Звезды

Один из методов предсказания судьбы выглядит так:  загляните в глаз коту, найдите в нем свое отражение, а теперь, если вам нужен образ другого человека, подойдите к этому человеку так, чтобы его лицо попадало в округлость глаза. Смотрите внимательно, проекция судьбы имеет вид концентрических окружностей.
Созвездия всегда одни и те же, и человеку надо приложить невероятные усилия, чтобы что-то изменить – но пока что мы запускаем спутники, и все это – активность денежная. Впрочем, если говорить об автоматических межпланетных станциях, то какие же тут деньги?
Весна же готовится перейти в лето, и, если пройти по саду с фонариком, то можно обнаружить места залегания котов. Это магнитные места, и сами эти места – магниты.
Поиск магнитов.
Небесная сфера держится на каких-то невидимых столбах, которые можно увидеть только во сне. Медленной световой личинкой идет в высоте спутник, и вот, он уходит. Самолет, подергивая красным фонарем, нервничает. Самолеты же могут быть разными, и вовсе не нервными – но это зависит от угла просмотра.
А что, если тарелка.
Кружком, в самом начале навеса, залегал Белый Негр, и тарелка зависала где-то в ментальном пространстве совершенно натурально, и сквозь стенки аппарата были видны ребята – почему-то сидели они кружком, словно бы вокруг костра. Вместо костра находилась штука думающая, штука, накаленная от страсти иного вида, и это было нечто в одной оболочке – и существо, и мотор, и какой-то нож другого стандарта – он резал и предметы, и время, и пространство. Ребята кота особенно не тревожили, но вот Центральный вдруг спросил:
- Как спишь, кот?
- Как всегда, - ответил кот на языке ребят.
- Во сне коты держат небесную сферу.
- Мяу.
- Ты видел человека?
- Да. Но сейчас его не видно.
- Значит, он не спит. Мы видим человека только во сне. Дать тебе молока?
- Давайте.
Молоко то было звездное, и пить его просто так было невозможно, но сон – состояние полной раскомплексованности, конъюнктура межпланетной связи. Молоко усилило сон, и он был мягче самой мягкой подушки, и Белый Негр, прикрывшись собственным хвостом, ощущал большое счастье.
Тарелка постояла на месте еще какое-то время, а потом Центральный, подав на контур сигнал зубчатого напряжения, заставил энергию бурлить. Если бы в этот участок неба смотрел человек, то он бы совсем ничего не увидел. Сова, производя свой пролет над садами, видела странную вибрацию – она даже повернула голову, ибо всякая вибрация могла ее волновать. Но нет, не ее ума то было дело.
А что видели во сне воробьи? Известно, что воробей во сне видит зерно, больше ничего. Таков он, воробей. А вот и кошка по фамилии Воробьева, дочь кота Заказного, внучка кошки Воробьевой – ночной сон к ней не примкнув, и она вышла на центр дорожки, чтобы громко почесаться. Чесалась она долго, иногда поднимая голову – на орешнике спали голуби, и в ночи был слышен их глуховатый громкий храп. Такие они, дикие голуби.
Тарелка медленно подалась вперед, оставляя позади себя тусклое красноватое свечение, и Воробьева подняла голову. Интересно? Нет. Однако, неожиданно в ее голове появилось лицо неизвестного вида – это было ментальное представление Центрального. Воробьева мотнула головой, чтобы сбросить с себя видение и продолжила чесаться. После же, миновав дорожку, она забралась на большой ящик, на котором лежала миска. Она понюхала миску – ничего нового.
Акт понюхивания  привлек молодого кота по имени Черных – он запрыгнул на ящик, чтобы помочь Воробьевой нюхать. Что тут было? А что обычно. Ничего нового? А дали бы свежего мяса.
Спрыгнув с ящика, Черных забрался на другой, где и свернулся в кружок. Звезды, заметив это, подали коту знак. Летающая тарелка была уже далеко – не доходя до высоты орбиты, она использовала специальный нож, который прорезал дыру в пространстве – туда она и выскочила.
Появился кот по имени Серкан. Почему же он не спал? Проголодавшись, он решил поймать мышь, и мыши были не против – им и самим нужен был регулятор численности. Серкан сел в позе ожидания, и здесь все было правильно устроено – мышь была поймана через пять минут.
Что касается луны, то она дулась, дулась, и вот, краснея, подняла свой покатый край немного выше горизонта – она была видна между отдельными крышами и церковью. Словно бы стеснялась