Жизнь прошлая и будущая

- Я задам тебе несколько вопросов, Роберт. Важно, чтобы ты говорил правду. Хорошо?

Молодая медсестра с короткими рыжими волосами носит маленькие очки в тонкой металлической оправе. Она бросает взгляд на приборы у кровати и записывает показатели. У Роберта болит голова, но в целом он чувствует себя неплохо. Намного лучше, чем два дня назад, когда его привезли в приемный покой госпиталя имени Люси Тревер. В уютной одноместной палате пахнет свежестью только что выстиранного белья. Белый кафель пола выглядит таким чистым, будто по нему никто не ходит. Звуки вечернего города проникают сквозь неплотно прикрытые ставни окна.

- Конечно, мэм.

- Где ты живешь?

- Не знаю, - отвечает Роберт.

Медсестра достает из кармана короткого халата блокнот и открывает чистую страницу.

- Ты не из Треверберга? - уточняет она.

- Я родился здесь, мэм. Но путешествовал в течение нескольких месяцев.

- Где ты жил до того, как начать путешествовать? В старой половине? В новой?

Боль вновь начинает стучать в висках, и Роберт морщится, прикрыв глаза.

- В старой. Простите, но я не знаю адреса, мэм.

- Значит, в одном из особняков, - улыбается медсестра. - Тот, кто живет в особняке, редко запоминает название своей улицы. «Особняк на эльфийском холме», «Туманные тени Англии» - по их мнению, говорит само за себя.

- Кажется, у особняка, где я жил, не было названия, мэм.

Ручка выводит первые строки на чистом листе блокнота.

- Твои родители живут в Треверберге, Роберт?

- Мать умерла несколько лет назад. И отец тоже. У меня нет родственников.

Медсестра бросает на него то ли сочувствующий, то ли подозрительный, то ли заинтересованный взгляд - Роберт слишком устал, чтобы задумываться об этом всерьез.

- У тебя нет медицинской страховки, - наконец говорит она. - Это очень странно. В Треверберге временную страховку оформляют даже для гостей и туристов. А документов при тебе мы не нашли. Ты помнишь свой идентификационный номер?

Роберт рассеянно оглядывает палату. Стеклянная дверь с номерной табличкой открыта настежь. В коридоре он видит двух мужчин, расположившихся на неудобных больничных стульях из серого пластика. Лицо одного из них Роберту знакомо: именно он привез его в приемный покой два дня назад. Невысокий мужчина лет тридцати пяти с не по возрасту седой шевелюрой и холодными каре-зелеными глазами. Одежда на нем прежняя: брюки классического покроя и свитер крупной вязки, явно старый, но не растянутый. Второго мужчину Роберт видит впервые. У него чуть отросшие темно-каштановые волосы, черные глаза и тонкое интеллигентное лицо с очень живой мимикой. На нем джинсы и кожаная куртка. Похож на полицейского, отстраненно думает Роберт.

- Простите, мэм. Что такое идентификационный номер?

Медсестра поднимает брови.

- Набор букв и цифр, который дается в центральном отделении полиции Треверберга всем гражданам, достигшим шестнадцати лет. Он значится на пластиковой карточке, которую используют как удостоверение личности.

- Простите, мэм, - устало вздыхает Роберт. - Возможно, у меня была такая карточка, но я ее потерял. И своего идентификационного номера я не помню.

Он неотрывно наблюдает за сидящими в коридоре мужчинами. Филипп Хобарт - вот как зовут того, что с седыми волосами. Доктор Филипп Хобарт. Так он представился врачам в приемном покое в тот момент, когда привез Роберта. Он заплатил и за срочное обращение в госпиталь, и за последующее лечение. В том числе, и за то, чтобы Роберту выделили одноместную палату. В противном случае пришлось бы расположиться в помещении с десятком других пациентов.

- Это самая сумасбродная мысль, которая когда-либо приходила тебе в голову, Альберт, - говорит доктор Филипп Хобарт, обращаясь к своему спутнику. Роберт не слышит их голосов, но по губам читает превосходно. - Я уже тысячу раз пожалел о том, что привел тебя сюда.

- Это наш шанс, - отвечает мужчина в кожаной куртке. - Ты можешь подарить ему вторую жизнь и возможность стать счастливым.

- Ты хочешь сказать, первую жизнь, - поправляет доктор Хобарт. - Потому что теперешнюю я бы жизнью не назвал.

- Тем более. Он ничего не теряет, а приобретет многое. И мы тоже.

Доктор Хобарт ерзает на неудобном пластиковом стуле, и на короткий миг по образу выдержанного воспитанного джентльмена будто проходит мелкая рябь. Он молчит, подыскивая слова для ответа. Медсестра тоже молчит, неуверенно теребя в руках блокнот. В палате вдруг становится так тихо, что Роберт слышит биение собственного сердца. Он делает вдох, потом - еще один. Он потерял Сиару, и в его жизни больше нет смысла, но почему-то он до сих пор дышит. С другой стороны, что ему сейчас остается? Только дышать.

- Скажи мне, что я упрям и безрассуден, - заговаривает мужчина, названный Альбертом, - и перейдем к более решительным действиям.

- Не понимаю, почему ты так зациклился на нем, - качает головой доктор Хобарт. - В центре исцеляющихся от наркотической зависимости полно таких мальчуганов. Разве они не заслуживают второй жизни?

Собеседник молчит, и невысокий мужчина с седыми волосами, тяжело вздохнув, поднимается. Медсестра, проследив за взглядом Роберта, оборачивается и приветственно кивает гостям.

- Оставьте нас наедине, - обращается к ней доктор Хобарт. Просьба звучит как приказ, и в его тоне нет ни намека на вежливость, которую он демонстрировал в беседе с персоналом приемного покоя.

Не глядя на медсестру, он подвигает стул к кровати и садится.

- Здравствуй, Роберт. Как ты себя чувствуешь?

Улыбка у доктора Хобарта открытая, по-отечески добрая. По крайней мере, именно так, считает Роберт, улыбаются любящие отцы.

- Мне лучше. Большое вам спасибо, сэр. К сожалению, я не смогу вернуть деньги…

Альберт, стоя у окна, следит за тем, как растерянная медсестра выходит из палаты и прикрывает за собой дверь.

- Ко мне приходила полиция, - без обиняков заявляет доктор Хобарт. - Они расспрашивали о тебе. Точнее, пытались.

Роберт вяло поднимает брови.

- Меня они не навещали.

- И не навестят. Я объяснил, что ничего интересного ты им не расскажешь. Сказал, что ты пережил серьезное потрясение, и восстановление будет долгим, а их визиты лишь усугубят стресс.

Роберт вглядывается в лицо доктора Хобарта, пытаясь понять, что ему известно. Знает ли он об отце? О Сиаре?

- Знаю все, что надо, - кивает доктор Хобарт, и на его губах вновь появляется улыбка. На этот раз, холодная. Под стать выражению глаз. - И даже чуть больше. Я пришел сюда не для того, чтобы тебя судить. Ты нарушил закон, но совершил то, что на твоем месте сделал бы любой мужчина. Хотя за всех говорить не буду, но я поступил бы именно так. - Он повернулся к своему спутнику. - Что скажешь, Альберт?

Тот вместо ответа пожимает плечами.

- Кстати, позволь представить. Доктор Альберт Родман, мой друг и деловой партнер.

Только сейчас Роберт замечает, что доктор Родман смотрит на него. Так пристально, будто хочет достать его душу и как следует потрясти на предмет самых страшных и темных тайн. И на один короткий миг Роберту кажется, что он видит в красивом тонком лице друга доктора Хобарта знакомые черты. Такие ощущения можно испытать при встрече с давно забытым моментом из прошлого, который вы очень хотите вспомнить - и одновременно пытаетесь стереть из памяти навсегда.

- Ты должен извинить Альберта, - нарушает молчание доктор Хобарт. - Иногда он забывает о том, что воспитанные джентльмены не изучают собеседников так пристально. Где твои манеры? - обращается он к другу.

Осторожная улыбка Альберта Родмана напоминает Роберту тонкий, но очень острый стилет, надежно спрятанный под складками одежды.

- Прошу прощения, - коротко отвечает доктор Родман.

- Все в порядке, сэр, - уверяет его Роберт. - Приятно познакомиться.

- Если все пойдет хорошо, тебя выпишут уже завтра, - переводит тему доктор Хобарт. - Первое время ты поживешь у меня. К твоему приходу слуги успеют приготовить спальню. Остальные комнаты в твоем крыле особняка пока что выглядят заброшенными, но этот вопрос мы решим максимум за неделю.

Роберт поочередно оглядывает мужчин, пытаясь уловить в происходящем подвох.

- Боюсь, я буду стеснять вас, сэр, - возражает он.

- Также тебе нужно сделать документы, - продолжает доктор Хобарт, начисто проигнорировав услышанное. - Я дам тебе новое имя. Скажем… Тристан. Тебе нравится?

Тристан, мысленно повторяет Роберт. Неужели у него будет собственное имя? Да еще и такое красивое. Кажется, так звали принца, который искал свою возлюбленную. Что же. Это ему подходит.

- Очень нравится, сэр.

Доктор Филипп Хобарт задумчиво трет подбородок и снова смотрит на своего друга.

- С усыновлением, конечно, придется повозиться… что же. Будем решать проблемы по мере их поступления.

Роберт внезапно понимает, что задержал дыхание, и набирает в легкие побольше воздуха. Вдох. И еще один вдох. Что бы ни происходило, он жив, его сердце бьется, и он дышит. Возможно, когда-нибудь он найдет Сиару… голова становится тяжелой, и ему все сложнее удерживать глаза открытыми. Стоит ли рассказать доктору Хобарту о Сиаре? Он говорил, что знает о ней. Но откуда? Разве он умеет читать мысли? О Сиаре Роберт никому не сообщал. Это его маленькая тайна.

- У каждого из нас есть тайны, - вновь отзывается на его мысли доктор Хобарт. - Кем бы мы были без тайн?

- Но некоторые все же лучше держать при себе, - говорит Альберт. Он смотрит в окно, сложив руки за спиной, и Роберт не видит его лица, но может поклясться, что тот продолжает улыбаться. И что-то в этой улыбке наводит на мысли о безысходности и черной тоске. О замкнутом круге, разорвать который может только смерть.

Устав бороться с собой, Роберт закрывает глаза. Невидимые руки поднимают его и уносят в мир снов. Он не думает об отце, не думает и о Сиаре - впервые за много дней. Стены реальности, в которой он пребывал до этого, утончились. Казалось, одно неловкое прикосновение - и они разлетятся на осколки. Роберт плывет в нескончаемом звездном потоке. Теплый ветерок ласкает кожу и треплет волосы. Он знает, что проснется другим, пусть и не понимает, откуда пришло это знание. Роберт Смит, юноша, носивший имя отца потому, что не имел право на свое собственное имя, останется в прошлом. Или, если говорить точнее, умрет. Уйдет навсегда. Здесь закончится его прошлая жизнь – и начнется будущая.

- Властью, данной мне Великой Тьмой, я дарую тебе бессмертие, Тристан. Как твой создатель, я обязуюсь обучить тебя всему, что знаю сам, и передать тебе ту часть своей силы, которую ты готов принять.

Когда Роберт откроет глаза, он больше не будет Робертом. Как и у всех бессмертных, сердце его не будет биться. Но он продолжит дышать. Не по привычке, напоминающей о прошлом, как все бессмертные, а потому, что он должен найти Сиару. В той, прошлой жизни они расстались. Но в будущей обязательно встретятся вновь.