Частная производная

На город наползали сумерки, вычерчивая пятна оплывшего, грязного снега. Ветер озлобленным псом бросался на прохожих. Подхваченная им с подсохших тротуаров и улиц пыль забивала глаза и скрипела на зубах, не спасал даже капюшон. В попытке чем-нибудь себя занять Вова трижды обошёл родной массив, попутно спасаясь от холода, и всё равно был на автобусной остановке минут на пять раньше условленного времени. На удачный исход он особенно не рассчитывал. Денег почти не осталось, заначки кончились ещё на прошлой неделе, и мозг у него точно ссохнется, если опять попадётся какой-нибудь суррогат.

С этим методистом, так теперь называли распространителей нелегальщины, Вова пересекался впервые. Контактом поделился паренёк с соседнего подъезда, заверял, что товар будет качественный. В ожидании Вова развлекался подсчётом входящих и выходящих с автобусов пассажиров, анализируя, какой из маршрутов востребован за взятый промежуток времени. Люди, как раз, возвращались с работы, и данных для распределения хватало.

Нужного человека Вова сразу увидел: во-первых, возраста примерно того же, что и он, не зря же их поколение называют потерянным, а во-вторых, одежда похожего кроя, только не такая потасканная. Штаны с множеством карманов и свободная куртка с капюшоном не так давно стали атрибутом презираемых в обществе людей.
 
Методист тоже узнал в Вове клиента, кивнул и жестом увлёк его за остановку, где меньше глаз и гуще тени.

- Чего у тебя там?

- О, дружище, такая вещь жёсткая. Я с одного больше часа залипал.

- Да ладно заливать, - Вова с сомнением прищурился. – Ты, поди, не шаришь.

- Сам ты не шаришь, - обиделся методист и полез за пазуху. – Вот, гляди.

Вова наклонился, чуть не ткнувшись носом в листок размером с визитку. Давно лупу собирался приобрести, всегда ведь товар мелким шрифтом набран. За это шпаргалками и нарекли, а меж собой - шпорами.

- Ни ха се! Это ж дифуры. Откуда столько? Ещё и высшего порядка.

- Заграничные. Говорят, индусы постарались. Их там больше, чем нас, сложнее контролировать. Э, ты чего, уже решаешь, что ли? Сначала деньги.

- Может, одно на пробу?

- Ещё чего. Пока ты с решением определишься. А я тут до ночи куковать не собираюсь. Дела надо делать.

- А разве вам можно свои же задачи решать?

- Я правила знаю. Решать можно всё, а подсказывать и тем более ответы давать, самое последнее дело, за это препод может отлучить от гранита, - он вдруг стушевался, поняв, что сболтнул лишнего. - Ну, будешь брать?

Вова подозревал, что никакие это ни индусы, а местный математик, уравнения составлял. Значит, имеет библиотеку и образование, может, даже профессор. Хотя, где их сейчас сыщешь, с территории государственных институтов им выезд запрещён. Скорее всего, недоучившийся аспирант пытается денег заработать.

- Ладно. Вижу, товар что надо, не зря мне твой телефон дали.

- Приятного времяпрепровождения, - методист протянул руку, меж пальцев выглядывала скатанная в тонкую трубочку шпора, которая при пожатии перекочевала Вове в ладонь.
 
- Погоди.

Сделавший уже несколько шагов прочь торговец нехотя остановился.

- Чего ещё?

- Есть бумага и ручка?

- А своих нет?

Вова виновато развёл руками.

- Да последнее время всякую лажу на улицах толкают, в уме всё прорешивал. А лишний раз инструменты таскать себе дороже, сейчас по любому поводу вяжут.

- Понимаю. У меня с собой только блокнот и тот почти забитый, а ручку не дам, извиняй, самому нужна.

Вова вспомнил, что в кармане толстовки болтался огрызок карандаша.

- Да мне листка хватит, чтоб разогнаться. А дома уже найду на чём.

- Бери два, вдруг, зависнешь.

- Благодарю. Слушай, а по теории множеств бывает что-нибудь?

- Не завозят, - вздохнул методист, - сам бы порешал. Ладно, тороплюсь.

Он шагнул на площадку подъехавшего автобуса, кажется, даже не посмотрев номер. А Вова огляделся по привычке и нырнул в арку ближайшей многоэтажки. Домой сейчас нельзя, там сразу заподозрят. Отец ещё додумается обыскать, и если найдёт, точно выгонит.

У самой границы бледного света, что давал раздражающий мерцанием фонарь, Вова развернул бумажку, пропечатанную десятью дифференциальными уравнениями. Символы были столь малы, что от любого движения терялась строка, а царивший под аркой ветер нещадно трепал листок. Озираясь и напрягая уже слезившиеся глаза, Вова прижимал выпрошенный черновик к коленке и выписывал первое равенство. Терпения хватило, чтобы скатать обратно в трубочку шпору и сунуть в носок на всякий случай. Дальше он уже не мог остановиться, желание решить задачу захватило всё его внимание.

Под арку вошла крупная женщина с объёмистыми пакетами в руках. Она ловила равновесие на каблуках и отдувалась от тяжести покупок. Боковым зрением заметив что-то тёмное и бормочущее у стены, она вскрикнула и отпрыгнула в сторону. Для её габаритов смотрелось впечатляюще, такой прыти она сама от себя не ожидала.

- Тьфу, ты, чёрт, - с досадой плюнула женщина, рассмотрев мнимую опасность, - долбанные математики, развелось вас, как собак.

Не меньше испугавшийся Вова отпрянул к стене, ударившись затылком. Ветер тут же подхватил из разжавшихся пальцев оба листочка с начатым решением, проволок по грязному асфальту и зашвырнул за угол. Можно было отбросить гордость и страх и попросить у женщины какую-нибудь бумагу. Он был сейчас согласен даже на салфетки. Однако тем же быстрым и колеблющимся на грани слома каблука шагом она удалялась вглубь двора.

- Лучше бы ты книжки читал, - ворчала женщина на ходу. – Да хоть по две в день. Тоже зараза, ну, хоть не ваша бесовщина, - перед своим подъездом она поставила один пакет на землю и крикнула в сторону арки, потрясая пухлым кулаком. – Я сейчас полицию вызову, дёргай отсюда.

Вова дёрнул чуть раньше, не особо надеясь догнать и вернуть украденный ветром черновик. Мозг перебирал варианты, где достать поверхность, чтобы набросать решение.

Конечно, можно читать, это не запрещено. Хоть и негласно, чтение осуждается, но по привычке люди покупают газеты, глянцевые журналы и карманные книжки в мягком переплёте. В телевизоре говорят, что в малых дозах необременённый глубоким смыслом текст бывает даже полезен. Киоски завалены любовными романами, однотипными детективами и фэнтази, где эльф, гном, колдун и воительница сражаются с очередным драконом, а если они же на межзвёздном крейсере, то это космоопера. А ещё популярны грязные откровения экранных идолов и методики по самосовершенствованию, и те и другие даже рекламируют. Только хороших книг нет. В библиотеках стоят краткие содержания шедевров прошлого, а оригиналы продаются дороже самолёта, и доступны для покупки через аукционы. Уж лучше решать и исчислять по подворотням.

На математику Вова подсел в школе. Быстро обогнав по программе большинство одноклассников, он жаждал сложных задач и после уроков караулил учителя, канючил что-нибудь со звёздочкой. Это были последние годы, когда простых школьников отправляли на олимпиады по математике, и там Вова впервые попробовал нетривиальные решения и ощутил непереносимый зуд, не справившись с одним из заданий. За неделю исписал все имеющиеся тетради в поисках ответа. Мама ругалась и жаловалась в магазине продавцу на его зависимость.

Вспомнил, в двух кварталах через улицу есть канцелярка, там можно купить тетрадь на двенадцать листов. Вова пересчитал на ладони горсть монеток, должно хватить, и посеменил в сторону пешеходного перехода. По пути заметил, что на торце знакомой многоэтажки кто-то закрасил уравнение Бернулли, которое они с другом Игреком ещё несколько лет назад намалевали. Остался только показатель степени, ставший первой буквой неприличного слова.

В канцелярском магазине было тепло, и собралась очередь из нескольких человек. Вова, сбросив капюшон, занял место за молодой женщиной, которая недовольно покосилась и поставила впереди себя крутившегося подле сынишку. Люди набирали столько всего, что тоска накатывала. Толстые тетради большого формата, какие хочешь блокноты, ежедневники в твёрдой обложке, разноцветные ручки и наборы карандашей любой твёрдости. Он провожал взглядом пакеты и свёртки, когда покупатели шли к выходу.

- Что вам? – седая продавщица строго глядела на него поверх очков.

Вова высыпал мелочь в монетницу.

- Тетрадь двенадцать листов и карандаш ТМ.

- Справку с места работы, допускающую вас к канцелярским принадлежностям.

- Да мне брату младшему.

- Тогда справку со школы, - сказала продавец.

- А без справки?

- Без справки только калькулятор, скрепки и пенал, - отрезала женщина. – Думаешь, я не знаю, зачем тебе тетрадь. Да я вас умников за километр отличаю. Вас за день столько проходит здесь.
 
- Ну, пожалуйста, хоть в линейку, - промямлил Вова.

- Иди отсюда, а то полицию вызову, и мелочь свою забери, - казалось, она сейчас прожжёт его взглядом.

Скопившаяся за Вовой очередь роптала, поддерживая продавца. Чуть не плача от отчаяния, он выбежал на улицу, капюшон, как рыцарский шлем, прикрыл от жестокого, непонимающего мира. Лицо горело от стыда, но сильнее жгла в носке бумажка с уравнениями.

Теперь он знал, куда бежать. Сразу знал, только жадность взыграла. Хотелось одному зависнуть, растянуть удовольствие. Но ведь даже записано было где-то, что делиться надо, а уж знаниями, да с теми людьми, кто их также жаждет, и подавно.
Вот, например, Игрек когда-то спас из огня старую классную доску, заплатив школьному дворнику непомерно высокую цену, чем очень гордился, вроде как ничего ему не жалко ради учения. Доска была в сколах, забитых мелом, которые не отмывались. Да и поверхность, как её не оттирай, высыхая, оставалась белёсой. Зато на ней было удобно решать толпой любую задачу, а на сохранившейся створке даже график умещался. Игрек прятал доску под матрасом на кровати и вешал на стену вместо плоского телевизора. С таким полезным инструментом комната Игрека стала местом сбора самых прожжённых математиков района, среди которых Вова был первым из равных.

Игрек жил на десятом этаже, и на семинары к нему ходили через пожарную лестницу, ржавую и скрипящую. Она раскачивалась от каждого движения, а в ветреный день становилась аттракционом не для слабонервных. Вова потратил несколько растянутых страхом минут на подъём и вспотевший, с трясущимися руками, оказался на балконе Игрека. Картина из освещённого окна выглядела печальной. Ребята развлекались поиском иных подходов к перерешенным на сотню раз примерам. Судя по жестикуляции нескладного Игрека, стоящего с мелом у доски, он пытался хоть как-то внести оживление в этот скучный процесс. Пока дыхание восстанавливалось, Вова наслаждался знанием, что в его власти изменить их настроение. Игрек первым заметил гостя и открыл балконную дверь.

- Готовьте ваши мозги, друзья, - улыбнулся Вова, в руке его белела заветная шпора с уравнениями. – Сегодняшняя тема – дифуры.

Встретивший его дружный возглас доказал, что решение прийти сюда было единственно верным. До поздней ночи ребята просидели у Игрека, смеялись и восторженно кричали, когда находили ответ. Дурачились, проговаривая речитативом все этапы, чтобы записать на чистовую.

Домой они заявятся под утро с грязными от мела и графита руками и уставшими красными глазами. Разбудят близких, гремя на кухне посудой. Придётся насыщать тело и мозг под старую песню из обвинений, угроз и воззваний к совести, под неё же и спать ложиться.

Но это всё мелочи. Ведь завтра они накинут капюшоны, запасутся бумагой и орудиями письма и выйдут на грязные улицы в поисках формул и ненулевых решений. Они не довольствуются школьной программой, их манит высшая математика.