Паралич любви

                Пролог
         
      
         Как-то на книжном развале под Петербургом я купил любопытнейшую книжонку.
"Образцы эпистолярного искусства. XIX век". Читаешь и душа радуется.
            
        "Милостивый государь, Афанасий Иванович!
Третьего дня получил Ваше письмо, в котором Вы со свойственным Вам изяществом в стиле изволили описать новые, доселе неизведанные перспективы нашего с Вами сотрудничества". 
        Эпистолярный жанр теперь не в моде, очень жаль… Мы разучились писать письма. А ведь ещё совсем недавно люди переписывались, ждали весточки друг от друга, радовались хорошим новостям, поздравляли в открытках с праздниками.
       
        А сколько полезных вещей можно почерпнуть в письмах. Оказывается, сенную девку можно было купить
в Нижегородской губернии всего за 10 рублей. В то время как хорошая кобыла в Петербурге стоила никак не меньше двадцати.
Какое прекрасное было время!
      
       Я с интересом пролистал эту книженцию и уже хотел было поставить её на полку до лучших времён...
как вдруг наткнулся на одно любопытнейшее письмецо! В нём некто поручик Орлов рассказывал своему приятелю
штабс-ротмистру Шубину историю своей женитьбы. Выглядело всё очень забавно.
        Я потом не раз с большим успехом пересказывал эту историю своим друзьям и приятелям.
Но особым успехом она почему-то пользовалась у дам.
        И вот однажды, когда я решил заглянуть в эту книжицу, её на месте не оказалось. Кто-то из моих знакомых,
видимо большой любитель изящной словесности, её попросту умыкнул.
       
        Пришлось мне идти в публичку, чтобы скопировать этот рассказ. Но к моему глубокому сожалению, данной книжки и там не оказалось. "До революции бывали тиражи всего в несколько экземпляров. Вот они-то, как правило, чаще всего бесследно исчезают", -- утешила меня опытная библиотекарша.
        С горя я решил просмолить папироску и зашёл в курилку. Или, как её у нас называли, "университетское кладбище".
Там я встретил свою старую знакомую, худую долговязую девицу в проволочных очках, работающую в Пушкинском доме.
        Мы разговорились. К моему удивлению, рассказ поручика Орлова вызвал у неё самый неподдельный интерес.
      
        -- А вы знаете, что для нас ценны не только произведения поэта, но и его черновики, письма, заметки, а также произведения, приписываемые автору, -- сказала она. -- Одним словом, всё то, что воссоздаёт дух той эпохи.
К сожалению, многие письма поэта и черновые записи после его смерти бесследно исчезли.
      
        В её пачке сигарет не оказалось, пришлось мне отдать ей последнюю "беломорину".
      
        -- В том, что ваша история могла остаться лишь в черновиках или набросках, нет ничего удивительного, -- сделав пару затяжек, продолжала она. --  Ведь даже  невинная "Метель" вызывала справедливую критику. Там благородный дворянин, положительный герой, воспользовавшись непогодой, встаёт под венец с незнакомой девушкой.  Этакая невинная шуточка!
        Хорошо ещё, что всё закончилось благополучно. И девушка, спустя годы, встретившись с ним, его полюбила.
   
        В вашей же истории всё намного серьёзнее. При попытке её опубликовать, на поэта бы обрушилась и цензура и церковь. 
А как же! У вас положительная героиня, скромная, тихая девушка уводит жениха у родной сестры, да ещё,
вступив с ним в близкие отношения, оказывается в интересном положении.  Это просто аморально во все времена!
       
        В конце нашего разговора моя знакомая попросила меня, по возможности, как можно подробнее описать всё то, что я ей рассказал, и прислать ей в архив Пушкинского дома.  "Для нас важна любая мелочь, которая может быть связана
с именем великого поэта", -- добавила она.
         Я ей пообещал, набросал несколько строк в своём дневнике, да так и забыл. Слишком много было в тот момент у меня других неотложных и важных дел. В молодости, сами знаете, времени ни на что не хватает.
         
        И вот теперь, спустя много лет, чтобы рассказ не канул в Лету, я решил сохранить его для потомства.
Правда, форму эпистолярного повествования воспроизвести мне не под силу, но за смысл написанного я ручаюсь.
Мне кажется, его я изложил верно.
        Заранее извиняюсь за свой корявый стиль. К сожалению, в школе по русскому языку отметку выше тройки я редко когда получал. За выявленные орфографические ошибки заранее примите мою благодарность.
        Передаю эту историю на ваш суд, дорогой читатель. Как говорится, "не вели казнить, вели миловать".


               
               
                ПАРАЛИЧ ЛЮБВИ
                (неопубликованный Пушкин, XIX век)
      

         Окружённый дремучими лесами на крутом берегу Волги посреди небольшой усадьбы стоял дом помещицы средней руки Левицкой. В нём вместе с ней проживали две её дочери-близняшки Марфа-старшенькая и Марфа-младшенькая.  Отметим,
что старшенькая родилась на 15 минут раньше. Они были так похожи друг на друга, что даже матушка порой не могла их различить. Сестры жили на втором этаже дома в своих отдельных светёлках, которые примыкали к мезонину с разных сторон.
        «Но почему бы не назвать одну из дочерей другим именем?» -- недоумевали соседи Левицких. А всё очень просто.
Дело в том, что их отец, Николай Николаевич Левицкий, очень рано потерял свою мать. Он так сильно переживал случившееся, что поклялся назвать всех родившихся у него девочек в честь матери Марфой.

        В провинции жизнь протекает спокойно и размеренно. И со стороны может даже показаться сонной и унылой.
Но всё же и здесь иногда нет-нет да и мелькнёт какое-нибудь яркое событие.

        ...Услышав звуки медных труб, сёстры, не сговариваясь, бежали к окнам и распахивали створки. Они уже знали,
что сейчас, прямо из-за пригорка появится эскадрон гусар.
        И в третьем ряду на буланом коне будет гарцевать поручик Орлов.
Он всегда их приветствовал кивком головы, отдавая им честь по-гусарски двумя пальцами, и делал другие многозначительные жесты рукой. Они же махали ему платочком и «в воздух чепчики бросали».
       
        Гусарский полк, в котором служил поручик, стоял неподалёку, всего в несколько верстах от усадьбы Левицких. Именно поэтому сёстры и бравый гусар частенько сталкивались друг с другом: то на лесной тропинке, то на берегу реки,
то за околицей их деревеньки.
        -- Я понимаю, почему такие красотки до сих пор не замужем, -- подшучивал над ними поручик.
        -- Это почему же? – с любопытством спрашивали барышни.
        -- Потому что даже при венчании одна сестра может спокойно подменить другую. И ни один жених никогда об этом
не узнает. Кому это может понравиться? Я не исключаю, что вы так и останетесь старыми девами.
        И пока они стояли, разинув рты, в растерянности, не зная, как ему возразить, он, сделав равнодушный вид, пришпоривал своего рысака. Но это он говорил для внешнего эффекта. На самом деле поручик давно пылал страстью к старшенькой Марфе и только ждал случая для решительного объяснения.

        То, что он был красив и хорош собой вы, наверное, уже и сами догадались.
Статный, высокий, с тёмными вьющимися волосами и лёгким румянцем на щеках.  А его чёрные горящие глаза просто сводили сестёр с ума.
        И неудивительно, что они обе влюбились в него с первого взгляда.  Но если для старшенькой Орлов был одним из многих возможных женихов, то для младшенькой он был всем!
         
        Несмотря на внешнее сходство, характеры у сестёр отличались разительно. Старшенькая, зная себе цену, вела себя уверенно, независимо и свободно. Любила пофлиртовать, пококетничать. Не пропускала ни одно светское мероприятие.         
        Младшенькая же, наоборот, отличалась застенчивостью и робостью. В окружении молодых людей чувствовала себя неуверенно и постоянно молчала. Её так и прозвали молчунья. В отличие от сестры, ей не нравилось блистать в свете.
«Она любила на балконе предугадать зари восход», -- это про неё. 
        Её тянуло на природу, в лес, в поле, на речку.  Даже матушка не раз говорила: «Как будто они от разных отцов».
      
        Но было между сёстрами и ещё одно разительное отличие, которое не давало покоя младшенькой. Почему-то все кавалеры отдавали предпочтение старшей сестре. Скажем, сын богатого землевладельца Троекурова не раз оказывал старшенькой Марфе знаки внимания, дарил огромные букеты цветов и в местном обществе считался одним из самых завидных женихов.
        Да что там Троекуров, даже пятнадцатилетний мальчишка, кадет Петруша, был без ума от старшенькой. Писал ей стихи и одно время даже грозился покончить с собой, если она не ответит на его чувства.               
               
        Своими постоянными капризами старшенькая нередко доводила маменьку до слёз. Так, той пришлось продать самое ценное, что у них было в хозяйстве -- двух племенных бычков абердин-ангусской породы, чтобы старшенькая Марфа
во французском магазине купила себе пышное бальное платье из красного атласа на кринолине. В этом платье она была подлинной королевой бала.
      
         Младшенькой же ничего другого не оставалось, как перешить розовое бальное платье своей матушки ещё двадцатилетней давности. В таких платьях на балах появлялись лишь матроны и тётушки девушек. Просить же денег у маменьки на новую обновку она не решалась. Доходов в семье едва хватало, чтобы свести концы с концами.
        -- Ты уж потерпи, доченька! -- успокаивала её матушка. -- Вот выдадим старшенькую замуж, тогда и до тебя руки дойдут.
      
        Старшенькая Марфа выписывала французские журналы, следила за новинками парижской моды. Она могла часами сидеть перед зеркалом и любоваться своей красотой. Шкатулка с косметикой у неё всегда была под рукой.
        Обычно она слегка выбеливала кожу под бровями, расширяя глазки и освежая взгляд; а также чернила ресницы, что делало её глаза яркими и выразительными. Младшенькая же вообще не пользовалась косметикой.
       
         Старшенькая одна из первых среди местных модниц стала пользоваться духами для морозной погоды
«Парфюм де фурор» Ралле. Нанесённые на кожу или одежду в зимнее время пара капель таких духов давала легкую хрустальную нотку. Ралле быстро стали популярными среди дам из высшего общества, которые сбрызгивали ими перчатки, меховые воротники и шляпы из зимнего гардероба.
         Но на все просьбы сестрицы, дать ей хоть раз подушиться этими духами, старшенькая отвечала отказом.
         -- Этот запах должен принадлежать только одной женщине, – утверждала она. -- И по нему мой суженый должен безошибочно определять только меня.
               
                *      *      *      *
      
         По случаю свадьбы своего единственного сына генерал Коломенский давал бал. Приглашение получило всё местное дворянство, а также офицеры из ближайшего гусарского полка. Матушка слегка прихворнула, не хотела ехать, но сёстры её уговорили -– ведь там же будет Орлов.
 
         Гремела музыка, звенели шпоры.  Огромная гостиная в доме Коломенских вмиг превратилась в зал Благородного собрания. После вступительной польки и озорной кадрили пришло время «короля бала», его величества Вальса.
         
         В большом сверкающем зале с зеркалами в золочёных рамах и бронзовыми светильниками вдоль стен медленно проплывали первые пары. Замелькали мундиры и платья, фалды и кружева — всё это слилось в одно мерцающее марево.
Всё, что было в зале, словно каким-то ураганом, подхватывалось и кружилось, как по мановению волшебной палочки.
         Но младшенькая Марфа будто ничего этого не замечала. Она видела только Орлова, который, припозднившись, через весь зал шёл к ней. Ей казалось, что звуки его шагов стучат в такт с ударами её сердца, которое готово было выскочить из груди.
         
         Но он даже не посмотрел на неё. Поручик пригласил старшенькую Марфу. Они вошли в круг, закружились, и смотрелись, пожалуй, лучшей парой на этом балу.
         На глазах матушки выступили слёзы.
         -- Они просто созданы друг для друга! -- беспрерывно обмахиваясь веером, умилённо шептала она. — Лучшей партии для Марфочки просто трудно желать.
         
         Слёзы навернулись и на глазах младшенькой, только совсем по другой причине. Впрочем, старшенькая Марфа не танцевала с одним партнёром больше двух танцев. Она предпочитала менять кавалеров, чем только ещё сильнее распаляла поручика.
         Нет, конечно, младшенькая тоже танцевала. Отвечала на вопросы молодых людей, даже пыталась слегка кокетничать.

         Но всё это её не радовало. Сердце её было в печали. Лишь один миг счастья подарил ей этот вечер.
Корнет Петруша напомнил старшенькой, что она обещала ему тур вальса и, затащив её в самую гущу, закружился с нею по паркету.
         Орлову, оказавшемуся один на один с младшенькой, не оставалось ничего другого, как пригласить её на танец.
         
         Княжна Мэри, Анна Каренина, Наташа Ростова – бедные, несчастные создания, все они теряли голову под эти чарующие звуки. Младшенькая чувствовала его сильную руку на своей талии, его мужественная сдержанность пленяла её.
Его прикосновения, его улыбка, звон шпор приводили юную девушку в сладкий трепет. Сердце пойманной птицей  билось
в груди. Его чёрные соколиные глаза, сверкая, как два раскалённых угля, обжигали ей душу.
         Но странное дело: они не улыбались, когда он улыбался. Его туманно-рассеянный взгляд потерял осмысленное выражение. Орлов глядел на неё, но её не видел. Ей казалось, что поручик продолжал себя ощущать рядом со старшенькой.
         Ох! Если бы он смог заглянуть в её глаза, он бы увидел там такое бездонное море любви и страданий,
что не смог бы и дальше оставаться таким равнодушным!
         Она просто сгорала в его объятьях! И чтобы поручик ни попросил, любое его желание в этот миг младшенькая была готова выполнить беспрекословно. И даже если бы его сослали на каторгу в Сибирь, она, не раздумывая, последовала бы
за ним.

         Когда бал закончился, их кучер Захар, мужик с огромной чёрной окладистой бородой, подогнал пролётку к самому входу дома Коломенских. Сначала Орлов помог матушке взобраться на сидение, затем подал руку младшенькой. А когда наступила очередь старшенькой, он немного замешкался, словно намереваясь ей что-то сказать, да так и не решился.
         
         С этого вечера младшенькая окончательно потеряла покой. Она просто не находила себе места.
Теперь, чтобы она ни делала, где бы ни находилась, она постоянно думала только об Орлове. Это было какое-то наваждение. Иногда ей казалось, что она просто сходит с ума.
         И если днём её ещё отвлекали какие-то дела, то ночью она просто изнемогала в любовном томлении. Сердце металось в груди. Как же всё это было мучительно больно и невыносимо!

         Младшенькая побледнела, осунулась, перестала гулять и развлекаться.  У неё пропал аппетит.  Матушка всерьёз заволновалась: не заболела ли дочь.
         Вызванный доктор Шульц, измерив пульс и послушав через трубку дыхание, успокоил родительницу.
         -- Страшного пока ничего нет, -- сказал он. -- Скорее всего результат небольшой простуды.  Вчера ночью, к слову сказать, слегка подморозило, так что я бы советовал теплее одеваться... хотя возможно и переутомление.  Главное, не нарушать распорядок дня...
         Вот на прошлой неделе был я у вашего соседа Апраксина.  У его дочки сильное воспаление, покраснели глаза. 
Я прописал глазные капли, различные примочки, но ничего не помогало.  А оказалось, что она просто все ночи напролёт читала французские любовные романы.  Но, как известно, ничего хорошего, кроме вреда, для молодой девушки в них нет.
         Шульц прописал младшенькой лекарства, какие-то микстуры, посмотрел в свой брегет, попрощался и ушёл.

         Во время болезни младшенькая попыталась отвлечься, забыться, успокоиться -- и занялась вышиванием: берёзок, кошечек, птичек. Но лучше всего у неё получился портрет гусара.
         -- Какая роскошная картинка, -- увидев вышивку, похвалила сестру старшенькая.  А взяв портрет в руки , она просто ахнула и закачала головой.
         -- Да это же вылитый Орлов! Как две капли воды!..  Я надеюсь, ты сделаешь мне подарок?
         -- Работа  ещё не закончена, -- сдавленным голосом ответила младшенькая и решительным жестом забрала портрет у сестры.

                *     *     *      *

         Прошло несколько дней после бала. Погода заметно ухудшилась, налетел северный ветер. Большие грозовые тучи затянули всё небо. Зарядили дожди. Волга покрылась белыми бурунчиками. Дороги быстро размокли, по ним стало трудно передвигаться кавалерии. Звуки полковых труб больше не доносились до дома Левицких, что было крайне непривычно для молодых барышень.
         Они уже так привыкли к этим звукам, как к пению петуха, который будил их по утрам.
       
         Но вдруг в один из вечеров сёстры снова услышали звонкий призывный голос трубы.
Старшенькая Марфа первой заметила скачущего вдалеке всадника на буланом скакуне и выбежала на дорогу. 
К её огорчению, это был не Орлов, а его денщик Филимон. Он принёс нерадостную весть. «Началась война с турком.
Гусарский полк срочно перебрасывают на Кавказ. Уже получен приказ: завтра после обеда вступаем».
         -- Орлов дежурный по эскадрону и не может выбраться, -- добавил Филимон. -- Но и уехать, не попрощавшись
с вами, для него сущая мука.
         -- Пусть приезжает в любое время, я его буду ждать, -- сказала старшенькая. -- Наша маменька рано ложится спать и в десять часов закрывает входную дверь.
Но он может легко попасть в мою светёлку. Она угловая на втором этаже, прямо под флюгером. Садовую стремянку я оставлю у крыльца. Нашу сторожевую собаку я попрошу Захара забрать к себе в деревню.

         Старшенькая Марфа совсем запамятовала, что накануне матушка попросила Захара заменить на крыше треснувшую черепицу, ну и заодно поменять флюгер -- старый кораблик ещё петровских времён. При сильном ветре он гудел и повизгивал,
и мешал матушке спать. Ещё она попросила Захара перенести флюгер на другую сторону дома, над комнатой младшенькой.
Тогда его лучше будет видно прямо с крыльца, не сходя со ступенек.
         Захар исполнил все указания матушки и получил за работу рубль серебром.

         Пока старшенькая разговаривала с Филимоном, младшенькая, случайно выйдя в коридор, увидела на туалетном столике в комнате сестры розовый флакончик Ралле. Обычно старшенькая закрывала дверь на защёлку, но в этот раз она так спешила, что забыла её прикрыть. 
         Дурманящий аромат французских духов растекался по коридору. Утончённый и пленительный, живительный и чистый,
он приятно щекотал ноздри. Младшенькая не устояла перед соблазном. Она вошла в комнату сестры и, взяв флакончик, брызнула несколько капель на свои волосы.
         Боже, какая услада, какое благовоние! Нежное упоение накрыло её с головой.

                *      *      *      *     *
         
         Ночь окутала туманом продрогшую землю. Поручик Орлов гнал своего буланого во весь опор. Поднявшийся с Волги ветер разметал тучи. Вновь зажглись звёзды на темно-синем небе. Полный месяц показался над краешком горизонта и прочертил лунную дорожку на реке.
         Поручик корил себя за то, что не решился после бала сделать предложение. Некоторые гусары уезжали на войну вместе со своими жёнами. «Но теперь-то уже ничего не изменишь», -- горестно вздыхал он.

         Оказавшись в усадьбе Левицких, Орлов привязал своего скакуна к первому попавшемуся дереву. Взял стремянку и, увидев на одном из угловых строений флюгер в виде петушка, полез наверх.

         Младшенькая Марфа уже какую ночь не могла сомкнуть глаз. После бала у неё началась любовная горячка.
Лицо её пылало. Дыхание становилось глубоким и частым, будто ей не хватало воздуха. Перед глазами стоял густой сизый туман.
        И каждую ночь из тумана выплывал Ангел, как две капли воды похожий на Орлова. Глядя на него, её пронизывала дрожь
от головы до пят, она взлетала к нему, касалась его губ, захлёбываясь в поцелуях, и замирала в сладостном изнеможении.
        Это было какое-то небесное блаженство, которого не бывает на земле!

        Вдруг послышался стук в окно. Кто-то позвал её: «Марфа!».  «Наверное померещилось», -- подумала она.
Но стук вновь повторился. И теперь она уже отчётливо услышала слово «Марфа!». Причём голос ей показался знакомым.
        «Кого же это могла принести нелёгкая в такой поздний час? -- подумала Марфа, -- и откуда он знает моё имя?».
       
        Младшенькая встала с кровати, зажгла свечку и подошла к окну.
        "Боже ж ты мой!" -- ужаснулась она. За стеклом, прямо перед ней... стоял поручик Орлов. Она почувствовала лёгкое головокружение, земля уплыла у неё из-под ног.
        -- Марфа открой! -- сказал он и постучал ещё раз. -- Только что поступил новый приказ. Турки прорвали фронт.
Завтра мы выступаем не после обеда, а прямо с утра.
        Марфа, накинув платье, снова подошла к окну и, выдернув шпингалет, открыла створку. Орлов запрыгнул в её светёлку и радостно перевёл дыхание.
   
        -- Вы ничего не перепутали, поручик? – удивлённо спросила она. Лёгкий румянец проступил на её щеках. Предательски задрожал подбородок. --  Моя сестра живёт с другой стороны мезонина.
        -- Не вводите меня в заблуждение, -- невозмутимо ответил Орлов. -– Запах ваших духов я не спутаю ни с каким другим.
        И он ещё раз всей грудью вдохнул воздух.
        -- Просто божественно! -- прошептал поручик.
        Он бросил кивер на подоконник и, заключив её в
свои объятия, стал покрывать поцелуями ей лицо и шею. Щёчки её заалели, глазки засверкали. О, как же ей было приятно! И это было не во сне, а наяву!
       
        «Наверно, я делаю что-то предосудительное, -- корила она себя. -- Но с другой стороны, по какому праву моя сестрица отбирает у меня в жизни всё самое лучшее: игрушки, одежду, вещи. Только потому, что родилась на 15 минут раньше?
Я ей всегда отдавала всё, что она хочет. Но почему я должна отдавать любимого?
Пусть даже он ошибся светёлками. Но думаю, это не случайно. Это -- знак свыше, знак судьбы!».

         -- Сегодня переломный момент в моей жизни, – произнёс Орлов, для торжественности взяв кивер в правую руку.
-- В такие минуты с каждого человека слетает мишура и он предстоит в том виде, каков он есть. Я сегодня много думал о вас и принял решение. Голубушка моя, Марфа. Выходите за меня замуж. Я договорился со священником из нашей полковой церкви. Свидетелями будут мои друзья офицеры. Только ехать надо прямо сейчас.  У нас совсем нету времени.

         От такого предложения младшенькая чуть не упала в обморок, голова пошла кругом. "Господи, спаси и сохрани!"
Она молчала, не зная, что сказать. Девушка хотела ему всё объяснить, рассказать про духи.
         Но вдруг какая-то неведомая сила парализовала её.

                «В те дни, когда мне были новы
                Все впечатленья бытия…
                Тогда какой-то злобный гений
                Стал тайно навещать меня»
                (Демон Пушкина)
               

         Младшенькая замерла на месте. Мышцы напряглись, но не двигались. "Всё, мне конец!" -- успела подумать она.
Младшенькая не могла пошевелить ни рукой ни ногой, будто одеревенела; железные обручи сдавили грудь, Марфа перестала дышать. 
        Страх потерять его навсегда сковал её. Она перестала чувствовать своё тело.
         
        Иногда такое случается с жертвами насилия. Говорят, «оцепенела от ужаса». Жертвы не только не сопротивляются, но даже не кричат. Здесь тоже случился паралич, но это был не паралич ужаса, а
               
                ПАРАЛИЧ ЛЮБВИ!
   
         -- Как же без матушкиного благословления? -- наконец выдавила она из себя.
         -- Мы повенчаемся тайно, -- уговаривал он её. -- А потом бросимся в ноги к вашей матушке и, я уверен, она благословит нас.
         Младшенькая опустила голову и молчала...
         
         -- Впрочем, я вас не неволю, -- выждав, как ему казалось, целую вечность, сказал Орлов. –- Выбор только за вами.
Позвольте откланяться. Прощайте, достопочтенная Марфа.
         Он надел кивер, отдал честь двумя пальцами, по-гусарски, и повернулся к окну...
         
         -- Постойте! Я согласна! -- услышал он за своей спиной, когда уже собирался вылезать из окна. Она не думала это говорить, но слова сами сорвались с её губ.
         Марфа протянула ему руку, они спустились в сад, поручик посадил её на лошадь, и они поскакали в полк.
Дальше всё было как во сне...
    
                *     *      *      *         


         Небо закрыла густая пелена облаков. Лишь луна ярким пятном просвечивалась сквозь них. С дороги, шумно хлопая крыльями, вскакивали и разлетались потревоженные птицы...
         
         Полковой священник обвенчал их достаточно быстро. А также выдал им тоненькие серебряные колечки.
         -- Временно, -- сказал он. – Других пока нет. В будущем можете поменять их на золотые.
         При этом страницу из метрической книги, где была сделана запись о состоявшемся бракосочетании, он временно удалил. Так что формально Орлов и Марфа оставались свободными.  В этом случае даже Священному синоду не к чему было придраться.
      
         После венчания друзья Орлова спели под гитару его любимую:

                «Пускай погибну безвозвратно,
                Навек друзья, навек друзья,
                Но всё ж покамест аккуратно
                Пить буду я, пить буду я.

                Когда я пьян, а пьян всегда я,
                Ничто меня не устрашит
                И никакая серенада
                Мое блаженство не смутит»

         Затем, отбив горлышко бутылки шампанского по-гусарски, клинком, поздравили молодых. После чего вызвались отвести их обратно в дом Левицких. Но из-за раскисшей от дождя дороги повозке было не проехать. Пришлось поручику снова посадить Марфу на своего жеребца и доставить её в усадьбу.

         Орлов помог ей добраться до своей светёлки. Сняв кивер, на прощание крепко поцеловал. И добавил:
         -- Если со мной что-либо случится, душа моя! можете считать себя свободной от всяческих обязательств.
         -- Не говорите так, свет очей моих! -- взмолилась Марфа, -- вы разрываете моё сердце!

         Когда Орлов ускакал, она скинула с себя платье, вынула заколки, которые держали её причёску, распустила волосы и нырнула в свою постель. Вытянув руки над головой, она с наслаждением потянулась.
         -- Неужели я теперь законная жена поручика Орлова! -- в сладостном томлении прошептала она. -- Даже не верится!
         Поручик же, проскакав целую версту, вынужден был вернуться. Причина оказалась веской...
         
         Когда он снова постучал в окно, Марфа уже точно знала, что это Орлов.
         -- Нам сегодня никак не расстаться, -- улыбнулась она, когда поручик снова оказался в её светёлке.
         -- Я кивер забыл, -- виновато вымолвил он.
         -- Бог троицу любит, -- улыбнулась младшенькая.
Они стояли и молча смотрели в глаза друг друга, не решаясь заговорить.
         У неё снова стала кружиться голова. Она не могла спокойно стоять рядом с ним, она чувствовала, что теряет сознание.
         Когда она стала падать, Орлов вовремя подхватил её и прижал к себе.

         Дальше всё было как в тумане.  Марфа дрожащими руками расстегнула его синий доломан, расшитый серебряными шнурами, расстегнула пуговицы на рубашке, и стала гладить и целовать его грудь.
         Она это делала много раз, но только во сне со своим Ангелом в полном бреду и беспамятстве.  Если бы её спросили, зачем всё это, Марфа бы не смогла ответить. Она и сама не понимала, откуда в ней проявился этот глубинный женский инстинкт.    
         Но он был не ангел, а обыкновенный земной мужчина. Орлов стойко переносил это испытание, но наступил момент, когда он уже не мог ничего с собой поделать, поручик больше не мог терпеть эту ужасную женскую пытку!..
         Он подхватил её на руки и отнёс в постель...
         
      
                *       *        *       *         

         Через год, по случаю лёгкого ранения руки, Орлов получил небольшой отпуск. Он приехал в родные места и первым делом заехал в усадьбу Левицких. Поручик вымыл ботики от грязи в тазике с водой, который стоял на крыльце. Обтёр их сухой тряпкой и вошёл в дом.
         В гостиной на первом этаже сидела одна маменька. Она вязала детские носочки.
         -- Батюшки-светы! – увидев его, воскликнула она. –- Вот уж кого не ожидали здесь увидеть?..
         
         Она стала расспрашивать его о воинской службе, а затем неожиданно окатила холодным душем.
«Вынуждена вас огорчить, молодой человек. Наша старшенькая Марфа уже полгода как вышла замуж за сына сахарозаводчика Полозова».
      
         Услышав эти слова, Орлов чуть было не упал прямо в гостиной.  Что-то оборвалось в его душе. Перед глазами сверкнули молнии. Мир погрузился в темноту. Каждый день на войне он думал о своей любимой, это придавало ему силы. Сберегало от вражеских пуль. И вот теперь его счастье рухнуло в один миг.
         Пошатываясь, словно пьяный, поручик вышел из дома. Раненая рука заныла с новой силой. Здоровой рукой он схватился за голову.
      
         «Вот оно женское вероломство! -- подумал он. -- Так вот почему она не отвечала на мои письма».
        (На самом деле все его письма маменька передавала старшенькой. А та их попросту выкидывала в мусорное ведро, после того как узнала о беременности сестры).
        Ему стало так плохо, что он чуть было не зарыдал.
   
        Вдруг из дома выскочила молодая красивая женщина, бросилась ему на грудь и стала целовать его лицо. 
        -- Родненький мой, жив! – кричала она. – Ты бы хоть раз написал своей законной жене!
        Как же она была похожа на его Марфу.  И, видя недоумение в его глазах, она сняла с пальца серебряное колечко и показала ему. Сомнений больше не оставалось. Перед ним действительно стояла его супруга.               
        Как же она была хороша! За этот год она просто расцвела. Орлов глядел на неё и не мог поверить, что у него такая красавица-жена: соболиные брови вразлёт, высокий мраморный лоб и тёмные бархатные глаза, в которых можно было легко утонуть.
   
        -- Боже мой! Куда же я раньше смотрел! -- вырвалось у него. -- Где же были мои глаза?
        -- Не расстраивайся, -- утешила она мужа. -- Рано или поздно все мужчины задают себе подобный вопрос.
        Ладно, у нас ещё будет время обо всём подробно поговорить. А пока пойдём в дом к матушке просить её родительского благословления. Проснётся сынуля, я вас познакомлю.
        -- Какой сынуля! -- удивился Орлов, комок подкатил к горлу. -– А я ничего не знал.
        -- Не всем же саблей махать, -- спокойно ответила Марфа. -– На земле есть много и других важных дел.

               
               
1975год. СПб. (отредактировал в 2018г)

                На моей авторской страничке можно посмотреть иллюстрации к рассказу.

--------------------------------             
            
                P.S. 1.   Возможно, это была попытка, если и не самого великого  поэта, то кого-то из его ближайшего окружения,  оправдать поступок полковника-гусара Бурмина из рассказа "Метель" (по Станиславскому). 
                (Просьба, не приписывать мне эту историю, ибо я кроме пасквилей на соседей по коммуналке в годы своей молодости ни на что другое был не способен).
                Как мог благородный дворянин, положительный герой! встать под венец с незнакомой девушкой.  Этот ведь вам не невинная шалость, это самый что ни на есть смертный грех.  Здесь требуется оправдание.
                Да и невеста тоже хороша. После венчания, увидев другого жениха (ну надо же, разглядела!), она упала в обморок
(удобный женский приёмчик на все случаи жизни).

                В фильме "Соммерсби" (1993года, ремейк "Возвращение Марина Герра") это "оправдание" великолепно исполнила Джоди Фостер, когда она потеряла голову, увидев своего "нового мужа" в исполнении Ричарда Гира
(а кто бы не потерял!).
                Психологи называют механизм, парализующей волю человека, над которым совершается насилие,
паралич страха. Но тот же самый механизм действует, когда человека ослепляет безумная страсть.
Я его назвал Паралич Любви.
                Это очень сильное оружие, которым, к сожалению, пользуются многие Дон Жуаны. Противоядия у женщин практически нет, ибо им приходится бороться против своей природы.

                P.S. 2.   Современная наука установила, что наивысшее наслаждение при близости с мужчиной женщина получает только тогда, когда в её черепушке отключаются центры принятия решений. То есть, когда она теряет разум; то есть, когда у неё наступает Паралич Любви.
                Отсюда и выражение: "потеряла голову от любви".