Вольный Поиск

Часть 1. Жара.

Жара. И что самое интересное чистое небо. Вот уж чего не бывало. И так уже две неде-ли. Все старики, и сталкеры и ученые, и даже жабы с Кордона, которые служат здесь с третьей катастрофы, не помнят такого. Облака, туманы, дожди, грозы, иногда просто гром среди белого дня это всегда было, а вот чтобы над Зоной было чистое безоблачное небо это странно. И даже более того, это не так странно как страшно.
 Всем жутко. Почти все кланы и сообщества свернули операции и работы в Зоне. Воен-ные усилили патрули на Кордоне. В общем, все и всё замерло.
По началу вояки всполошились, даже обрадовались, дескать, небо то ясное, снимай с самолетов, да спутников сколько душе угодно. Ан, нет! И тут их Зона-матушка переигра-ла. Послали красноперые пару самолетов-разведчиков, и все нормально. Пилоты остались живы, техника не повреждена, аппаратура работает, только вот над Зоной они не пролета-ли. И хрен его мать знает как это! Летели точно сквозь пространство Зоны, а не пролетали его. На радарах самолет подходил к границе Зоны и через секунду был уже на другой стороне, а над самой территорией он не пролетал. Жабы эти говорят слюной так и брызгали, ярились очень, решили спутники использовать. Да и с эти обломались. Небо то над Зоной чистое, а на снимках с орбиты над гадиной этой облака, да такие что ни зги не видать, ни в одном из спектров. А ученые из лагеря на Янтаре и самолеты видели, и спутники засекали. И что тут еще сказать? После такого всем окончательно стало не по себе.
Живность в Зоне попряталась, будто тоже напугалась чего, а вот аномалии стали злее и сильнее. Особенно «жарка». Эти вообще как с цепи сорвались. Те, что были постоянные, разрослись, так что не пройти, не объехать. А с блуждающими просто кошмар. Выбросов нету, а они гадины по Зоне шляются, как пьяницы по деревне после получки. Да и мощ-ные стали, что банкой с траектории теперь не собьешь, сам видел как двое вражин зазева-лись и прожарились до костей. Пытались по старой схеме контейнером для артефакта сбить дугу ей, и хрен у них что вышло.
В общем, после недели такого фестиваля свалили яйцеголовые с Янтаря. Остались пя-ток добровольцев, да взвод прикрытия из военных сталкеров. И на Зону опустился покой как в могиле, и еще более жуткая и гнетущая, нежели всегда тишина. Сталкеры по барам сидят, военные по бункерам, мутанты по норам, и все чего-то ждут. Мародеры и те не вибрируют, залегли. Да, оно и понятно, в Зону сейчас лезть никто не хочет, даже новички, и приварка у них, стало быть, нет. Полный, как говорят немцы, alles.
А я вот не усидел таки в баре. Поспорил с Малеком и Доком, да и пошел на вылазку. С одной стороны раздолье, конкурентов с гулькин нос, только вот не задача вышла. Арте-фактов тоже хрен на копейку. Выброса то давно не было. Короче второй день шляюсь по внешнему кругу порожняком. Четыре «капли» только попалось, да «выверт». А в глубь идти не имею желания. Прогноза нет, яйцеголовые нифига понять не могут. Тут то Вы-брос может еще и пощадит, а вот чем ближе к ЧАЭС тем вернее финиш.
На Агропром пройти не смог, чушь какая-то там твориться. Попробовал два раза, да не вышло, не пускает меня что-то туда. Первый раз по Красному лесу закрутило так, что вы-шел туда же, откуда пошел, а второй раз карьер меня завернул. Не хочет Зона-бесовка ме-ня пускать туда, а я и настаивать не стал. Развернул свои стопы, да поплелся в Темную Долину. Нет, можно было конечно до Мертвого Города дойти, но я думаю по такой жаре там духан хуже, чем на открытом могильнике. Трупов то в городе этом не меряно, празд-но шатающихся и просто разлагающихся. И что их туда тянет, как пчел на мед?
И вот теперь, Адам Грешник, то есть я, уже третий час лежал под почти голым кустом на самом солнцепеке, у края широкого, заросшего высокой травой, поля. Небо над голо-вой пронзительно синее и бескрайнее, поле желтовато-постельное и спокойное как море в штиль, а я сварившийся и мокрый как мышь в своем комбинезоне.
Да, снаряга у меня не самая лучшая и не особо новая, но добротная. Только вот для ле-жания не такой жаре матово-черный, прорезиненный и усиленный кевларовыми пласти-нами комбинезон не особо годится. Пить хотелось жутко, но приходилось терпеть. Я хоть и взял с собой вдвое больше воды, чем обычно, но все равно как оказалось мало. За два дня я уделал четырехдневный запас, и осталось еще дня на три, и то если экономить. Так, что как в монастыре - воздержание и пост. Не, с едой то было все в порядке. Мне просто не хочется, есть на жаре. Так вечерком что-нибудь заточить и с утра мальца перекусить, вот и все дела.
А лежу я тихонечко, почти не дыша, и медленно варясь в собственном соку, не из люб-ви к природе и красивым видам. Просто где-то впереди, метрах в ста, не дальше, остано-вился Мишка, чтоб у него днище вырвало. Остановился гад и стоит замер, будто ждет че-го. Что это такое есть и как с этим бороться – никто не знает, но вот то, что бежать от него бесполезно, это факт. Посему приходится ждать, долго и нудно.
Я тихонечко пошевелился и выдохнул сквозь стиснутые зубы. Хотелось бы сходить по маленькому и можно даже покурить, хотя я и не особый любитель сигарет. АКМ больно врезался в бок, и из-под капюшона медленно стекали капли пота, оставляя на лице соле-ные дорожки. Тишина была такая, что аж звон в ушах стоял, тоненький такой, как будто комар пищит. Я снова слегка пошевелился и тут же замер, где-то вдалеке, кажется за по-лем, послышалась автоматная очередь. Не очень длинная. Она, как неожиданно раздалась, так и смолкла, оставив после себя слабое эхо в голове. Мишка не шевелился. Трава на том месте, где он встал, была примята и потемнела, сменив рыжевато-желтую окраску на пе-пельно-серую.
Во мне начинало расти раздражение, как злоба и спешка, очень опасная эмоция в Зоне. Процедив несколько проклятий сквозь зубы, я попробовал поправить АКМ на спине. От долгой неподвижности все мышцы затекли и я, не рассчитав сил, слишком резко поднял руку, зацепив ветви кустарника. Тот затрясся словно припадочный, издавая при этом еле слышное гудение как от проводов высоковольтной линии. Я так и замер с поднятой рукой, проклиная все на свете, и обливаясь потом. Мне почудилось, что Миша слегка сдвинулся. Куст продолжал гудеть и, кажется, не собирался умолкать. Долго находиться в позиции с поднятой рукой у меня не было возможности, и без того затекшие мышцы начали жутко ныть.
И первым не выдержал Михалыч. Он пошел прямо на меня, сокращая с каждым шагом дистанцию метров на пятнадцать. Раздумывать было некогда, как только невидимая сила ударила в траву мерах в двадцати впереди, я резко покатился в сторону, и замер как раз в тот момент, когда он остановился, раздавив куст. Что такое Потапыч, или как его ино-странцы зовут "Тедди Биер", аномалия или мутант, не известно, но от его близости у меня начали слезиться глаза, заломило зубы и стало перехватывать дыхание. Каждый вздох давался с большим трудом, как будто мне на спину село что-то очень и очень тяжелое. Пыль забивала нос и лезла в рот, смешиваясь со слезами и потом, создавая серую маску на лице.
Из небольшой рощицы позади меня раздалось злое хрюканье и рычание. Миша сорвал-ся с места и помчался туда, оставив меня лежать, уткнувшись в пыльную землю и плакать. Плакать от облегчения. Дышать было все еще сложно, но с каждым мгновением становилось легче. Я перевернулся на спину, провел рукой по лицу, размазывая серую массу, и уставился в небо.
Пронесло. Не взяла меня матушка-бесовка. Напугала. Показала в очередной раз силу и отошла.
Вздохнув, я с трудом сел, нащупал на боку флягу, скрутил пробку и сделал глоток теп-лой воды. Сглупил. Надо было сначала прополоскать рот, а потом уже пить. Но горло драло нещадно. По сему, хорошенько напившись живительной влаги, я сполоснул лицо и поднялся на ноги.
Шатало меня хорошо, как матроса после месяца штормов, и колени предательски дро-жали. Выругавшись про себя, я сделал несколько приседаний, поправил рюкзак, АКМ и осмотрел поле.
Вроде все было спокойно. Откуда-то из-за спины, раздался ели слышный визг кабана. Видимо нагнал его Михалыч где-то далеко в роще. Все же очень хочется до ветру отойти, но не время и не место. Сплюнув в пыль, я достал из поясной сумки горсть болтов с гай-ками, и не торопясь, пошел по сухостою.
Медленно шагая, я внимательно смотрел по сторонам, прислушивался к своим ощуще-ниям и кидал болты и гаечки. Тишь да гладь, сплошная благодать, - но это то и напрягает. Глаза болели от яркого солнечного света, но я не решался надеть очки от комбинезона. Светофильтры с встроенным ПНВ вещь хорошая, ночью просто не заменимая, но не люб-лю я их, можно много пропустить, смотря через них на мир. Глаза они надежнее. Кинув очередную гайку, я остановился, и задумчиво проследил ее полет. Присел на корточки, подбросил на ладони болтик и кинул следом, но чуть ближе. Полет его был нормальным, траектория не сбитой, приземление тоже, просто упал в пыль и все. Но вот трава где он пролетал, рассыпалась в мелкий такой пепел, в прах. Либо это «ноголомка», либо гнус-трава. Раз болт не разрезало в опилки то это не первое, а раз на него не набросились со-седние стебли то и не второе. Странно, очень странно. Я поднял камешек лежавший подле ноги и кинул подальше болта сантиметров на двадцать. Та же картина, стебли, рассыпающиеся в прах. Следом последовала гайка, еще дальше, то же самое.
Гнус-трава это не аномалия, и по сему обычно ее очень трудно вовремя заметить. Ее не регистрируют ПДА, а она почти не реагирует на болты, гайки и камешки. Чаще всего ее можно определить по движению травинок. Они качаются против ветра, или хаотично, в пределах круга диаметром от полуметра до пяти, десяти метров. Входишь ты в такую травку, а она нежно обвивает тебя за ноги, шагу вступить не дает, и старается добраться сквозь одежду до кожи. Если из маленькой вырваться еще реально, при помощи ножа и упорства, то вот из большой почти не возможно. Опутает, запеленает как младенца, и все, выпьет до капли. Хорошо, что штука довольно редкая, а уж большая так тем более.
Потратив минут десять, я окончательно убедился, что это гнус-трава. Средненькая та-кая, метра три, но высохшая как мое горло по утрам после удачной ходки. Только в центре пара стебельков слабо потянулись к упавшему рядом с ними камню, и все. Не вынесло это создание солнышка яркого, да еще и так долго.
Обойдя, это чудо зловредной природы, я пошел дальше по морю сухой травы, все так же неторопливо и аккуратно.
Черт! Медленно же я двигаюсь, даже по меркам пешего перехода по Зоне. Если меня задержит еще что-нибудь, то я так и не доберусь до Темной Долины засветло. А это очень и очень плохо. По моим прикидкам я должен был добраться туда часов в пять вечера, если бы не Миша. Теперь в лучшем случае доберусь туда в сумерках, часов в восемь, пол девя-того.
Наконец, поле кончилось. Присев на корточки, я гуськом выбрался на старую асфаль-товую дорогу. Потрескавшееся полотно ее поросло сорняком, кое-где в выбоинах виднел-ся уже слежавшийся и грязный «жгучий пух», превратившийся в противные бледно-серые шерстяные комки. Оглядевшись, я тихо пересек ее и стал подбираться к деревьям на той стороне. Иногда безмолвие Зоны очень напрягает. Хочется услышать стрекот кузнечиков и многоголосый птичий гомон, но здесь лишь тишь. Изредка только могут донестись от-куда-то выстрелы или взрывы, или рев кого-нибудь. Но редко. Здесь если тебя не слышно, то ты жив.
Деревья стояли не подвижно, не шелохнувшись. С покосившегося телеграфного столба свисали лохмы «ржавых волос». Я насторожено шагнул в тень рощи. Сразу стало про-хладнее. Стараясь не наступить на сухие ветки и сучки под ногами, я двигался дальше в тени деревьев. По моей карте это было «тихое место» то есть без аномалий и гнезд мутан-тов, но все меняется так неожиданно и не кстати. Лучше быть на стороже.
Метров через триста я наткнулся на поваленный и почти стершийся знак «Опасно! За-раженная местность!», что ж, вот и вход в долину. Еще чуть-чуть и буду на месте. Только вот аккуратнее нужно быть вдвое против обычного. Где-то здесь стреляли, и не ясно по кому или чему. И еще стоит включить у ПДА вибросигнал на повышенную радиацию, а то знаем мы эти места гиблые. Кое-где здесь счетчик зашкаливает от количества рентген, да и аномалии всякие водятся, тоже не помешает подстраховаться.
Миновав несколько приметных мест, я проверил свою заначку НЗ, немного продуктов, патронов и ПММ. Все оказалось на месте, это не могло не радовать, мало ли что случить-ся может в Зоне. Снова замаскировав схрон, и, наконец-то справив нужду, я почти счаст-ливый шибче двинулся по тропке дальше в Темную Долину. Солнце клонилось уже к го-ризонту, очень хотелось найти точку для ночлега пораньше.
Места здесь, как я уже говорил, тихие, мало кто из наших сюда захаживает, поживиться нечем, ценности давно вынесены, артефактов почти нет, да и атмосфера та еще, даже для Зоны. Правда есть пара лагерей мародеров, но не очень крупных, один из них можно обойти, а с другими всегда можно договориться, они еще не совсем отмороженные.
Солнце почти село, тени под сенью деревьев стали более глубокими, цвет дня стано-вился постепенно насыщенно красным, словно сам воздух пропитан кровью. Выглядит это, конечно же, странно, пугающе и одновременно с этим так тепло, волшебно и чарую-ще. Тропка вывела меня к полуразвалившемуся зданию, для чего оно когда-то использо-валось я не знаю, да и не важно. Сейчас же это просто развалины не годные ни на что. Крыша провалена, внутри все было затянуто «ржавыми волосами», а в подвале «ведьми-ного студня» по колено, и радиация зашкаливает. Но эти руины важны мне как ориентир, слева от них идет на восток заросшая кустарником дорога, и метров через триста там есть удобное место для ночлега. Если конечно его еще никакая пакость не облюбовала. Ага, вот и оно, место.
Чуть в стороне от дороги, укрытая от посторонних глаз кустарником и бурьяном, на половину вросшая в землю, была затеряна бывшая автобусная остановка. Очень тихо, и аккуратно я пробрался к ней, покрепче перехватил АКМ и, бросив внутрь болт, побольше, быстро вскинул ствол и приготовился. Болт глухо ударил о стену и затих. Я включил фо-нарик и посветил внутрь. Вроде пусто. Для острастки прокидал ее болтами, точно пусто. Перекинул за спину автомат, вытащил из кобуры подарок Малека, буй знает, где он его взял, но ствол классный, «Беретта 92F». Обожаю его, надежный, точный, удобный и, что еще не маловажно, пятнадцати зарядный. Я осторожно пролез в щель между крышей и землей, внутрь бывшей остановки. Пусто. Связка дров лежит не тронутая, как оставил с того раза. Проверил углы, ни студня, ни пуха нет, значит, все в норме. Я перевел дух и сунул пистолет обратно в кобуру. Вот и привал. Остановка в остановке. Усмехнувшись, я скинул рюкзак в дальний от проема угол и поставил рядом АКМ. Теперь это неказистое сооружение из бетона более полно, чем там в другом мире, соответствовало своему назва-нию и определению, предназначена она теперь для остановок путников, и короткого от-дыха на маршруте.
Снаружи быстро сгущались сумерки. Тень от деревьев, в которой схоронилось мое убежище, становилась более густой и насыщенной, лишь изредка красные отблески захо-дящего солнца пробивались сквозь плотную листву и, рассеяв сумрак, ненадолго отпеча-тывались на старой и потрескавшейся бетонной стене.
Огонь развел быстро, небольшой и не надолго. Зона конечно сейчас более пуста, чем обычно, особенно в этих местах, но все равно, лишний раз светиться нет резона. Подогрел банку тушенки, подрумянил хлеб и с аппетитом закусил. Запил все это водой из фляги, съел несколько горошин витаминной добавки, вот и весь ужин.
Прикурив от углей, я затушил костерок и, хорошенько затянувшись, облокотился на прогретую за день стену. В небольшом проеме, среди листвы деревьев, мерцали звезды. Такие далекие и прекрасные холодные игрушки высших сил, красиво и бесконечно зага-дочные. Я вновь затянулся, по-солдатски пряча огонек сигареты в ладони, и решил устро-иться более основательно. Слева поставил к стене рюкзак, справа прислонил к стене авто-мат, блаженно потянулся и, достав пистолет, положил его на колени. Теперь можно и вздремнуть. Докурив, раздавил о стену окурок и смежил очи, покрепче сжав рифленую рукоять «Беретты».
Спать в зоне то еще удовольствие. Мало того, что небезопасное, особенно если в оди-ночку на ходке, так еще и неприятное. Кошмары гарантированы в половине случаев, а ос-тальное, это свидания с давно почивши коллегами, друзьями и врагами. Кстати я предпо-читаю именно второй вариант. После него хотя бы не чувствуешь себя выпотрошенным и освежеванным. Хотя разбитость и тяжелая голова вам гарантированы в любом случае.
Проснулся я не задолго до восхода. Сначала тихонько приоткрыл один глаз и осмот-релся. Вроде ничего вокруг не изменилось, на сколько я мог судить в предрассветных су-мерках. Прислушался, все вокруг было тихо, лишь слабый ветер шелестел листьями на ветвях. Уф, сегодня видимо была очередь кошмаров на посещение моего сознания, чувст-вовал я себя после такого отдыха, как после расстрела. Я сел и протер глаза левой рукой. Небо было уже бледно зеленое, скоро восход. С трудом поднявшись, я, неслышно ступая, направился к выходу из убежища. Не высовывая голову, я осмотрел окрестности и, убе-дившись что все тихо, вернулся назад. Перекусил сухим пайком из армейского рациона, попил водички и, собрав вещи, двинулся на выход. Ну, Боги дадут, вернусь сюда еще не раз!
Сам рассвет я встретил как раз на краю рощи. Захватывающее и незабываемое зрели-ще, кто не видел зеленую зорю Зоны, тот пропустил одно из чудес света. Описывать его словами бесполезно, это надо видеть самому. Я видел его не единожды, но все равно остановился в тени деревьев завороженный и стоял, наблюдая и не дыша. При ясной погоде светопреставление было еще более величественное, нежели всегда. Очнулся я лишь, когда показалось красное, словно пристыженное солнце. Обругав себя за разгильдяйство, я подтянул рюкзак и продолжил свой путь по краю рощи.
Но далеко уйти не получилось. Метров через пятьсот я обнаружил того, кто видимо вчера стрелял. Вернее пытался стрелять. Труп лежал в сухой траве в нескольких шагах от деревьев. Хотя трупом, то, что осталось от тела, назвать можно было лишь с большой на-тяжкой. В наличии имелась лишь верхняя часть туловища без одной руки, да рядом еще валялась полуобглоданная нога. Пахло от этого куска мяса соответственно, пол дня на жа-ре вчера не прошли для него даром.
Судя по элементам экипировки это, был наш брат сталкер. Только вот кто и какого клана было пока не понятно. Надев респиратор, я включил систему воздухоочистки, при-близился, преодолев брезгливость, и сел рядом с останками. Закинув автомат за плечо, я без труда перевернул то, что осталось от туловища на спину. Голову и лицо трупа закры-вали капюшон и дыхательная маска с очками, скрипнув зубами, я одни движением руки сорвал их. На меня воззрели отрешенные и бесцветные глаза трупа, на искаженном пред-смертной агонией и судя по всему яростью лице. По лбу его шла татуировка, наверное, написанная по латыни, ибо уж английский я знаю. И это мне сразу не понравилось.
Зона-матушка порождала не только новые формы жизни, искривления материи и про-странства, но еще и различные формы религиозных, и порою очень радикальных, течений. Кого у нас тут только нет! Христиане-фанатики жаждущие уничтожить Зону, маньяки-сатанисты алчущие мирового господства, исламисты, которые так и не ясно чего желающие, но стреляющие во всех подряд. И кроме них еще масса всякого народа. Тот же самый «Грех» - не понятный и загадочный клан фанатиков-сектантов, про которых ничего почти не известно. Или «Монолит», но это уже вообще отдельная песня. Эти отмороженные товарищи, поклоняющиеся непонятно чему, стоят рядом в одной шеренге с такими упертыми и давно враждующими кланами как «Свобода» и «Долг». Первая, как известно, состоит из сорвиголов и анархистов, борющихся за свободу для Зоны, а вторые состоящие из военного склада ума товарищей желают полного уничтожения Зоны и всего того, что она породила.
Кстати, зря мой друг и соратник Малевич в «Долг» подался. Ему бы в «Свободу», как говорил один литературный персонаж: «Вам бы батенька к анархистам, там и люди весе-лее, и с моралью попроще». А он вот на снарягу классную повелся, да на речи пламенные о пользе для всего человечества.
Что-то я излишне отвлекся на размышления, рассматривая татуировки на лбу жмурика. Повернув его уцелевшую руку, я обнаружил то, что и ожидал. Нашивку клана «Монолит». Был бы не в дыхательной маске, сплюнул обязательно, причем прям ему в глаза. Фанати-ки долбанные пустоголовые! Я брезгливо отдернул руку и вытер ее о свой комбинезон, как будто боясь заразиться их безумием. Потом встал и покачал головой. Даже если мне, пардон за каламбур, пополам эта половинка, то вот кто его так отделал, эта уже интерес-нее. В траве недалеко от этой анатомички валялся погнутый и как будто пожеванный ав-томат, а вернее германская штурмовая винтовка G-3. Покорежило и едва не завязало ее в узел знатно. Чуть в стороне валялась заляпанная кровью планшетная сумка. Подняв, ее я отошел подальше от трупа и, сняв дыхательную маску, выключил систему воздухоочист-ки.
По-хорошему, если бы странная жара не загнала почти всех обитателей Зоны в норы и берлоги, то от этого парня ничего бы к утру не осталось. Кроме разве что этого планшета и изуродованной винтовки. Присев под деревом на краю рощи я стал возиться с ремнями на сумке, и через какое то время смог извлечь оттуда лишь несколько листков с картами, флэшку, и две упаковки таблеток. Одни, судя по маркировке, была антирадиационные, а вторые являлись стимуляторами. Флэшка была флэшкой, обычным накопителем на не-сколько гигабайт, с ней я буду разбираться, когда вылезу из Зоны домой. Карты же в Зоне вещи зачастую абсолютно ненужные, но вот личные карты сталкеров, это другое дело. На них обычно отмечены маршруты ходок, места, где можно передохнуть, территории куда лучше не соваться, а иногда и схроны с хабаром. Только вот чутье мне упорно подсказы-вало, что не время их сейчас изучать. Уходить пора отсюда, подальше от этого полуфаб-риката монолитовского.
Быстро рассовав нехитрые находки по карманам, я поспешил прочь.
Кидая, болты и гайки, прошел дальше по роще и вышел к проселку. Колеи были хоро-шо наезженные и почти не заросшие сорняком, видимо сталкеры или военные до сих пор пользовались этой трассой. Поразмышляв несколько секунд, я решил идти вдоль дороги по кустам у обочины.
Следуя проселком, я через пару километров взобрался на холм, и опустился на старое бревно перевести дух. Солнце вновь нещадно припекало и очень хотелось пить. Отстегнув флягу, я отпил пару глотков, и с сожалением завинтив колпачок, повесил ее обратно. Экономить надо воду.
С холма открывался хороший вид на ту рощу, откуда я выбрался утром. Нужно было осмотреться. Я достал бинокль, прильнул к окулярам, настроил резкость, и стал шарить взглядом по окрестностям. Все спокойно, все нормально и тихо. Дальше по проселку пус-то, в полях по обе стороны тоже никого, лишь совсем далеко у Пепельных холмов, что отделяли Темную Долину от Свалки, маячила стая кабанов, да искрила в тени «электра». А вот у того места, где валялся полуфабрикат, были люди. А еще точнее сталкеры. И что совсем плохо монолитовцы. Четверо.
Не подвело меня чутье - вовремя свалил. А теперь надо так же резво делать ноги даль-ше и желательно на еще более приличное расстояние. Не знаю, насколько они хорошие следопыты, но лучше скрыться. Где Монолит – там быть неприятностям.
Быстро спрятав бинокль в чехол, я перехватил АКМ и стал спускаться с холма в поле. Придется двигаться с удвоенной скоростью, хотя техника безопасности для выживания в Зоне категорически запрещает любую спешку. Но из всех правил бывает исключение. На-пример, как сейчас. Ибо стоит этим товарищам добраться до холма и я у них вызову сразу массу вопросов. Боюсь только, что сначала они станут стрелять, а уже потом о чем-либо спрашивать. Так что надо мне быстро найти укрытие, а лучше всего вообще свалить из этого района.
Пробежав метров триста, я все еще был цел, и не вредим. Тяжело дыша и обливаясь по-том, я сел в траву за большим валуном, развернул свою карту и стал быстро прикидывать, куда и как лучше. А разнообразия никакого. Как поется в народной песне: «Степь да, степь кругом». И, стало быть, варианта два. Первый, тупо сидеть в траве за этим самым камнем и украдкой наблюдать за холмом. Если эти сталкеры вообще не заинтересованы в поиске меня и шли мимо, или же они просто никакие следопыты, то этот вариант прока-тит. Но как мне подсказывало шестое чувство надеяться на это глупо. Так что видимо, ос-тавался второй вариант. Быстро ломиться по полю, словно лось по кукурузе. Через во-семьсот метров там есть небольшой овражек, поросший кустарником, по нему можно уй-ти на заводские пустыри.
То, что я выберу второй вариант почти не вызывает сомнений. Только вот как всегда есть одна маленькая такая проблема. Малюсенькая, плять, такая проблемка.
В этом овражке спеклись трое сталкеров. Не знаю, правда, в прямом смысле или нет, но факт как говориться на лицо. На прошлой ходке, еще до жары, я проходил подле этой низины. И стоял там «ведьмин туман», среди бела дня. Да, и Док говорил, что видел тут не далеко кровососа. А эти твари любят такие места.
К черту! Я свернул и спрятал карту. Двум смертям не бывать, а одной не миновать! Аккуратно выглянув из-за валуна и убедившись, что на холме пусто, я задал, стрекоча по выжженной солнцем траве, к одинокому корявому деревцу.
Бежал как отмычка зеленная, без болтов и гаек, лишь на удачу. Ой, дурень! Но видимо Боги меня сегодня любили. Ибо добрался я до перекрученного и сухого дерева живой. Чуть не влетел в «камариную плешь», и ноги едва не поломал по кочкам да ухабам. А так в норме.
Овражек начинался здесь и полого уходил вниз, поросший колючкой и кустарником. Раньше тут еще ручей журчал, но сейчас по жаре он пересох, оставив лишь неглубокое, усеянное гладкими, округлыми камнями русло, по которому я и стал спускаться. Пре-дельно осторожно и как только мог тихо. Это ничего, что медленно, зато наверняка.
Чем дальше я шел, кидая болтики, тем более отвесными становились стены овражка. Сорняков и кустарника стало заметно меньше, почва под ногами была твердая как камень и покрытая широкими трещинами. Солнце было еще не достаточно высоко, чтобы осве-щать дно и по сему я шел по теньку, отдыхая от жары. Кинув очередной болт, я замер. Присел на корточки, подобрал камешек и кинул чуть в сторону от болта. Не пролетев и половины намеченного мной маршрута, он резко ушел влево. Стало быть «плешь». Хоро-шо. Я принялся спокойно и методично ее обкидывать и вот тебе на; еще одна, в метре от первой, немного дальше и левее. Плохо дело. Решил прокидать и вторую, и снова сюр-приз, третья. Да что у вас тут митинг что ли? И расположились пакости так, что только между ними можно пройти. Аккуратно и не дыша. Делать нечего. Прокидал их, как смог, и только встал, решил идти как еще одна гадость на мою голову. Почти в самом конце на-меченного мной зигзагообразного «туннеля» незаметно так и весело переливался воздух, будто от сильного зноя или жара, короче это была «жарка». Я снова присел. Вытащил си-гарету и закурил. Идти между тремя гравиконцентратами весело и без фонограммы, а тут еще этот гриль в конце нарисовался. Ладно, черт, я затушил окурок, и вытащил несколько болтов побольше. Правда, кинуть их было тяжело, чтобы не угодить в «плешь», но полу-чилось. Первый болт угодил в марево и, вспыхнув красным, канул в огненной вспышке. Я принялся считать. На цифре одиннадцать столб пламени опал. Продолжая считать, я ки-нул следующий болт, ноль реакции. Еще один, тоже пусто. А вот четвертый снова запус-тил эту жаровню. Получалось, от разрядки до зарядки было тринадцать секунд. Если бы по прямой, то это все замечательно, хоть туда-сюда гуляй. А в таком положении…
Но, что мне оставалось делать? Естественно я пошел! Как говорил один старинный юморист: «Не передаваемые ощущения!», когда тебя поджимает время и при этом нужно как акробату двигаться над пропастью по тонкой проволоке, а тебя клонит в разные сто-роны. Ну, спасибо матушка Зона, повеселила, и на последок горячо поцеловала, так что аж ботинки задымились!
Выдохнув и посидев несколько минут, я двинулся дальше. Овраг в этом месте повора-чивал, так что пришлось играть в шпионов – аккуратно выглядывать из-за угла и оцени-вать окружающую обстановку.
Слишком темно. Края оврага на верху поросли деревьями, и они давали густую и на-сыщенную тень, создавая на дне подобие сумерек. И не ясно, что там может прятаться. Да и плюс ко всему слишком узко здесь, места для маневра нет, словно горлышко у бутылки. Кровососу для берлоги места маловато, но все может быть.
Очень тихо присел, надел очки и включил ПНВ. Света, конечно, было многовато для него, но кинуть взгляд по самым темным местам получилось. Тип-топ, пустота. И на душе скребут кошки.
Выключил прибор и, вытащив пистолет, стал очень медленно продвигаться вперед. От напряжения сразу свело руку держащую «Беретту», и жутко зачесался нос. Пришлось терпеть.
Как это было не парадоксально, но в «горлышке» я не наткнулся ни на кого и ни на что. Пробрался сквозь кусты, миновал упавшее поперек дороги дерево и нашел одного из пропавших сталкеров. Точнее то во что он превратился. Просто обгоревшее тело, черное и обуглившееся. Присев подле него я хмыкнул, видимо товарищ влетел в «ведьмин туман». Стало быть, не привиделось мне тогда. Ну, да покойся с миром, собрат!
Я уже начал верить, что выберусь из этого оврага без приключений. И как оказалось зря, потому что почти перед самым выходом я наткнулся на огромный гравиконцентрат. Только с противоположным «комариной плеши» зарядом. «Трамплин» зовется. И пере-крыл он весь выход, не обойти. Справа слишком отвесный склон, не взобраться, а слева еще один «трамплин» только совсем маленький. Я бы его и не заметил, если бы нервно не отшвырнул камешек в сторону, после обкидки большого. Видимо недавно появился, ибо был невелик в диаметре, всего сантиметров двадцать.
Выругавшись сквозь сжатые зубы, я покрутился с минуту, и направил свои стопы в об-ратном направлении. Придется нарушить золотое правило сталкера «о возврате на мар-шруте», и искать склон поположе, чтобы пытаться вскарабкаться наверх.
 Хорошо, что войдя в сумерки «горлышка» я приостановился, чтобы глаза привыкли после света. Иначе меня ждал бы очень неприятный сюрприз.
Кровососа здесь не было. Зато в тени у поваленного дерева еле заметно блеснуло стек-лышко от очков противогаза. Я замер и постарался не дышать. Снорк. Черте что из быв-шего человека. Звероподобное, сильное, выносливое, плотоядное и вечно голодное суще-ство. Откуда появились, и чем в действительности является – как всегда не известно. Но двигается зараза быстро и живуч до безобразия.
Пока я стоял, не дыша, и размышлял, откуда-то из тени появился второй снорк и, по-дойдя к обугленному трупу, принялся шумно и деловито его обнюхивать, а затем и пожи-рать. Смотреть на это существо было противно. Пародия на человека, в заношенной до-нельзя и изорванной одежде, видимо, когда-то бывшей военной формой, одна нога боса, на второй ботинок без подошвы. Плоть покрыта струпьями и язвами, волосы на непокры-той голове торчат клоками, будто порезвился безумный парикмахер. Он громко чавкал и рычал, раздирая сгоревшую плоть зубами, помогал себе руками, пальцы на которых были неестественно растопырены и напоминали скорее лапы хищной птицы.
Первый так и сидел в тени, от поваленного дерева, не шелохнувшись, иногда поводя головой из стороны в сторону, и поблескивал стеклышками от противогаза. Гадом буду, принюхивается сволочь. Я ведь здесь проходил совсем недавно.
Картина маслом еще та. Сталкер прикинувшийся ветошью, снорк за дневной трапезой и второй под деревом в тени. К тому моменту как я, к своему ужасу осознал, что поднимается слабенький ветерок, причем дует он от меня, снорк почти обглодал ногу трупа. И тут первый, что сверкал очками, зарычал и выбрался на свет так сказать Божий. Видимо ему пришелся очень даже по нраву запах блюда: «просоленный сталкер в собственном поту».
Воевать против двух снорков – дело гиблое. Бежать некуда. Я вскинул АКМ, и прице-лился в замершего и припавшего к земле «очкастого». Второй снорк тем временем бросил свое «жаркое», и стал не спеша подбираться к своему компаньону.
- Твою Бога в душу, в сердце мать! – выругался я, и побежал назад по оврагу.
Все сталкеры – сумасшедшие. И никто этого не отрицает. Со здоровой головой в Зону никто не полезет. Но сумасбродов среди нас немного, только вот похоже я один из них.
Многие, наверное, слышали гуляющую по барам байку: «О сталкере научившимся ки-дать болты в гравиконцентраты, так, чтобы они попадали туда, куда ему нужно». Некото-рые даже пытались это повторить. Но лишь один идиот, по имени Адам, решил добро-вольно кинуть себя в «трамплин».
Вы когда-нибудь ездили в скоростном лифте без компенсирующей системы? Нет? Я вот тоже не имел такого удовольствия, но думаю ощущения у «трамплина», хоть и ма-ленького, богаче. С каким-то сдавленным криком я закрыл глаза и прыгнул в зону повы-шенной гравитационной активности. Боги, да примите мою душу! Снорк догнавший меня у самой точки взлета попытался вцепиться мне в ботинок, но только поцарапал его.
Поскольку аномалия лишь недавно зародилась, и видимо еще не до конца откалиброва-ла векторы гравитации, меня швырнуло не абсолютно вертикально вверх, а вверх и влево. Летел не долго, приземлился жестко. От удара о сухую землю перехватило дыхание, и я потерял сознание.
Пробуждение было тяжелым. Самочувствие было как после братания с автоцистерной. Все тело болело. Казалось, во мне нет ни одной не пострадавшей клеточки, все мое суще-ство пронизала боль. С трудом открыв глаза, я увидел над собой небо, пронзительно си-нее, высокое и безоблачное.
Мне было очень плохо. Но я был жив, и этому стоило порадоваться. «Вот как только болеть все перестанет, так сразу и начну!» - подумалось мне в тот момент. Провалявшись так где-то с час, я более или менее оклемался. Лежать было не только больно, но и не-удобно, ибо мой рюкзак не отличался мягкостью. Когда смог пошевелиться, достал из на-грудного кармана стимулирующие таблетки. Химия подействовала почти сразу, и уже через несколько минут я смог отползти в тень ближайшего дерева.
Привалившись к стволу, я отдышался и осмотрелся. Куда шел, туда и дошел. Заводские пустыри. Черт! Никто же не поверит в такое! Разве что Малек, да и то не сразу. Я неволь-но захихикал, и тут же закашлялся. На такое сумасбродство решился, но выбора то все равно не было. С трудом, повернув ногу, я посмотрел на ботинок. Кожу как ножом распо-роли в том месте, где меня пытался схватить снорк. Покачав головой, я отстегнул с пояса флягу, та оказалась жутко помятой, видимо при приземлении я несколько раз перекатился, и почему-то ей изрядно досталось. С крышкой пришлось повозиться, так как она упорно отказывалась открываться. Но что такое помятая фляжка после всего этого? Сущий пустяк.
Попив, я принял еще пару таблеток и решил передохнуть, перед тем как попытаться куда-либо идти. Несмотря на проглоченную химию, я битый час лежал почти без движе-ния в тени дерева и осматривал местность. Прямой угрозой вроде не пахло, но пару ано-малий я усмотрел. Хорошо, что снорки не стали пытаться меня найти. В таком состоянии я бы точно от них не отбился. Кстати, мне повезло не только в том, что жив, остался после такого, но еще и в том, что снарягу я не растерял в полете. Все осталось при мне.
Солнце медленно ползло по небосводу, а я вроде более или менее окреп. Встал, попра-вил рюкзак, проверил автомат и неторопливо двинулся по жухлой траве среди куч всяко-го мусора и хлама. Чего здесь только не было: медленно ржавеющие остовы автомобилей и различной техники, груды щебня и железобетонные плиты, с торчащей, словно металлические кости, арматурой. И все это обильно поросло кустарником и высоченной, часто до груди, травой.
Шел зигзагами, тщательно прокидывая болтиками дорожку. Лазить по холмам из щеб-ня очень не хотелось, но все же пришлось в одном месте забраться на кучу хлама, ибо справа была «плешь», а слева хорошая такая контрольная пара. И вот тебе плюс, я вижу, что там у нас впереди интересного, но вот и минус, меня так же хорошо видно как тетере-ва на току.
А ждало нас одно из чудес чудных зоновских. Новенькое, как будто бы вчера постро-енное здание. Двухэтажное, с плоской крышей, оно весело сверкало на солнце чистыми, словно мытыми, оконными стеклами, из-за серовато-белого бетонного забора.
Да, бывают у нас тут такие чудеса. Хреновые они, правда, не добрые какие-то. И места такие лучше обходить по хорошей дуге. Я прилег на верхушке холмика и расчехлил би-нокль. Левее путь заказан, все поросло кустарником, в котором ни черта не видать, да еще и «жгучего пуха» хоть как хлопок собирай. Правее…
Вроде бы все в норме, но что-то не так. Паранойя наш враг, союзник и брат. Звучит странно и противоречиво, но близко к реальности.
Правее было спокойно и открыто. Немного плит бетонных, чуть-чуть металлоконст-рукций, и сухое, перекрученное дерево. Все здорово, все просто замечательно – хоть пля-ши гопака. Моя любимая «жарка», при чем, судя по выжженной траве, очень большая, и птичья карусель подле дерева. Грандиозно. Кустов со "жгучим пухом" нет и на том спасибо! Травы правда по колено хватает. А прямо по курсу здание. Гостеприимно распахнувшее свои новодельные, как будто вчера только выкрашенные зеленой краской, ворота.
Выдохнув сквозь зубы, я убрал бинокль и чуть присполз с холмика. Перевернулся на спину, зажмурился, и хорошенько, от души, по-флотски, витиевато выматерился. Про себя конечно, но все равно стало чуть легче.
Лежать долго было нельзя, день клонился уже к финалу, и если я хочу свалить куда-нибудь, где можно переночевать, то надо двигать. Так что пополз сталкер, пополз вперед на брюхе через холмик и вниз к травушке. И тут меня что-то как дернуло. Уже перевалив через вершину холмика, я развернулся, чуть привстал и посмотрел назад.
Вот теперь было самое оно выматериться в полный голос. Из плеса, что выдавался в за-водские пустыри, дружной колонной выходили четыре монолитовца. Шли неторопливо, и уверенно, как будто маршрут проторенный и известный. Радовало одно – не за мной они видимо шли, но совсем огорчало другое – двигались они в мою сторону, а мне деваться особо некуда. Просмотрев их предположительную тропу, я прикинул хрен к носу, выхо-дило у меня есть час или чуть больше, до того как они подойдут к этой точке. Времени не особо много, но должно хватить, чтобы найти укрытие. Только бы найти дорожку в обход здания. Не хочу я не то, что на территорию его заходить, даже к забору приближаться!
Прошуршав к траве, я присел на корточки, достал болтики с гаечками, и сел на задницу после первого же броска. Это была уже не черная полоса, это была полная и беспросветная дупа.
Как вы думаете, почему меня прозвали Грешником? Уж явно не за особую удачли-вость, но поскольку я попираю своими стопами сию землю обетованную, как говорят на-ши не особо друзья американцы, к looser'ам я тоже не отношусь. А Грешник я, и одиночка потому, что если на маршруте вы надеетесь не встретить редких аномалий, мутантов или просто интересных сюрпризов, вам явно не со мной по пути. Вообще если суммировать все это, я бы вывел такой  короткий тезис:"Если где-то в Зоне есть херня - я на нее выйду".
Вот и вышел я на нее. Выразился я впрочем, не правильно. Перед о мной, правее зда-ния, в траве была не дупа, а огород имени Баниной Матери.
Между "ноголомками" "цвела" "чертова капуста", чтоб ее разорвало, да наперекосяк склеило! Но по порядку.
Кинув первый болт и понаблюдав как его феерично в полете преобразовало в металли-ческую пыль, что красиво поблескивая на солнце осела на сухих стеблях, я не очень рас-строился. Ну, бывает, экология здесь такая, что ж поделать. Кинул второй, третий, пятый, девятый...
Красивой пыли все больше, времени все меньше, а надежды как у гули нос. "Ноголом-ка" была не большая, а просто огромная. Правда, в отличии от гнус-травы эта аномалия не имела четкой формы. Она петляла и закручивалась среди обычных пожухлых стеблей, словно гигантская змея. Вроде пол беды, прокидаешь, прикинешь - пройдешь. Ан, нет. Десятый болт упал между изгибами "хвоста" и тут же из земли вылетел небольшой, меньше шарика от пинг-понга, черный "кочан". Повисел в воздухе, в метре над землей, секунд тридцать, да и растворился, будто его и не было.
И как я с кучи мусора не рассмотрел в траве капусту? Здание мне, что ли глаза засти-ло...
Эх, мать-перемать! "Капуста" то откуда здесь взялась, да еще на жаре?! Ее тока у ЧАЭС видали! Что, не слышали о таком? И не мудрено. Вещь даже в наших палестинах редкая, пакостная, особенно ночью. Идешь ты так, крадешься в темноте, ногой на нее "топ!", а она как противопехотная мина "хлоп!" в тебя кочаном. И все. Только автомат и останется. Ни взрыва, ни крика, ни брызг - просто "хлоп!" воздух сворачивается в узел, и там где был сталкер - пустота. Приятен этот овощ лишь одним - артефактом. Ученые пару раз исхитрились из "огорода" достать тонкую, с носовой платок размером, черную как негрова душа, мягкую пластину. Прозвали его "платочком беса".
 Отвлекся я что-то. Деваться то мне куда? Справа огород, слева плантация "жгучего пу-ха", сзади не очень приятные люди. Остается только вперед.
Взобравшись на кучу я еще раз прикинул на сколько далеко находятся доблестные воины монолита, и, вернувшись в на исходную плюнул, достал пачку и закурил. Сделав первую затяжку и выпустив дым в воздух понял, на сколько мне хочется крепкого. Хоро-шую такую порцию, а лучше две. Чтобы глотнуть, зажмурится и слезу потом стереть. Хрен с ним со спором! Вывернусь из этого тупика, и прямиком к Периметру, через Кар-дон, или Заводь, как получится. А потом сразу в бар, как в "гражданку" переоденусь, и надерусь!
Докурив до середины, и стряхивая в очередной раз пепел, я заметил краем глаза где-то слева от себя движение. Осторожно повернул голову и обнаружил в тенечке той же кучи мусора, где сам сидел, кенга. Зверек, остановившись, поводил усиками на довольно милой мордочке, сложив на груди маленькие лапки, и казалось, изучал меня своими черными глазами-бусинками. Удивляться у меня уже не было сил.
Кенг существо безобидное, в отличии от тех же свих сородичей тушканов и крыс, на-верное единственный не-хищьник в Зоне. Да и приятное какое-то, на мой взгляд. По этому ничего, не говоря, я аккуратно чтобы не вспугнуть его, левой рукой залез в нагрудный карман и достал оттуда сладкий батончик "Ботанический". И не разворачивая, положил его в стороне от себя, на сколько смог дотянулся.
Грызун посмотрел на новый предмет, потом на меня, и повернул голову на бок, словно задавая вопрос.
- Ага, тебе это, угощайся...
Кенг в один прыжок оказался возле батончика. Зашуршала обрываемая обертка, а затем послышалось сопение. Зверек сосредоточенно точил лакомство, прерываясь чтобы проже-вать и посмотреть на меня.
- Приятного аппетита, - пожелал я, и докурив спрятал окурок под ближайшим камнем. - Эх, - протянул, вздыхая я, и посмотрев на стремительно уменьшающийся "Ботанический" батончик, спросил у кенга: Может ты знаешь, как мне из это дупы выбраться?
Грызун оторвался от сласти, прожевал очередную честно "отточеную" порцию и вновь посмотрев на меня, повернул голову на бок.
- Да, я не самый плохой человек, и не самый дурной сталкер, прошу у тебя помощи, - с улыбкой произнес я, и аккуратно взмахнул рукой в сторону. - Сам видишь, слева не прой-ти, справа тоже, назад не вариант, а впереди то, чего я боюсь до жути.
Зверек повернул голову на другой бок, подергал хвостом, затем посмотрел на остатки батончика и вновь на меня.
- Совсем спекся, - произнес я, потирая лицо рукой. - С животными разговариваю...
Надо куда-нибудь двигаться, иначе тут меня точно пристрелят. Но навалилась такая усталость, и тоска, что ли. Кажется, сейчас закроешь глаза и просто уснешь. Да, и тело вновь начало болеть. Понятно. Это химия перестает действовать.
Кенг тем временем схватил оставшийся от батончика кусок и исчез за кучей хлама. Я как раз с кряхтением поднялся на ноги, и достал из кармана горсть гаек как он вновь воз-ник перед о мной и, посмотрев внимательно на меня, попрыгал к зданию. У ворот остано-вился и вновь взглянул в мою сторону.
Как говорит мой друг Малевич:"Я таки весь рот открыл от удивления!", и не нашел ни-чего лучшего как ткнуть пальцем себя в грудь, а потом на здание. Кенг как будто меня понял и, подпрыгнув на месте, сделал еще один прыжок к воротам, вновь обернулся.
- Ну, как скажешь, - произнес я, и последовал за ним, стараясь ступать там, где уже пропрыгал мой "проводник".
Нагнал я его за воротами, он повел меня по чистому без листьев, сухой травы и мусора двору налево за угол здания. Пропрыгав еще несколько метров он остановился немного поодаль от подъезда. Обычная, как в шестнадцатиэтажках, алюминиевая застекленная дверь, слегка приоткрытая. А за ней темнота. Чернильная, не добрая, и такая плотная буд-то бы кусок шины ножом отрезали. Кенг замер, пригнулся и еле слышно зашипел.
Из-за бордюра выползла большая и мерзкая крыса. Размером она была с добрую кошку. Вся в каких-то проплешинах и язвах, хвост то ли обрублен, то ли отгрызен. Глаза малень-кие, красные и злобные. Вразвалочку, словно кавалерист, она прошла несколько метров, неотрывно глядя на кенга, и уселась напротив двери.
Кенг вновь зашипел. Крыса ответила тем же, только намного громче, будто бы из бал-лона кто-то воздух стравливал, показав внушительных размеров резцы.
- Экая, ты пакость! - произнес я, нащупывая в кармане болт побольше. Крыса перевела свой взгляд на меня и вновь зашипела. Я не торопясь вынул болт, и подкинув его на ладо-ни запустил в тварь. Та видимо не ожидав такой наглости с моей стороны даже отпрыг-нуть не успела. Увесистый крепежный элемент попал ей в голову и отбросил к подъезду. Пока она трясла головой приходя в себя, я вытащил второй и не целясь кинул снова, болт упал рядом, я выругался, а крыса видимо на автомате отпрыгнула назад. Ей, богу, лучше бы она и не вылезала. А теперь... Что теперь? Теперь я и кенг наблюдали как, попав в чер-нильную темноту подъезда, крыса визжала, постепенно сморщивалась, словно старое яб-локо, поглощаемая тенью. Мд-а, видал я "веселые тени", но они действительно забавные и безобидные, а эти...
Я взглянул на кенга, он на меня и, отвернувшись, невозмутимо попрыгал дальше, мимо подъезда, за следующий угол и дальше прочь от здания к кустам у забора. Среди густого переплетения ветвей виднелись ступеньки уходящие куда-то вниз. Четыре первые так, под ветками, остальные скрываются под плитой поросшей дерном. Допрыгав до них, кенг остановился. Вновь подпрыгнул на месте и уже после уселся, и принялся чистить усы.
- Сюда значит? - спросил я его, оглядывая кусты, спуск, забор за ними. Кенг естествен-но мне не ответил, а продолжил самозабвенно тереть себе мордочку. - Ну, коли это, дей-ствительно единственная "тёплая-трасса", то спасибо тебе хвостатый, и на вот, премия. - Улыбаясь, я пошарил в кармане, вытащил еще один сладкий батончик и положил поодаль. Мигом, прекратив туалет, грызун подскочил к "премии" схватил его своими маленькими лапками и был таков, издав на прощание какой-то невнятный писк.
Присев на бордюрчик, под кустом я вновь закурил. Чего только в Зоне-матушке не бы-вает, чего только не случается. Не люблю курить на жаре, но здесь и место и время. Надо подумать, надо не торопиться. Вернутся, к воротам я могу, но смысла нет. Можно конечно попытаться спрятаться и переждать, а потом, убедившись, что монолитовцы про-шли мимо дернуть прямяком к Периметру. Куда я там выйду, что там за КПП? Кажется, семнадцатое, да, точно, семнадцатое-цирковое, как его прозвали. Там пропустят, только заплатить надо бы чем, а у меня лишь "выверт", да "капли". Можно и под честное слово, но не люблю я воякам быть должным. Хоть "черные брызги" бы попались, или "браслет", они эти цацки любят, так ведь нету. "Чертов платочек" у капусты можно было бы поискать, но времени нет на это. Есть вариант конечно и просто через периметр попробовать, но это блин, очень крайний случай. Через КПП спокойнее, это примерно как в Одессе, вы меня спросите:"Таки почему?", а я вам отвечу - жабы жабам рознь. Те, что в патруле, на тарантасах это одно - стреляют по всему, что движется, или просто подозрительно. А вот жабы с КПП, это другое. Они и прикормлены, и знакомы чаще всего. Тут ведь какой резон-то? Пулю словить на выходе, или отстегнуть немного и через калиточку, пусть и маленькую бурьяном поросшую, но пройти?
Выбросив окурок в кусты, я поднялся. Достал пистолет и гуськом направился к ступе-ням. Продравшись сквозь колючие ветки, я остановился на первой и замер, прислушива-ясь. Ничего, все тоже - тишина вокруг и впереди. Достал левой рукой маленькую гаечку и кинул на пару ступенек ниже. Нормально, двигаемся. Так гаечка за гаечкой, шаг за шагом я спустился на двадцать ступеней. Стало прохладнее, и сумрачно. Остановившись на по-следней ступеньке, я опустил очки и включил ПНВ. Послышалось тихое гудение зарабо-тавшего прибора. Впереди небольшой коридор, метра два в высоту, и метров пять длин-ной, стены поросли мхом, обычным таким мхом. Упирался он в открытую стальную дверь. Выключил прибор - гудение стихло, опустилась уже привычная тишина. Постояв немного неподвижно, и сосчитав до тридцати, я вновь включил ПНВ. Перед о мной ниче-го не изменилось. Славно. Оглянувшись, я только теперь заметил на ступеньках в доста-точно толстом слое пыли свои следы. Давненько сюда никто не спускался то оказывается, я значит первый буду. Ну, что ж, сталкеров в рай без очереди говорят, пропускают, так за мной не занимать!


Часть 2. Прохлада.

Проснулся я во второй раз оттого, что замерз. Тело затекло от долгого сидения в не-удобной позе. В бок больно врезался рюкзак. Рука, что держала пистолет, онемела. Плохо дело, плохо, так не пойдет сталкер. А если бы, что-то? Хотя, выбирать не приходилось, это было самое удобное место, чтобы немного поспать, после много часовых медленных, мучительных и тихих продвижений по коридорам. Кенг показал мне проход, но вел он в настоящий лабиринт каких то коммуникационных туннелей. Но лабиринт это не страшно, это так, небольшая неприятность, пусть и раздражающая.
Стараясь не шуметь, я натянул левой рукой очки и включил ПНВ. Его слабое свечение больно резануло поотвыкшим от света глазам, пришлось зажмурится, переждать и откры-вать их уже медленно и осторожно. Вокруг ничего не изменилось. Оглядевшись, я решил-ся распрямить ноги, и еле сдержал стон, а хруст суставов был очень четким и громким.
Вентиляционный туннель, или шахта, или хрен его поймешь что, был перпендикулярен двум проходам, и являл собой вроде как перемычку. Обнаружив его, я проверил тот коридор, по которому шел до очередного угла и, вернувшись, снял аккуратно заглушку. Просмотрел его, прокидал и, забравшись, поставил ее на место. А вот левый проход, что был соседний моему туннелю, я осмотрел только сквозь шелочки заглушки. Убедившись, что без шума ее не снимешь, устроился на ночлег.
И первый раз проснулся от приглушенного звука разговоров и шагов. Мельком взгля-нув на часы, увидел, что проспал около двух часов. В левом туннеле кто-то был. Первая мыль почему то была:"Призраки..." Оно, конечно, случается, но редко. Шаги приближа-лись.
Я перехватил пистолет поудобнее, чуть подполз к заглушке и, направив его на туннель, замер. Хрен его мать знает, кто идет, с чем и как. Может это вояки, или ученые, и у них приборы на био-массу настроены.
Голоса стали чуть громче. Раздался стук отскочившей от стены или пола гайки. Через пару минут уже можно было различить слова. Хотя говорили на какой-то странной тара-барщине, что я ничего не мог понять. Да, и глухо как-то, будто из-под масок.
Упала еще одна гайка. Показались отсветы фонарей. Судя по всему, шли четыре чело-века. От этого я напрягся как электричество. Странный язык, количество, гаечки... Ни во-енные это, ни ученые, они хоть и Зону могут со второй Катастрофы топтать, а гаечками нашими брезгуют. Идущие поравнялись со мной, ведущий остановился напротив заглуш-ки вентиляции и вновь, наверное, кинул гаечку. Луч фонаря кого-то из задних выхватил его предплечье из темноты и нашивку. Что и следовало доказать, давно не виделись, гос-пода пустоголовые. Как же вы сволочи суда попали то? Обе мои "сигналки" молчали, зна-чит не тем путем, как я шел, они сюда попали, не тем.
Свет исчез быстро, потом затихли где-то вдалеке голоса, еще через минуту я перестал различать их шаги. Выждав еще немного, я вернулся к рюкзаку. "Сигналки" это наша сталкерская выдумка. Как-то в баре один товарищ обнаружил, что если взять две "черные капли" и сжать их в кулаке на пару минут, то потом если наступить, или задеть одну из них то вторая резко нагреется, может и одежду прожечь. Долго мы веселились с ними то-гда. То на стул кому-нибудь подложим одну из пары, а вторую под порог входа в бар, то в ботинки под стельки кому-нибудь их насуем. "Капля" она как воск, или пластилин, ее можно скрутить, сделать плоской, или зайчика из нее вылепить. Вот и перед тем как спустится в туннель, я вернулся к воротам, створки то были приоткрыты всего ничего, я и расплющил там одну "колбаску", а вторую положил на одной из ступенек. Не заходили они, на территорию значит, по-другому как-то сюда прошли. Это радовало. Значит, есть как минимум еще один выход отсюда. На этой вполне приятной мысли я и уснул.
Теперь же на скорую руку перекусив галетами, я выбрался в "свой" туннель, натянул рюкзак и стал пробираться дальше. Очень осторожно и аккуратно. Неприятности мне те-перь совсем ни к чему. Из всей амуниции остался лишь пистолет, да пара гранат.
Автомат я оставил вчера по необходимости, и это не обидно, хоть на пользу пошло. Пробирался я по туннелям уже часа два, ничего особенного не наблюдая. Ну, пару колод-цев попалось с "ведьминым студнем". Ну, зеленый туман стоял на какой-то лестнице ве-дущей низ. "Разрядники" несколько раз проскочил. Шел я как? Включу ПНВ, посмотрю, кину гаечку, и вперед на пяток метров. Кидаю гаечку, слушаю, и вновь смотрю в ПНВ. А тут крадусь я, значит, гаечку кидаю, и не слышу ее стука об пол. Так думаю, надо тормо-зить.
Остановился, присел, включил фонарик, и смотрит на меня со стены скелет, рот рази-нув. Как я тебя то проглядел в ПНВ, бедолага? И гаечка моя на полу, встав на ребро, за-мерла. Вот те раз, "липучка". Присмотрелся я к двухсотому, тот к стене прилип почти весь. Только левая рука в мою сторону вытянута, и сжимает что-то. Давно он уже тут ви-сит, видимо, высох весь, и запаха нет, так слабый-слабый дух. Заинтересовал он меня сильно. Вожу я по нему лучом фонаря и примечаю, нет у него оружия при себе, только пара гранат на поясе болтается, и комбинезон у него странный какой-то, я таких никогда не видел. Никому не пожелаю в эту дрянь попасть. Верная гибель, даже если не один на маршруте. Можно только попросить пристрелить тебя, чтоб мучительно медленно не по-дыхать от жажды и голода. Сталкер этот, правда, скорее всего, мучался не долго, и то хо-рошо - упокой Господь душу раба твоего. Дырок в нем было лишних слишком много, кровью весь комбинезон пропитался, вон разводы, вон и вон. Подраненный бежал от чего-то или кого-то, вот и влетел в пакость эту, а преставился потом от кровопотери. Я автома-тически как-то перекрестился.
Что же ты друг мой неизвестный в руке-то там держал такого? Обкидал я гайками об-ласть "липучки". Потрогал вначале ножом руку его высохшую, не прилипло лезвие, хо-рошо. Подставил руку свою снизу, под кулак его высохший, да и рубанул ножом. Вжиик! И кисть его сжатая, словно яблоко, какое, сатанинское мне на ладонь упало. Очень давно он тут висит, кости уж хрупкие стали.
Отошел я от аномалии, присел на пол и стал осматривать трофей этот страшный. Не граната у него там зажата, и то хорошо. Контейнер вроде какой-то. Попытался один палец его отлепить, а он хрустнул под рукой моей и на пол. "Ну, извини", - говорю, - "брат". Треснул кулаком по кисти этой я, и распалась она на куски. Остался, только, контейнер лежать в пыли и прахе. Вроде металлический, чуть больше сигаретной пачки. Поднял я его с опаской - увесистый. Ага, вот и замочек. Поставив его на пол, я тихонечко нажал на замок, и в сторону, от него быстро. Не рвануло. Пакость никакая из него не полилась, и не выпрыгнула.
Когда я увидел что лежит внутри, даже присвистнул от удивления, забывшись. Еще долго этот слабый мой свист гулял эхом по коридорам. Я такое только в журналах науч-ных видал, на фотографиях. Да, Старик нам в баре рассказывал.
Старик, он, наверное, единственный остался из первых сталкеров. Лет ему было глубо-ко за шестой десяток. В Зону он больше не ходил, жил недалеко от Третьего городка в из-бушке, что раньше леснику принадлежала. Всеми уважаемый человек был в округе. И жа-бы к нему за советом ездили бывало, и яйцеголовые заходили. Да, и делегаты от группи-ровок разных бывали, кто за советом опять же, кто рассудить просят. Бандитов он только не любил, гнал их в шею, коли совались. Те грозились, конечно, по первости, раз пыта-лись даже дом ему спалить... Это они сглупили. Наш брат сталкер их потом выследил, а военные всю берлогу их с вертолетов раскатали.
В общем, лежали в четырех отделениях контейнера, черные шарики, пятнистые, как будто змеиной кожей обтянутые. Один небольшой, с однокопеечную монету советскую. Два побольше, как четвертаки те же. И один большой, диаметром как пятак. Как-то в гор-ле у меня пересохло сразу, и сам себе под нос, с каким-то дурацким благоговением я про-шептал:
- "Зуда", ежкин ты кот, на крыше...
В первые годы много их натаскали. Чуть не под каждым кустом они были, за Перимет-ром, как Старик говорил. А потом вдруг раз - и пропали. Это сколько же монет теперь за них дать то могут?
Захлопнул я контейнер, сунул его в набедренный карман и еще раз посмотрел на ске-лет. Подумал немного, да снял с пояса его гранаты. Не люблю я их, не знаю почему, вот и не таскаю, а сейчас как под руку меня что толкнуло. Распихал их по карманам, и думать стал, куда и как дальше мне идти.
Размышляя на автомате, как-то обкидал дальний край "липучки", вышло метров пять, просто так не перепрыгнешь, можно влипнуть. Повернуть оглобли назад? Метрах в три-дцати было ответвление куда-то вправо, не хочется, конечно, но можно.
Я уже поднялся и собирался выключить фонарь, как сзади, как раз из того коридора, куда я хотел податься, что-то загрохотало и завыло. Потом на мгновение смолкло, и по-слышался звук, как будто кто-то тяжелый сделал шаг. Затем еще один, еще.
Сплюнув от досады, я еще раз глянул на дальний край "липучки". Пять метров. Стены в ней же, потолок чист, но голый схватится не за что. Твою мать! Шаги сзади приближа-лись.
Так я автомат свой и потерял. Отстегнул от него рожок, кинул машинку как доску на середину "липучки", и перескочил на ту сторону. Молясь, чтобы только нога не соскольз-нула. Бес их знает, что там позади еще долго шумело, и топталось, вроде даже как сопело. Оказавшись на той стороне, я со всей возможной скоростью дал деру.
Кое-как придя в себя после сна, я вновь двинулся дальше по коридорам. Мечтая о сквозняке, или хотя бы о лестнице, которая вела наверх, а не вниз. Как говорят люди, нужно быть аккуратнее со своими желаниями, иногда, они сбываются. Если судит по мо-им ощущениям, под землей я шел в сторону Заводи, т.е. прочь из Темной долины, в сто-рону Периметра. И это обнадеживало, именно туда мне и надо.
Остановившись в очередной раз, я внимательно осмотрел стену, вздохнул тихонько, и прислонился к ней. Впереди туннель разветвлялся буквой "Т", из правого "рукава" было заметно слабое, чуть дрожащее свечение, будто спирт горит. Правда кроме свечения ни хрена больше видно и не было. Только одна пакость в зоне дает такой внешний эффект. Подобравшись к перекрестку, я взглянул налево - обычная и приевшаяся уже темнота, но вроде бы кажется, что где-то вдалеке редко-редко капает вода. Справа, метрах в пяти от меня, пол был провален, оттуда пахло гнилью, и еще чем-то резким, химическим. "Ведь-мин студень" был вязким на вид, над ним курился слабый дымок, казавшийся, в его при-зрачном свете, синим. Конца пролома за дымкой видно не было.
Подобравшись поближе, я включил ПНВ и осмотрелся. Ничего угрожающего, пролом, аномалия, по стенам тонкие трубы какие-то идут, под потолком тоже но намного толще и мощнее, держаться на сварных крепежах вроде как, буквой "П" перевернутой ножками к потолку. Выключил прибор, прислушался, а затем включил фонарь. Ну, да, так все и есть, ничего нового больше я не увидел.
Выключив свет, я вернулся на развилку, и пошел в другую сторону. Далеко правда уй-ти не удалось. Как там в старом каком-то рекламном слогане было:"Мечты сбываются!". Хотелось мне недавно лестницу наверх? А пожалуйста! Только вот воспользоваться ей было нельзя, и это огорчало, и почему-то вызвало раздражение. А вот это уже плохо, нельзя так сталкер, нельзя: ни спешить, ни раздражаться, ни злится. Сделав несколько глубоких вдохов-выдохов, я все же выпуская раздражение пнул бетонный блок, торчав-ший из кучи мусора, что перегораживала лестничную площадку. Протиснутся через этот завал я мог, но смысла не было. Три пролета наверх были обрушены. Чисто и качественно. В скалолаза не поиграешь, без специального снаряжения зацепится не за что.
Плюнув с досады, я уже спокойно вернулся к провалу. Постоял изучая потолок. Затем спокойно и неторопливо проверил как закреплено снаряжение на мне. Порядок. Перекре-стился и подпрыгнув схватился за первую скобу. Не шатается, не скрипит - хорошо. Хо-рошо бы и остальные такие же. Очень на это надеюсь. Просто таки уповаю.
Лез я долго. Действовал вдумчиво и старался экономить силы. Несколько скоб зашата-лись под моим весом, но ни одна из них не отвалилась. Не знаю, сколько я так, перебирал своими руками, но довольно долго. Плечи и спина начали ныть, ладони хоть и в перчат-ках, но натер здорово, и когда, наконец, из синеватой дымки показался другой край про-лома, я был ему рад как родному.
С трудом, удерживая себя уже, как я надеялся, над твердой землей, я как смог обкидал его гайками, тяжело на одной руке то висеть, и, убедившись, что он чист - рухнул на бе-тонный пол, как мешок с картошкой. Лежа на холодном полу, я старался унять бешено стучащее сердце, и выровнять дыхание, за которым ничего в округе не было слышно. Я очень надеялся, что шумом, с которым рухнул с потолка, ни привлек ничьего внимания. Постепенно сердцебиение успокоилось, дыхание выровнялось, и я замер, мучительно вслушиваясь. Тихо. Вроде тихо.
Кстати, что я там говорил про старый рекламный слоган? Вот ведь он привязался ко мне! На счет мечты не скажу, это вам к "золотому шару" надо в паломничество, а вот же-лания иногда сбываются. Моего вспотевшего лица коснулся легкий, но отчетливый сквоз-няк. "Неужели, твою Бога в душу, в сердце, в печень, в почки..." - как-то вяло подумалось мне.
Собравшись с силами, я поднялся и, осматриваясь, все так же привычно неторопливо пошел дальше. Коридор, плавно изгибаясь, пошел чуть вверх. Спустя метров тридцать я натолкнулся на приоткрытую стальную дверь, из-за нее легонько и тянуло сквозняком. Я проверил ее со всех сторон, насколько мог, заглянул внутрь - чисто. Растяжек и прочих сюрпризов вроде нет. Попробовал приоткрыть ее - туго идет. Да, того и гляди заскрипит. Мало помалу, можно сказать по миллиметру я тянул ее на себя, как сапер, стараясь предугадать тот момент, где она может скрипнуть - по легкой вибрации под пальцами, и ослабить хватку, остановить движение.
Наверное, в очередной раз повезло. Дверь эту я смог приоткрыть ровно на столько, чтобы протиснуть внутрь рюкзак, а потом и самому с трудом влезть за нее. И вновь, как множество раз до этого, я замер, превратился в часть бетонного пола, в такую же холод-ную, шероховатую, пухнущую камнем плиту - неодушевленную, но часть, помещения, где очутился. Опасности нет. Пахнет химией, пылью, затхлостью, вроде как немного гнилью. Тихо. Очень аккуратно включил ПНВ.
Опа! Это куда же тебя занесло то, бродяга? Что за место такое... Комната была боль-шая, квадратов шестьдесят, может восемьдесят. Вдоль левой стены, сплошняком, тяну-лись стеллажи. С права так же, но ближе к дальнему от меня краю было два разрыва, а в них вроде как еще пара дверей. Посередине два ряда столов. Когда то должно быть сто-явших в стройном, идеальном порядке, теперь же частью раскиданными, частью поло-манным. Пол усеивали бумаги, густо, как ковер. Тут и там была опрокинутая поломанная, разбитая аппаратура и компьютеры. Помятые и разорванные коробки, размолотые в щепу деревянные ящики.
По потолку шли четыре ряда ламп дневного света. Некоторые были целы. Проследив взглядом, провод от крайней, я, справа от себя на стене обнаружил выключатель. Стерев, с его пластиковой поверхности толстый слой пыли, я с удивлением увидел тусклый крас-ный огонек индикатора. Призадумался. Такое интересное место грешно оставлять не ос-мотренным, а сделать это лучше всего при хорошем освещении.
Обернувшись назад к двери, я стал так медленно и аккуратно закрывать. Затворив ее как можно плотнее. Я поднялся и, сняв ПНВ зажмурившись, щелкнул выключателем. Где-то послышался треск, несколько ламп лопнули, но сквозь веки постепенно набирая силу, стал просачиваться свет. К свету глаза, после суток в подземелье, привыкали долго.
Постояв немного на месте, я начал обход комнаты. Вначале проверил все на предмет аномалий, или чего-либо враждебного, по пути примечая что-нибудь полезное. Чтобы здесь не произошло, это было очень давно. Приличный слой пыли, и побуревшие пятна крови были явным тому свидетельством, как и ржавчина на стеллажах, и некоторых ме-таллических столах. Одна из дверей справа была вроде как пластиковой, закрытой и не поврежденной. Возле косяка на стене остался след от небольшой таблички. Я присел на корточки и поискал ее взглядом. Вот она, нашлась, под пожелтевшей бумагой, и мотком спутанных проводов. Немного обгорелая, что странно, больше следов пожара я нигде в комнате не обнаружил. Перевернув ее я увидел отчетливые буквы:"Лаб.№2. Склад". Кто бы здесь не сидел в те давние времена, видимо педантичные были ребята. Ладно. Складом займемся потом. Следующая дверь была металлической, как бы утопленной в стене, внешне совершенно без замков, и страшно погнутой и закопченной. В конце комнаты, почти напротив той двери, через которую я попал сюда, нашлась еще одна. Не разглядел я ее потому, как ее загораживал вставший на "попа" стол и куча разнообразного хлама.
Пройдя в центр, я присел на уцелевший стол. Осмотрелся еще раз, и, пожав плечами смог себе позволить впервые, со вчерашнего дня, закурить. Я с наслаждением затянулся, и подержав дым в легких выпустил его вверх. После второй затяжки тело немного рассла-билось, и голова закружилась. Хорошо. Черт возьми, как хорошо! Сейчас бы еще крепкого все-таки, да одежку эту пропыленную, пропотевшую, грязную скинуть и в душ, и скрести себя мочалкой, пока красный весь не стану.
Эх...Я еще раз затянулся и открыл глаза. В комнате ничего не изменилось. Взгляд мой упал на папку под ногами. Темно-желтая, толи изначально, толи от старости, без наклеек и пометок. Я лениво потянулся и поднял ее, тоненькая, легкая. Перебросив сигарету в другой угол рта, я закинул ногу на ногу и открыл ее.
Увидев первый лист, простой компьютерной распечатки, я забыл выдохнуть табачный дым. И так и сидел, тупо уставившись на картинку в верхнем правом углу листа, пока не закашлялся. Лишь, после того как дыхание восстановилось, и, смахнув с глаз слезы, я вновь взглянул на лист. На скругленном к низу щите было нарисовано солнце, разбегаю-щиеся облака и птицы разлетающиеся вслед за ними. Чистое Небо. Уму не постижимо! Это же сказка для новичков, легенда, байка! Я не мог поверить... Хотя... Старик иногда, когда кто-то начинал шутить по поводу этого легендарного сообщества сталкеров, как то грустнел и уходил в себя.
Быстро пробежав лист глазами, я ничего почти не понял, это был отчет о каком то экс-перименте. Научная тарабарщина, причем жутко заумная. Достал следующий, доклад об экспедиции в место под названием "Корпус Инс. №7". Дальше, опись склада лаборатории номер два. Еще несколько отчетов, докладов, даже служебная записка. Вот ведь, черти педантичные! Сообщество сталкеров-ученых, давно канувших в лету...
Вытащив опись со склада, я отложил папку и только теперь заметил прилипший к об-ложке изнутри просто тетрадный листок. Оторвал его и, развернув, наткнулся на аккурат-ный, каллиграфический подчерк:"...все как с ума посходили с этим сталкером. И зачем нам его прислали из первой? Да, черт с ним. Андреш, я хотел вот что сказать, сегодня Иващенков и Борзов будут ставить опыт с объектом 2213Б. Я тебе настоятельно со-ветую оказаться подальше от второй. Под любым предлогом! Недаром сталкеры про-звали этот артефакт "смерть-лампа", он чрезвычайно опасен, а они его собираются ис-пытывать под сильным пси-воздействием. Это же додуматься надо - ставить опыт с таким объектом, кровососом, и как я слышал в финале еще и с контролером! Результат может быть..."
Запись обрывалась. Сигарета догорела до фильтра и висела, прилипнув к моей губе. Я аккуратно свернул листочек и положил на опись склада. Потом выкинул обгорелый фильтр, достал еще одну сигарету и закурил. Руки дрожали, в голове было пусто. Неторо-пливо потягивая табак, я пытался успокоиться. Без мандража и без нервов, спокойные мысли, правильные действия.
Затушив о стол окурок, я бережно сложил все документы обратно в папку, и сунул ее в свою рюкзак, отложив только опись склада. Застегивая его, в какой-то момент я замер. Мне послышалось... пение что ли? Что за дурь. Постояв немного неподвижно и почти не дыша, я пожал плечами и, закрыв рюкзак, закинул его на спину. Затем развернул лист с описью склада лаборатории номер два. Пробежавшись по нему глазами, я хмыкнул.
Дверь склада открыть оказалось не трудно. Она и заперта то не была, я просто повер-нул ручку и "оп!", я внутри комнаты похожей на сильно вытянутый чулан, метров десяти. По бокам узкого прохода аккуратные полочки, в конце три металлических шкафа, как в раздевалке, для одежды.
 - Джек пот... - прошептал я, и, найдя, справа тумблер, включил свет. Вот только не спрашивайте, откуда в Зоне электричество для лампочек вообще, и у этих товарищей было в частности, раз даже спустя много лет оно работает. Вот есть и все. Иногда бывает, заберешься в какую-нибудь избу в Зоне, а там лампочка, еще со времен Ильича, висит себе под потолком и светится, может тускло, а может ярко. Проводов нет на километры вокруг, столбы уже давно сгнили, а она светит. Парадокс.
По сравнению со своими размерами склад казался ужасающе пустым. Но для меня это был реальный "джек-пот". Вначале стояло оборудование и запчасти к нему, потом, судя по описи, следовали артефакты, затем что-то называемое в листке "оборудование для лич-ного использования", и в конце медикаменты и спецкостюмы.
Сектор с оборудованием я оставил без внимания, затем быстро изучил имеющиеся на полках контейнеры с артефактами, и остался, более чем доволен. Да, пустого места много, но и того, что осталось было более чем достаточно. Все было аккуратно рассортировано и подписано. Вначале шел номер объекта, затем жаргонное, рабочее сталкерское название. "Пустыщки" полные и пустые стояли без контейнеров просто, на нижней полочке. Затем шли коробочки с какими-то "радужными булавками", "браслетами", "яркими слезами" и прочее, прочее. Ладно, хабар есть, в этом я убедился. А что там с костюмами?
Быстро добравшись до шкафчиков, я попутно отметил полную опустошенность сектора с "личным оборудование" и разоренность медикаментозного блока. Первый был открыт и пуст, лишь толстый слой пыли осел на полках за прошедшие годы. Во втором обнаружилось несколько отличных рюкзаков, разного объема. А вот третий меня порадовал просто сказочно, золотце такое, "бабушкин сундучок" с сокровищами.
На трех полках спокойно лежали аккуратно и педантично сложенные комбинезоны. Один легкий, и два с встроенной системой рециркуляции воздуха и тонированными за-бралами из освинцованного стекла. Шик и блеск – красота! Ух, ты! Они еще и со вставка-ми брони, и защиты!
И тут на меня как будто ушат холодной воды вылили. «Отставить щенячью радость, сталкер!» - подумал я, убирая уже потянувшиеся к комбинезонам руки. – «Ведешь себя как отмычка зеленая, даже хуже, как жаба с Периметра, у случайно найденного мешка с хабаром…»
Как-то сразу поникнув, и вновь почувствовав сильную усталость, я осмотрелся на скла-де. Да, добра много. Хабара хорошего, не только редкого, но и раритетного, и бьюсь об заклад в единственных экземплярах. А все не унесешь. Жадность она, как известно фрае-ра, сгубила, и сотни сталкеров до гроба довела. Хочешь еще ногами землю эту грешную потоптать? Хочешь, хочешь, сам с собой юлить не будешь. Любишь ты жить, не смотря ни на что. Так что…
Вышел я со склада, грустный что ли? В комнате было так же спокойно. Я сел на стол и вновь закурил. Вдруг откуда-то повеяло лютым холодом. Я не сразу сообразил. На авто-мате, соскочив со стола и сжавшись за ним, я с удивлением наблюдал, как на немногих уцелевших никелированных поверхностях со скоростью пожара появляются причудливые морозные узоры. Выдыхаемый воздух стал густым паром. Защипало щеки, лоб и нос. Си-гарета, зашипев, погасла. Я уронил ее на пол. Мигнул свет, где-то, далеко на пределе слышимости как будто бы бумкнуло, и все кончилось.
Так же внезапно, как и началось. Узоры на столешницах и ножках исчезали на глазах. Воздух стал вновь просто прохладным воздухом подземелья, немного затхлым, сырым, но не ледяным. Привалившись к ножке стола, я достал флягу и сделал несколько жадных глотков. Мало воды осталось. Мало.
Надо выбираться. Только вот покурить все-таки, решить что беру, и искать выход. Срочно. Прикурил неудачно, «вдохнув» немного пламени от зажигалки, и прожег фильтр. Теперь и без того горький табак, отдавал противной гарью. Судорожно затянувшись, я выдохнул сквозь сжатые зубы. И вновь замер.
Это еще что за мать ее херня, в растудыть ее налево, через колено, коромысло! Задер-жав дыхание, я очень надеялся, что это только мне послышалось, или галлюцинация, на-пример, но нет. Откуда-то доносилось пение. Точно. Пение, мать его! Кто, и, тем более что пел, разобрать было невозможно.
«Может «призрак» меня нашел, да глумится начал?» - подумал я, поднимаясь аккурат-но. – «Да, нет… не похоже. Никогда не слышал, чтобы они пели. Да, и подземелий не лю-бят, все больше по зданиям, желательно деревянным, обитают».
Встав, я замер. Звук определенно исходил от противоположной той, через которою я вошел, двери. Достав пистолет, я легкими пружинящими шагами двинулся к ней. Подой-дя, приложил ухо к ее холодной, шероховатой поверхности. Там точно пели. И пели, ка-жется черного ворона. Осторожно потрогав ручку, я убедился, что дверь не заперта, потя-нул ее на себя, в любой момент, ожидая душераздирающего скрипа петель. Но она на удивление мягко и беззвучно поддалась, будто бы ее вчера смазали. Пение стало громче. Исполнитель явно вкладывал в него всю душу и мощь легких, но при этом безбожно фальшивил. И мне даже почудилось, что я узнаю голос.
За дверью оказался ровный бетонный коридор, достаточно длинный и освещенный бе-лыми ртутными лампами. Идя на звук песни, я все больше и больше убеждался, что голос мне знаком. А значит исполнитель тоже. Задавать себе вопрос, откуда он здесь взялся, я не стал, как очень тривиальный и бесполезный. Вот дойду, там и узнаю.
В конце коридор поворачивал, направо открывая моим глазам очередной хороший, пе-дантично аккуратный, но при этом добротный завал. А рядом с ним камеру. Стандартную такую камеру, забранную толстенной покрытой хлопьями ржавчины решеткой, и капи-тальной дверью. У нас такие на гауптвахте были.
У самой двери камеры лежал дохлый слепой пес. А внутри самозабвенно фальшивя и завывая: «Че-е-е-е-ерны-ы-ы-ый во-о-о-о-оро-о-о-н…Че-е-е-ей ты вье-е-е-ешся-я-я-я…», подложив под голову скатанную куртку, лежал сталкер. Он не замечал ничего вокруг, пел, отдавшись этому занятию весь. Узнать эту небритую физиономию было легко. Тем более если вы были завсегдатаями нашего бара.
Подкравшись к самой двери, я тихонько выглянул из-за нее, и, дождавшись пока он на-берет воздуха в грудь, произнес:
- Эй, Щука! За неправильный переход улицы сидишь, что ли?
Щука, он же Цукат, от неожиданности закашлялся и вскочил, вытаращив на меня глаза. Подождав пока он победил, эту напасть и вдосталь настучался себе кулаком в грудь, я продолжил:
- Хотя… Я думаю, тебя посадили за изнасилование, - и кивнул в сторону пса, - редкой фауны, с летальным исходом. Или я не прав, и ты насмешил ее до смерти?
Отдышавшись, наконец, и встав с пола, Щука кинул в меня мелким камешком и, при-валившись к прутьям, произнес:
- Ты?! – вздохнув, он, покосился на собаку. – Угадал… Делать было нечего и я стал рассказывать ей анекдоты. Кажется, на трехсотом она издохла, от смеха. У тебя пожрать есть чего?
Улыбаясь, я притворно вздохнул и покачал головой.
- Ты вечно хочешь, хавать. Нет, спросил бы, как здоровье, как жизнь.
- Живой, я же вижу! Я здесь уже дня три, без пиши. Хорошо хоть флягу не забрали, - и, сплюнув, он добавил: - Суки!
- Кто же тебя так? – сказал я, снимая рюкзак и присаживаясь на корточки.
- Не знаю. На ночь устроился, очнулся уже здесь. Без всего. Так, что там есть похавать то? – с надеждой спросил Щука, пытаясь заглянуть в расстегнутый рюкзак.
- Я смотрю, - доставая пару банок тушенки, произнес я, - на волю, ты совсем не хо-чешь?
- Хочу, хочу! Но кушать больше!
- Ну, значит, на, - я просунул ему сквозь прутья банки. – Вскрывать есть чем? – он от-рицательно покачал головой. – Понятно. Нож держи.
- Ура! Случилось чудо!..
- Угу, - буркнул я, - Цукат спас жизнь друга.
- За мной не заржавеет! Ты же знаешь, отдам…
- …хабаром, - закончил за него я, сталкерсую поговорку.
- А то!..
Пока Цукат, усевшись на свою куртку, вскрывал первую банку, я с интересом осматри-вал дверь и решетку. Прикидывая, как их вскрыть.
- Ну-ка, Щука, в угол встань, - попросил его я, снова роясь в мешке.
- Но, я же ничего еще не натворил! – притворно обидевшись, произнес он, но все же отошел в угол.
- Мы тебя сейчас освобождать будем, - достав контейнер с артефактом, усмехнулся я.
- И что там, у тебя, - на мгновение, оторвавшись от еды, он с подозрением взглянул на меня.
- Все, что имею, то и отдаю. Так, что с тебя «Выверт». – Подбросив на ладони контей-нер, я отодвинул рюкзак ногой и стал его открывать.
- Дай, хоть доем!
- Не, я понимаю, ты оголодал, да и с ножа тушняк не очень удобно, но поверь моей пя-той точке – сваливать отсюда надо как можно быстрее!
- Ты, про мороз недавний, что ли?
- И про него, тоже. – Я пристроил «артефакт между двумя прутьями. – Готов?
- Да, - Цукат облизал нож и, прикрыв себя и початую банку курткой, сжался в углу.
Взяв из завала приличный булыжник, я примерился, и навесом кинув его на «выверт», сам упал на пол и накрыл голову. Не было, ни грохота, ни взрыва. Лишь хлопок, как будто лопнули надутый пакет, а затем скрежет.
Поднявшись с пола, я негромко присвистнул. «Выверт» оправдал свое имя. Четыре мощных прута из решетки были скручены в один, и валялись на полу перед дверью, вы-рванные из бетона.
- Рыбка, ты свободна, выбирайся, - позвал я, натягивая рюкзак.
Цукат выбрался из камеры, уже одев куртку. Вид у него был потрепанный, но грозный. В одной руке нож, в другой, открытая банка тушенки. А из кармана торчала еще одна, не начатая.
- Значит так. Ты давай доедай, потом дуй по коридору в зал. Проход чист, без пакостей и сюрпризов. Там есть много вкусного, один я хрен упру, а вот вдвоем можем справиться. Ты меня знаешь - я не жадный, так, что поровну. А за это, я кивнул на камеру - сочтемся. Я пока разведаю, какой-никакой выход, а там упакуемся и двинем.
- Добро, - кивнул он. – Только дал бы ты мне ствол, - он покосился на пистолет в кобу-ре.
- А вот с этим напряг, - покачал я головой. – У меня тока он и остался. На, вот тебе, к ножу как раз будет, - усмехнувшись, я протянул ему одну из гранат.
- РГД'шка, - взглянув на нее, произнес Щука, и, сунув ее в карман, добавил: - Лучше чем ничего.
Вернувшись в лабораторию, я сразу подошел к закопченной двери возле склада. Встав почти вплотную, я прислушался, ничего. Поднеся к ней руку, я тихонько постучал. Странно. Звук не был металлическим, а как от пустой фанерной коробки. Простучав ее по всей поверхности, удалось выяснить, что по краям она все же стальная. А вот центр, по-хоже, прогорел. Только вот не спрашивайте, что там могло так гореть. Я не ученый, а про-стой сталкер. И я хочу в бар!
Подняв валявшийся рядом стул, я с размаха ударил им в центр. Хрумкнуло, полетели, хлопья сажи, сильно запахло гарью, и стул ушел наполовину внутрь. Вытащив его обрат-но, я достал пистолет и, включив фонарь осторожно осматривать вскрытое помещение. Больше всего это было похоже на тамбур, весь прокопченный, почерневший как душа грешника, метров пяти в длину, трех в ширину. Он оканчивался неплотно закрытыми двойными дверями.
Как смог я расширил дыру, пробитую стулом, и полез внутрь. С очень дерьмовыми предчувствиями. Под ногами что-то неприятно хрустело, как сухой песок. Звук был почти не слышным, но жутко неприятным. Как от пенопласта по асфальту. Я непроизвольно сжал зубы.
Подобравшись к двойным дверям, я осторожно заглянул внутрь. Дальше был огромный зал. Двух уровневый, основной уровень был своеобразной буквой "Н", а в двух нишах по сторонам, судя по отсветам, было полным-полно "ведьминого студня". Немногие уцелев-шие в нем лампы давали очень скудно освещение. Все что можно было разглядеть это полную разруху и разгром. Копоть от пожара, поломанное оборудование, какие-то стран-ные невысокие перекрученные столбы, отливавшие неприятным красноватым цветом, на-водившие на мысль о гниющем мясе. Вонь, кстати, оттуда шла страшная, тошнотворная и душная. Мне стало не по себе. Накатило чувство нереальности, и какой-то болезненности. Будто бы я заглянул краешком глаза в ночной кошмар больного проказой, или чумой.
Сплюнув ставшую вдруг желчной слюну, я натянул маску и включил систему рецирку-ляции. Убрал пистолет в кобуру, и попытался немного раздвинуть двери. Они поддава-лись, но очень тяжело и неохотно, поскрипывая и шурша. Когда проем стал достаточным, чтобы через него можно было протиснуться боком и без рюкзака, вязкую тишину вокруг разорвал душераздирающий визг и скрип.
Укрывшись за одной из створок, я вытащил пистолет замер. Визг повторился. Затем раздался грохот, будто упало что-то большое и тяжелое. Выглянув краем глаза из-за ук-рытия. Что б вас в маски вырвало, сволочи! Снова вы!
По разгромленному залу неторопливо шли, водя лучами фонарей вокруг, четыре уже знакомые мне фигуры. В одной из ниш подсвеченных слабым голубым отсветом, как его называли ученые, коллоидного газа, их что-то заинтересовало и они остановились. До ме-ня им было еще метров двадцать. Четыре человека со штурмовыми винтовками, против двух с одним пистолетом и парой гранат. Назад бежать некуда. Думай, думай, думай...
И такая злость вдруг на меня накатила. На этих монолитовцев. Такая ярость меня обуя-ла.
"Суки," - думаю, - "гниды, падлы, пустоголовые... Что ж я от вас то бегаю?! Да, задол-бали вы меня! Сейчас я вам устрою, Сайгон! Сейчас вы у меня за все хлебнете! Сейчас, сейчас..." - и смотрю на них не отрываясь, как через прицел, а руки сами стягивают рюкзак и шарят в нем. Монолитовцы постояв у ниши, развернулись и пошли вновь мне на встречу. А я уже контейнер нащупал, так же, не глядя на него, открыл, вытащил средненькую "зуду". Размял ее, как Старик рассказывал, между пальцами и кинул им на встречу, под ноги. И деру, деру от сюда, в лабораторию, подальше от двери, под стол, за металлический стилаж. Но и тут меня накрыло.
"Надо было мелкую брать..." - проскочило у меня в голове. А волосы под капюшоном уже шевелились, кожа мурашками пошла, кончики пальцев защипало, ладони зачесались, глаза заслезились. Глубже, глубже дыши, и спокойнее. Старик рассказывал. Все нормаль-но. Она быстро, отработает, тебя только краем цепляет, краем. Стены бетонные, между ними земля. А вот им сейчас гадам, им сейчас, "хорошо"! Мне показалось, что я как-то злобно расхохотался под маской, но не знаю, не помню. Вот выстрелы помню. Грохот стоял, жуткий, палили, нажимая на гашетки, не жалея, до клацанья бойка, от первой до последней, за раз.
Все кончилось, резко. Сразу стало как-то легко, и ясно в голове. И тишина навалилась. Только "бухало" сердце в ушах, только дыхание хрипло вырывалось в маску. Я ее сорвал и, вдохнув прохладный воздух лаборатории, вытер лицо перчаткой, размазав по подбо-родку кровь. Вот, черт, губу до крови себе прокусил.
Встав, я вновь натянул маску, и стал пробираться обратно к залу. В нем ничего не из-менилось. Только лежали перед двойными дверями, во множестве мест сиявших пулевы-ми отверстиями, четыре тела, светя фонарями в пол, на стену, в потолок. Вокруг было полно гильз. Валялось несколько пустых магазинов. В воздухе висела пороховая дымка, и от быстро растекающейся, по старому бетону потрескавшемуся, крови парило.
- Епвашумать... - выдохнул я. Старик многое конечное рассказывал про "зуду", и про то, как она работала. Этот шарик что-то типа пси-гранаты получается. Действует на под-сознание. Заставляя подниматься из глубин нашего "эго" все наши фобии, страхи, или са-мые сокровенные желания. У этих походу не было никаких желаний и чувств, кроме не-нависти ко всему вокруг и жажды убийства.
- Аку ва аку о уму... - прошептал я. И добавил, словно переводя для мертвецов: - Зло поражает само себя.
Протиснувшись в зал, я подобрал первую попавшуюся винтовку. Пуля попала в за-творную раму, не пойдет. Отбросил ее в сторону, вытащив магазин. Поднял вторую - справна, даже магазин не весь вышел. Ладно, марадеркой займемся потом. Чем же это вы таким, господа, в низине то заинтересовались.
Повесив трофей на шею, и передернув затвор, я стал приближаться к перешейку. Обо-шел как можно дальше эти непонятные столбы и, приблизившись к нише, стал вгляды-ваться в синеватую дымку "ведьминого студня". Черт его знает, я даже пожал плечами. Не было там ничего, а если и было, я этого не видел. Во второй низине стояли какие-то туск-ло-серые, вытянутые и закругленные к верху контейнеры. Метра два в высоту, около по-луметра в диаметре. Вот это уже было интересно. Это из чего же они сделаны, если их "студень" не берет? Он же все разлагает и в себя обращает.
А может это и не коллоидный газ? Да, хрен его знает. Ногу в него совать точно не буду, чтобы проверить. Хотя... можно ведь и не свою, "двухсотых" хватает. Да, нет. Ну, нафиг, морочится еще. Сейчас надо быстро собрать, что сможем, и валить отсюда.
Я закинул автомат за спину, присел на корточки, и стал разглядывать дверной проем, откуда недавно пришли монолоитовцы. Приличного размера металлическая дверь валя-лась на полу, а дальше было темно. Ничегошеньки там не видать. А вот у меня под носом, в буквальном смысле, я заметил тревожный факт. Пол под о, мной стал покрываться тон-ким налетом инея. И шел он как волна, прямо из-под моих ног.
Вскочив и резко обернувшись, я сразу же замер, и понял - мне катуратш, хана, карачун. Такого страховидла я ни разу еще не встречал.
Оно было гуманоидного вида, то есть голова, руки ноги, все на месте, все в пропорци-ях. Ростом с обычного человека, может метр семьдесят-восемьдесят, точно было понять сложно. Потому, что оно парило над полом, не очень высоко, как бы покачиваясь на неви-димых волнах. Одетое в какое-то тряпье и лохмотья, оно медленно шевелило щупаль-цами, как у кровососа, в нижней части лица. Голова его было страшно раздута и деформирована. Единственный не скрытый наростами глаз был закрыт. Одна рука, похоже, приросла к телу. Другая свисала свободно и расслабленно, иногда слегка подрагивая.
Я старался не дышать, и не двигаться, а он медленно, словно на волнах прибоя, плыл ко мне. Что-то на его груди тускло блеснуло. Я сделал шаг чуть в сторону, встал ближе к краю, стараясь пропустить его мимо. Он, похоже, спал, и черт бы с ним! Спокойной ночи, ради Бога!
Чем ближе ко мне подлетало это непонятное существо, тем холоднее становилось во-круг. Там где пол покрывал иней, теперь была приличная корка льда. Он был в метре от меня, когда тусклый луч света вновь высветил на его груди небольшую металлическую планку, на которой мне удалось прочитать: "Борзов".
- Грешник, ты где?! - раздался окрик, со сторону лаборатории.
Я тихо вымолвил:
- Пилять...
То, что когда-то было доктором, или профессором, Борзовым, резко открыло глаз. Не-человеческий, налитый кровью, с ярко-синим зрачком. Он вперил его в меня, и я схватил-ся за голову. В ней копались, шарили, перетряхивали все мои самые сокровенные уголки памяти и сознания. Боль была дикая, я упал на колени и стал задыхаться.
- Вот ведь сука... - с трудом, произнес я. - Автоматный грохот его не разбудил, а это...
Я вновь был дома. Только сквозь его стены прорастала, какая-та феолетово-сизая па-кость. Окна были блеклыми и мутными, словно бельма на глазах. Вокруг меня плыли го-лоса тех, кого я любил, там, в прошлой своей жизни. Откуда-то из отдаления послыша-лись строевые команды сержанта. Звуки гитары...
Сознание на мгновение вернулось ко мне. Я уже лежал у самого края ниши, а Борзов возвышался над о мной. Где-то в отдалении послышалась матершина, потом топот. Или мне все это только кажется?
Голова его вдруг дернулась в сторону, раз другой. Рядом со мной упал увесистый ка-мень. Он взревел, и начал разворачиваться, не резко, а как-то плавно.
 Тут я отчетливо расслышал фразу:
- На, те в борщь, скотина!
Теперь меня отпустило почти совсем, только слабость была такая противная во всем теле, и тошнота подкатила к горлу. Тем временем голова монстра дернулась вновь, еще и еще. За ним я заметил какой-то силуэт, который, судя по всему, чем-то остервенело бил Борзова по голове. Вдруг бывший ученый взревел, схватился единственной своей рукой за голову и, перелетев через меня с негромким "бульком" исчез в "ведьмином студне". Пару секунд спустя,  на поверхности коллоидного газа вздулся большой пузырь, а потом посте-пенно стал опадать. В глазах у меня потемнело, и я вырубился.
Пришел в себя я оттого, что меня не милосердно били по щекам. С трудом, разлепив веки, я тут же зажмурился от света ртутных ламп бивших мне в глаза. Все тело было ка-ким-то странно, противно, расслабленным, а мышцы отказывались подчиняться.
- Живой? – прозвучал где-то рядом голос Щуки, и раздался надсадный кашель.
- Живой, живой… - с трудом шевеля языком, ответил я. – Хотя, ты меня хорошо спа-лил, перед этой мерзастью…
- Кто ж знал, что у тебя там такая дупа, - он вновь закашлялся. – Я дрянью, какой-то надышался спасу нет. У тебя закурить есть?
- Ты же не куришь, - слабо удивившись, я попытался поднять руку, не. – В нагрудном клапане. И мне тоже дай.
Цукат пошарил у меня на груди, открыл молнию, и вытащил пачку с зажигалкой.
- «Лаки Страйк», - с удивлением произнес он, - Их же с производства у нас, лет десять как сняли…
Я не ответил, а наконец-то смог немного крутить головой и, сфокусировав расплываю-щиеся изображение, осмотреться. Мы были в лаборатории, судя по всему у того же стола, где я прятался первый раз от «мороза». Щука сидел рядом и прикуривал две сигареты. Сунув одну мне в рот, он блаженно затянулся своей, выпустил дым, и устало привалился к ножке стола.
Мы, молча, курили. Немота и расслабленность в теле постепенно проходили. Значит, прихожу в себя.
- У тебя еще пожрать, есть чего? – произнес Цукат, докурив до половины.
- Я ж тебе два банки тушняка дал! – откуда силы только взялись, у меня, удивляться.
- Ну, - протянул он и стряхнул пепел, - одну я съел у камеры и пошел тебя искать. А вторую, - Щука как-то смутился, - ну, в общем вот.
Вытащив из-за спины, он продемонстрировал мне погнутую и помятую жестянку, по всей видимости, когда являвшеюся банкой тушенки.
- Где, ты ее так умудрился? – удивившись, я слегка привстал и, решив не останавли-ваться на достигнутом, с трудом привалил себя к другой ножке стола. Полулежа, было лучше.
- Ну, а чем я тварь эту думаешь, по мордам дубасил? – он развел руками, а я откровен-но стал ржать. Как конь, как строевой конь, заливисто, до слез, до рези в легких. Щука тоже подхихикивать, и под конец мы уже вдвоем ржали как целый эскадрон.
Кое-как успокоившись, и утерев слезы, я спросил:
- А в конце, чем ты его так?
- Чем, чем… Ножом. В глаз его ткнул, а пока он орал как оглашенный я ему в пасть гранату сунул, щупальца же, как у кровососа, что не попадет в них, они сразу сжимаются. Ну, сжались они, я кольцо дернул и с ноги его, в студень значит.
- Зверюга, ты. Не рыба, а левиафан какой-то прям.
- Так есть чего пожрать то?
- Как ты забодал! Я же тебе не продсклад… - вздохнув, чуть приподнялся и, показав на рюкзак, добавил: – Снимай. Там еще сухпаи остались, только ты по экономней что ли…
- Да, ладно, - радостно улыбаясь, он уже рылся в моем рюкзаке. – Я там «двухсотых» видел, думаю, они не пустые сюда пришли.
- И то верно, - я вновь привалился к ножке стола, и устало закрыл глаза. Рядом рвалась вакуумная упаковка, булькала фляга, слышался хруст.
- Что дальше делаем, Адам? – на мгновение, прервавшись, поинтересовался Цукат.
- Ну, если ты хочешь поработать, милости просим, - не открывая глаз, я усмехнулся. – В зале, ты сам сказал, «двухсотые», их обшманать надо…
- Мородерка - наше все, это я люблю, - хохотнуло рядом.
- Ну, да, не мне тебя учить. Винтовку рабочую найди, и так, все что полезное. На скла-де, дверь рядом со сгоревшим тамбуром, найдешь себе рюкзак и костюм. – Я открыл глаза и посмотрел на него. – Там еще много чего интересного. Ты меня знаешь, я не фраер. Все честно и по полам.
Щука серьезно кивнул и, завинтив колпачок фляги, отправился по делам. Вначале он переоделся в один из комбинезонов, что были в шкафах, и отправился шмонать жмуриков. Я тем временем приходил в себя. К тому моменту как мы начали поковать склад, силы ко мне вернулись, и в четыре руки все это стало получаться сноровистей.
Цукат несколько обалдело взирал на то, что мы грузили в рюкзаки, и одну найденную сумку.
- Да, Рыбка, тут… - я даже закончить не сумел, а просто тупо ухмыльнулся. – Доктор с Малеком охренеют, когда вернемся.
- Кстати, а что там за история, с Доктором этим вашим была, - аккуратно ставя в рюк-зак прозрачный контейнер, поинтересовался Щука. – Он доктор то, всамделешний, или так?
- Да, он действительно доктор, - ответил я, не отрываясь от процесса упаковки. – Толь-ко не медецины, а юриспруденции.
- Адвокат? В Зоне? – он засмеялся. – Как он тут очутился то?
- Не говорит, но встретили мы его забавно. Рассказать?
- Да, давай, гутарь, все быстрее пойдет дело.
- Шли мы с Малеком как-то до Периметра на Заводи. Пустые, усталые, злые. И тут представь, хохма! Видим херню какую то ярко-оранжевую. Инстинкт сработал сразу, за-легли. Высовываемся из-за кочки, и в бинокли. А там, - вспоминая, я захихикал, как школьница. – Картина маслом! Идет сталкер. На голове строительная каска, ярко-оранжевая, на плече СВД. Взгляд пустой. Куртка вдрызг вся подрана, в ботинках расшну-рованных, и без штанов!..
 Цукат, ржал в голос, прислонившись к шкафчику и стуча ладонью по колену.
- Вот и мы так же среагировали, - я прервался и достал сигареты. – Не, ты представь еще, в разгрузке у него был, за ремень засунут, Трудовой Кодекс, а в кармане Админист-ративно-процессуальный! – Цукат, уже не мог смеяться, а только махал на меня рукой, пытаясь набрать воздуха в грудь. - В общем, догнали мы его. Привели кое-как в чувство, сделали, ему что-то типа кильта, чтоб вояки совсем со смеху не померли, и до бара дове-ли.
- Ох, посмешил боярин! Ох, и порадовал душеньку, - Щука, вновь принялся за дело. – А что ж с ним было то?
- Да, хрен его знает. То ли правда не помнит, то ли говорить не хочет. – Стряхнув пе-пел, я поинтересовался. - Я слышал, ты друга своего пер от центра Зоны?
- Да, - как-то смутился он, - было дело. Только не от центра конечно, но прилично. Кузбас он товарищ хороший, но странный, иногда. Тогда он как раз только в Зону попал. Правда, умудрившись и тут выпендриться. Он на Агропром на парашюте спрыгнул! - Я от удивления округлил глаза. Это действительно додуматься надо было. Щука тем временем продолжил: - А я как раз на крыше института отдыхал. Смотрю, тряпка какая-то высоко-высоко, яркая такая, падает. Беру бинокль, смотрю - парашютист! Ну, думаю, перегрелся, или дрянью какой, надышался. Приземлился он, в общем, неудачно, как потом рассказал, перед самым приземлением стропы закрутило. Повезло Кузбасу, что я такой любопытный. Я его от стаи псов отбил, а потом до Периметра на себе тащил, потому как он обе ноги сломал.
Закончив свой рассказ, он надел на спину рюкзак и попрыгав, вопросительно на меня посмотрел. Я последовал его примеру.
- Сумку первым несу я, - произнес он.
- Аке, - я перехватил поудобнее винтовку.
- Куда двинем?
- Сначала в зал, а там по следам монолитовцев. И я так чую к семнадцатому-цирковому.
- Никогда там не проходил, - мы двинулись ко входу в зал. – А почему цирковое?
- Ну, ты сам посуди, там командир капитан Кукареку, его зам лейтенант Ласковый, а сержант по снабжению Белоконь.
Цукат рассмеялся, а я продолжил:
- Это ты еще не знаешь, фамилий рядового состава, и что они вытворяют приняв на грудь. Вот и прозвали их семнадцатое-цирковое… - мы натянули воздушные маски, и скрылись в недрах зала, держа свой путь к темным туннелям, и дальше к Периметру, и бару.



От автора.

Этот рассказ начинался давно. Я уже не помню, точно, что заставило меня написать о Зоне, да немного, да всего один рассказ, но написать. Если вы читали его с интересом, хорошо. Значит, его написание уже было не зря.
Перечитав множество книг по вселенной «S.T.A.L.K.E.R»’а я был в большинстве своем разочарован. Ровно, как и игрой до этого. Идея – великолепная, желание – большое, но воплощение, лишь тень того, что дали не забываемые АБС в своем «Пикнике».
Посмотрите на девяносто процентов героев этих книг, и этой игры, и давайте вспомним строчку из «Пикника»:
«Старый сталкер был грязным, угрюмым человеком, который со звериным упорством, миллиметр за мил-лиметром, полз на брюхе по Зоне, зарабатывая себе куш. Новый сталкер это франт при галстуке, инженер, сидит где-нибудь в километре от Зоны, в зубах сигаретка, возле локтя стакан с бодрящей смесью, сидит себе и смотрит за экранами. Джентльмен на жалование…»
У нас конечно немного не так. Современные реалии наложили свою печать на образ главного героя. Он не «джентльмен на жаловании», а сорвиголова. Крутой герой боевика, который вначале стреляет, потом задает вопросы.
А я попытался вспомнить старого сталкера. Того кто «со звериным упорством, милли-метр за миллиметром». И если вы заметили, мой герой за весь рассказ не произвел ни од-ного выстрела. Сталкер должен думать. Он должен быть тихим, незаметным, расчетли-вым. Если не знаете этимологию этого слова, посмотрите в воспоминаниях АБС.
К чему я это все?
К тому, что нужно уметь думать, а не просто стрелять. И нужно ценить помощь и дружбу.

Выражаю свою признательность и благодарность, хорошим людям, и добрым коллегам Денису Уголеву и Александру Щукину, без которых этот рассказ так и остался бы незаконченным.














Павел Карди. Сходня-Москва 2005-2012 гг.