Литературный герой эпохи Интернета

Не прочли? Не продумали? Не сделали должных выводов? Вот и напрасно! Потом не жалуйтесь, милые, что я Вас не предупредил!

(Искренне Ваш, Лгэи)


С возникновением технически принципиально нового средства (и среды) общения – сети Интернет – перед авторами литературных произведений открылись также и небывалые прежде возможности для реализации своих творческих интенций. Если раньше писатель, создавая то или иное произведение, «рождал» своих персонажей как бы солипсически, оставаясь вплоть до завершения повести или романа наедине с самим собой, то ныне он получил в своё распоряжение средство проделывать то же самое совершенно иным способом, а именно интерактивно. И если образ создаваемого им персонажа принимает в сети на себя сам автор, он вместе с этим приобретает возможность посредством общения со своими собеседниками в режиме реального времени уже не просто односторонне «сочинять» жизнь своего литературного героя, как это имело место во все прежние времена, но также и – будто бы в кредит самой реальности – «проживать» её самому – именно от лица персонажа.

Конечно, на первый взгляд описываемая ситуация представляет собой всего-навсего разновидность вполне заурядного и повседневно обнаруживаемого в Интернете явления, которое мы обычно именуем претендерством. Как правило, в качестве побудительных мотивов для претендера выступают сексуальный интерес (сексуальная подоплёка самого разного происхождения и свойства, нежелание вступать в контакт с людьми от своего собственного имени, поиск чисто виртуальной возможности реализации своих фантазий, часто девиантных, и т.п.) либо неудовлетворённое честолюбие (усваивание себе более выигрышной биографии, множественные филиации плагиата и т.п.). Однако литературным автором в рассматриваемом нами контексте, напротив, движет лишь тот же самый мотив, который от века заставляет его создавать литературных героев также и в изначальном, «классическом» смысле слова. Но, повторюсь, мотив, реализуемый уже из нового положения самого писателя, помещающего теперь себя в ситуацию интерактивного обезличенного (и в то же время неустранимо личностного, поскольку на том и на другом конце коммуникационного ряда располагаются – вне зависимости от принятых ими на себя масок – живые люди) претендерства.

И вот теперь-то перед писателем впервые открываются широчайшие горизонты совершенно новых, бередящих воображение, будоражащих фантазию, никогда прежде не изведанных, а иной раз и крайне рискованных возможностей и начинаний. Литературные герои оказываются ныне помещёнными уже не в литературный же, как это случалось ранее, мир, но выводятся на арену реального взаимодействия с вполне независимыми от личности их создателя людьми (а возможно даже – чем чёрт не шутит! – и иными, «параллельными» литературными персонажами, создаваемыми другими авторами). Герои эти впервые сталкиваются с объективными обстоятельствами подобного общения. А значит, они и сами должны меняться, развиваться и как бы «уточняться» по ходу такого взаимодействия. Но кроме того (это пожалуй главное), ещё и верифицироваться самой реальностью данного контакта, на каждом своём шаге подвергаясь суду и оценке внимания, доверия и расположения независимых от воли их автора и не владеющих контекстом ситуации лиц. Ведь автор теперь, повторюсь, не просто создаёт свои персонажи под условием создаваемого им же самим мира и проживает вместе с ними их жизнь в пределах и по законам исключительно этого мира. Нет, автор (и тут вся соль!) через своего героя попадает в сферу интерактивного общения с иными реальными личностями, носителями независимого сознания, отнюдь не являющимися прочими героями его собственного романа. Он выходит – в качестве своего собственного персонажа! – на арену реального мира, лежащего далеко за пределами его письменного стола. (Арену, заметим в скобках и в порядке предупреждения, чреватую реальной любовью, реальным непониманием, реальной ненавистью и реальной смертью… Суммируя, выразимся несколько патетически: чреватую реальным грехом.)

Конечно, виртуальные собеседники («бета») так понятого литературного героя («альфа»), поневоле и не сознавая данного обстоятельства, в рамках рождающегося сочинения делаются соавторами его создателя. Но, тем не менее, в качестве соавторов они всё-таки остаются принципиально вторичны (и, как следствие, могут неограниченным образом редактироваться), поскольку отнюдь не ими создаётся сама ситуация творческого акта, и не они держат под контролем его воплощение, «материализацию».

Из вышесказанного прямо следует, что мы стоим на пороге появления абсолютно новой, небывалой прежде формы изящной словесности, а значит также и новой разновидности литературных произведений. Нами ожидается – не более и не менее! – (следующие четыре слова следовало бы закурсивить) пришествие нового литературного жанра.

Ноябрь 2018