Операция в Кишиме и Джарме Афган. Бадахшана, глава

из повести «НЕ ПАРАДНЫМ КОРИДОРОМ» ISBN 978-5-4491-1164-7 Д21 УДК 821.161.1 ББК 84(4Рос=Рус)6-44 М.: Де’Либри, 2021. — 302с.

КУНДУЗ. ПАЛАТКА РАЗВЕДРОТЫ первая половина февраля 1985 года
 
День выдался ясный и безветренный, грело солнце. Три дня назад Костяну из дома пришло письмо с радостной вестью — у него родился сын. Костян был уверен, что будет именно сын и ещё до призыва в Армию заблаговременно подобрал имя — Бруно, в честь своего деда. Друзья решили это как-то отметить и, в отсутствие молодого папаши, собрались сзади палатки.
— Требуется-то от нас немного, — начал Сидор, — торжественно поздравить и вкусить разом доброго брашна.
Отметить событие договорились в парке техники, там планировалось разжечь очаг, приготовить на нём еду. И вообще, по ночам молодые чувствовали себя там комфортно. Понеже им никто не мешал приказами да указаниями. На праздничный стол планировалось подать: плов, жареные котлеты с пюре, оладьи и большой торт из волглых галет, слоёный варёной сгущёнкой. Для реализации замысла насущно было добыть достаточное количество банок говяжьей тушёнки, консервированных в стеклянной таре моркови и картофеля, говяжий жир, пару килограммов риса, репчатый лук, муки, а также галеты и сгущёнку. Места, где это можно достать были известны: полковой и дивизионный продуктовые склады. Друзья распределили меж собой искомый перечень продуктов и разошлись. Сидор предпочёл для поисков провианта расположение дивизии.
Вечером того же дня начальника разведки полка капитана Прохорова срочно вызвал к себе начальник разведки дивизии подполковник Захаров. В кротчайшее время в кабинет начальника разведотдела постучались.
— Здравия желаю, товарищ подполковник! Капитан Прохоров по вашему приказу прибыл! — уставно доложил начальник разведки полка.
Из-за стола, затушив сигарету, навстречу к нему вышел рослый широкоплечий с круглым лицом, усеянным веснушками, рудый подполковник Захаров и сразу перешёл к делу:
— Василий, — обратился он по-свойски, — тут один твой разведчик по фамилии Сидоренко фланировал мимо бани комсостава дивизии в момент, когда в ней безмятежно парились командир дивизии и приехавший с проверкой из штаба ТуркВО генерал-майор. Так вот, этот Сидоренко проник в раздевалку и покинул её в пришедшемся впору новом спортивном костюме «adidas» с тремястами чеками в кармане, принадлежавшими проверяющему. Оттуда прямиком направился в гарнизонный магазин и успел отовариться на полсуммы продуктами и одёжей. Хорошо, что вовремя спохватились. Дежурный по дивизии проявил сноровку, задержав злоумышленника со всем этим добром у выхода из расположения дивизии. На наше счастье, проверяющий оказался по натуре доброхотом. Узнав, что боец этот Сидоренко — разведчик, просил его крепко не наказывать. Комдив также пребывал в хорошем расположении. Поэтому отделался боец Сидоренко тремя сутками гауптвахты. Ты передай Налётову, если кто из его разведчиков вновь во что-нибудь вляпается, оставлю в Афганистане ещё на год. Хотя, о ком это я?! Он такому насланию только обрадуется. Отставить! О наказании не говори!
С тем и разошлись.
Прошло трое суток. Разведрота только что провела строевой смотр перед выходом на частную войсковую операцию в районах уездов Кишим и Джарм провинции Бадахшан. Перед строем, напротив палатки стояли командир роты старший лейтенант Борис Налётов, прибывший намедни, его заменщик старший лейтенант Леонид Петров, начальник разведки полка капитан Василий Прохоров, замполит роты старший лейтенант Хромов и командир взвода — старший лейтенант Демичев. Тем временем, со стороны расположения дивизии к ним приближались, отбывший на гауптвахте трое суток Сидор и, вызволивший его оттуда командир взвода лейтенант Викулов. Увидев их, рота пересмехнулась. Всем уже была известна история о похищенном у проверяющего из ТуркВО генерала спортивном костюме с тремястами чеков в кармане. Викулов легко коснулся ладонью плеча Сидора, и он спешно направился на доклад к командиру роты, отчеканив три крайних шага строевым:
— Товарищ старший лейтенант! Рядовой Сидоренко с гауптвахты прибыл!
Командир роты старший лейтенант Борис Налётов, высокий, с восточным типом лица, смольно-чёрными волосами и усами, приказал ему встать в строй и громко скомандовал:
— Рота! Равняйсь, смирно! Вольно.
Товарищи разведчики! — обратился он зычно. — Представляю вам старшего лейтенанта Петрова — с сегодняшнего дня, он ваш новый командир.
Я горд, что прошёл эту войну вместе с вами. Разница в чинах и званиях не мешали нам спасать друг другу жизнь, есть из одного котелка, делиться в горах последним глотком воды. Как командир роты, главной своей задачей в боевой обстановке, я считал сохранение жизней своих подчинённых! Пусть простят меня родные и близкие погибших наших товарищей, чьи жизни уберечь я не сумел. Желаю, чтобы, как и у меня, у каждого из вас, на этапе службы наступил счастливый момент прощания с Афганистаном. Вернувшись домой, мы с гордостью скажем: мы защищали южные рубежи нашей Родины и помогали афганскому народу строить справедливое общество. Но! — Налётов сделал короткую паузу. — Несмотря на то, что я уже не командир разведроты, выхожу с вами на крайнюю операцию. Это позволит скорее ввести в курс нового командира роты старшего лейтенанта Петрова.
Когда Налётов распустил строй, к нему подошёл начальник разведки капитан Прохоров:
— Борис Алексеевич! Плохая примета ехать на «боевые», когда заменщик уже в полку — временем проверено. 
— Товарищ капитан! Петров в Афганистане второй день, — аргументировал Налётов, — и было бы полезным за несколько дней поделиться с ним накопленным опытом. Возможно, это сохранит жизни нашим бойцам.
— Вы уже за штатом, поэтому приказывать я не буду! Но с приметами на войне не шутят, — предостерёг Прохоров.
На этом вопрос был исчерпан. Перед выходом на боевые действия командир полка подполковник Остроумов в соответствии с боевым уставом вскрыл секретный конверт и зачитал перед личным составом в парке бронетехники приказ на совершение марша. Дослушав, сидевшая на собственной броне разведрота со старым и новым командирами — старшими лейтенантами Налётовым и Петровым, и начальником разведки полка капитаном Прохоровым встала в авангарде полковой колонны и начала покидать пункт постоянной дислокации южнее Кундуза. Боевые машины разведчиков: пять БМП-2 и три БРМ-1 разнились от техники других подразделений, привязанными к длинным антеннам лисьими хвостами, скоростным ходом, и сидевшими поверх брони бойцами в разнородной амуниции, подлинно согласовавшейся с речёвкой: «Форма одежды номер восемь — что добыли, то и носим». Она включала: маскхалаты, горные комбинезоны, свитера, олимпийки, и пёстрые, надетые поверх штанов до колен афганские шерстяные вязаные носки. На головах различные головные уборы от панам до спортивных шапок, а вместо берцев — белые кроссовки PUMA и ROMIKA.
Едва бронетехника преодолела контрольно-пропускной пункт, бывалые разведчики направили стволы своих оружий вверх, сняли их с предохранителей и передёрнули затворы. Молодые повторили за ними. Спустившись с плато, где располагался полк, броня проехала по длинной пихтовой аллее с высокими кронами пятьсот метров и, выйдя на трассу «Кундуз — Баглан», повернула на север. Старослужащие с серьёзными лицами указали молодым руками — смотреть в оба и приказали быть начеку. Молодёжь прониклась серьёзностью обстановки и мобилизовалась на боеготовность. Не пробывшим в Афганистане и месяца, молодым бойцам было интересно созерцать раскинутые вдоль трассы светло-жёлтые глинобитные жилища, рукотворные акведуки, орошавшие земельные наделы, тянувших гружёные арбы ишаков или за оглобли благоусердных дехкан. Им было любопытно наблюдать, как жители ближайших к трассе кишлаков, ожидавшие прибытия автотранспорта, кагалтились у дороги по гендерному признаку. Мужчины, беседуя друг с другом, горделиво стояли. Некоторые из них, вероятно, провожавшие или встречавшие, держали за узду ишаков. В большинстве своём афганцы благодушно с любопытством глядели на проезжавшую с рёвом моторов и лязгом гусениц броню шурави. Женщины, неизменно и повсеместно, приковывавшие к себе внимание советских солдат, садились в тесный круг, отступя с десяток метров от ватаги мужчин. Незамужние и молодые всегда располагались спиной к мужчинам, к дороге и уж тем более к неудержным шурави. Но когда внимание пестовавших ослабевало, они тишком глядели в сторону ловивших их взгляды сквозь сетку паранджи шурави. При подходе новых людей, как по команде, дружно вскакивали и также садились. Все женщины без исключения были в разного цвета парандже. Голубой цвет превалировал — одежды такого цвета носили дамы с изящными фигурами молодого и среднего возраста. Бордовые и темно-синие одеяния красовались на невысоких грузных женщинах преклонного возраста. Дождавшись подъезда бурбухайки — ряженого и раскрашенного, подобно хохломской росписи, стародревнего автотранспорта, навьюченного горой поклажи, весь народ с остановки набивался в него до предела, взгромождаясь ижна на крышу, и не быстро ехал. На подъезде к Кундузу количество придорожных ветхих деревянных лавок с выстроенными в ряд бутылками кока-колы и фанты возрастало. Зауряд с этим росло и число стоявших на обочине чумазых афганских пацанят — от младенцев, не начавших ещё говорить, до тринадцати, четырнадцатилетних юношей. При виде советских солдат каждый из них считал своим долгом сделать характерный жест вытянутой рукой, на которой был поднят большой палец и выпрямлен мизинец. Это означало: «Чарса купить не желаете?!»
При въезде в Кундуз по обе стороны дороги, друг за другом, тянулись одноэтажные и двухэтажные обветшалые здания. В них было большое количество лавок, дуканов, чайхан. У входов стояли их хозяева: пуштуны, таджики, сикхские индусы, этнические арабы, узбеки и хазарейцы, в большинстве своём занятые обслугой. От расположенных в торговом ряду чайхан исходил ароматный запах, приготовленных на углях хвороста, сочного шашлыка, кебаба и тандырных лепёшек. Хворост покупался тут же на улице. Фашины завешивали по обратную сторону чаш, на которых вместо весов клались гладкие камни. Железные весы кубыть были в дефиците. На знаменитом Кундузском кругу виделась сутолока из народа, навьюченных животных, бурбухаек, мотоциклистов. Стоявший в центре на постаменте регулировщик движения, одетый в белую форму с аксельбантом и фуражку с приподнятой тульей, активно манипулировал руками и беспрерывно дул в свисток. Едва воины внюхались в запахи яств, колонна на большой скорости промчала по центральной улице Кундуза и направилась на восток в сторону Ханабада. В ходе движения по трассе «Кундуз — Файзабад» колонна внезапно подверглась минно-взрывным поражениям и нападению с применением стрелкового и гранатомётного огня мятежников. В результате атак были потери личного состава и выведено из строя свыше десятка единиц бронированной и автомобильной техники полка.
К вечеру разведрота достигла местности в долине Дарайи-Вахши уезда Кишим. Там находилась площадка подскока для вертолётов Ми-8МТ, которые с восходом солнца должны были погрузить себе десантные группы и вылететь в район операции в горах. После ночлега на бронетехнике и демонтажа с башен БРМ-1 и БМП-2 крупнокалиберных пулемётов ДШК и автоматических гранатомётов АГС-17 для усиления огневой мощи десанта, разведрота высадилась в стиснутой высокими горами долине реки Машхад. Экипажи боевых машин тем временем остались ждать их возвращения на месте. Высаженная в заданном районе первой, разведрота сокрушила группу мятежников и захватила её арсенал. Боеприпасы, за исключением коробов со снаряжёнными лентами от ДШК, взорвали. А трофейное оружие распределили среди личного состава. Так, дополнительно, к штатному оружию и демонтированному с брони тяжёлому вооружению ДШК и АГС-17, добавились китайские ДШК и АКМ-47, ручные противотанковые гранатомёты РПГ-7, английские винтовки Lee-Enfiеld и Lee-Metford, называемые БУР. Через трое суток горного похода, физические силы разведчиков были истощены, запасы воды иссякли. Основная группа роты, следуя за разведывательным дозором, согласно поставленной задаче восходила на заданную высоту. В замыкании шёл пулемётчик Костёр. Последние тридцать метров давались ему нелегко. Идти в конце всегда было сложнее. Изневесть он услышал доносившийся сверху знакомый голос: «Машины не ходят туда, бредут, спотыкаясь, олени».
Это, свесив ноги с большого валуна, напевал песню колымских сидельцев отрадный Сидор.
— Сейчас я заберусь и прокачу тебя на олене! — пригрозил Костёр.
— Не надо на меня базлать! — призвал тешившийся Сидор. — Ты ноги свои пошустрее передвигай!
Когда Костёр взошёл на вершину, злость к Сидору куда-то улетучилась. На фоне всеобщего изнеможения, Сидор был свеж и пребывал в приподнятом настроении. 
Увидев у Костра растрескавшиеся в кровь губы, он сменил весёлость на серьёзный тон: 
— Дружаня! У тебя вода-то есть?! 
— Нет у меня воды! — резко ответил Костёр. 
— Да ты не ярись! На вот, возьми, — достал из рюкзака полную фляжку воды Сидор и, словно с барского плеча, передал Костру. 
— Ого! — изумился Костёр. — Ты хорошо подумал?! Воды может ёще долго не быть. Гляди не пожалей!
— Не отговаривай, а то передумаю! — шутейно погрозил Сидор.
Костру стало неловко. Но он взял воду. Минувшей ночью, когда он нёс караульную службу, кто-то залез в его рюкзак и похитил последние две фляжки с водой. Обнаружив пропажу, Костёр поднимать волну не стал. А начал назирком следить за бойцами, стараясь уловить егозу злоумышленника. Когда наблюдение перешло к сидевшим особняком на взгорке и снедавшим дедам, Костёр застал момент подноса Лепёхой в общий котёл двух фляжек с водой. Не удержав упорного взгляда Костра, Лепёха отвёл глаза и подтвердил его подозрения. Изобличение в таком неприглядном поступке грозили Лепёхе полной дискредитацией и изгнанием из разведроты. Но к несчастью Костра, фляжки не имели характерных отличий. Доказать вину было невозможно. Посему о пропаже фляжек с водой и своём подозрении Костёр никому не поведал. В итоге, аспиду Лепёхе, скабрёзная фитина сошла с рук. Теперь же, увидев добросердечность Сидора и его благородный жест с передачей Костру фляжки воды, не упускавший доселе случая напакостить молодым, Лепёха взлютовал: 
— Ты чего, душара, тут куражишься! Воду разбазариваешь?!   
— Твоё какое дело?! — дерзнул Сидор, не повернувшись к Лепёхе. — Моя вода! Что хочу, то и делаю! Захочу, вылью всю!
— А если ранен будет кто?! — продолжал Лепёха. — Вода понадобится. Откуда её брать, как не слиться?!
После этих слов оголтелый Лепёха торопко подступил сзади к сидевшему Сидору и ударил прикладом снайперской винтовки СВД в спину. К удивлению Костра, Монгола, Руста, Костяна, Стрелы, Сидор в ответ даже не шелохнулся. Он лишь зло усмехнулся и, не выдав эмоций, остался на месте в расслабленном состоянии. Но, дождавшись сумерек и отхода Лепёхи по нужде, Сидор скрытно прокрался к его месту в биваке, живо переложил в сторонку спальник. Откинул постеленную под ним плащ-палатку. Достал из кармана гранату Ф-1 и, выдернув кольцо, силой вдавил запалом в скальный грунт, зафиксировав на боевом взводе. Затем он расправил плащ-палатку, потянув за углы, сгладил складки, и, вернув на прежнее место лежавший сверху спальник, удалился. Сидор был убеждён: взорвавшуюся гранату беспременно примут за духовскую растяжку, оставленную незамеченной.
Всю ночь он не сводил очей с застывшего в одном положении спящего Лепёхи, ожидая, когда тот наконец сдвинется с места и прогремит взрыв. С восходом солнца прозвучала команда «подъём» и ничего не чаявший Лепёха начал свёртывать свою плащ-палатку в рулон. Оголив место, где лежала граната, он снял нагрузку со сжатой чеки, вдавленной в горную твердь, и послышался характерный щелчок. За мгновенье, Лепёха перевёл взгляд с гранаты на Сидора и вспять, а затем прыгнул и, схватив, бросил её в подол. Граната взорвалась в воздухе. Поняв, чьих это рук дело, Лепёха, вошёл в амок и, передёрнув затвор попавшегося под руку АКС-74, дал очередь над головой Сидора. На лице Сидора не дрогнул ни один нерв. Он остался невозмутимым и испепелял пребывавшего в исступлении Лепёху взглядом. На взрыв и стрельбу сбежались офицеры роты, но узнав суть произошедшего, оставили оргвыводы до прибытия в расположение. Молодым было известно, что в разведроту Лепёха попал за месяц до их прибытия в Афганистан в результате ротации в бывшей роте, попавшей в засаду мятежников и понёсшей значительные потери. Не получив в том бою даже царапины, Лепёха притворился мёртвым. Поразившие наших воинов мятежники спустились в подол, чтобы забрать их оружие и добить раненых. Они двигались в его сторону, переворачивая ногами тела и выстреливая дышавшим ещё раненым советским воинам в головы. Когда мятежники приблизились к лежавшему среди мёртвых тел Лепёхе, он резко вскочил и, с силой оттолкнув одного из них, рванулся по склону вверх, петляя и ускользая от автоматных очередей.
Между тем, в горном походе в провинции Бадахшан прошло трое суток. Последние запасы воды закончились сутки назад. Ночью впрасол выпал тонкий слой снега. Посему личный состав разведроты и приданные ей артиллерийские корректировщики и авианаводчики с помощниками в составе двух офицеров и двух солдат, разбились на группы и начали организованно соскабливать снег с валунов и каменистой осыпи, собирая в ёмкости. В течение часа Костян, Руст, Стрела, Монгол, Костёр и Сидор, вапти с солдатом помощником офицера-арткорректировщика, наполнили до середины оттаявшей бурой жидкостью крохотный заварочный чайник. Они вскипятили на сухом горючем эту жидкость, бросили туда дезинфицирующий пантоцид, лимонную кислоту, пакетик заварочного чая, кусочек сахара. Всё это имелось в наборе сухого пайка. Затем встали всемером в круг, делали маленький глоток и передавали следующему. Солдат-арткорректировщик, до которого дошла очередь, зримо старше всех шестерых друзей годами, кубыть призванный в Армию после института, произнёс проникновенную речь:
— Эти горы, этот чайник и этот наш круг, мы будем помнить всю свою жизнь!
— Интересно было б сюда вернуться через много лет, — представил Сидор.
– А по мне так, это ни к чему! — отметил старшак. По этому поводу есть мудрые стихи Геннадия Шпаликова:

По несчастью или к счастью, Истина проста:
Никогда не возвращайся в прежние места.
Даже если пепелище выглядит вполне,
Не найти того, что ищем, ни тебе, ни мне.

Путешествие в обратно, я бы запретил,
Я прошу тебя, как брата, душу не мути.
А не то рвану по следу — кто меня вернёт?
И на валенках уеду в 45-й год.
В 45-м пятом угадаю, там, где — боже мой!
Будет мама молодая и отец живой.

В скором времени задачи горного этапа были решены. Разведрота взошла на очередную вершину и, ожидая подлёта вертолётов Ми-8МТ, обозначила своё месторасположение сигнальными ракетами с оранжевым дымным следом. С коротким током времени, издалека стал доноситься стрекот Ми-8МТ, юрко маневрировавших в межгорном пространстве. В зависшие, едва касавшиеся колёсами горной тверди вертолёты, разведчики погрузили трофейный арсенал и покинули район. На площадке подскока, утомлённый горным походом десант ожидали ёмкости с питьевой водой и горячий обед, домовито наготовленный экипажами бронемашин. Бойцы десантных групп помылись, приняли пищу и продолжили марш дальше на восток — в район Сар-э-Санг уезда Джарм. К вечеру того же дня броня доставила десант на место новой площадки подскока. До наступления сумерек, старшие лейтенанты Налётов и Петров с командирами взводов провели рекогносцировку местности. На вероятном направлении подхода противника — в сообщавшихся с извилистым логом рвинах, стволами вперёд, старший лейтенант Налётов скрыл восемь единиц ротной бронетехники, возвратив на их башни, демонтированные для горного этапа, крупнокалиберные пулемёты ДШК. 
— Ваша БРМ-1 встанет здесь! — указал Налётов старшине Капустину на ближайшую к предгорью рвину, пошутив по случаю. — Ежели пойдут ночью, с вами точно не разминутся.
После этих слов Налётов с новым командиром роты Петровым, ушёл ставить задачу другим экипажам. Разведчики распределили часы ночной караульной службы. Одни тотчас легли спать, другие заступили на дежурство. Первые часы по обыкновению выбрали старослужащие. Была промозглая ночь. В экипаже БРМ-1 под командованием старшины Капустина из молодых были Стрела и Монгол. К  ним же каптировался новый командир роты старший лейтенант Петров. К тому времени он обошёл с Налётовым позиции роты и занял для отдыха один из десантов БРМ-1. Минула полночь. Пришла очередь дежурства молодых. Монгол добросовестно отстоял свои два часа и с трудом растолкал Стрелу: 
— Стрела, вставай! Теперь твоя очередь! 
Чтобы окончательно проснуться, Стрела помотал головой, смочил водой из фляжки глаза, достал целиком снаряжённую пулемётную ленту и заменил ею частично израсходованную. Затем он перезарядил свой ПКМ и с боеготовностью заступил на смену. Первый час дежурства, дабы не иззябнуть и не клониться ко сну, Стрела кружил у брони БРМ-1, меняя направления. Приседал и приплясывал. Когда заморосил мелкий дождь, он забрался на башню, накрылся с головой плащ-палаткой и, заняв место наводчика-оператора, свесил ноги в люк. Чтобы не заснуть, он решил себя чем-то активно занять и взялся за ручку крупнокалиберного ДШК, закреплённого на треноге к башне, начав водить его грузным телом из края в край, считая количество раз. При достижении числа девяноста пять, веки его сомкнулись, и он медленно припал головой к ручке пулемёта. Изневесть, как ударом тока его пробудило то ли фырканье лошади, то ли рык верблюда. Стрела вмиг раскрыл широко очи и увидел перед собой проходивший мимо караван. Более трёх десятков вьючных животных — верблюдов и лошадей в сопровождении двадцати вооружённых людей безмятежно двигались по логу, не замечая советской бронетехники. На талан Стрелы, механизм пулемёта ДШК был на боевом взводе и сразу им применился. Непрерывным кинжальным огнём в упор — фронтально и косоприцельно, Стрела укладывал в штабеля, стиснутых в тесном пространстве лога мятежников и несчастных животных, пока не закончилась пулемётная лента. В мгновенье, к расстрелу каравана из пушки БРМ-1, башенного пулемёта ПКТ , подключились Капуста и Монгол. Когда огонь прекратился и наступила тишина, к БРМ-1, с которого накалив докрасна ствол ДШК, уничтожался вражеский караван, первым подошёл Сидор. Он был в шлемофоне, обмотан пулемётной лентой, с ПКМ наперевес и, тихо напевал песню Михаила Смурова «Я — воин-интернационалист»:

Мне надоело нервничать, ведь нервы не сучок,
Я нажимаю ласково на спусковой крючок, 
И хладнокровно трассеры по воздуху летят, 
И я хочу того же, чего они хотят!

— Якiй жах! Ну, ты, Стрела, и накостробушил! — впечатлился он. — Намолотил, аж целую кучу! Кабыть, не подпирал чувал ногами, отвёл душу. Я восе поблизу поблукаю, — отпросился Сидор и негромко запел снова: — Такая тишь над городком, таким покоем дышат дали…
Вскоре подтянулась и вся рота. Старший лейтенант Налётов скомандовал:
— Осмотреть содержимое каравана!
Рота, предвкушая поживу трофеем, стала активно вскрывать неподъёмные кули и корзины. Но к всеобщему разочарованию, за исключением оружия, которым были вооружены сопровождавшие, иного в караване не оказалось. Однако было обнаружено большое количество горного камня с крупными сине-фиолетовыми вкраплениями, о чём сразу было доложено командованию полка, а также начальникам разведки полка и дивизии. Утром к месту ликвидации каравана на вертолёте Ми-8МТ прибыли начальник разведки дивизии подполковник Захаров и начальник разведки полка капитан Прохоров. Личному составу разведроты приказали построиться.
— Рота равняйсь, смирно! — скомандовал старший лейтенант Налётов. — Равнение на середину!
Он строевым прошагал к начальнику разведки дивизии и доложил:
— Товарищ подполковник! Разведывательная рота по вашему приказу построена!
— Вольно! — скомандовал Захаров.
— Вольно! — повторил Налётов.
Офицеры роты встали за спинами большого начальства и слушали их речь перед строем. Говорил подполковник Захаров:
— Объявляю экипажу БРМ-1 благодарность! Командиру разведроты приказываю представить экипаж к правительственным наградам. Молодого бойца, подпустившего караван на близкое расстояние и открывшего по нему огонь, — после этих слов он повернулся к Налётову, — где он?! Выведите его из строя!
— Рядовой Стрельцов, выйти из строя! — скомандовал Налётов.
— Есть выйти из строя! — чётко ответил Стрела и, выйдя, повернулся к нему лицом.
— Рядового Стрельцова, — продолжил подполковник, положив ему руку на плечо, — за своевременное обнаружение сил противника, выдержку, хладнокровие и проявленную храбрость при ликвидации каравана, приказываю представить к ордену «Красной Звезды»! По прибытию с операции — наградной лист мне на подпись!
— Есть представить наградной лист на подпись, — принял к исполнению Налётов. 
Затем подполковник Захаров начал проводить краткий ликбез: 
— Товарищи разведчики! Довожу до вашего сведения: в забитом вами караване, принадлежавшем партии Исламское общество Афганистана (ИОА), перевозился добытый в недрах Сар-э-Санг афганский лазурит. Замечу: лучший по качеству в мире! Отсюда из уезда Джарм провинции афганский Бадахшан, отряды Ахмад Шах Масуда и Абдул Халеда Басира, контролирующие его разработку через перевал Дора, транспортируют сырьё в долину Читрал в Пакистан. Там он извлекается из скальной породы и пересылается в Пешавар. Оттуда расходится по всему миру. Вырученные от продажи средства, лидеры партии ИОА Бурхануддин Раббани и Ахмад Шах Масуд направляют на покупку вооружения, оснащая им свою группировку. Таким образом дестабилизируется обстановка в Афганистане.
Когда подполковник Захаров закончил, старший лейтенант Налётов распустил строй. Старшие призывом разведчики тут же разошлись, горделиво уклонившись от поздравления молодого с успехом, за исключением Капусты, подошедшего к Стреле первым:
— Молоток, Питерчанин! — отрадно произнёс он, хлопнув в рукопожатии. — Шаришь!  Следом, Стрелу начали тепло поздравлять Костян, Сидор, Руст, Монгол и Костёр. Глядя на зардевшегося Стрелу, Сидор с улыбкой отметил: «Как Христос — и спокоен, и тих!» 
Для Стрелы и Монгола забитый караван стал боевым крещением.
Посмотрев, на сложенный в сторонке груз с лазуритом, старший лейтенант Петров не удержался и спросил Налётова:
— На какую интересно здесь сумму?
— А зачем нам это знать?! Наше дело военное — воюй себе! — дежурно ответил Налётов.
В полдень из Кабула прибыли три транспортных вертолёта Ми-6 с группой офицеров афганской Службы госбезопасности ХАД. Они с ужасом осмотрели последствия боя. Затем, попросив разведчиков загрузить весь трофей с каравана на борта вертолётов, убыли назад. Спустя час с позиций снялась и разведрота. Путь её лежал сначала на запад к населённому пункту Кишим, а там надлежало изменить курс на север и выйти на трассу «Файзабад — Кундуз». Первой в колонне, поднимая клубы пыли, неслась командирская БРМ-1 старшего лейтенанта Бориса Налётова с тремя членами экипажа и пятью разведчиками, сидевшими поверх брони. Среди них были заменщик Налётова — старший лейтенант Петров, старшина роты прапорщик Геннадий Киселёв и три старослужащих сержанта. Второй шла БМП-2, в которой командирское место временно занял оставшийся с ротой начальник разведки полка капитан Василий Прохоров. На броне из молодых были Сидор, Костёр и Руст. За ними двигалась остальная бронетехника роты. Едва колонна прошла Кишим, как находившиеся сзади командирской БРМ-1 на броне БМП-2, воины были внезапно оглушены мощным взрывом и увидели, как впереди шедшая броня взлетела на воздух, а их самих закидали фрагменты человеческих тел, кусков материй и залило кровью. В ушах повис протяжный гул. Над объятой пламенем машиной вознёсся чёрный гриб дыма. Подорвав командирский БРМ-1, мятежники ударили по колонне стрелковым и гранатомётным огнём с двух сторон. Наводчики-операторы нырнули в люки бронемашин и ответили из башенных пушек и пулемётов. Сидевшие на броне разведчики спрыгнули и присоединились огнём. Капитан Прохоров немедля запросил поддержку авиации. Через пятнадцать минут к месту подрыва прилетела пара вертолётов Ми-24 и начала обрабатывать реактивными ракетами НУРС прилегавшие к трассе, заброшенные глинобитные постройки, откуда вели огонь мятежники. Стрельба вскоре прекратилась. Произошедшее произвело на молодых разведчиков удручающее впечатление. Разорванные части тел и личное оружие погибших, отброшенные на много метров, собрали и сложили в вертолёты Ми-8МТ, и вместе с ранеными эвакуировали в Кундуз. Один из выживших раненых разведчиков скончался в госпитале на следующее утро, а старшина роты прапорщик Киселёв, не приходя в сознание, — через неделю. Потери разведроты при подрыве на фугасе составили восемь человек убитыми. По прибытию в полк, встав на заре Капуста и взятые им в подручные Сидор, Костёр, Костян, Руст, Монгол и Стрела привезли в несколько ходок на санитарном УАЗ-452 «буханке» из гарнизонного морга восемь цинковых гробов с погибшими товарищами для прощания у палатки разведроты перед отправкой в «Чёрном тюльпане» в Союз. 

КУНДУЗ. ПАЛАТКА РАЗВЕДРОТЫ
 
Непогодилось, капал мелкий дождь. Он стучал по установленным в ряд на табуретах цинковым гробам, заливая всклень рамки их стеклянных окошек. Разведрота построилась для прощания с товарищами и ждала подхода командования полка. Замполит роты старший лейтенант Хромов, командиры взводов старший лейтенант Демичев и лейтенант Викулов стояли перед строем и тихо разговаривали. Стоявший в заднем ряду, Сидор шёпотом декламировал стихи старой матросской песни «Раскинулось море широко»:

Проститься с товарищем утром пришли
Матросы, друзья кочегара.
Последний подарок ему поднесли—
Колосник обгорелый и ржавый…

— Идут! — оповестил кто-то из глубины строя.
Офицеры всполошились, и, спешно поправив форму, повернулись в сторону, откуда подходили командир полка подполковник Остроумов и начальник разведки полка капитан Прохоров. При их приближении старший лейтенант Хромов громко скомандовал:
— Рота! Равняйсь, смирно! Равнение налево!
И строевым шагом направился навстречу к командиру полка на доклад:
— Товарищ подполковник! Личный состав разведывательной роты для прощания с погибшими построен!
Завершив доклад, Хромов принял вправо и, развернувшись, встал сбочь командиру полка Остроумову лицом к строю.
— Вольно! — приказал подполковник Остроумов
— Вольно! — повторил за ним Хромов.
Командир полка с горечью начал прощальную речь:
— Товарищи разведчики! Сегодня мы провожаем в последний путь наших боевых товарищей: старших лейтенантов Налётова и Петрова, старшину роты прапорщика Киселёва и пять доблестных разведчиков. Все они с честью выполнили воинский и интернациональный долг, пожертвовав жизнями. Они останутся в наших сердцах навечно!
После подполковника Остроумова с последним словом выступил капитан Прохоров. Его очи наполнились влагой, к горлу подступил ком. В своей речи он был ещё кратче:
— Товарищи разведчики! — произнёс он с дрожью в голосе. — Сегодня у нас тяжёлый день. Мы скорбим по погибшим нашим товарищам. Вечная им память!
Капитан Прохоров считал каждого погибшего личной потерей. За время службы со старшим лейтенантом Борисом Налётовым и погибшими разведчиками он не единожды попадали в сложные ситуации. Но сегодня настал день горестного прощания. Офицеры и солдаты разведроты помнили, как Прохоров отговаривал Налётова выходить на последнюю операцию.
— Видно это был его фатум! — думал о том Прохоров.
Разведрота скорбела. Тем временем в заднем ряду строя Сидор продолжал неслышно нашёптывать строки из песни:

…Был тих, неподвижен в тот миг океан,
Как в зеркале воды блестели,
Явилось начальство, пришёл капитан,
И вечную память пропели.

После завершения прощания разведчики подняли на плечи восемь цинковых гробов и понесли на аэродром к ожидавшему груз-200 «Чёрному тюльпану». А Сидор, нёсший гроб с телом командира роты старшего лейтенанта Бориса Налётова, довершал декламировать шёпотом стихи старой матросской песни: 

…Напрасно старушка ждет сына домой, —
Ей скажут, она зарыдает,
А волны бегут от винта за кормой,
И след их вдали пропадает.

НАЧАЛЬНИК РАЗВЕДКИ ПОЛКА КАПИТАН ВАСИЛИЙ ПРОХОРОВ

Капитан Василий Прохоров был невысоко роста маштаком, с круглым лицом и узким лбом. Его ярко-голубые глаза, русые волнистые волосы в тон густым чапаевским усам выдавали в нём типичного уроженца российского центрального Черноземья. Он родился в деревне Дёмино Курской области, восьмым по счёту ребёнком в семье ослепшего после ранения инвалида Великой Отечественной войны — Василия Кузьмича Прохорова. После восьмого класса поступил в Киевское суворовское военное училище, а затем на разведывательный факультет Киевского высшего военного общевойскового командного училища имени М.В. Фрунзе, которое окончил с отличием и стал офицером войсковой разведки.
Сказать, что карьера его очень успешна, нельзя. К тридцати годам он был ещё капитаном и поступить в Высшую Военную Академию имени М.В. Фрунзе не стремился. Вместе с тем, у разведчиков полка капитан Василий Прохоров пользовался большим уважением. Это была его вторая командировка в Афганистан. С 1980-го по 1982-й годы в должности командира взвода разведроты в звании старшего лейтенанта, он проходил службу в этом же полку. Поэтому, когда в 1983-м году, спустя год после возвращения в Союз, встал вопрос о возвращении в Афганистан или отправке в Германию, Венгрию, Чехословакию, он не раздумывая выбрал первое, попросившись в родной полк. За три неполных года участия в боевых действиях в Афганистане, он был награждён тремя боевыми орденами: «Красного Знамени» и двумя «Красной Звезды».