Мама

    Звёзды жалеют ли?
    Мать - жалеет: и да будет она выше звёзд.
                Василий Розанов



   Молодая женщина смотрит на маленькую девочку, которая пытается лепить куличики в песочнице. День солнечный и тёплый, возле песочницы - ни единой души. Малютка одна играет в песочнице.
   Крошечная девчурка не слышит лёгкого приближения женщины. Куличики не склеиваются, песок сухой, но малышка снова и снова насыпает песок в синий стеклянный стаканчик-кружечку. Девочка поднимает голову, замечает женщину и опускает ручонки на колени. Как сиротиночка, думает женщина.
   Вот она уже рядом с песочницей. Девочка не отрывает глаз от женщины в платье с большими красными цветами.
   Наклонившись над ребёнком, спрашивает, почти шепчет молодая женщина:
    - Ты меня не узнаёшь? - И страшась услышать «не узнаю», добавляет: - Я - твоя мама.
   Девочка внимательно смотрит в её чёрные глаза, видит, как они наполняются слезами. В глубоком вырезе платья - тонкие голубые жилочки на смуглой груди.
 
   Женщина робко протягивает руки. Девочка замерла, улавливает тонкий родной запах и прижимается к маме. Какие сладкие объятия!
      - Тебя так долго не было! Где ты была?
      - В больнице, - отвечает женщина.
   Девочка стесняется. Прячет горячее личико на груди женщины.
      - Мама, мама, сколько же мне тогда было годочков?
      - Около двух. Неужели помнишь?
   Помню до сих пор единственный в мире аромат объятий матери. Родной этот аромат.
   А мамы уже нет...

   Мама взяла меня с собой смотреть игру в волейбол спортсменок из женсовета.    Отдыхали - играючи. Волейбольная площадка пыльная, день клонится к закату.  Возле площадки - деревянные душевые кабинки - искупаться после игры. Мама берёт меня в душевые с собой. Обмываюсь под душем. Мама даёт мне полотенечко и моется под душем. Она стоит ко мне спиной. Струйки воды бегут...
      - Мама! - кричу?., шепчу?..
   Мой вопль-крик пугает маму.
   До этого момента не случалось мне видеть мою маму обнажённой. И я увидела... На ягодицах мамы - страшные, плоские, слившиеся в одно пятно рубцы. На ягодицах - следы от ран?..
   Вспоминая это, как увидела, ищу нужные и правильные слова. Тогда пришли понимание и ужас.
   Мама, завернувшись в полотенце, обняла меня, прижала к себе. И снова я увидела эту беспомощную голубую жилочку на её груди.
      - Что это, что это, мама? Тебе было больно, мама? Было?
   Мама призналась, что было больно.

   Много лет спустя я узнала, что это было. Зимой того года отправилась следователь мама к зажиточному хозяину за показаниями по делу. Уголовному. Дворник впустил маму, за нею закрыл калитку. Хозяин стоял на высоком крыльце, ждал прихода следователя.
   Стоя возле запертой калитки, следователь успела заметить: дворник появился с двумя большими собаками. Они - рядом с ним. Хозяин что-то крикнул и указал рукой на маму. Мама бросилась к калитке - заперта! Она прижалась животом к запертой калитке.
   - До дня твоего рождения оставалось два месяца, - сказала мне мама. - Собаки рвали мой тулуп. Студёная та зима была, я - в тулупе. Услышали люди мои крики. Спасли тебя и меня.
   Я помню, мама, в Сталинабаде, в дальней комнате на письменном столе - телефонный аппарат. С рогульками? На столе - толстая большая книга в белом пушистом переплёте «Гибель «Челюскина». Куда исчезла потом эта книга?
   Скачут мои воспоминания...
   В темноте густой летней ночи нас с Лялей сажают в пролётку. Кто-то сказал, я слышала: «Дочек - в пролётку!» Потом сажают в поезд. Едем в разных вагонах - мама, я, сестрёнка. На вопрос про отца отвечать: «Он умер». Этот обман нужен, чтобы спастись от беды.
   Спасали маму и нас друзья отца - друзья бывают разные. Два других друга пришли с опергруппой арестовать отца.
   Помню первую новогоднюю «ёлку». Игрушки для неё мастерили с сестрёнкой и няней из бумаги - фонарики, хлопушки, цепи... Ватные комочки набросали на лапы «ёлки» - снежинки. В крошечных подсвечниках - ёлочные свечи. Живые огоньки-язычки горящих свечек радовали и... пугали. Один живой огонёк прыгнул со свечки и побежал вверх. Его поймали, задули.
   Запели: «В лесу родилась ёлочка...» Я помню эту песенку.
      - А ты говоришь, это туя. Ёлки растут в лесах, в жарком Таджикистане они расти не могут!
   Первая моя ёлка - туя! Кружевные «листья» без аромата.

   Мама! С тобой памятью возвращаюсь в любой момент нашего детства.
   Вот такой. Клуб коммунальщиков. Там показывали фильм «Дарико». Белые и красные воюют друг с другом. Фильм - чёрно-белый. Красные побеждают. Летит конница. Командир поднимает знамя. Красное знамя в чёрно-белом фильме!
   На этот раз в клубе пьеса про то, как Советский Союз помогал Испании воевать с фашистами.
   Как давно вошло в наше понимание событий слово - явление? -«фашисты»? И вот в клубе показывают пьесу про фашистов. Наша няня Маша (Михаша) сидит рядом с нами. Ты, мама, играешь. Няня объясняет:
      - Ваша мама играет. Играет - это понарошку.
   Мы смотрим на тебя. На голове у тебя - шапочка-испанка. Все тогда носили такие «испанки». Эту шапочку ты взяла из дома, чтобы играть испанскую маму.
   В пьесе испанские фашисты отобрали у мамы её испанских детей.
      - Отдайте моих детей! - сквозь рыдания кричит наша мама. - Отдайте!
   Мы с сестрой закричали из зала:
      - Мама! Мама! Мы здесь!
    Зрители не смеялись.

   Когда родилась моя сестрёнка, ты рассказала, что другие роженицы приходили полюбоваться прехорошенькой девчуркой. С горечью через годы ты сказала:
      - Сглазили её злые люди. Какая ожидала её судьба - если бы знала я...
   В песне поётся: знать не можем доли своей.
   Сестра поступила во ВГИК через большой конкурс, училась в Москве, жила в общежитии в Мамонтовке, в пригороде. Через год успешной учёбы её отчислили из ВГИКа. Не от сглаза, а из-за действий Ольги Пыжовой, супруги Бибикова -актёра, который вёл этот курс.
   И с тобой, только с тобой иду памятью через годы.
   Занятая работой, глубокими вечерами ты сочиняла фасоны платьиц для двух дочек. Хотела, чтобы они одинаково нарядничали. Утром ты надела на нас оранжевые платьица с крупными чёрными горохами. Оборочки - по вороту, рюшки - на коротких рукавчиках, спереди - треугольные карманы с оборочкой. Карман глубокий, можно кулачок в него засунуть.
   Двор встретил нас ярким солнцем, жарой (хоть и утро!) и восторженными приветствиями:
      - Кенгуры! Кенгуры!
   Осмеянные, мы в слезах прибежали домой (день был нерабочий).
      - Мама! Мы не кенгуры!
   Ты отпорола эти карманы: так красивее?
   Эти платьица мы носить отказались. Мы - не кенгуры!
   Вразнобой - воспоминания. Так и надо. Выстроить по годам - будет хронология. Воспоминания мои со мной, и нет одиночества.
   Грянула война. Отец ушёл на фронт. Добровольцем. Среди твоих знакомых - Ольга, старше тебя. В убогой нашей квартирке мебели было:три кровати, стол обеденный, сундук, плита, патефон с пластинками и патефонными иголками. Под потолком - одинокая лампочка. Без абажура. Окно - с решёткой. От воров.
   Надо объяснить. Отец из заключения (работник НКВД) вышел, но в органы работать не приняли. Из Свердловска в Сталинабад мы вернулись к отцу накануне Великой Отечественной войны.
   Вечер. На столе каганец - жгутик из ваты в игрушечном блюдечке с хлопковым маслом. Каганец - источник света. Электричество с перебоями бывало. Ольга на столе раскидывает «дорожку». На «дорожке» чего только нет - перстеньки, пуговички, булавки, гладкие камешки, тонкий ключик, кусочки горного хрусталя... По этой «дорожке» Ольга - она гадалка - рассказывает:
      - Муж жив, не раненый, письма в дороге идут. До победы доживём,
домой вернётся. Будет счастье. Будет хорошее жилье.
   Слушали и мы эти утешки.
   Не сбылось - возвращение отца живым с войны.
   Как-то я у тебя спросила, верила ли ты Ольгиным гаданиям.
      - Про победу Ольга сказала правду!
   До победы вклинивается маленькая вставочка про хорошую учительницу. Нина Александровна её звали. Преподавала русский язык и родную речь. Тогда ставили две оценки: русский устно и русский письменно. Знание правил - устно, правописание - письменно.
   Она сказала мне, что диктант я хорошо пишу, без ошибок, а правила надо выучить, завтра спросит. Завтра спросила - я долго ночью их учила.

   Вредный Билибонс (самый длинный в классе, самый болван!) вставил шнурок с узелком в балабашку с железной кровати. Получился кнут с набалдашкой на конце. Этой набалдашкой ударял по головам. Только Новиков избежал щелчка, Билибонс его держал в друзьях.
   Через два дня я принесла букет белых роз для учительницы. Эти розы я наломала в ботаническом саду. Сад никто не охранял, он был, как проходной парк. За букетом отправилась одна - не было такой верной подруги, которую могла бы подговорить ради букета пойти со мной. Шла одна. По тёмному.   Страшновато.
   Исколотые шипами веток громадных белых роз подушечки пальцев набрякли болячками. Мама, ты же видела мои исколотые пальчики! Это была моя восторженная тихая радость признательности учительнице -не наказала она меня неудом (двойкой), а сказала: выучи - я спрошу! Ты бережно, в тёплой воде в мисочке отпаривала эти нарывчики на пальцах. Отпаривала в тёплой воде, приговаривая:
      - Эти нарывы у тебя постоянно - это и неправильный обмен веществ.

   Цепляясь за свои воспоминания, почему-то воображала про себя что-то особенное: «Это у меня неправильный обмен веществ».
   Сколько верёвочке ни виться, конец найдётся. Так и наши воспоминания - как верёвочка: вьются, вьются... Где конец?
   Билибонс брякнул мне по голове своей набалдашкой и объяснил:
      - Это тебе за розы, а это (тяпнул второй раз) - за правила!
   Чего это Билибонс осердился? Правила правописания отвечала, стоя перед всем классом.
   В Эстонии (во всякой школе!) принято дарить цветы преподавателям - позже я узнала про эту традицию. В Сталинабаде, в той школе, в моём классе, такой традиции не было. С цветами - красиво, дорогие цветы стоят дорого, всякий ли ученик (его родители) может? Мой букет - неповторимый! Хотя этот куст белых роз - в открытом для прогулок саду.

   Зимы в Таджикистане мягкие. На вершинах Памира - белый снег. Он - вечный.
   К зимним каникулам в класс принесли открытки от бойцов с фронта. Пять или шесть штук. Их все себе забрал Билибонс. На открытках - в снегу ствол орудия, бойцы. Как раз в эту зиму мы учили наизусть текст гимна Советского Союза. Помню, как пели с упоением песню «Сулико», одну из наших любимых.
   Добрый Билибонс подходит к учительнице пения, достаёт из портфеля эти открытки с фронта, говорит, что ему одному пять открыток много и он хочет поделиться с другими. На открытке написано: «Сталинабад, школа № 2 им. Ленина, 5-й А класс. Отличнику учёбы».
      - Но отличников учёбы в нашем 5-м А нет, - добавляет он. И говорит правду.
   Одну открытку он дал мне. Хотел получить открытку и Новиков (он-Иванов, но не хочу обижать Ивановых).
      - Ты всё время, когда и не надо, роняешь ногу с печки, - отказал ему
Билибонс.
   Принесла я эту открытку домой, гордясь ею, любуясь, радуясь. От младшего командира действующей Красной армии Балановского Ивана Сергеевича.
   Мама сказала:
      - Береги. Твой отец - тоже Иван и тоже - в действующей Красной
армии.
   Сберегла я открытку.
   Появилась в нашем доме, в захудалой нашей хибарке Зюма Щипачёва со своим сыном Тимуром и его другом. Тогда лёгким намёком при полном нашем непонимании коснулась нас история любви Зюмы. В те годы ты, мама, об этом с нами, девочками, не говорила. Гораздо позже, уже в Эстонии, при каком-то долгом разговоре ты заметила, что простых историй любви не бывает. Вероятно, история любви похожа на трудную болезнь. Зюма плакала на твоём плече, вытирала слёзы ароматным носовым платком, тугой косынкой перетягивала лоб, полулёжа, с подушкой под спиной. Мы с сестрой считали: мигрень - больная любовь. Только потом узнали, что это головная боль.
Не тогда ли эти строки поэта Степана Щипачёва Зюма читала?

      Любовью дорожить умейте,
      С годами дорожить вдвойне.
      Любовь не вздохи на скамейке
      и не прогулки при луне.
      Все будет: слякоть и пороша.
      Ведь вместе надо жизнь прожить.
      Любовь с хорошей песней схожа,
      а песню не легко сложить.

   Гадалка Ольга раскинула Зюме свою «дорожку».
   Мама, ты заболела. Воспаление почечных лоханок - поставила диагноз врач. С помощью Ольги и Меты, маминой знакомой, мы перебились до твоего возвращения из больницы. Кроме слова «диагноз» мы узнали значение слова «диета». Диета - когда можно тебе, мама, употреблять в пищу только правильную еду. Соль нельзя. Надо пить отвар петрушки. Врачиха велела насобирать цветов белой акации, насушить, заваривать и пить. Для мамы.
   Помню дворовых наших товарищей-мальчишек. Зацвели деревья белой акации. Стволы этих деревьев шершавые. В тот тёплый вечер после дождя Вулька, Рустам-бек и ещё кто-то из мальчиков ломали ветки с кистями пышных цветов акации и бросали их вниз: «Ловите! Ловите!».
   Мы, девочки, внизу ловили, собирали.
   Помню, как ты радовалась этим гроздьям. Дворовые товарищи и подруги собирали их для твоей диеты! Для тех отваров из белых цветов акации, которые назначила врачиха. В тот вечер сбора цветов акации отяжелел воздух от душистого аромата цветущих деревьев. Аромат можно было черпать горстями. Засушенные цветы набили в наволочки. До следующей весны этими цветами заваривали чай. Болезнь отступила.
   Помню, родная, Эстония приняла нас белыми ночами. Летние вечера переходили, минуя тьму ночи, в новый рассвет. Завешивали окна плотной чёрной шторой - чтобы уснуть.
   В Таджикистане коротконогие тюльпаны весной делали предгорья (низкие горы) алыми. Здесь - на длинных ножках - они продавались в цветочных магазинах. Увидев кустарники белой цветущей акации, мы огорчились её низкорослостью и слабой ароматностью, по сравнению с громадными деревьями юга. Но увидели и настоящие ёлки - вечнозелёные, как и южные ёлки-туи.
   Мама, уважаемую тобой программу «Время» сменили другие. Мелодию к прогнозу погоды нынче не исполняют. Прогноз погоды шёл под мелодию песни:
 
     А память священна,
     Как отблеск высокого огня.
     Прощенья, прощенья
     Теперь проси не у меня.

   Приёмничек - не «тарелка»! - пел песни, рассказывал новости. А из мебели - наш диван в квартире выпуклялся пружинами. Он служил долго и был приобретён не новым. Мама отправилась на Центральный рынок разузнать, есть ли возможность ремонта. Вернулась, как после курсов. Мужик на рынке научил, как надо починку делать. Деревянная типа сарайчика времянка, около стены её он (мужик) починяет диваны. Мама спросила, сколько стоит работа. Ответил. Мама ахнула: так дорого?! Обиделся. От начала до конца показал весь процесс. Мужик как раз и работал поломатый диван, от нижних досочек до верхних слоев покрытия пружины - всё показал. Ты ему благодарные слова сказала - за науку: «Теперь я и сама отремонтирую!» Мастер случился настоящий, ему в радость научить своему умению другого. Поэтому и сказал маме: «Починяй. Бог в помощь!»
   Мама, я вспомнила: мы с тобой этот диван починили, закрепили пружины.
В какой-то трудный период - ты болела - я попросила тебя, мама: напиши про свою жизнь. Своим твёрдым крупным почерком ты написала, сколько успела.
И твою родную деревню будто вижу. Мою бабушку - твою маму Марию Игнатьевну - благодарю: в поучительном разговоре («А у нас в деревне...») поведала мне, что она нас с сестрой покрестила: от тебя по-тайному. А ты, мама, сказала: «Какие секреты в деревне? Все про это знали. Всякие ворота знают, кто во двор въехал, а калитка знает, кто пеший вошёл. И были мы тогда в гостях у бабушки, и покрестили вас в церкви Георгия Победоносца».
   В твоих воспоминаниях прочитала про тебя: «Мне говорили, что я была очень набожная. Потому водили меня в крестный ход. В церкви я усердно молилась. Находились соглядатаи и говорили моим родителям: ваша дочка богомольная. Соблюдает порядок. Головы в сторону не повернёт».
  Читаю твои записи. «Наша деревня хороша собой. Особенно весной и летом. Кругом луга, сады, рощи и посередине - река Тускарь. В то время, в моё время, она была многоводная и глубокая».
   Господь милостив. Мама, ты не узнала о трагической гибели младшей своей дочери.



Александра Воронина. «Степанида» и другие рассказы ISBN 978-9949-88-696-8
© Александра Воронина, 2018