Субъективный реализм. Люди

Люди
По обыкновению своему люди похожи на предметы. Они стоят, лежат и передвигаются по воле невидимых сил, которые им неподвластны. Людям кажется, что они обладают волей, но, по сути, для каждого всё случается. Они думают, что имеют желания и намерения, чтобы им следовать. Несмотря на то, что желания появляются и даже исполняются, люди не перестают быть предметами. Всё, что они из себя представляют, это сочетание похожих друг на друга механических функций и свойств. Люди склонны к повторениям и копированию, поэтому предпочитают свою принадлежность относить к чему угодно: типу, расе, меньшинству или большинству… Особо не вникая в процесс выбора, определяют свой интерес по настроению. Намеренно и в то же самое время случайно стремятся к привыканию, чтобы отнести себя к чему-либо, давая при этом трепетное название всякой привязанности. Люди обожают себя. Они примеряют роли, которые в состоянии представить, строя свои представления в основном на воображении. Они знают какая жизнь на Луне и на Марсе. Без сомнения укажут на того, кто виноват и никогда не посмеют узнать, кто же всё-таки был прав. А узнав противоречивую правду, будут что-то доказывать, настаивая на своей точке зрения даже если она абсурдна. При этом их не волнует идиотское положение, в котором оказались и будут откладывать его понимание до полного игнорирования пока кто-то, кого они почитают не укажет им на их заблуждение. На едине с самими собой они всё же признают ошибку, станут переживать падение в собственных глазах, но согласиться с истинной правдой не смогут. Потому что, осознав нелепое положение, не захотят принимать себя такими, какими являются на самом деле.
Люди представляют свои желания и готовы вслепую верить в свои аффирмации, искренне сомневаясь в их исполнение, потому что мудрость, которой они пользуются нужна им лишь для того, чтобы бередить раны, полученные по глупости. Им нужна мудрость с негативной энергией, где всё прискорбно и бесперспективно. Ведь они представляют лишь то, что отражает их зеркало жизни. Если не преувеличивать, и трезво взглянуть в суть значений, то представления могут оказаться если не копией желаний, то полной их подменой. Порой эти представления оказываются простой фантазией, тем плодом воображения, который сублимировался из иллюзий и ошибочного понимания. Поэтому желание представлять воображаемое, как нечто реальное, а само представление выдавать за то, что как минимум единожды, каким-то образом отметилось в сознании становится единственной мотивацией для существования.
Людям кажется, что абстрагирование может отделять само по себе, а призывы к успешности рассматривают, как метод для приобретения статуса. Статуса, который то ли символ эмблемности, то ли причина для воображения мнимого превосходства. Они и сами до конца не понимают, что им нужно: изображают то жертв, то охотников. Соблюдая условия звериного представления о свободе, ищут галимое подтверждение предрассудочной формулы "кто сильнее, тот и прав", подразумевая лишь визуальное физическое превосходство. Превознося ум, как основу для успеха, пользуются им подобно обезьяне, прыгающей с ветки на ветку. Заключая сделки со своей совестью и соблазняясь при первой возможности, накрываются девственной вуалью, обещая начать всё заново и с чистого листа. Черканут строчку другую, испортят чью-то жизнь и выбросят скомканный лист в урну, мгновенно забыв о написанном. Поэтому книге жизни, которую они пишут, совсем не подходит твёрдый переплёт. Она больше похожа на брошюру или журнал с черновыми записями. Со временем эта книга исхудавшая, с надорванной сердцевиной, пожелтевшими от засвечивания страницами, изуродованными многократным тиснением, манит то к искуплению, то к прощению. Она предвосхищает события и ставит перед фактом существования, заставляя делать правдивые записи. Словно исповедуясь перед алтарём многократных обещаний, соблюдая принципы и клятвы, данные по каждому поводу и без. Людям необходимо себя настраивать на какую-то вымышленную правду, чтобы казаться чем-то, чем на самом деле не являются. Тянут кредит доверия, пока есть возможность. Как будто на самом деле что-то можно исправить. Отдаляясь от исступления или приближаясь к нему, ведомые избыточным потенциалом, как будто увлечённые графоманией, невольно следуют пером за толстыми невидимыми линиями прошлых событий. Не задумываясь о последствиях, пишут новые истории, впутывая себя в круговорот бесконечных проблем, превращаясь в ещё больших смертоносных потребителей. После деятельности человека остаётся лишь мусор, который приходится хранить, потому что утилизировать его или переработать становится проблемнее и проблемнее, мусора слишком много. Безответственное человечество оставляет после себя след, который с каждым столетием увеличивает время распада и в последствии не может усвоиться планетарными возможностями за долгий период человеческих поколений. Скорее всего планете придётся стряхнуть паразитирующее человечество, как пыль, чтобы очиститься. Для неё не существует экологических катастроф. Разбушевавшиеся стихии, которые для человечества кончаются катастрофами для планеты, подобно чиханию на лёгкое аллергическое раздражение.
Люди, как продукты социальной среды, в поисках ярких событий, проваливаются в одиночество, а в моменты расслабления вздрагивают конечностями от невыносимых последствий нервных расстройств. Добиваясь по собственному умозаключению воображаемых высот, заполняют оставшиеся страницы напрасным текстом из своей лунной жизни, безнадёжно теряя надежду оставаться главным персонажем в переплёте доморощенного самиздата.
В симбиозе представлений на ум может прийти своеобразное заключение, характеризуясь следующим образом: неважно, тёмный ли это мглистый поток толпы или яркая индивидуальность, все похожи на предметы, которые можно встретить, найти и использовать.
Люди, как предметы, населяя планету, стремятся её наполнить своим присутствием. Размножаются на инстинктивном уровне, не задумываясь о последствиях самообеспечения. Рожают, возлагая надежды на будущее поколение. Им кажется, что те, кого они породили обязаны отдавать долг пожизненно с благодарностью за всё, что имеют. Воспитывают свои чадо, так как им удобно и выгодно, не заботясь о индивидуальном выборе и его формировании.
Люди селятся даже там, где их не должно быть по всем имеющимся признакам. Их тянет туда, где нет условий для существования. Что их привлекает и какую выгоду они преследуют не всегда объяснимо, а то, чем они мотивируют своё намерение, выглядит сомнительно и во многих случаях странно.  Часто причина, побудившая их к существованию в брутальных условиях, является замысловатой, почти абсурдной, а иногда банальной и глупой. Что стоит за выбором существования в более жёстких условиях, почему отдаётся предпочтение этим условиям, возможно, зависит от подсознательных желаний, сохранённых в человеке на генетическом уровне. В нём звучит позывной мотив привычных навыков, и он делает так, как научился за века прошлых жизней. А привык он к тому, что вознаграждение нельзя получать, не заплатив чем-то личным, кровным, собственным. Кому на сей раз поручено вручать вознаграждение? Случайному прохожему, с которым не завершены отношения в прошлых жизнях? Или это посланец судьбы, который преподает урок запутанного кармического узла? Кому выгодно поощрять и кто определяет степень награды? Или награда это всего лишь мотиватор для бесконечного использования в манящем соблазне наивных фантазий? А может кому-то награда достается даром, без причины? Кто подарит награду по просьбе и не потребует оплаты? Разве такое бывает? Вот я уверен, что вознаграждение ждёт любого, кто умеет управлять своим намерением. Кто умеет свои желания строить из практической необходимости, ломая систему, которая приучает к потере индивидуальности? Вот нужно человеку быть счастливым, и он отдает себе отчёт в этой необходимости, когда иное недопустимо для него, тогда это счастье случается независимо от логических житейских прогнозов. Но так не принято думать. Это противоречит суровой реальности. А сурова ли реальность? Общество воспитывается по принципу «благого намерения» ведущего по вымощенной дороге в бездну эфемерных предназначений. Это дорога в никуда. Следуя по этой дороге, человек выстраивает планы, не сходя с намеченного пути за своими иллюзиями. Иногда карабкаясь в гору, а потом стремительно скатываясь вниз, начинает сначала, чтобы в итоге разочароваться. Прибегая к помощи других, ненавидя их, пытается удовлетворить свой непомерный аппетит. Соперничая и проигрывая в первенстве, не признаёт поражение. Злится по этому поводу, чтобы мотивировать себя. 
Всем хочется, чтобы ни у кого не получалось легко и заботясь только о своей участи, пытается избежать наказание за свои проступки, о которых ему напоминают. Такие попытки лишены скромности, потому что речь идёт о собственной шкуре. И если судит по себе, то никому не желает справедливости так, как желает её для себя. Расправив свои крылья над добычей подобно жадной и глупой птице, не может позволить ближнему получить то, что ему более нужно. Поэтому считается, что облегчение нужно заработать. Его можно требовать или просить, вымаливая всеми доступными способами: плачем, визгом, топаньем на месте или ударом кулака по столу. Можно, но не нужно. А те, кто всё же иначе не может, не видит ценность приобретения. Она снижается до нуля. В данной модели результат не может быть важнее пути к нему. А порой можно догадаться что путь и есть цель. Люди, словно заговорённые, мечутся в лексиконе своего словарного запаса, чтобы объяснить спонтанный посыл к будущему, которое вот-вот наступит.  Не обращая на составную основу среды обитания беспрекословно верят в индивидуальность личного характера. Не просто верят, а декларируют на каждом углу, как факт. Каких только хитрых планов не встретишь, обращая внимание на сущность встретившегося человека. Встретишь и сквозь молчание вымолвишь: «хитрожопый».
Благоприятные условия жизни следуют за менее приятными событиями. Некая надежда, как механизм, как механическая последовательность является этапом перехода от худшего к лучшему. И добровольные лишения более надёжны принудительных. Поэтому стремление наказать себя предварительно, до причины наказания есть кредит заслуги – испытание на крепость духа и бронь на гарантированную благосклонность от жизни. Подобное ущербное мышление обречено быть не удовлетворённым. Его следовало бы искоренить в самом начале, чтобы дефект не обрастал плесенью и не мутировал во что-то ужасное. Но что-то мешает думать о хорошем изначально, что-то не даёт формировать представление по иному сценарию, где пейзаж окрашен ясной погодой и позитивным настроением. Сначала человек думает о заслуге, программирует себя на страдания и уже потом желает получить, по его мнению, долгожданное и заслуженное облегчение. Но как правило, не получает его, потому что своим отношением создаёт условия для избыточного потенциала. Он проецирует подобный уклад и для других. Не достигая поставленных целей, но мечтая о их осуществлении, он всячески препятствует другим. Он старается мешать, искажая условия, где это возможно, объясняя это тем, что кто-то, по его мнению, чего-то не заслуживает. А увлёкшись своей теорией справедливости, такой человек вряд ли способен осознать, что его делом стала деструктивная позиция. И вместо того, чтобы строить планы по достижению благих изначальных целей, неоднократно «обломавшись», он несёт разрушение.
В редких случаях, но вполне закономерно встречается и научный интерес, тогда лишения с тяготами переносятся с лёгкостью и даже с каким-то вдохновением. И если преобладание сомнительных причин для выбора ограниченных бытовых условий становится добровольным и желанным событием, то это не значит, что принудительное склонение к таким же условиям будет принято априори. Никто не в силах приобщить себя к тому, что не соответствует внутренней мотивации. Когда движущая сила настолько могущественна, что может локализовать дискомфорт, то вопрос привлекательности условий отпадает сам собой. Понять причину, которая движет мотивами к самоограничению, ко всем возможным лишениям и где-то даже страданиям, можно лишь в собственных переживаниях того, кто обрекает себя к мукам, не замечая их. Иначе как можно объяснить случаи, когда кто-то живёт, постоянно жертвуя собой, не имея для этого никакой выгоды и перспективы. А спроси их: за что страдают, ради чего себя мучают — ответ последует сразу. И будет этот ответ ещё больше непонятен, чем предположения по заданным вопросам. Ответы не будут сложными. Они не будут содержать сложноподчинённые предложения с непредсказуемым развитием. Ответы прозвучат просто и убедительно, без расстановки предлогов и разухабистого подтекста. Такими ответами вооружаются победители и покорители сердец. Ими утирают носы сведущие общественные деятели и умелые спорщики. Такими ответами ставят точку в диалогах искусные лгуны и невозмутимые дипломаты. Даже прокурор и судья окажутся в одной лодке, в ожидании стоящего ответа, если потребуется наказание в качестве показательного примера, несмотря на то что никто ни в чем не виноват. Каким бы не был ответ, любой для себя сделает вывод и отодвинется в сторонку, чтобы не навлечь беду и не превратиться в жертву обстоятельств. Ясно одно — движет такими людьми правда. Своя это правда или чужая, становится понятно в контексте. Правда всегда проявляется: она, как кристаллики галогенного серебра, облучённые светом, восстанавливается до кристалликов металлического серебра и в оттенке негатива раскрывает карты, подтверждая или опровергая ложь. Правда вырастает словно подснежник, как будто неожиданно, но в том месте, где посеяна. Получая один и тот же опыт разочарований, интуитивно отказываясь от прозвища «самого умного», уворачиваясь от шального удара, прибегаешь к единственному совету - «будь хитрее». И когда понимаешь, что имелось в виду под пословицей «собака лает, а караван идёт», то продолжаешь крутить своё кино и верить в задуманное.
История подтверждает свою научность и тычет носом в эмпирический резонанс не зависимо от сомневающихся сторон. Поэтому, когда выгодно не быть собой, когда, притворяясь кем-то другим, и рисуя заново свой незабвенный образ, вдруг окажется что где-то и в чём-то был предан или продан задарма. Когда, причиняя не угоду назло, чтобы подчеркнуть важность никчемности, вдруг открываешь завесу мстительного характера и натыкаешься на циничное и выдавленное спасибо, вот тогда оценка удовлетворительно будет единственным приемлемым способом ответить вежливым отказом на молчаливое согласие. А скрываемую по недосмотру себялюбивую зловредность ввиду многообразия неумелого воспитания придётся симулировать в потребность принимать ответственные и весьма редкие решения. И если по воле воображаемой уверенности проснётся желание чествовать знаковое почтение к самоиронии, то спустя мгновение всё, что ждёт, это милое уныние. Подразумевая одно, а выкорчёвывая по крупицам не то, что надо, приходится делать порожний выбор и мечтать о безошибочном поступке. Раз за разом, следуя за безумной перспективой соперничества, вдруг распознаёшь недовольную мину заплутавшей души и негласно признаёшь жуткие условия, которые не только намерен избегать, но и не в силах терпеть. Когда готов их прекратить раз и навсегда. Притягивая за уши всё ненавистное, находишь в себе силы и признаёшь виновника, который делает самый ненужный выбор. Как преступник, бегущий на место преступления, упираешься бараньими рогами в чужие ворота и стонешь болезненным мычанием, выпрашивая прощение за неумолимый грех. А потом опять грешишь, списывая всё на непогрешимость обстоятельств. А как же ещё? Человеческое оно вот такое: до черты, когда ненужно выбирать между жить и умереть, между моё и не моё, между дать и взять, между убить и помиловать. Поэтому не из-за подобающих условий, но вопреки им люди что-то придумывают, приспосабливаются, адаптируются, мотивируя и объясняя самые странные выходки своего намерения. Они двигаются, улыбаются и несмотря на то, что используются другими предметами, сами прибегают к их услугам. Особенно фееричное взаимодействие предметов происходит во время единения безумия с реальностью, а точнее сказать, их разницей в интерпретации, когда неоживлённые предметы вдруг оживают и приступают к самостоятельной жизни. Когда они разбиваются в дребезги, выпадая из рук в самый неожиданный и не подходящий момент, находя оправдание в пустых словах "на счастье". Или, когда вдруг, как будто на отзыв находятся следом на просьбу. Или попадаются на глаза кому-то, рождая желание быть избранным. Их подхватывают под шумок, не церемонясь. Отбирают, чтобы лишить или просят в долг насовсем, объясняя свой мотив теориями, догмами, законом, предположениями и догадками. Обычно предметы просто пропадают по воле экспроприатора, закрывая очередной бессмысленный гештальт.
Когда желание перебраться в другое место сильнее необходимости оставаться там, где не хочется, то причин для того, чтобы исчезнуть, раствориться, ретироваться совсем необязательны. Предметы крадут наглым образом, если на них положили глаз. Их крадут несмотря на то, что они могут нести горе. Никто не задумывается о судьбе украденных предметов. Их используют небрежно, пуская в расход. В случаях помешательства разума предметы могут танцевать, будоража сознание, подобно пляшущему Моосбругеру в истории «Человека без свойств» Роберта Музиля. Пляшущий человек идёт по жизни с одними и теми же мыслями, чтобы, по его мнению, с достоинством подвести итоги. Многим кажется, что реализовать возможности, которые предлагаются социальной средой, является не только важной, но и обязательной и единственной целью в жизни современного человека. С реализацией возможностей реализуется личность. Происходит её становление, утверждение, развитие. С реализацией личности приходит опыт, набираются навыки, открывается мир и познание его. Появляется представление о прекрасном и отвратительном. Воспитывается характер, происходит расстановка приоритетов, строятся планы. Уровень бытия в нынешней среде, с её псевдодемократическими принципами, с её «справедливыми и гуманными» законами, технологиями, которые по сравнению с историческим прошлым сильно изменились, дают право выбора. Может право выбирать не совсем идеальная форма для свободы, которую мы склонны интерпретировать, как своевольную отчуждённость от того, что нам указывают делать. Мы уверены в своих желаниях только тогда, когда одержимы ими, словно умалишённые существа. И от этого думаем, что умеем делать. Но наши желания расходятся с тем, что получается и тогда наступает период лояльного страдания, которое становится привычным и незаметным. Не взирая на все недостатки условий в среде, человек находит в себе силы и с горем пополам пользуется возможностями и способами, которые на самом деле доступны. В историческом смысле современный человек обрёл не только относительную свободу, но и возможность менять своё отношение к происходящим событиям. Пользуясь информацией, скопившейся за долгое время, осознанию дарована мудрость предыдущих поколений. Умея анализировать аргументацию текущего пространства вариантов, человек имеет много шансов быть счастливым. Он в состоянии объяснять то, что неподвластно другим существам на планете. Человек живёт и в перфомансе и в фантоме. Чудит, проказничает и вызывает раздражение. Его терпят, брезгуют или любят, холят и лелеют. Однако ему всё равно что-то не нравится. Что? Он пока не разобрался. Поиск забавляет и не даёт скучать уму-бродяге.
Несмотря на то, что мир ещё не научился жить без насилия, тем не менее, злость и ярость как-то контролируются, хоть и в угоду чьих-то интересов. Состояние бытия в современной среде настолько разнообразно, что при желании можно выбраться даже из самых неблагополучных мест, где нет никаких возможностей для улучшения условий, где нет и не может быть ни экономического, ни интеллектуального, ни духовного роста. Хотя последнее может быть развито независимо от условий. Ну, об этом позже. Летают самолёты, ездят поезда и автомобильный транспорт: переместиться можно в любую точку планеты и начать жизнь заново. Можно получить любые документы и сменить гражданство. Где бы не находился человек, подданным какой страны он не считался, мерилом его ценностей по-прежнему считается благополучие. Оно измеряется по-разному: безопасность, пища и удовольствия — это основные принципы, которые обеспечивают цели, преследуемые человеком. Оставаясь там, где тенденция к развитию относительно мала, приспособившийся человек пытается удержать то, что есть и не решается рисковать, положившись на переезд и авось с ним связанный. Надеясь на что-то лучшее, ждёт перемен, покрываясь сединой или лысея. Страх перед сменой обстановки, места жительства, семьи, компании, работы - не единственные причины отсутствия перемен в жизни с целью сохранения хоть какого-то воображаемого островка безопасности. Под безопасностью подразумеваются многочисленные признаки. Они могут быть косвенными, а в особенном смысле перестают быть признаками и становятся необходимыми условиями. Я не стану перечислять признаки, чтобы не запутаться. Потому что к таким признакам можно отнести желания богатства, известности и прочих условностей, которыми обременяет себя вожделенная воображаемая личность. Однако для благополучия основой служит только здоровье. Всё остальное может поменяться. Представление или фантазия на тему благополучия не устойчивы сами по себе, даже не смотря на оценку в масштабах симпатии и антипатии. Сегодня нравится одно, а завтра другое. Может послезавтра система ценностей вообще перестанет использовать подобную шкалу измерения. О здоровье человек вспоминает лишь изредка и то в результате его утраты. И когда все его попытки остановить старение терпят поражение, он соглашается с неминуемым процессом своей жизни, который оставлял бы желать лучшего.
Богатство, к почитанию которого склоняется каждый не столько рождено в желании, сколько обусловлено жизненным циклом. Так устроена жизнь разумных существ, которым чтобы выжить, необходимо добывать пищу, искать и поддерживать условия для приемлемого комфорту температурного режима - чтобы обеспечивать завтрашний день. Жить завтрашним днём, вообще самая действенная и мотивирующая иллюзия, в которую верится более всего. Единственное о чём привычно забывается, так это о том, что завтрашний день может не наступить. Гарантий в этом смысле нет никаких.
Чем больше времени остаётся свободным, тем больше появляется желание его заполнить интересным. И когда предлагается разнообразие, тогда появляется потребность к обладанию или присвоению. Не все, разумеется, имеют скучающий вид, занимаясь одним и тем же. Не все ищут и задают вопросы. Кто-то удовлетворён однообразием и, возможно осознавая, мелкой масштабностью своего мышления. Хотя, конечно, они не осознают, что ограничивают себя, оказываясь в придуманной оболочке своего серого мира. Кто-то спокойно относится к собственной ограниченности. Кто-то убеждён в правоте придуманного мира и считает его самым реальным и правильным, не замечая, что живёт по своим вымышленным и объективно ложным правилам. Кому-то нет дела до отсутствия в нём намерений и желаний. А некоторые, имея желания, так и не осознают, что их пора менять, чтобы не сойти с ума. Кому-то, как говорится, вообще не суждено… Для реализации себя и своих возможностей хочется применить не свойственные способности, заимствуя их сначала из любопытства, а потом из солидарности и за неимением предложений. С другой стороны, за неимением лучшего, за неимением собственных идей достижение забавных целей влечёт лояльный интерес: вдруг получится добиться того успеха, о котором диктуют пресловутые амбиции. Будучи информационно зависимыми люди следуют за мечтой, придавая ей избыточное значение. Ну, и пусть себе следуют. Не до них. К чему приведёт очередная задумка, по большому счёту, неважно. Пока есть интерес можно практиковать задуманное, не беспокоясь о последствиях. Уткнувшись в тупик, бросаясь в панику, сожалея о потерянном времени, переключаешься на другое и не благодаришь судьбу за трудности. А время бежит, стирая прописные истины. Кажется, что учишься на ошибках, но в результате самоанализа понимаешь, как всё в тебе осталось без изменений. Берёшься за осуждение, вступаешь в спор, не вовремя осознавая, как было бессмысленно даже думать о том, что увлекло. Так и проходит жизнь день за днём без того успеха, о котором мечтаешь. И если этот успех встречается, упираешься в него, как в очередное препятствие. Почему-то не радуешься ему, думаешь, что могло получиться лучше. Но что есть, то есть. Захлёбываясь умилением от проделанной работы, не желаешь проходить путь повторно. Знаешь, что нужно шевелиться и отпускаешь на отдых всего лишь минутку, потому что, чтобы по-настоящему почувствовать успех, оценить его по достоинству нужно поддерживать достигнутый уровень, а потом заново начинать путь к новым вершинам. Замыкаешься в себе, даже утешаешься вдруг нахлынувшей депрессией и без причитания смиряешься с воображаемыми утратами. И когда тебе задают вопрос: чего ты добился в жизни, бегаешь глазами и начинаешь потворствовать вопрошающему, подбирая слова, которые он от тебя ждёт. Перебираешь принятые модели, находишь среди них себя и выдаёшь нечто ценное, а сам про себя перечисляешь недостигнутое и вдруг замечаешь, что являешься закоренелым аутсайдером принятых ценностей. И скорее всего, можешь считаться неудачником. От скучающего вида своего биполярного расстройства выдвигаешь на голосование кажущиеся тебе приятные и полезные идеи, чтобы окончательно не завязнуть в досаде. Диагноз биполярного расстройства всегда был и есть нормальным состоянием человека. Он живёт в дуальном мире, метаясь от одной крайности к другой, чтобы напоминать себе о выборе. Человек придумал себе право выбора, потому что кроме, как принимать информацию и понимать её через метод сравнения он не может. Он не способен к усвоению знаний по-другому. Его дуальная составляющая суть не предусматривает альтернативы для распознания. Не смотря на отсылки к иррациональному познанию, человек под ним подразумевает лишь фантазии, которые стимулируются сомнительным воображением впечатлительной натуры, оторванной от реальности. Вся его трактовка базируется на бессистемном понимании, которое родилось ещё в детстве, когда требовалось определяться по-быстрому, чтобы не раздражать окружающих. Как понял, так и понял. Никого не заботит глубина твоего понимания. Хочется быть безупречным. Ведь так легче получать признательность и уважение. А получив это, вряд ли кто-то позволит себе напрягать такую независимую и уверенную личность. Поэтому, получая упрёки и замечания такая личность ведёт себя невротично. Она изворачивается, искажая реальность до своих нелепых оправданий. Она жалеет себя и готова к любому самообману, лишь бы увернуться от прямого столкновения с таким человеком в себе, которому ни за что не получить почитания.
На самом деле, относительное освоение кондоминимумов в техногенной цивилизации не требует больших способностей, а получение почитания и уважения лишь эфемерная оболочка, которая может образоваться сама собой. Не выделяйся, чуть-чуть старайся, особенно там, где заметно, поддакивай более сильным и авторитетным сотоварищам, не отбивайся от коллектива, т.е. от большинства и живи себе своей жизнью, иногда уступая в спорных ситуациях, где участвуют те, с кем ты не можешь поравняться. Техногенная цивилизация переполнена информационными потоками, которые сбивают с мысли любого, ввергая в пучину привлекательного и одноразового образования. Разум подвержен забвению, когда его разрывают на части. Заразные приложения мобильных устройств относятся к одному из видов такого забвения. Они отбирают время своей низкоуровневой информативностью, предлагая разуму окунуться в поток той среды, где люди сходят с ума. Когда в сети можешь найти то, на чём можно залипнуть, тогда привычка — это делать будет делом времени. Любому человеку, который концентрируется, ищет возможность применить свои способности, обязательно понадобиться занятие, которое хотя бы на время переключит от того, что действительно интересно. Включаешь свой PlayStation и на время покидаешь мир, окунаясь в беззаботное забвение, чтобы набраться сил от неизвестного источника. Даёшь время на образование случайных нейронных связей, подпитывая их одним и тем же намерением - не воплотившейся мечты субъективного идиота. Взбираешься на вымышленные вершины своих недовольств и опять бросаешься в пучину бессмысленной борьбы. Обвиняя собственную глупость, причитая перед упрямством тех, кто тебя не слышит, ставишь на паузу и ждёшь благоговения.
Не нужно искать виноватых, не стоит подозревать кого-то в заговоре против человечества. По сути, нет никаких закулисных войн. Подобные вольнодумья схожи с верованием в ходячих мертвецов. А если с утра, пробуждаясь с не привычным ощущением тяжести в мышцах, которые после тяжёлого трудового дня не настроены к активным движениям, когда не можешь пошевелиться без недовольной гримасы на лице, то куда мертвецам с их трупным окоченением - им не до гримас. А помимо физической усталости могут возникнуть воспоминания о трениях, которые расстраивают больше, чем трудность к движениям. Вчера кому-то не удалось объяснить его ошибочность в рассуждениях. Встречаясь с безапелляционным проявлением упрямства и глупости, наблюдая очевидный недостаток информации, когда дополнительные исходные данные, которых, как всегда, не хватает в имеющейся масштабе мышления, упираются в искусственные ограничения и воля диктует только один принцип - не уступлю, тогда очередному скряге и возмутителю приходится уступать, оставаясь при своём в молчании. Выжидая случайный момент, в котором этому вольнодумцу вдруг на ум придёт прозрение, и он сможет построить объективную картину происходящего, тогда ситуация выровняется, даже если и станет поздно. Но будет ли в этом прок? Ведь для того, чтобы представление приводило к своевременной логике, нужно согласиться со своей несостоятельностью. Нужно признать её весомую роль в мире усилий. Для этого следует уяснить элементарные принципы и законы. Для этого нужно обнаружить в себе то, что обнаружить не в силах. И вот поэтому, когда мне задают вопросы о счастье, я лишь сообщаю, что намерен бежать из этой тюрьмы. И каждый, кто задаёт мне подобный вопрос ошибается, если станет ждать от меня действий, наблюдая со стороны. Потому что бегство из заключения происходит внутри человека. И те преобразования в жизни, которые следуют после освобождения зависят от того, что в человеке преобразуется. Возможно, эти преобразования останутся незаметными для окружающих, но для самого сбежавшего они станут ключевыми в том, как он видит мир вокруг себя.
По привычке, по-прежнему, в момент чьей-то хвастливости наступает недоумение от того, каким бахвальным, а больше жалким и слабым является человек, когда не понимает той участи, которой сам себя удостоил. Я не злюсь на таких людей, мне и не жаль их. Но не испытывать чувства к ним не научился. Они меня чем-то задевают. Может быть, во мне остались крупицы зависти, обиды, какая-то соревновательная манера добиваться своих целей, нелепые амбиции – продукты среды, в которой я вырос. Недоумение, это самое точное определение тому, что я могу теперь чувствовать, когда вижу демонстрацию целей, путь их осуществления и того, каким становится человек, выбирающий способ существования. Я имею ввиду цели, по масштабу которых определяется образ мыслей. Когда видна наивность и слепая вера в искусственные ценности. Поэтому моё серьёзное отношение утратило силу доверия ко всему, что могло бы быть ценным для меня когда-то. Недоумение сменилось привычным раздражением. Я смотрю на подобных людей, как на инфантильных объективных идиотов и уже не сравниваю со своими выводами. Меня не одолевают вожделение и забота, которыми руководствовался раньше. Здравомыслие ли это или опыт, теперь не играет роли. Всматриваясь в случайный выбор, деятельность функционирует исходя из условий и обстоятельств - всё равно цель слишком высока, а цена за неё несоизмерима. Всегда хочется большего, лучшего, перспективного и пригодного для использования. А как правило, всё приобретённое копится и собирается в бесконечное барахло. Иногда его раздают за дёшево или даром, не смотря на потраченные силы, время и здоровье. Задавая себе новые цели, почти никто не сравнивает их с тем, что уже приобретено. Новые цели почти ничем не отличаются от старых, видоизменяясь только внешне. А всему причиной главная иллюзия человека - ложь. Он придумывает себе развлечения и верит в их воображаемую силу. Таким, какой он есть, с его бытием разве может быть по-другому? Пытаясь изменить внешние условия, сам остаётся таким, каким был всегда: с тем же бытием. Все, кого я знаю, остались такими же, какими я их видел в детстве. Если он был непутёвый и странный мальчик, с многочисленными отклонениями в понимании, следуя по пути своего становления, последовательно получая от жизни подзатыльники и пинки, в сорок пять лет его проблемы с миром не изменились. Этот мальчик остался таким же странным. Пинки и подзатыльники остались, добавляя в его жизни те же самые напоминания. Рассчитывать на что-то большее, на какое-то полезное развитие при том уровне бытия, что присущ этому странному человеку вряд ли придётся. Он так и проживет жизнь с относительно закрытым пониманием, если останется верен тому, как научился делать выбор.
Иногда кажется, что у тех, в ком больше уверенности, не обладают достаточным воображением, чтобы улучшить собственное существование. А затем удивляешься тому, как они умудряются испортить то, что, казалось бы, невозможно испортить. Портят всё старательно и безупречно - так, как если бы что-то было сделано, по совести. Хотя любой, кто не склонен к подсчётам невольно допущенных компромиссов в оправдание скажет, что всё произошло случайно, и что никто не намеревался ничего портить. Возможно, они следуют какому-то принципу, в котором разрушение является частью созидания.  Может частью какого-то творчества, где есть определённая задумка, замысел, глубинный смысл - где есть то человеческое, во имя чего совершается благородное и величественное. И уже только поэтому было бы необходимо следовать противоречивым условиям. И на лету, переобувшись во что-то нелепое и по-детски наивное, феноменальная привычка обманывать, символизирует мышление, как конкретную обусловленность. Имитируя значимость, избегая при этом здравомыслие элементарной рассудочной функции, во вред себе же, руководствуются указаниями, данными чужой волей. И здесь поздно таить обиду, обвиняя в бессовестности, наглости, паразитизме. Момент истины упущен, между прочим. Не стоит возвращаться к тому, что не принесёт плода. Скорее всего, переход к новым условиям произойдёт сам собой, когда придёт время прозрения, не смотря на более сложный и запутанный способ восприятия. Пусть эти условия не выгодны, но оправданы в общем плане истории. Той истории, которая, не поддаваясь критике, окажется всего лишь слиянием пропаганды и алчности отдельных персонажей, с которыми надо будет вступать в контакт. Когда под видом пороков, которым подвержена слепая невежественная личность, ведомая гормонами не скучающего безрассудства, окажется драматургия эмоций и чувств.
Порой ловишь себя на мысли, что порча наносится умышленно и злонамеренно для благих намерений. Например, для того чтобы проучить, показать дурной пример в угоду определённому нравоучению. Как будто порча является основой для самоутверждения.
Распространяя своё влияние, словно заразу, легче переносится неизлечимый недуг. Каким бы этот недуг не был, первым его свойством окажется искажение, через призму которого вряд ли удастся произвести необходимую замену отказавшей части. Скорее, приятие её функции за полноценную работу станет наиболее приемлемым вариантом, чем добровольная ампутация и отказ использования её вспомогательных рекламаций. Но разве следует рассматривать подобную модель, как верную?  Кто самозабвенно станет декларировать свой недуг несмотря на то, что судить по себе легче всего. Пример для подражания берётся из купированных образов, сотканных воспалённым воображением сумбурного и рефлексивного (инертного) представления. Исключением окажется лишь тот, кто выбирает самокритичность. В поиске правдоподобности теряешься в догадках и прозябаешь, словно увядающая тина, обречённая на разложение. Вряд ли им известно о происходящем в той точности и последовательности, которая имеет место. Им привычнее то, что подразумевается и предполагается. Первичная картина, выдающая только правдивость, без подмены, иллюзии с кротким и осторожным предупреждением об ответственности, предлагает оставаться честным. Но кому интересна честность, ответственность, осознание? Они не хотят видеть правду. Отказываются слышать и всегда готовы доказывать свою выдуманную правду, иллюзию своей правоты. До посинения, с тяжёлым и тщеславным намерением принципиально намерены ни в чём не уступать. Как будто это имеет какое-то значение.
Случаев, подтверждающих поход в никуда предостаточно. Ими переполнена любая статистика: от бракоразводных процессов, до сводок ежедневных происшествий. Попадая в агрессивную среду обезумевших существ, имеешь только одну возможность: не рефлексировать, не поддаваться тому, что разрушает изнутри. Зная наверняка, что сила рефлексии, ведомая всеми слабостями, которыми только может быть окутано сознание, стараешься сделать одно - желаешь убежать, скрыться, чтобы перестать ненавидеть больше, чем ненавидел до настоящего момента. Однако, спустя наблюдаешь закономерность: идти уверенной поступью, натыкаясь на одни и те же грабли, может только тот, кто находится в полном неведении. Ловишь себя на этой мысли и почти не взираешь на то, что во многом не прозреешь никогда. Не прозреешь, потому что даже не возьмёшься за соломинку в пучине упущенных возможностей, которые всё чаще провожаешь с сожалением и ленивым взглядом. Даже агония, которая даёт шанс следовать инстинкту не избавит от невежества. Оставаясь в неведении, как во тьме будешь преследовать лишь одну цель - надежду на лучшее. Как будто понимание и осознание обязательно случится с тобой, как случается всё в твоей жизни. Думаешь, что не принадлежишь к когорте обездоленных и лишённых прозрения. Не приписываешь себе признаки сумасшествия, как приписываешь их другим, словно тебя не касаются распространённые модели безумия. Паникуя из-за историй судьбы, с которой сблизился, сожалеешь и хочешь погрузиться в мизантропию. Наблюдая картины странного и противоречивого поведения, специально задаваясь вопросами и даже требуя объяснений, вдруг выясняешь, что здравый смысл упирается в негодование упрямых стереотипов и предрассудков, за которыми скрывается чья-то меркантильность. Выясняется, что за многими поступками идёт торговля воздухом, обещаниями, надеждами и разочарованиями. В очередной раз ловишь противоречия сетями наивных переживаний и искренне прогнозируешь ближайшее будущее. Глотаешь комок сухой гортанью и утираешь слезу, которая просачивается от боли в горле. Не подозревая о принятии того, что раньше отвергал не задумываясь, выбираешь единственный метод - забиваешь болт. Видимо противоречия требуются для каких-то неведомых целей и никак для тех, что являются в виде жизненных уроков. И если предположить реинкарнацию в качестве фундаментального свойства жизни, то в её значении придётся усомниться. Потому что смысл будет потерян при первом же упоминании желания всё исправить, не повторяя допущенных ошибок.
Несмотря на оживлённость, замысловатые и даже искусные движения складывается впечатление невообразимого энергетического потенциала, который восполняется не только посредством физических свойств, но и в результате эмоционального потрясения. Неисчерпаемый резерв потенциала способен восполнять потерю сил даже в тех случаях, когда остаётся лишь надежда. Внутренние аккумуляторы генерируют столько энергии, сколько нужно для восстановления и эффективной деятельности. Настраиваясь на желаемую волну, люди могут испытать удачу и получить по заслугам, объясняя это нелепыми доводами. Из всех предметов они являются самыми удивительными и парадоксальными и во многом напоминают пустоту или отсутствие предметности, как таковой. Предмет выглядит так, как будто в нём отсутствует качество. Не смотря на многочисленные преимущества перед неоживлёнными предметами, в сути своей мало чем отличаются от них и когда перестают двигаться, становятся точной копией всего неживого. Недаром аллегория точки во вселенной имеет столько неоднозначных аналогий и сравнений. Точка используется везде: от начала до конца, когда её нужно поставить, чтобы остановить череду бесконечных измышлений или когда беспричинно хочется оттолкнуться в бездну воображения.
Не двигаясь, люди могут превратиться в камень и умереть. Некоторые из умерших становятся овощами. Их так называют за особенное поведение и образ существования. Они как будто присутствуют, но их уже давно нет. Часть из них живут обманутыми и служат тем, кто более других не переносит условий, чувствуя себя дискомфортно. Для того чтобы избавиться от навязчивого чувства дискомфорта им, почему-то нужны помощники. Они не могут смириться с множеством трудностей и ведут себя, как сломанные предметы. Если их окружают более приспособленные к условиям, то им становится легче, и они перестают капризничать. Однако им сложно сообразить, что они беспомощны во многих смыслах и придуманный мир, в котором они руководят, лишь смягчает им восприятие. Чаще таким сложно прийти в себя и осознать своё запоздалое развитие. Обычно их сознание блокируется похожими оправданиями, чтобы не сбивать привычный ритм жизни. Но, не смотря на запущенность многочисленных типажей, присутствующих в манере поглощать окружающую среду и большой схожестью в моделях и образах личности, они имеют способность к глубоким переживаниям, склонных к потрясениям. И хотя происходящие события, даже имея исторический смысл, всё равно останутся незаметными собственной галактикой - ни сейчас, ни через тысячу, ни даже через миллиарды лет спустя, возникающее парадоксальное качество, которым наделено каждое существо не пройдёт мимо важности собственного я. И в масштабе относительного измерения, когда один мир проникает в скорость другого и живёт своей жизнью, подобно жизни клетки в теле человека или человека в теле вселенной нечто станет откровением. Когда маленькое и незначительное событие вдруг станет особенным в одном дне человеческого исчисления и отметится в каждом мгновении осознанием, тогда станет безразличной любая смертельная скука, переходящая в затяжную унылую меланхолию и убийственную депрессию. Когда одно переживание одного человека может захлестнуть не одно поколение людей, поставив вопрос перед дилеммой «быть или не быть», тогда начнутся перемены. Но люди бывают разные: где одному заметно многое, другому всё до одного места…
Недвижимое противоположно движимому. Убеждения приобщают к среде обитания посредством относительных понятий, адаптируя к условиям и тем самым вызывая привыкание. Из сознания практически невозможно вычленить новое, потому что полученная сентенция обретается через привычный склад мышления. Для восприятия подбираются варианты похожие на то, что составляет основу возможной аналитики и логики. Видимо, так устроены принципы эволюции. Вряд ли можно выбрать позицию отрицания тому, что выбрано интуитивно и с гарантией безопасного усвоения. Поэтому противоречить принципам эволюции, всё равно, что заниматься членовредительством.
Под действием убеждений, основанных на сравнении, строится система взглядов и ценностей. Вопрос понимания в основном зависит от степени осведомлённости, где память, как связующая нить играет ту же важную особенность, без которой немыслим ни один процесс преобразований. Но когда не хватает памяти, а информация носит сомнительный характер, когда её подлинность становится орудием манипуляций, приходится ориентироваться на здравый смысл и логику размышлений, которые суть всё того же сравнения. И когда происходит сравнительный анализ доступной информации, вопросы всё равно остаются открытыми несмотря на то, что по ним даны исчерпывающие ответы. Но есть люди, которые не замечают того, что из полученных ответов возникло ещё больше вопросов. Им всё равно. Они не заморачиваются.
Возможно, в понимании кроются некие тайны, которые дают воображению нужный вектор. И этот вектор направлен к секторам разоблачения секретов, невидимых мечущемуся прозелиту или беспринципному маргиналу. Однако, домыслы, являясь плодом воображения или, возможно, «талантливого» виденья ситуаций не смогут быть основой научного и достоверного варианта трактования. Поэтому все возможные предположения следует излагать не в научном смысле, а лишь в литературном или, если угодно, в художественном смысле, дабы сделать картину завершённой. И не смотря на побочные преувеличения, возникшие в муках творчества и выразившиеся в сложности объяснения, изменят видимую картину восприятия, не увеличив её представления, не заменив одно другим. И как всегда, вновь объясняемое свойство, качество или действие приведут к начальному строению увиденного явления. Людям так удобнее. Они привыкли делать то, что им знакомо. Поэтому придуманные роли находят именно те ситуации, где им есть место.
Результатом деятельности многих людей оказывается бессмысленная беготня за самоопределением, самореализацией, избавлением себя от трудностей и наслаждением. Допуская ошибки, люди сетуют на фору, данную им не вовремя, и злятся на судьбу за отсутствие опыта. Полученное удовольствие спустя время принижается, перестаёт быть почтительным событием и принимается за тривиальность. И подобный способ невозможно ассоциировать с развитием. Важным в настоящем смысле остаётся неудовлетворённость с неотвратимым характером последствий. Мало чему учит опыт, полученный путём тотального погружения в эмпирическое переживание, через эпичность, фиаско проб и ошибок, череду неудачных экспериментов, если дело сделано не по совести. Когда неспокойная натура била в барабан потребностей и внушала беспокойство, страх, злобу и ненависть, определяясь инстинктами, психическими зависимостями, притягивая за уши безжалостное желание комфорта и тягу доминировать, тогда видно, что сделано не так, как надо, но по-своему. Не просто по-своему, а на зло. Получив дозу очередного бахвальства, нарушив баланс сил и создавая избыточный потенциал, люди меняют мир. Как не странно, но у них это получается. Это делается невзрачно, безвкусно, а порой отвратительно, но он меняется. Мир становится другим. И по большей части он рушится. Как не натягивай тетиву жизни, со временем всё вернётся в привычное статичное положение. Сила действия равна силе противодействия. Природа человека так устроена, что ищет то воплощение законов, которому приходится следовать невольно. Не хочется умирать там, где хочется жить.
Таким образом, не выходя из-под власти собственного безумия и подчиняясь механическому давлению своеволия, люди невольно ограничивают возможность к сознательной эволюции и подвергаются действию общей гармонизации процессов, где силы, не подвластные ни зрению, ни мышлению людей, восстанавливают процессы в вечном круговороте жизни. Несмотря на это, кажется, что всё меняется, в том числе и люди. А если элементарно представить себе, что всем позволено меняться, то большинство стало бы одинаковыми. Ведь не могут же люди представить того, о чём не знают. Не могут же люди желать того, что они не могут пожелать. Да, вкусы могут быть разными, но они формируются из условий, в которых пожелать можно только то, что можешь представить. Может быть, в каком-то будущем, где люди начнут жить по-другому, и любая зависимость исчезнет за ненадобностью, и все научатся не жить подобно предметам, то изменения наступят, однако известное о людях не предполагает ничего подобного.
Своим поведением люди строят систему взглядов и ценностей, подвергаясь законам и договорённостям, которые сами обусловились делить на стереотипы и виды, располагая дополнительной манерностью в отдельно взятом случае и основываясь мотивом разнообразия. Все договорённости стали конвенциальными и обросли многочисленными защитными механизмами, называя себя юридической силой. А возникающие случайно образы стали ассоциировать с подражанием на основе увиденного, услышанного и осязаемого. Так были рождены легенды, притчи, сказки и былины, превращаясь в придуманную или подлинную историю. Наглость и ложь стали продвигаться в виде убедительных рассказов с присущей аргументацией, подкрепляясь сладкими песнями. Мы научились обманывать друг друга так искусно, что превратились в цивилизованных маркетологов. Научились до такой степени, что стали подбрасывать в воздух неимоверный абсурд, заменяя естественную эволюцию на искусственную, забавно возвращая фантазию из субдоминанты прогресса к деградации неразвитой потребности в адреналине.
Люди живут посредством чувств и склонны повторять то, что получается. Да, мы обязательно выберем лёгкий путь. В этом наш разум остаётся гениальным.
Любой предмет немало изучен посредством наблюдения в разных условиях, поэтому от него с большей уверенностью можно ожидать что-то предсказуемое. Но иногда опыт лишён чего-то особенного и получается нечто выходящее из ряда вон. Некоторые предметы при невнимательном отношении к ним могут нанести травму. Иногда эти предметы просто притягиваются невольными мотивами и препятствуют развитию взглядов и планов. Однако если всегда помнить о том, что предметы требуют внимательного отношения, то влияние их на ход событий можно избежать. Нельзя сказать, что избежать полной изоляции предметов возможно в принципе. Механическая связь определяется сама собой и проявляется, как лишнее побочное образование. Даже если на первый взгляд ситуация складывается в положительном значении и видится перспективной, то в результате взаимодействий возникает принципиальная прогрессия событий, где вместо ограниченного числа решений приходится разбирать дополнительную мозаику непрактичных условий. Это эффект бабочки, который придуман без объяснений. Эту связь сложно описать, но если поменять относительность убеждений, властвующих над управлением точек отсчёта, то объяснения станут лишь формальностью. Появившиеся предметы не могут быть случайными, если учитывать точку зрения, при которой случайным может быть только то, что не попадает в ракурс имеющихся взглядов, представлений и знаний. Есть даже мнение, что нас окружает то, что уже знакомо - то, с чем связь была прежде, когда взаимодействие не утеряно по причине незаконченной миссии. Поэтому встречается то, с чем обретается опыт и навык. Являясь обязательным участником процесса, всегда есть возможность не увеличивать число возможных вариантов амальгам путём наименьшего взаимодействия с ними. Каждый сам по себе однажды случается и не управляет этим процессом изначально, являясь частью целого и неделимого. По крайней мере, не имея объективного знания, чёткого и ясного представления, черпая ресурс для управления вниманием с целью выживания и адаптации в окружающей среде, доля рациональности и расчётов вызывается лишь воображением и случайным подбором картинок в наблюдаемой трансляции нейронных связей. Поэтому любой научный подход желательно рассматривать, как фикцию напополам с иллюзией. Если бы не последствия пагубных влияний со стороны механических последствий, то, как говорится: зубы остались бы целы.
Нельзя к людям относиться легкомысленно. По крайней мере, такое отношение может навредить. В людях можно запутаться... Их может оказаться настолько много, что от количества образуется некая стихийность, неподвластная индивидуальной сознательной силе. Сущностное управление такой силой не заинтересовано в индивидуальной заботе отдельных особей. И передвигаемые предметы становятся единым целым, образуя воронку, в которой, как на дрожжах растёт однородная масса. Безусловно, любая сущность всегда будет ограничена душой, и её стихийное стремление управлять потоками энергий направлено в обход сознательной силы намерения.
Люди, как предметы. Они обладают множеством способностей, но самая удивительная среди всех, это то, что предметы влюбляются друг в друга. Люди странные существа. Помимо социальных манипуляций, которые вызывают некие запредельные эмоции, активируя деятельность гормональной системы на эндокринном уровне, провоцируя генерировать вегетативную систему, заставляя работать сознание в возбуждённом состоянии, редко, но за некоторым исключением, проявляется своеобразная привязанность одной сущности к другой, когда говорят, что одна душа тянется к другой душе, найдя друг в друге что-то родственное. Допуская подобную бесформенность отношений с уверенностью, можно обозначить то, что основанная на подобных чувствах привязанность в итоге трансформируется в область интересов. Потому что энергия данная изначально, рассеется, клетки восстановят привычную работу, обмен веществ займёт соответствующее образу жизни положение и признаков запредельных чувств не останется. Лишь изредка напоминая о былом, вызванная нейронными обменами картина никогда не вернётся в актив чувств, потому что используемая ныне реальность заинтересована в более практичных ресурсах для выживания и получения удовольствия. Эта реальность не настроена противоречивостью в отношении людей. Её интересы не скрыты за семью печатями, как это принято воображать. Всё достаточно открыто и находится в доступном пользовании. Реальность щедра не только сюрпризами, но и подсказками с их мудрым снисхождением. Однако человек, это странное творение, ищущее приключений. Случается, что за жаждой приключений скрываются не совсем благие намерения. И тогда человек превращается в захватчика, тирана и губителя. Чтобы понимать какими мерзкими и жестокими могут оказаться люди в своей природе достаточно оглянуться вокруг и немного понаблюдать за ними. Окончательно убедиться в мерзости людей поможет личный разговор, когда, слушая собеседника придёшь в ужас от его убеждений, верований и предрассудков. Представления любого окажутся сильнейшим доказательством мерзости, вызывая лишь отвращение. Ещё можно почитать истории с вымышленными и в чём-то правдивыми сюжетами, которые рассказали или пересказали любопытные и в меру лояльные очевидцы или сплетники, а потом сделать соответствующие выводы и усвоить негласные прописные истины. О мерзости людей можно собрать и абсолютно отвратительные факты, где демонстрируется кровожадность и тяга к издевательствам. Но я не хочу обращаться к тем фактам, где проявляются беспощадная тяга к пыткам и убийствам. Подобные нездоровые отклонения людей уже относятся к профессиональной деятельности правоохранительных и врачебных практик, которые берутся анализировать и оценивать степень пригодности. Я адресую свой интерес к повседневной среде сосуществования людей, где им приходится уживаться друг с другом. Анализируя взаимоотношения тех, кто окружает, с кем общаешься и взаимодействуешь, понимаешь, что в поведении оных достаточно отклонений, вызванных недоразвитым отношением к окружающему миру. Лично у меня любой контакт является причиной к появлению бессмысленных вопросов о здоровом моральном качестве и понимании, как единице измерения развивающегося или деградирующего сознания. После полученной информации нам следует определить своё отношение и решить, что брать за основу, а что использовать, как случайную искажённую интерпретацию рефлексивного сознания. Беспристрастно оценить моральную составляющую не удастся, потому что устройство, именуемое сознанием, которое снабжается материалом среды приучает относить всё на свой счёт. Мы неосознанно включаем внутренний разговор и начинаем рассуждать, применяя очередную роль под себя - таких находчивых и бесконечно сообразительных личностей. И когда не можем выпутаться из неразрешимой для себя воображаемой ситуации, то находим хитрый план побега ради воображаемой неминуемой победы. Той победы, за которую хватаемся, как за соломинку, будто она была достигнута в результате кропотливого труда или в ожесточённой битве. Мы держимся за неё, словно схватили удачу за хвост, чтобы поддерживать свою эфемерную жизнедеятельность, полную слепой веры и надежды. Мы же не можем дать себя в обиду собственной логике и недальновидности, чтобы потом вдруг не оказаться в щекотливом положении, где необходимо собираться с мыслями. Мы не хотим напрягаться там, где можем ошибиться и потерять самообладание.
Если намеренно искать предположительную тенденцию негативного поведения людей и то, как они воспринимают реальность, то подтверждений того, что они испорчены появится немало, а составленное мнение о их приоритетах не оставит повода для лучшего впечатления. Оно станет исчерпывающим и окончательным. Не хватит даже перспективного желания увидеть нечто хорошее. Я больше, чем уверен, что нормальными или ненормальными мы становимся с самого рождения. Сравнивая поведение тех, с кем мне довелось бок о бок идти по жизни с самого детства, наблюдая и анализируя, я пришёл к определённому мнению и вряд ли стану сомневаться в том, что убедило меня более чем. Те, кто казался мне припизженными в детском саду, спустя сорок лет не изменились. Не смотря на их социальную обустроенность с точки зрения принятых норм и ценностей, их уживчивость и реализацию в среде общественных институтов, достигнутый уровень адаптивных качеств не повлиял ни на суть, ни на характер этих людей. Всё же многие стороны их восприятия остались заблокированы или недосягаемы для понимания. Однако, некие ограничения, о которых пойдёт речь дальше, не стали стеной для остановки мышления. Слепая поступь желаний попытками глупых намерений усугубила недоразвитость областей мышления и путём искажения увеличила погрешность восприятия, тем самым кристаллизовав заблуждения в убеждения. Они остались такими же припизженными, но уже в квадрате и кубе. Только теперь это родители, начальники, чиновники или просто работяги с неизменной дефективной сутью, доставшейся им при рождении и влияющей на их любое решение и выбор. Ничто не повлияло на их так, чтобы исправить невообразимые внутренний дефект. Они неосознанно вытворяют те же попытки реализации себя, что и в детстве. Так же ковыряются в носу и чавкают. Даже присвоенный прищур полученный принудительно ради создания вдумчивого и солидного вида или фривольное размахивание конечностями для придачи походке некой лёгкости и выёбистости, не дал долгожданного результата в виде осознанности и мудрости.