Глава 6 Кей

Не хочу рассказывать, как мы оттуда выбирались. Достаточно сказать, что Док не выбрался. Чёрт. Конечно, я расскажу, хотя бы ради него, но как-нибудь потом. Позже. А пока я добрался до Кея.
Что я на месте мне подсказал собачий лай. Кей, он собачник. Где собаки —  там Кей. Где Кей — там собаки. Как-то так. Поэтому я просто шёл на этот лай, и скоро лес стал редеть, а потом просто кончился, уступив место огромному распаханному полю. Огромному не то слово. Выглядело так, будто кто-то подготовил строительную площадку для целого жилого микрорайона. И не только подготовил, но и развёл на ней бурную деятельность: стоял адский грохот, сотни гномов в оранжевых комбинезончиках озверело орудовали кирками, в клубах пыли сновали строительные машины. А посередине... Есть такое слово: вздымались. Вот посередине вздымались циклопические — и не фиг ржать, именно циклопические и именно что вздымались — конструкции. Их подножия тонули в пыли, а верхние части уходили за облака. Как ни странно, по краю всё это огораживала хлипкая, наспех сколоченная бревенчатая изгородь.
Как только я вышел из лесу, ко мне с лаем подлетела стая здоровенных бродячих собак. Я люблю собак. Я всю жизнь думал, что люблю собак. А тут вдруг выяснилось, что не всех. Оказалось, я люблю добрых, ласковых, домашних, ленивых, перекормленных, тупых, маленьких — в общем, любых собак, кроме тех, что вертелись теперь вокруг меня, заходясь лаем и скаля зубы. Особенно трудно было любить вожака: здоровенную дворнягу со свалявшейся чёрной шерстью и плохими, но большими зубищами. Он бесновался больше других. Оно и понятно: на его шее болталась привязанная какими-то шутниками пустая консервная банка. Шутники теперь были далеко, а объяснять их шутки предстояло мне.
Я попятился, и тут откуда-то сверху прозвучал голос Кея:
— Не бойся, они не кусаются.
Разумеется. У меня тоже была собака, и я тоже всем говорил именно это. Даже после того, как она сожрала всех других собак на районе и в одиночку завалила корову. Но зато я знал что делать.
— Кей, по ходу, от меня пахнет кошками! — заорал я в ту сторону, откуда, как мне помнилось, донёсся его голос. — Спасай.
— А, чёрт! — донеслось сверху. — С тобой, Сири, вечно одни проблемы. Да не стой ты столбом! Купи у них билет, и поскорее!
И только тут я заметил, что рядом с черным вожаком вертится рыжая собачонка поменьше, на шее которой болтается что-то вроде рулона туалетной бумаги. И, включив воображение, действительно можно было представить, будто это пара пытается продать билет. От собак Кея можно было ожидать чего угодно. Так что я смело протянул руку за туалетной бумагой и тут же едва её не лишился. Руки, конечно. Бумага у меня своя и она надежно спрятана в рюкзаке.
— Ты больной, что ли, Сири? — орал сверху Кей. — Сначала нужно заплатить. О, Господи! Ну нельзя же быть таким тупым. Просто положи деньги в банку.
— У меня нет денег, — с некоторым даже вызовом проорал я в туман.
— Чёрт возьми, Сири, — отвечали оттуда. — А почему у тебя их никогда нет?
— Не знаю, — честно признался я.
— Вечно ты всё портишь, — продолжал Кей. — Ладно, брось в банку любой камень. Ну, чтобы звякнуло.
Я подобрал с земли какой-то камень и опасливо кинул его в банку. Вожак и его компаньон тут же остановились и уселись на землю, радостно виляя хвостами. Вся стая последовала их примеру. Я оторвал кусок туалетной бумаги и погладил по голове сначала рыжего, а потом и чёрного. Я же говорил: обожаю собак.
Вздохнув, наконец, спокойно, я осмотрелся и обнаружил в изгороди калитку. Туда я и направился — в сопровождении почётного собачьего эскорта.
Внутри нас поджидали еще несколько сотен собак. Никогда не видел столько псины в одном месте. Все были как на подбор: беспородные, тощие, грязные и страшно весёлые. Все были заняты делом: рыли землю, дрались, спаривались и срали. Вонь стояла такая, что слезились глаза. Сделать шаг, не наступив в дерьмо, вряд ли бы получилось и у цапли. Отчего-то сразу зачесалась спина. Я вспомнил про блох и постарался тут же о них забыть.
Я стоял возле калитки, не решаясь сделать следующий шаг — ни дать ни взять как в том фильме, где парень оказался на минном поле.
— Что ты там застрял? — надсаживался где-то наверху Кей. — Поднимайся.
Я огляделся и обнаружил неподалеку шаткую и узкую винтовую лестницу, ведущую прямо на облака. Рассудив, что там, по крайней мере, не должно быть собак и какашек, я бодро начал подъем.
Всего-то минут через десять я оказался наверху. Наверху — это на крошечной смотровой площадке, которая раскачивалась на ветру так, как не снилось и Останкинской башне в самых её скверных снах. Кей возвышался там и, точно Колумб, гордо смотрел вдаль.
— Нравится? — спросил он меня вместо приветствия, величественно обводя рукой горизонт.
— Дай отдышаться, — прохрипел я.
— Вечно ты тратишь время на какую-то чушь, — раздраженно отозвался Кей. — Ну, дыши, ладно.
Я подышал — не каждый же день разрешают. Немного оклемавшись, подполз на карачках к перилам и посмотрел, что там мне хотел показать Кей. Только ничего я там не увидел, кроме пыли и торчащих из неё столбов.
— Ну как? — говорит Кей.
— Эпично, — отвечаю. — А что это?
Кей делает паузу. Потому делает её ещё раз. Вижу, дело и впрямь серьёзное.
— Это, — веско сообщает Кей, — Собачий Город.
— Это в прямом или переносном смысле? — интересуюсь.
— В прямом, — отвечает Кей, у которого с чуством юмора всегда было неважно.
— Интересно, — говорю. — И что это значит?
— Это значит, — говорит Кей, — радикальное и окончательное решение проблемы бездомных собак. Они все могут жить в таких городах.
Я молчу.
— Но не это главное, — продолжает Кей. — Главное, что, поскольку никакие власти никогда не станут строить такие города на свои деньги...
Я киваю.
— То этот город будет полностью самоокупаем.
— Да ну на фиг, — говорю я.
И тут у Кея делается такое лицо, что и дураку ясно: зря я это сказал.
— Слушай сюда, утырок, — медленно и внятно говорит Кей. — Я просчитывал этот город три года. Там внизу у меня десять томов расчётов и выкладок. Я учёл всё: даже сезонные миграции иногородних рабочих и средневзвешенную прогнозируемую величину весенних паводков. Это будет работать, слышишь? Скажи обратное и я тут же скину тебя вниз. Клянусь.
 — Конечно, будет, — успокаиваю я Кея. — Несомненно. Давай спустимся вниз и ты мне всё подробно расскажешь.
И Кей вдруг сдувается и становится видно, что он чертовски устал.
— Ладно, — соглашается он, — пойдём. Тем более, что уже время вычёсывать блох. Всё-таки хорошо, что ты заглянул. Поможешь.
После времени вычёсывания блох настало время кормления, а за ним и время выноса экскрементов. Потом подоспело время осмотра и время дрессировки. А потом как-то само собой пришло время ложиться спать. И уже сквозь сон, лёжа в двухместной палатке с Кеем, десятью дряхлыми псами, которые нуждались в особом комфорте, и пятью строителями-таджиками, которые особенно боялись собак, я слушал железный, непреклонный и невероятно нудный голос своего друга:
— Это будет как огромный развлекательный центр. Вот смотри: у каждого крупного города уже есть зоопарк. А тут в дополнение к нему будет еще и Собачий Город. Ты знаешь, я не люблю кошек, но, подозреваю, идея настолько хороша, что рано или поздно появится еще и Кошачий. Только представь: каждый город заключен в чудесный живой треугольник: зоопарк, Собачий Город и Кошачий Город.
Это будет огромный парк с разными климатическими зонами, где в естественной среде обитания будут жить на свободе все те собаки, которые сейчас питаются на помойках и шакалят на пустырях! На высоте двух или трёх метров мы протянем подвесные мостики для посетителей. Это будет как паутина над всей территорией парка. Конечно, придётся тщательно обыскивать посетителей на входе, чтобы они не проносили еду и не кормили животных.
— Ясное дело, — бормочу я сквозь сон.
— И главное, Город сможет сам себя обеспечивать. Я всё посчитал. Во-первых, входные билеты. Далее, ветеринарные аптеки, клиники, магазины товаров для животных, площадки для дрессировки с профессиональными инструкторами, гостиницы для проживания и передержки собак, хосписы, больницы, подготовка служебных собак, продажа щенков и оформление родословных. Само собой, развлекательная инфраструктура для посетителей: фастфуд, аттракционы, игровые автоматы, памятные фотографии и всё такое. Но, главное, развлечения с участием самих собак: цирк, катание на собаках (естественно, на ездовых), охота с собаками (понятно, с охотничьими), собачьи бега с тотализатором (ну ясно, с гончими собаками) и многое-многое другое.
По моим расчетам, денег должно хватить даже на небольшой автопарк с водителями. Пять или шесть машин будет постоянно курсировать по городу и забирать с улицы бездомных собак по первому звонку жителей. И ведь такое можно сделать практически в каждом городе. Правда, круто?
— Круто, Кей. Очень круто, — бормочу я, проваливаясь в сон.
И тут Кей сильно толкает меня в бок.
— Думаешь, получится? — спрашивает он, и голос у него такой детский и жалобный, что я просыпаюсь.
— Да, Кей, — говорю я ему. — Конечно. Потому что если не получится у тебя, то не получится ни у кого, а это было бы до слёз нечестно.
— Спасибо, — слышу я в ответ и засыпаю.
И, по моим ощущениям, тут же настаёт время кормления — и куда раньше времени просыпаться. Потом настает время прогулки, время обхода, время...
Так и не дождавшись времени завтрака, я хватаю Кея за рукав и прошу хоть секунду постоять спокойно.
— Слушай, — говорю. — Я ведь не просто так заглянул к тебе. Я по делу.
— Ну? — говорит Кей, и я вижу, что мысли его сейчас вовсе не с людьми в целом и не со мной в частности.
— Да, — говорю. — Хочу собрать старую команду и как следует повеселиться. Помнишь, мы все как-то давно решили, что будем держаться вместе?
— Помню, — кивает Кей, глядя на рыжего щенка, которого старшие братья не подпускают к миске.
— Ну и? — спрашиваю. — Ты как? В деле?
Кей улыбается — широко, как он один это умеет.
— А сам как думаешь? Могу я всё это бросить?
— Понимаю, — разочарованно тяну я. — Тогда, знаешь, я, наверное, пойду. Я бы помог тебе ещё немного, но...
— Я понимаю, — вслед за мной повторяет Кей и тянет мне руку.
Ему явно не терпится пойти и помочь щенку.
— Удачи, Сири.
— Удачи, Кей.
Когда я ухожу, Кей уже копошится в куче мохнатых зубастых туловищ.