любовь и сименон 8

Simenon:   And I believe on the other hand, individualist that I am, that the human unit is not the individual, but the couple, provided that one doesn't require that they be a perpetual couple. One can be a couple for five years, ten years and then reform a couple with another person and, both times, know love. No one said that love is necessarily eternal.

Lanzmann:   So for you the duration of a couple is inevitably limited in time?

Simenon:   Not necessarily. It is possible that there exist couples who are capable of living fifty, sixty years together, without growing stale, while continuing to have for each other the same affection and indulgence. But it is rare enough. I don't want to count either. The old couples that I meet and who appear smiling and beatific when one sees them in public, are not always so when one surprises them at home. That is also a bit of a legend. It is very rare!

Lanzmann:   And so couples would have to form and reform whenever the spirit moved them, and then stop pairing off when they reached a certain age, let's say fifty-five or sixty, at which time they would form a true couple, beyond all sexual problems.

Simenon:   Why do you say beyond all sexual problems? Thank you very much – I am sixty-four years old and I have as many sexual problems as you and I wish to have them for a long time still. I have the same instincts and precisely the same possibilities of love, indeed of love, in the true sense of the word, as I had at forty, or at thirty.

Lanzmann:   But surely there comes a time when one throws in the sponge, to use the language of boxers.

Simenon:   I'm not so sure, and it will become less and less so, thanks to the current state of medicine that permits us – women, in particular – to pass a difficult age. And I believe that women will prolong their love life very far. In fact this already exists, notably in the United States. There is a school of love medicine that, for a long time, has given estrogen to women, and succeeded in preserving them in fine shape until the age of seventy, or even eighty.

Lanzmann:   You seem to be very well documented on the question.

Simenon:   I am not only well documented on that question, but as I set aside a certain number of free hours… I can't write every day, you see, because if I wrote every day... I calculated, since I write twenty pages a day, at the end of a year, that would make forty volumes... So, I have to stop from time to time. And then besides, I'd be sick with fatigue. So, since I have a lot of available hours, I am passionately fond of a certain number of questions. Not only this one... I receive technical magazines from France, England, the United States... from Switzerland, and even Italy. And a lot of questions like this fascinate me, fascinate me personally, not at all as a writer, but simply as man.

Lanzmann:   To come back to our conversation, do you think that sexual freedom will lead to the separation of desire and love, which are so often confused?

Simenon:   Yes, which isn't to say that love doesn't play a big role in sexuality... Actual love is not solely sexual. There are two things, the desire that one calls love and which is actually only sexuality, and another that demands a certain real exaltation with regard to the partner, a certain deep knowledge, a certain indulgence.

Lanzmann:   Could that be called tenderness?

Simenon:   That's the word, a great tenderness, isn't it? While there is also a certain tenderness in sexuality, I believe that true sexuality is never far from another kind of tenderness, not as personal, that addresses less, shall we say, a precise object, than women in general. It's an emotional tenderness. Through our senses we receive an extraordinary emotion.
But there is another problem that I want to submit, if you will permit me, seeing as we're right in the middle of this conversation, which is that of sexual weariness. Indeed, when this lassitude appears, I believe that the only thing to do is to separate, because the relationship becomes laborious, and this leads to all sorts of dramas. Overcome the obligation to remain with a specific individual, which is to say, suppress the marriage, as we spoke of a little while ago, and you know, I believe that the newspaper columns would be reduced by eighty percent. Many daily dramas would no longer occur, and furthermore, most sexual news items would disappear, and that, to be sure, is very important. Consider that if this tenderness, of which we just spoke, exists, then there is no reason why one of the two who feels this state of weariness can't have a sexual life outside. With this system there is no more jealousy. The jealousy stops. But once again, I must apologize to your readers, for I am speaking as if I were known for this, as if I had a right to speak of these things. I told you a little while ago that I am not a moralist, and the opinions that I formulate, I offer neither as a writer, nor a moralist. I give them to you simply as the man on the street, as anyone could.   

translated by Stephen Trussel
July 2003

Сименон: С другой стороны, я считаю себя индивидуалистом, что человеческая единица - это не индивид, а пара, при условии, что они не требуют, чтобы они были вечной парой.  Можно быть парой пять лет, десять лет, а затем реформировать пару с другим человеком, и оба раза знать любовь.  Никто не говорил, что любовь обязательно вечна.

 Lanzmann: То есть для вас продолжительность пары неизбежно ограничена во времени?

 Сименон: Не обязательно.  Вполне возможно, что существуют пары, которые способны жить пятьдесят, шестьдесят лет вместе, не уставая, сохраняя при этом друг к другу одинаковую привязанность и снисходительность.  Но это достаточно редко.  Я тоже не хочу считать.  Старые пары, с которыми я встречаюсь и которые кажутся улыбающимися и блаженными, когда их видят на публике, не всегда таковы, когда удивляют их дома.  Это тоже легенда.  Это очень редко!

 Ланцманн: И поэтому пары должны будут формироваться и реформироваться всякий раз, когда их двигает дух, а затем прекратить спаривание, когда они достигнут определенного возраста, скажем, пятьдесят пять или шестьдесят, когда они образуют настоящую пару, вне всякого сексуального  проблемы.

 Сименон: Почему вы говорите, помимо всех сексуальных проблем?  Большое спасибо - мне шестьдесят четыре года, и у меня столько же сексуальных проблем, сколько и у вас, и я хочу их еще долго.  У меня те же инстинкты и точно такие же возможности любви, действительно любви, в истинном смысле этого слова, как у меня в сорок или в тридцать.

 Ланцманн: Но, безусловно, наступает момент, когда человек бросает губку, чтобы использовать язык боксеров.

Сименон: Я не уверен, и это будет становиться все меньше и меньше, благодаря современному состоянию медицины, которое позволяет нам - женщинам, в частности - пройти трудный возраст.  И я верю, что женщины продлят свою любовную жизнь очень далеко.  На самом деле это уже существует, особенно в Соединенных Штатах.  Существует школа медицины любви, которая долгое время давала эстрогены женщинам и сохраняла их в тонусе до семидесяти или даже восьмидесяти лет.

 Ланцманн: Вы, кажется, очень хорошо задокументированы по этому вопросу.

 Сименон: Я не только хорошо задокументировал этот вопрос, но поскольку я выделяю определенное количество свободных часов ... Я не могу писать каждый день, понимаете, потому что, если я писал каждый день ... Я рассчитывал, так как я пишу  двадцать страниц в день, в конце года, это составило бы сорок томов ... Итак, я должен время от времени останавливаться.  И потом, кроме того, я бы устал от усталости.  Итак, поскольку у меня много свободных часов, я страстно увлекаюсь определенным количеством вопросов.  Не только этот ... Я получаю технические журналы из Франции, Англии, США ... из Швейцарии и даже Италии.  И многие подобные вопросы очаровывают меня, очаровывают меня лично, вовсе не как писателя, а просто как человека.

 Lanzmann: Возвращаясь к нашему разговору, считаете ли вы, что сексуальная свобода приведет к разделению желания и любви, которые так часто путают?

Сименон: Да, это не значит, что любовь не играет большой роли в сексуальности ... Настоящая любовь не является исключительно сексуальной.  Есть две вещи: желание, которое одно называет любовью и которое на самом деле является лишь сексуальностью, и другое, которое требует определенного реального возвышения по отношению к партнеру, определенного глубокого знания, определенной снисходительности.

 Ланцманн: Это можно назвать нежностью?

Сименон: Это слово, великая нежность, не так ли?  Хотя в сексуальности также присутствует определенная нежность, я считаю, что истинная сексуальность никогда не бывает далека от другого типа нежности, не такой личной, которая затрагивает, скажем так, менее конкретный объект, чем женщины вообще.  Это эмоциональная нежность.  Через наши чувства мы получаем необычайные эмоции.
 Но есть еще одна проблема, которую я хочу представить, если позволите, учитывая, что мы находимся прямо в середине этого разговора, - это проблема сексуальной усталости.  Действительно, когда появляется эта усталость, я полагаю, что единственное, что нужно сделать, - это разойтись, потому что отношения становятся трудоемкими, и это приводит к всевозможным драмам.  Преодолеть обязательство оставаться с конкретным человеком, то есть подавить брак, как мы говорили недавно, и вы знаете, я считаю, что газетные колонки будут сокращены на восемьдесят процентов.  Многие ежедневные драмы больше не будут происходить, и, кроме того, большинство сексуальных новостей исчезнет, ;;и это, безусловно, очень важно.  Учтите, что если эта нежность, о которой мы только что говорили, существует, то нет никаких причин, по которой один из двух, кто испытывает такое состояние усталости, не может иметь сексуальную жизнь снаружи.  С этой системой больше нет ревности.  Ревность прекращается.  Но еще раз, я должен извиниться перед вашими читателями, потому что я говорю так, как будто я был известен этим, как будто я имел право говорить об этих вещах.  Некоторое время назад я говорил вам, что я не моралист, и мнения, которые я формулирую, я не предлагаю ни как писатель, ни как моралист.  Я даю их вам просто как человек на улице, как любой мог.
Это интервью было перепечатано в Lui N ° 24, октябрь 1989 года, вскоре после смерти Сименона.перевод Стивена Трусселя Июль 2003