Выпускники

- А ты когда брал? – спросил Женя.
- Я старый. Десяточка, - ответил Миша Седой, - сейчас и другие цены, да и все не так. Мы уже, мы уже мамонты с тобой, друг. Скоро и мы вымрем.
- Работаешь?
- Да, - отвечал он,  вздыхая, тоном вроде бы жизненным, с другой стороны – каким-то извиняющимся – мол, никак иначе и нельзя было поступить, хотя, извинения эти относились к реальности в целом.
- А я – нет. Ну я так. Ну, понял, да? Как бы это.
- А какой брал?
- Так это когда было? Пять лет назад.
Женя и Миша Седой встретились у станции метро «Боровицкая», день был ветреный, а ветер какой-то острый, какой-то проникающий, кинжальный. Отмечали день покупки дипломов с рук, прямо здесь, у этой станции в свое время, а потому, каждому было интересно, кто чего добился. Кроме того, было интересно, какие вообще теперь дела? Говорят же еще «как по-ходу дела», и это метод облегчения и фразы, и субстанции текущего дня, чувства. И, потом, все же интересно было узнать, как теперь развивается индустрия подпольного изготовления корочек – все ли тут хорошо, или закрутили гайки, или вообще, закрутили их вообще до полного удушения, или же есть еще воздух.
Корочка.
Корочка что-то вроде штампа на душе, что-то вроде значка о прохождении некоего важного этапа, и при этом, совершенно не имеет значения, каким образом эта корочка получена. Подумаешь, посещал ты Университет – можно подумать, ты там учился, а не занимался концентрированным просиживанием штанов. Да и потом, был вопрос – а где Витя Умный, что корочки сии делал профессионально, широко, как бы даже с некоторой долей творчества? Все ли у него нормально теперь?
Сели, стало быть, в кабаке, взяли одну водку, взяли также по сковородочке местного блюда, но также и пивка – какой дурак водку без пива пьет? Тут пришла Маша, тетка о пятидесяти годах и экстраполированном заде с магнитной оснасткой для чужих глаз. Да, ей завидовали. Она жила широко и радостно, Маша Разгонова. Да, всякий смотрел на зад ее и видел что-то свое. Таково.
- Ой, вот вы где, выпускнички, - обрадовалась она.
По тетке сразу было видно – тетка хорошая, теплая, с бурлящей, но доброй душой. Тут же был произведен заказ, в процессе которого Маша отвечала на звонок следующим образом:
- Где я? Да на вечере встречи. Кого? Выпускников. Ага. Да. Да. Давай. Чего? Да. Нет. Ну там. Ну это. Это, понял. Ну это. Ну там. Ну давай. Давай.
Давай – это приказ командира, это что-то вроде «он сказал поехали и махнул рукой» - а значит, пробка вон, жидкая душа России – давай – чертит новый духовный путь. Пусть и локально. Ладно. Давай.
- Ох, ребятки, а вы с каких годов выпуска? – спросила Маша Разгонова.
- Я десять лет как выпустился, - сказал Миша Седой, - брал-то, мне уже сорок лет было, работал в водоканале, да знаете, особой разницы не почувствовал. У меня был вариант дальше двинуться, а там же народ плечистый – друг друга толкает, но проходят вперед не более плечистые, а более липкие. То есть, скользкие. Это как в спорте? Смотрели про Поддубного? Тот вышел по-честному бороться, а соперник намазался маслом. Так и по жизни. Корочка-то корочкой, а надо еще уметь правильно маслом обмазываться.
- А по мне, все дело в пирамиде, - сказал Женя, мужик сорока двух лет, - одно дело, ты умный, а другое – какие у  тебя свойства лезть наверх? С другой стороны, надо найти такое место, чтобы за него не надо было особенно держаться, чтобы было место, как место, и никто не пытался у тебя его отобрать.
- Так это конкуренция, - заметил Миша Седой.
- Ну, это если здоровая конкуренция. Это когда кто умнее, тот и лучше, а не кто более липкий, тот и проскальзывает. Это как бы масло нашей жизни, но надо еще знать правильный сорт – чтобы на одном месте не заторчать. Мне, так все равно, лишь бы был лаваш. Ну вы же знаете, жирные годы прошли, сейчас надо подтянуться, но любовь к жизни не прошла. Все равно хочется.
- Ну, это надо было в спорт идти.
- Да я занимался. Да я для себя занимался. Я бы и сейчас занимался. Да времени нет, да я на своей машине работаю, и на все я плевал. От одного мебельного центра отвез, да от другого, и все в порядке, и на мусоров я ложил.
- А корочка?
- Да пусть лежит.  Это ж ничего, что мы разных годов выпусков. Хотя было бы интересно узнать, у кого и как сложилась судьба, а? Раньше было все иначе. Давай.
- Давайте.
Водку можно представить в виде вещества коллективного разума. Живет этот разум вроде бы отдельно, а трезвенники вообще тут не при чем, получается, что они лишены этого богатства, этой большой ауры полей, рек, русского леса, шумных улиц, темных углов, закоулков психики  и всего остального. Да, как же быть спортсменам? А нормальные люди – они вместе, они словно бы соединены. Накатил ты, и все, и ты не один, и где-то в подсознании ты видишь своего неизвестного товарища, который говорит товарищу – гаси, поднимая стакан.  А может быть, и пьет он сам на сам, но и то – занятие с точки зрения физики мира – духовное. Как много в этот момент друзей! Как много родственных душ.
А тут, раз, два, бутылка опустела, принесли вторую, пробка – ключ на старт, и весь мир за пределом есть враждебная среда за границами картины мира.
- Оно по-разному, - говорил Женя, - это как ты крутанешься. Вот Коля Слон, сколько у него корочек? Как-то раз он даже мерился, с Асланом. Аслан говорит – у меня столько корочек, ни у кого столько нет. А Коля Слон говорит – нет, у меня больше. Коля – он батарейщик, на рынке стоит и батарейками торгует. У него всякие есть. Еще у него фонарики и антенны. Антенну купил армян, и тут же назад приносит при мне – говорит, не работает. Коля антенну меняет, а нерабочую тут же продает. А у него то ли три, то ли четыре корочки – и он учился. Он в экономике шарит, и еще он собирался закончить аспирантуру. Экономист. Нет, ну антенны, конечно, у него лучше не брать. Но у Аслана оказалось восемь корочек, и он говорит, что ни одну не купил, все получал. Собирался в депутаты, но не попал, теперь открыл точку и продает конфеты. Бабки у него хорошие. В общем, мерились они не на шутку, но никто никому ничего не доказал, потому что оказалось, что Слон все же собрался в аспирантуру, хотя непонятно, по какому, но Аслан раздухарился и тоже собрался в аспирантуру, чтобы не отставать. Вообще – он эколог. Хотя да, еще – специалист по туризму, еще – event-менеджмент, гостиничный бизнес, кинооператорство.
- И разницы нет, точно, что ты заканчивал, - сказал Миша Седой, - хотя сейчас шерстят. Да оно смотря где. Где-то и до сих пор не шерстят.
- А вот Ваня. Ваня, да? – сказала Маша. – Он купил, теперь директор алюминиевой компании.
- Так он же не у метро брал, - заключил Женя.
- Да у метро и брал.
- Да что ты.
- Так у него клешня. С такой клешней можно самому на принтере напечатать и вперед, лишь бы слово было – корочка. Он как раз и брал, у Вити Умного.
- Так он, получается, наш однокурсник, раз у Вити брал.
Тут заговорили про Витю, однако, времена поменялись, и уж не слышно было про него. Куда он делся? Может быть, ветер нового времени оказался для Вити Умного кислотным, зашипел Витя и превратился в ничто? Где же Витя?
Таланты уже в ту пору плотно переходили в Интернет, и заказ корочки происходил в пару кликов, и для получения документа не требовалось личной встречи с мастером – работал курьер, а регионы корочки доставлялись вместе с проводниками поездов.  Да и ведь и новое время ушло без возврата, и как дело обстояло теперь, никто не знал.
Водка же души разогрела, говорили много со смыслом и без смысла. Говорили об образовании. У Миши было так:
- У меня есть пацанчик. У него есть кент. А у кента есть брат. Он из блатных, но сейчас пирог сузился, и особенных дивидендов там нет. Раньше были серьезные терки, а сейчас все поделено. Он, конечно, постоянно допридумывает чего нет, но сразу так не определишь, что брешет. Но сейчас все брешут, и потому, если человек не брешет, то ему наоборот не верят. Человек врет, потому что хочет повысить свой статус, потому что в реальности этого статуса нет, а значит, брехать – вроде бы правильный курс. Это потому что если ты пролез, то очень крепко надо держать то, что схватил и рот не открывать – сразу же выхватят. А если ты не схватил, но хочешь, то как же – в лохах ходить? Пацанчик-то что, постоянно сочиняет – то он квартирами торгует, то вдруг забыл что торгует и уже не торгует – и я как-то и заметил это, что у него сведения постоянно задним числом меняются. На самом деле, он – шнырь, а ездит он по поддельным корочками – у него мусорская корочка и удостоверение прокуратуры, и он на трассе постоянно хамит и из форточки что-то выкрикивает людям. Например – эй, куда едешь, олень? Сплошную пересекает прямо перед ментами, выходит, показывает им корочку, нагло, с напором. Едет дальше.
- Рано или поздно нарвется, - сказал Женя.
- Да дело не в этом. Дело в том, что пирог и так сузился, и, если он раньше возил по заданию черный нал от прокуратуры, то сейчас нала почти нет. Он, конечно, никуда не делся, но заданий мало, парень грустит – а ведь всякий раз он рассказывал он про свои планы – жить и путешествовать. Жить и путешествовать. Мол, ну уже почти все. Уже почти достиг. Еще немного, и уже не буду работать, буду только жить и путешествовать. Я, кстати, у него спросил – как же ты так считаешь, что можно жить и путешествовать. Нет, я понимаю, съездил ты один раз в год в Турцию, или же сам не поехал – жену отправил, шантажировала разводом – не отправишь в Турцию, разведусь. Так нет, он говорит – жизнь вообще в России очень легкая, просто кто шарит, тот живет, а кто нет – тот терпила. Да и не о том речь. У этого парня есть еще парень, он купил корочку. Раньше все покупали через Чечню. Не знаю, какой именно там университет, но только общее число корочек, если бы их посчитать, было бы раз в 50 больше, чем этот университет мог бы выпустить лет за 20, и никто не жаловался – ребята работали и в ус не дули. Парень же работал преподавателем английского языка в колледже, а там, сами понимаете – знаешь this is ze table – уже академик. Если же ты почти ничего не знаешь, то никто и не заметит. А тут же, сами знаете, кругом всё стали проверять, парню пришлось поскорее уволиться, чтобы его за руку не взяли.
- Ой, - вспомнила Маша Разгонова, - английский еще ладно. Худо, бедно у нас в школе еще что-то знали, а на немецком – так вообще одни бараны были. Далеко не все гутен морген могли сказать, не говоря уже обо всем остальном, а если умеешь считать до десяти, то отлично ставили автоматом. Эх, раньше-то жизнь была, да, ребята? Давайте.
- Давайте.
Водка – искра. Водка – комета. Водка – солнце. Много солнц по 50.
- По телевизору 90-е ругают, а ведь есть что вспомнить, а? Что, ребята, лучше – свобода или порядок?
- Оно непонятно, - проговорил Миша Седой тоном бытового философа, - никто не знает, куда мы движемся. Все говорили, что Америке кирдык, а что-то всё нет кирдыка, а Китай все ближе. Как вы думаете, пора учить китайский?
Возможно, речь бы и пошла за китайский, но в это время произошло поступление – прибыли Лёха и Сашко, а ребята это были замечательные, веселые, почто что Джей Молчаливый Боб, при чем, если у Лёхи было две корочки от Вити Умного, то у Саши – ни одной, хотя, впрочем, он за этим и не гонялся.
- Я вообще так, - сказал он, - за компанию. Думаю, пойду, а? Посижу, на людей посмотрю.
Поехали. Вернее, действо в виде «он сказал поехали и махнул рукой» было уже позади, и, если б сравнивать пьянку с этапами развития космонавтики, то вот теперь подошло время выхода человека в открытый космос (Восход-2, Алексей Леонов, все такое). С другой стороны, все зависит от формы на водку, и вообще, как мы знаем, сейчас в моду входят рецепты old-school, технология home made, и вообще – кабаки, где у бармена стоит аламбик, и тебе наливают сразу с пылу с жару, уже в ходу. Хотя и дороговато.
- Лёха – академик, - сказал Сашко.
- Да, я академик, - подтвердил Лёха.
Лёха было 49 лет, а занимался он продажей запчастей, а Сашко – копирайтингом и рерайтингом, а также написанием сценарием для бесплатных короткометражек. В прошлом у Лёхи был цех по разливу катанки, но в связи с закручиванием гаек он закрылся.
- Корочка – да,  – сказал он, - она вот тут, как титановая пластина на бронежилете, но смотря какая. А если никто твою корочку не проверит, то значит, она настоящая. На Руси самое главное – боярин ты или нет. А без корочки – какой ты боярин? Все же русская душа – это заготовка, и ее надо обтачивать, нельзя жить просто так – не зря же говорят, что за границей люди вроде живут, но вроде бы как и не живут. Что за жизнь? Никакой борьбы, никакой переплавки. Как закалялась сталь, пацаны.
- Клешня важнее, - возразил Женя, - вот у тебя какая клешня?
- Никакой. Я просто тружусь.
- Ты просто умный. Надо еще пивка взять.
- Кстати, у Вити умного все в порядке, - сказал Сашко, - он женился на молодой и уехал ловить крабов. Я в прямом смысле, я видел его аккаунт в социальной сети, но он там не Витя, и он фамилию поменял, чтобы его не доставали. Поменял фамилию на произвольную – пошел в паспортный стол, а там его выпускница работала. Почему ее не проверили, не знаю, видимо, какие-то свои коны. Она ему все и сделала. Так что он теперь совсем не Витя, и живет он хорошо. Вы же как привыкли – хорошо, это когда ты так крутанулся, когда ты не работаешь, а кто-то за тебя работает, или работаешь мало, а капуста сама рубится, а счастье – это когда тебе жить по приколу.  Хотя да, раньше жить было интереснее. Эх, ништяк. Вечер встречи выпускников. Хорошо вам, выпускнички, а я нигде, кроме школы не был – приходится теперь пахать в поте лица.
Вечер встречи выпускников продолжался, и много еще было, прежде, чем состоялся вынос тела – Мишу Седого усадили в такси и отправили восвояси. А ведь про новые технологии и аламбики не зря я сказал – качество есть качество, здоровье ж у людей не всегда железное, годы идут, земля вращается. Земля вращается, леса шелестят. Русь широка, Москва, Байкал, Сибирь. Надо не только уметь пить, но еще и оставаться в отряде космонавтов, не взирая на качество продуктов.
- Ой, мальчики, как же хорошо, - поделилась мыслью Маша Разгонова, - как в детстве, когда водка не берет.
- Тебя в детстве водка не брала? – спросил Женя.
- Ну я так. В общем плане.
Сашко же оказался человеком более золотым, чем можно было себе представить – он нашел телефон Вити Умного, да и набрал.
- Витя. Витя. А? Нет. Витя, постой. Витя. Привет. Это Сашко. Не помнишь? А вспомни. Точно не помнишь? Ну Сашко. Да нет. А как сам? Что, вообще меня не помнишь. А. Да бухаем сидим. Да привет тебе от выпускников. От каких? От твоих.
И было слышно, как громко Витя, который теперь не Витя, смеется в трубку – смеется да не может остановиться.
 - Он теперь Горохов. Виталя. Виталя Горохов, - сообщил Сашко по окончании разговора.
- Музыкальная фамилия, - сказала Маша Разгонова.
Вечер уходил в ночь, ночь несла предпоследние снега зимы, машины поднимали веки и зажигали огни, и улицы несли людей, словно кровь – эритроциты. Женя и Маша Разгонова погрузились в такси, и вроде бы шел разговор, что они поедут куда-то вместе – а Лёха и Сашко, чувствуя себя как-то необычайно трезвыми, решили переместиться в следующий кабак.