За горючкой

Последние километры дались с огромным трудом. Солнце палило немилосердно, угнетая организм, отбирая силы. Каменистая земля натруживала ноги. Ранец, являвшийся пока что лишь обузой, тянул назад, лямки натирали плечи. Две привязанные и перекинутые через шею восьмигалонные канистры доставляли отдельное неудобство – их приходилось постоянно придерживать руками, иначе они неприятно хлопали по бокам.

В конце концов, неподалёку показалась цистерна. И хотя она выглядела как обычно, – крашеный в чёрное продолговатый резервуар, да и стояла на прежнем месте, в густой тени скалы, что-то здесь было явно не так.

Вместо низенького мистера Норриса у вагончика маячил какой-то высокий худощавый тип. Немного в стороне оказалась разбита большая палатка, чего прежде отродясь не было, а повыше, на выступе скалы, виднелось обустроенное воронье гнездо. Вероятно, там теперь дежурил человек с винтовкой.

Подойдя ближе, я сбросил на землю перевязь с канистрами. Снял шляпу и вытер рукавом обильно стекающий пот. Посмотрел худощавому прямо в глаза.

- Здравствуйте, сэр. А где мистер Норрис?

- Привет, – ответил незнакомец, с любопытством меня разглядывая. Отдельно изучил висевшие на груди древние мотоциклетные очки и стоявшие у ног объёмные канистры.  – Прибыл немного подзаправиться?

- Да, сэр.

- И как прикажешь тебя величать, малец?

- Джим... меня зовут Джим.

- Левит, – в свою очередь представился мужчина, пережёвывая жвачку. – Мистер Левит. Сколько тебе, дитя?

Вопрос не особенно удивил, так как мне задавали его часто, даже очень.

- Одиннадцать, сэр. Как раз несколько недель назад исполнилось.

- Одиннадцать? Но выглядишь значительно старше.

- Да, сэр. Такая уж у нас тут жизнь.

- Верно, дружок. Времена нынче тяжёлые. А что касается мистера Норриса... – худощавый значительно подмигнул, – так он недавно отошёл от дел. Отправился на заслуженную пенсию, так сказать. Теперь всей этой местной кухней буду заправлять я.

- Ясно.

- Но вопрос мой был вовсе не о возрасте – сколько топлива тебе требуется, любезный?

- Шестнадцать галлонов.

- Шестнадцать галлонов? – удивлённо повторил он, на мгновение перестав жевать. – На что тебе столько, сынок?

- Насос, сэр. Необходимо орошать огород.

- Да уж, – он пнул ногой землю, – эта чёртова почва требует адски заботливого ухода... но горючка подорожала, парень.

Я вытащил из кармана пачку кредиток.

- И какова цена?

- Вот это другой разговор, сразу видно делового человека, – глаза его при виде денег моментально заблестели. – По ту сторону каньона за один галлон отдают три кредитки, дружок. Здесь теперь будет тоже самое.

- Мистер Норрис торговал за две.

- Вот и прогорел. Бизнес переживает непростые времена, приятель. Так что с тебя сорок восемь и ни кредиткой меньше!

Единственное нефтяное месторождение, принадлежавшее на равных паях трём общинам, населявшим долину, не могло обслужить потребности всего региона. И то, что доставка палёной горючки сопряжена с известным риском – яснее ясного. У мистера Норриса дела были налажены, цена не менялась годами. А у этого Левита... впрочем, как говорится в таких случаях, – тут либо плати, либо выметайся.

Я тщательно отсчитал сорок восемь пластинок.

Приняв выручку, худощавый спокойно сунул её в карман. Прежний владелец «бензоколонки», получив оплату, всегда начинал радостно суетиться и заполнять тару покупателя с шутками да прибаутками.

Сейчас дело обстояло иначе. После оплаты мистер Левит даже не шелохнулся. Пришлось его поторопить.

- Что ты там гуторишь, малыш? – поинтересовался он, словно не расслышав.

- Вы ведь уже взяли деньги, сэр. Самое время наполнить канистры.

Он отрешённо сплюнул жвачку на землю. Голос его стал холодным, нарочито недружелюбным:

- Деньги? Какие ещё деньги? Иди откуда пришёл, сынок. Подобру-поздорову.

Револьвер у меня находился в кобуре за спиной. Рукоять покоилась на крестце, барабан упирался прямо в копчик. Пришлось неторопливо извлечь его оттуда и взвести курок.

- Джимми, – тут же удивлённо возопил мистер Левит, причём голос его прозвучал неестественно высоко, – что это ещё у тебя такое, малыш?

Он явно пытался привлечь внимание того человека, который караулил в гнезде.

Патроны наперечёт, но выхода не было. Я поскорее вскинул дуло к верху и нажал на спуск. Раздался сухой щелчок выстрела, шляпа тут же слетела с головы мистера Левита.

В палатке почудилось какое-то неявное движение. А в глаза мне моментально прыгнул солнечный зайчик. По-видимому, у человека в вороньем гнезде ружьё имело оптическое приближение.

- Попросите ваших парней поскорее успокоиться, иначе я пальну в цистерну. И смею вас заверить – весь бизнес тут же полностью погорит... сэр.

- Джимми, дружище, это ведь была просто невинная шутка! – воскликнул он, одновременно делая короткий взмах рукой, после которого зайчик сразу отбежал в сторону. – Впрочем, я вижу ты тоже умеешь здорово пошутить. Ну-ка, тащи сюда свои канистры. Сейчас я тебя живо обслужу.

Подхватив с земли шляпу со свежей растрёпочкой на боку, и водрузив её на голову, он открыл вентиль. Наполнил один бак и сразу передал мне, торопливо подставляя на его место второй.

Прежде чем захлопнуть крышку, я макнул в жидкость подобранную с земли палочку и поднёс её к глазам. Топливо по цвету и консистенции немного походило на мазут.

- Горючка не очень, мистер Левит, – попенял торговцу. – При том, что цена грабительская. Надо бы сделать скидку.

- Ничего не попишешь, Джимми, – вздохнул тот, закрывая вентиль. – Стоит порадоваться, что есть хоть такая. Говорил же – времена нынче весьма непростые. Надеюсь, со временем товар станет получше. Мы будем обязательно бороться за качество. Впрочем, ты мне пришёлся по нраву. Так что держи, – он кинул в мои раскрытые, туго обтянутые перчатками, ладони одну кредитку из той пачки, которую я прежде передал ему, и прибавил излишне громко, с добродушной улыбкой. – Мы ведь любим своих клиентов! Не так ли, ребята?

- Ага! – тут же донёсся многоголосый гогот из палатки, которому принялся вторить хохоток из вороньего гнезда.

Мистер Левит окинул меня прощальным взглядом.

- Далеко тебе, дружок?

- Прилично...

- Интересно, и как ты собираешься это тащить?

- Да уж как-нибудь дотащу. Небось не впервой. Спасибо вам за всё, сэр.

Я приподнял на прощание шляпу. Мистер Левит, вслед за мной, повторил этот жест вежливости.

Не хотелось поворачиваться к чужакам спиной, а то мало ли, вдруг они всё-таки пожелают оставить себе и кредитки, и товар, однако выбора не оставалось.

Существовала, конечно, возможность сразу удивить мистера Левита, но я решил поостеречься. Так, на всякий случай. И только лишь отойдя на приличное расстояние, когда из виду исчезла даже самая верхушка скалы, натянул очки и нащупал большим пальцем кнопку на боковой поверхности левой перчатки.

Ранец за спиной сразу ожил, из скрытых от посторонних глаз сопел вырвалась реактивная струя. Сердце привычно ухнуло в желудок – меня мгновенно подкинуло вверх на несколько метров. Придержав перевязь, чтобы канистры, не дай бог, не стукнулись изо всех сил одна о другую, опустился на достаточную для полёта высоту. Скорректировал курс по зашитому на тыльной стороне всё той же перчатки компасу. Отправился в путь.

Вообще, летать над пустошью – одно сплошное удовольствие.

Жара, вечные нагромождения камней, оплавленная, напоминавшая застывшую лаву, поверхность, стерни пересохших и обломанных степных растений, чёртова пыль делали любой пеший переход мучительным.

С высоты полёта всё это выглядело совершенно иначе. Когда не приходится плестись, уткнувшись взглядом под ноги, можно как следует разглядеть суровую красоту долины. Вот, по левую сторону, торчат сильно накренившиеся железобетонные развалины небоскрёба. По правую, останки огромной обсерватории, купол которой словно рухнул под собственной тяжестью. Затем, покорёженные остовы огромных высоковольтных вышек.  Ещё немного далее – обломки разнокалиберных строений, рудименты доисторической эпохи.

Всё это словно однажды смахнуло с поверхности земли единым резким порывом.

Раньше, как я знал из старых книг по истории, завалявшихся у нас дома, годы считали по дате рождения Христа, но теперь мало кто подобным занимался. Жизнь после катастрофы изменилась. И верования тоже. Я так вообще отмечал года исключительно по собственному возрасту – мне этого было вполне достаточно.

Итак, на одиннадцатом году и двадцать каком-то дню (надо свериться с календарём) от момента моего рождения, мистера Норриса заменил на горючке мистер Левит. Тот ещё мерзавец. Отнёсшийся, впрочем, ко мне с некоторой добротой. В самом деле, что ему мешало пальнуть Джимми в спину и скормить тело двуглавым грифам – единственным обитателям окаймляющих нашу долину высоких нагорий? Вот именно, ни-че-го. Просто пожалел дерзкого мальчишку…

Взлетев над очередным косогором, я нашёл взглядом вздыбленные остатки асфальтированного шоссе. Оно было мне по пути, так что некоторое время просто нёсся над ним, не беспокоясь о курсе.

Вдруг какая-то тень промелькнула справа, около одного из разрушенных зданий. Притормозив на лету, я схватился за висевший на боку окуляр. Но ни малейшего движения в наблюдаемом направлении больше не последовало. Однако в душе осталось ощущение, что всё в этом месте замерло даже сильнее обычного, словно намеренно затаившись. А это хороший знак.

Запомнив как следует округу, продолжил движение, разглядывая, в общем-то, привычный но, тем не менее, своеобразный пейзаж. Даже тяжёлые переполненные ёмкости не мешали получать наслаждение от полёта. Лишь суровая необходимость беречь горючку не позволяла нам постоянно пользоваться подобным удовольствием.

Внезапно меня крепко тряхнуло. Ранец на мгновение затих, я резко нырнул вниз. Впрочем, подача топлива тут же возобновилась, струя вырвалась из сопел, подбросив меня обратно к небу.

Ничего себе горки!  Не хватало ещё шмякнуться оземь вместе с канистрами.

На всякий случай пришлось взять пониже и лететь над самой землёй, уменьшив скорость до минимума. Как говаривали старики – тише едешь, дальше будет.

Дед, как обычно, ждал в инвалидке на краю огорода, приложив ладонь козырьком ко лбу, высматривая моё приближение. Винтовка привычно лежала у него на коленях.

Я проделал плавный манёвр, чтобы совершить как можно более мягкое приземление прямо рядом с ним. Старик встретил меня напряжённым взглядом:

- Ну, вижу, всё в порядке.

- Не совсем.

Он присмотрелся внимательнее, но ничего необычного в моей внешности, по-видимому, не обнаружил. В глазах у него застыл немой вопрос.

- Мистер Норрис мёртв, – пояснил я, после короткой паузы. – А стоимость топлива нынче – три кредита.

- Вот оно что!

- Именно так. И ещё мне пришлось потратить патрон.

Старик развёл руками в стороны:

- Хорошо хоть, только один, – в глазах его проскользнули другие эмоции, но выразил он их именно так. Максимально сдержанно. – После расскажешь. А что горючка?

- Грязная.

- Неужели придётся всю дистиллировать? – в голосе прозвучала тревога. Ведь дистиллирование – это лишние ресурсы, которые желательно поберечь.

- Для насоса пойдёт, а вот джетпак...

- Ясно. Займусь этим сейчас.

- Похоже, фильтр забился, – прибавил я, снимая ранец и вешая его на ручки инвалидки. – С впрыском проблемы, во время полёта случались перебои.

- Вечером вместе посмотрим. А пока отдохни, утро выдалось тяжёлым.

Он прицепил цистерны по бокам инвалидки, вставив их в специально предназначенные для этого стойки и двинул повозку к бытовке, где находился перегонный куб.

Руки у деда были всё ещё крепкие, помогать передвигаться ему не приходилось. Да он бы и не принял такой помощи.

- Если я когда-нибудь ослабну настолько, что не сумею сам крутить эти чёртовы колёса, – сказал он однажды. – Лучше застрели меня сразу.

Утро действительно выдалось непростым. Избавившись от обузы, я ощутил, насколько сильно устал. К тому же всё болело – ноги, руки, спина, шея. Так что стоило только положить голову на подушку, как сон попросту сморил меня.

Проснулся уже поздним вечером, когда солнце клонилось к закату. Всё небо окрасилось в сияющий багровый цвет. К которому дед, кстати, никак не мог привыкнуть. Старик часто рассказывал, что раньше, до катастрофы, оно было совершенно иным. Впрочем, мне вид неба казался вполне естественным. Я ведь другим его не помнил.

Выйдя во двор, окинул внимательным взглядом горизонт – пока не увидал маленькую точку в воздухе, зависшую на фоне багряной зари. Дед потихоньку облетал и опрыскивал дальние угодья соевых бобов.
Заодно, вероятно, хотел перепроверить насчёт впрыска. Всё-то он всегда перепроверял. Впрочем, к этому немного раздражающему свойству старика я давно привык.

Подбросив в буржуйку угля, поставил на плитку сковороду. Пока она раскалялась, размышлял о том, что масло заканчивается, и завтра надо будет выбить из подсолнухов немного семечек да пропустить их через ручной пресс.

Позже, когда соберём урожай, запустим движок и накачаем сразу столько бидонов масла на зиму, сколько получится, а пока так. Не только горючку приходилось экономить, но и электричество тоже. Три наших старых ветряка уже который день практически бездействовали. Энергию, накопленную аккумулятором, требовалось расходовать с умом.

Прогрев масло, высыпал на сковородку небольшую порцию бобов. Обжарил до золотистости, отбросил на тарелку и посыпал солью. Сразу накрыл крышкой, сохраняя бобы в тепле. Таким же образом приготовил следующую порцию, и следующую, подкладывая готовые плоды в тарелку под крышку.

Вскоре дед вернулся, и мы неторопливо поели.

После ужина включили над столом электричество. Несмотря на то, что лампочки, как и многое другое, нынче не производились, их в долине было у всех вдосталь. Потому как в нашей местности когда-то работал завод осветительного оборудования. Попросту говоря, однажды разведчики обнаружили огромный склад, доверху набитый ящиками с миньонами. Те совершенно не пострадали ни от катаклизмов, ни от времени.

Да уж, что-что, а лампочки до катастрофы делать умели. Они давали яркий ровный белый свет и потребляли крайне мало энергии. Как раз то, что нужно для тонкой и долгой работы.

Водрузив ранец на стол, принялись аккуратно разбирать систему. Точнее занимался этим я, под надзором старика.

Дед, один из тех немногих, о ком говорят: мастер - золотые руки. Потомственный механик. Ну и я, выходит, тоже. Соседские фермеры тащили к нам всё подряд, любые находки. Древние движки, механизмы, предназначения которых уже мало кто помнил.

Мы вечно разбирали их вдвоём, причём дед мне всё тщательно показывал и досконально про них рассказывал. Кое-что из этого барахла переделывали под нужды насосов, кое-что превращали в другие полезные вещи – косилки, столярные верстаки, разнообразные электроинструменты. Кое-что просто валялось у нас на чердаке, дожидаясь своего часа. Подобная штучная работа естественно неплохо оплачивалась.

Так у нас и появлялись лишние кредитки, на которые постоянно докупалось топливо. Приобретали мы, естественно, и некоторые другие вещи. Например, те же хлеб и соль. И, конечно, патроны. Но именно горючка являлась главной статьёй расходов. Благодаря ей мы выкачивали чистую глубинную воду, а вода и есть жизнь. Во всяком случае в наших краях это именно так. А про то, что сейчас творится в других местах мы даже и не слыхивали. Иной раз мне хотелось, конечно, вырваться из долины и повидать мир. Что ж, возможно, когда-нибудь…

Пока разбирали механизм и прочищали шланги, меняли пришедший в негодность фильтр, я со всеми подробностями поведал деду об утреннем происшествии.

- Не нравится мне этот мистер Левит, – недовольно пробурчал старик. – Посмотрим, чем это обернётся в будущем.

Закончили мы глубоко за полночь. Напоследок провели пробный пуск. Затем разогрели и доели остатки бобов, вымачивая сухой хлеб в излишках прожаренного масла.

- Надоели бобы, – посетовал я.

- А! Желаешь свежатинки? Приспичило поохотиться? – внезапно улыбнулся дед. Уверен, он тоже не отказался бы от приличного куска отменного кровавого стейка.

- Когда возвращался, заметил кое-что в районе низеньких развалин. Тех, что на отшибе.

- Бывшая школа в пригороде, – опознал старик. – Думаешь грызуны?

- Как минимум один. По-моему, довольно крупная особь. Если ты не против, утром и отправлюсь. Заодно испытаю джет...

- Нет. Завтра поможешь мне с опылением, надо закончить это дело. Иначе рискуем потерять часть урожая. Там рюкзачок и опробуем. А послезавтра, если хочешь, отправляйся. Но…

- Береги патроны, - оборвал я деда на полуслове, - и горючку.

- Верно, мой мальчик. И вообще… будь осторожен. А теперь спать.

Улёгшись, дед сразу уснул, а я ещё долго не мог успокоиться. Неотвязное воспоминание о солнечном зайчике на лице и необходимость повернуться к вооружённым людям спиной сделали своё. Да, утром всё произошло как-то само собой, но теперь словно накатила обратная волна.

Тело охватил озноб, дыхание участилось, сердце принялось биться ускоренно и в то же время с перебоями, во время которых душу будто заливало кровью. Перед глазами стояла чернота, а уши заложило. Вообще, на голову словно надели мешок. Я начал задыхаться.

Чтобы хоть немного прийти в себя пришлось прикусить сжатые в кулак пальцы. Физическая боль немного отвлекла от происходящих внутри неприятных процессов.

Всё закончилось так же внезапно, как и началось. Напряжение резко спало, от сердца отлегло, мышцы отпустило. Ещё немного времени спустя мне удалось распрямиться и поудобнее растянуться на постели. Окончательно расслабившись я, наконец, отключился.