О Тарковском и его кино

Так вышло, что с детства я был буквально окружён миром кинематографа. И отец, и мать были заядлыми киноманами, и не просто любили ходить в кино и поговорить о любимых фильмах - оба вели у себя на работе киноклубы. Но направленность этих киноклубов была разной. Если мать, в основном, старалась включить в программу киносеансов комедии или драмы, то отец специализировался на интеллектуальном кинематографе. Карлос Саура. Александр Сокуров. Бернардо Бертолуччи. Их фильмы, которые по разным причинам не выходили в широкий прокат в СССР, люди смотрели с огромным интересом.

И, конечно же, на киносеансах в Академии Наук МССР, где работал в те времена мой папа, показывали и фильмы опального в 1980-е годы режиссёра Андрея Тарковского.

Я плохо понимал тогда эти фильмы. Они казались, с одной стороны, интересными и завораживающими, с другой - длинными и пугающими. Конечно, многие сцены из "Андрея Рублёва", подобные выкалыванию глаз у камнерезов или казни несчастного монаха Патрикея, страшные и натуралистически снятые, незабываемые моменты из "Соляриса", особенно воскрешение Хари после выпитого жидкого кислорода, жуткие кадры из "Жертвоприношения", не могли не оказать на меня, тогда ещё ребёнка, очень сильного впечатления. Сцена из "Соляриса" и вовсе снилась мне в ночных кошмарах.

А мой отец очень ценил фильмы Тарковского. И ведь было, за что! Андрей Тарковский - непревзойдённый мастер монументальных форм и настоящий эстет в плане игры света и цвета, подбора музыкального материала, актёры у него перестают быть собой и входят в образ настолько, что их и не узнаёшь. Перед нами - Сталкер, а не Кайдановский, Крис Кельвин, а не Банионис, Андрей Рублёв, а не Солоницын... И даже Юрий Никулин вообще на себя не похож. Какая там клоунада - в кадре настоящий трагик! Настоящий монах!

Но что-то всегда отвращало меня от того, чтобы называть фильмы Андрея Арсениевича любимыми. И до недавнего времени мне было сложно сказать, почему. Из-за трагедийности? Нет, я люблю и трагические сюжеты и фильмы. Из-за длиннот? Они у Тарковского грамотные и всегда на своём месте.

Кстати, один из режиссёров, сын главного врага Тарковского, главы Госкино СССР Филиппа Ермаша, Андрей Ермаш, в своём последнем фильме пустился в откровенный плагиат. Он снял ключевую сцену фильма "Конец Вечности" в том же месте съёмок, что было выбрано Тарковским в "Сталкере" - в Эстонии, в районе заброшенной (сейчас её, кстати, перестроили и она вполне себе современная и рабочая) гидроэлектростанции на реке Ягала.

Из затеи Ермаша ничего не вышло. Получилась скука смертная.

И всё же - что же настолько раздражает зрителей в фильмах Тарковского? Что именно не сделало Андрея Арсениевича самым великим кинорежиссёром всех времён и народов (вроде Юрия Норштейна в мультипликации)? Хотя его фильмы глубже картин Бертолуччи, Фасбиндера, Куросавы и Сауры, вместе взятых?

Достаточно добавить к фильмам самую известную театральную постановку Тарковского, чтобы чётко дать ответ на этот вопрос. "Борис Годунов". Опера Модеста Мусоргского.

Да. Вы уже догадались. Это акцент и возвеличивание любой ценой одного чувства, которое само по себе не является негативным. Но только тогда, когда оно возникло не на пустом месте.

Чувства вины. Которое позитивно, когда вина на самом деле есть. А ещё точнее, когда чувство вины ведёт к раскаянию.

Но не когда оно основополагающее и ведущее в жизни человека! Даже если это всего лишь жизнь кинематографического или же литературного персонажа.

Вдумайтесь. Все главные герои Тарковского постоянно мучаются чувством вины. Оно нигде не находит выход!

Виной мучаются и Крис Кельвин (чего и близко не было у Станислава Лема), и Снаут, и Андрей Рублёв, и Сталкер (который так же далёк от Рэдрика Шухарта, как Земля от Марса), герои "Зеркала", "Ностальгии", "Жертвоприношения"... И чаще всего эта вина - нечто наносное. Что существует лишь потому, что эти герои жить без того, чтобы грызть себя изнутри, не могут.

Виновны ли Кельвин? Рублёв? Сталкер? Если посмотреть внимательно, то на них вины нет. Как и на других героях. Они ничего ужасного не сотворили. Они, чаще всего, положительные персонажи!

Но все они испытывают необходимость всё время, постоянно, днём и ночью, бодрствуя, во сне или в горячечном бреду, как Крис Кельвин, грызть себя изнутри. Это - мазохизм! Самый натуральный!

Возьмём главного героя фильма "Жертвоприношение". Который принимает на себя всю ответственность за судьбы мира и клянётся бросить сына, сжечь дом, пожертвовать семьёй. Клянётся перед Богом. Не идёт на войну, не бросается защищать свою страну. Он берёт на себя страшный груз вины за развязанную (позже выясняется, что так и не развязанную) мировую ядерную бойню. Именно вины! Для того, чтобы культивировать страдания, Александр спит с ведьмой, потом на самом деле поджигает дом, попадает в психиатрическую клинику... Для чего? Разве так молятся Богу? Разве так нужно обращаться к Нему? Ведь пожертвовать собой страшно, но это выбор самого человека. А разве Бог дал кому-либо право жертвовать во славу Себе другими людьми? Причём жертвовать не на посту главы государства или военачальника! Да ещё и самыми близкими!

Может быть, именно поэтому фильмы Тарковского так и не приняли мноние зрители и критики в СССР? Может, ещё и  поэтому так давил Андрея Арсениевича Филипп Ермаш?

Нельзя быть мазохистом по характеру и воспевать внутренние мучения ради мучений. Эта тема - душевные муки - может быть ведущей в произведении искусства, вспомним "Фауста" Гёте или "Гамлета" Шекспира. Но душевные муки, а не самоуничижение.

Потому я пересмотрю, скорее, "Гамлета" Козинцева или "Набережную туманов" Марселя Карне, нежели "Солярис" или "Жертвоприношение" Тарковского.

Потому я крайне жёстко поставлю на место типа, который будет пытаться манипулировать мной, возбуждая на ровном месте несуществующее чувство вины.

Потому я вообще из своего творчества убрал эту тему.

Кто знает, может, если бы не этот мазохизм, Андрей Тарковский прожил бы гораздо дольше и не умер бы в мучениях от тяжёлой болезни!

И остался бы в истории, как самый великий кинорежиссёр. Как истинный Иоганн Себастиан Бах мирового кинематографа. Так никем и не превзойдённый ещё многие столетия.