Бой в Хост-Ва-Ференге и Поездка туда Бруно, главы

романа «В КРУГЕ КУНДУЗСКОМ» — М.: Де’Либри, 2020. — 394 с. ISBN 978-5-4491-0575-2  Д21 УДК 82-311.6  ББК 84 (4Рос=Рус) 6-44 - главы ГОРНЫЙ ЭТАП ОПЕРАЦИИ «МАНЁВР» и ПОЕЗДКА БРУНО в ХОСТ-ВА-ФЕРЕНГ.

ГОРНЫЙ ЭТАП ОПЕРАЦИИ «МАНЁВР» 15 июня 1986 года

КИШЛАК ХОДЖА БАХАУТДИН ПРОВИНЦИЯ ТАХАР — временная ставка Ахмад Шах Масуда. В одном из домов кишлака на совещании полевых командиров собрались: сам Шах Масуд, крупный полевой командир Кази Кабир и ещё шесть командиров различной партийной принадлежности из ИОА и ИПА.
БисмиЛляхи Рахмани Рахим! – прочитал Басмаллу Шах Масуд – Наши действия на этапе движения советских колонн из Кундуза в Файзабад, можно оценить, как вполне удовлетворительные. С первого дня мы регулярно атаковали их и поражали минами. Теперь надо приготовиться к ответным мерам советов - высадке десанта на наши тыловые базы в горах. В связи с этим, призываю всех командиров быть боеготовными. 
В полдень прошлого дня разведрота снялась с блокирования кишлака Мулла-Гулям и на броне совершила 30-ти километровый марш на юг провинции Тахар. Достигнув местности в предгорье, где была организована площадка подскока, заночевала. Ранним утром, она разбилась на десантные группы и на вертолётах Ми-8МТ полетела в район операции в уезд Хост-Ва-Ференг.
Целью высадки десанта на обширном участке горного массива в районах: Мугулан, Чольбахир, Тали-Гобанг, был разгром вскрытого разведкой базового района мятежников и захват арсенала. Меры по противодействию отвлекали живую силу мятежников от прилегавших к трассе равнинных участков, с которых атаковались транспортные колонны - к горному району. Местом высадки групп тактического воздушного десанта были выбраны господствующие высоты: Карбату 3161, Дехмиран 2781, Яфсадж 2540, Шастдара 4123 и другие.
Через 20 минут полётного времени вертолёт Ми-8МТ с первой десантной группой, под командование старшего лейтенанта Викулова, в которую также входили: Костян, Руст, Стрела, Замятин, Силкин, Мамаладзе и, приданные разведчикам сапёры, начал снижение и высадку на тесную седловину меж господствующих высот. Десант сразу столкнулся с интенсивной стрельбой и стал спешно покидать борт. Спрыгнувший крайним, пулемётчик Костян услышал за спиной резкий свист снаряда гранатомёта и взрыв. Повернувшись, он увидел, охваченный пламенем Ми-8МТ и выпрыгивавших из него пилотов. Точное попадание в бак привело к мгновенному воспламению и быстрому распространению огня. Группа залегла в круговую оборону и вступила в бой. Старший лейтенант Викулов, немедля взял управление боем. Разведчики стали слаженно отражать натиск противника и сдерживать попытки окружения.
Тем временем, на ту же площадку, под непрерывным огнём противника, следом подлетели, два других Ми-8МТ, высадившие вторую и третью десантную группу со старшими лейтенантами - Хромовым, Демичевым и, разведчиками с ящиками боеприпасов. Сидор, Монгол, Костёр, Солодуха, а также приданные разведчикам, артиллерийский корректировщик и авиа-наводчик, находившиеся в четвёртом Ми-8МТ с командиром роты капитаном Середой, уже сведали о ввязывании роты в бой.
На подлёте к месту высадки они увидели в иллюминаторах догоравший внизу вертолёт и услышали плотную стрельбу. Вертолёт их резко снизился и завис в тридцати метрах от догоравшего Ми-8МТ. Торопившие десант с высадкой, булгачащие пилоты не дождались, пока разведчики заберут с борта крупнокалиберный пулемёт Утёс и станковый гранатомёт АГС-17 и начали резкий подъём. В этот момент, вертолёт подвергся точному попаданию из гранатомёта, став уже вторым поражённым. Он начал крениться и, зацепив лопастями горную твердь, рухнул на бок. Из бака Ми-8МТ толстой струёй стал бить керосин, и чтобы его поджечь, мятежники перешли на стрельбу трассирующими патронами.
- «Японский транзистор!» - проматерился капитан Середа – На борту остался наш пулемёт Утёс и АГС-17 – без них нам придётся туго.
Между тем, Костян, Стрела и Костёр, огнём своих пулемётов, существенно сковывали усилия неприятеля, став избранными целями снайпера. Одна из пуль пронзила Стреле бедро. Увидев это, находившийся навколо Монгол, под огнём прикрытия дополз к нему и, спешно оттащил в укрытие.
- Полежи теперь спокойно! – призвал он, колготившегося Стрелу – дай мне спокойно осмотреть рану!
Монгол спорко разрезал острым штык-ножом участок горного костюма и оголил рану.
- Кость разбил - это нездорово! – констатировал он про себя - Нужна срочная эвакуация.
- Ну, что там?! – спросил Стрела.
- А, что там может быть?! Ранение, как ранение – ушёл от ответа Монгол, – Стрела, тебе надо набраться терпения и поберечь силы. Полежи молча!
Вколотый Монголом промедол лишь на время купировал боль. Стрела истекал кровью и внай побледнел. Огонь из его пулемёта продолжил вести командир экипажа первого сожжённого Ми-8МТ - капитан. Однако, позиция эта, была уже хорошо пристреляна снайпером и, пилот стал следующей его жертвой. Пуля, вошедшая ему в бок, где не было защитных листов бронежилета, стала роковой.
Капитан Середа приказал по связи авиа-наводчику старшему лейтенанту – смольно-черноволосому маштаку навести штурмовую авиацию Су-25 для нанесения ударов по господствующим высотам. Наводчик одел наушники и незамедлительно вышел на радиосвязь с авиационным обеспечением. Слышимость в эфире была плохой, пытаясь её как-то улучшить, авиа-наводчик стал перемещать радиостанцию с длинной антенной с места на место и, вытащив из укрытия, установил на открытом месте. Связь, от этого, на какое-то время улучшилась, но не успел он довести в эфире координаты для удара, как через мгновение, длинная пулемётная очередь прошила корпус радиостанции и его самого.
В тот же отрезок времени, на разных участках, ружейно-пулемётным огнём были убиты, командовавшие действиями групп, старшие лейтенанты - командир взвода Демичев и замполит роты Хромов.
- Монгол! – призвал вполголоса, лежавший за большим валуном в сознании, Стрела – У меня плохое предчувствие.
- С чего вдруг?! – притворно недоумевал серьёзный Монгол.
- Передай пацанам мою просьбу – проговорил Стрела насилу - пусть после дембеля заедут к Маме в Ленинград. Адрес есть у Руста и Костяна.
- Прекращай Стрела! – одёрнул его Монгол – Ты ж не в голову ранен или в живот. Поживём ещё! На свадьбу ко мне приедешь - я тебе Байкал покажу. А потом я к тебе - мы в Финском заливе искупнёмся и тайлаган там проведём. Так, что гони тугу!
Изневесть, Стрела, высоко вскинул подбородок, захрипел, и, резко, расслабив тело, прекратил дышать. Монгол пальпировал лучевой пульс, но его не было. Бой продолжался весь день. Капитан Середа, по связи, отчаянно  доказывал командованию, что пилоты перепутали координаты высадки и группы находятся совсем в другом месте. Но уровень аккумуляторных батарей командирской радиостанции был уже на минимальной отметке и, единственное, что ему, всё же, удалось передать, было его личное предположение о фактических координатах.
С заходом солнца огонь стих. Убитых – Стрелу, старшего лейтенанта Хромова, лейтенанта Демичева, старшего лейтенанта – авиа-наводчика, командира первого сожженного Ми-8МТ – капитана, вместе с ранеными переместили в одно укромное место. В потёмках, капитан Середа обошёл все позиции и на месте уточнил разведчикам задачи. Получившие возможность к временному передвижению - Сидор, Костёр, Руст, Монгол, Костян, накоротке пересеклись на одной из позиций у кромки вершины. Всех одолевала кручина.
- Монгол! – обратился Костёр с вопросом - Почему Стрела умер, ведь он был ранен в бедро?!
- Кость ему раздробило разрывной пулей. Видимо болевой шок был сильный. Как ты сейчас установишь точную причину?!
- Пред неминучей, он молвил чего? – спросил Сидор.
- Говорил, мол, предчувствие у него плохое – сообщил Монгол - просил нас Маму его в Ленинграде навестить.
- Это непременно надо сделать! – решительно вынес Костян. 
- Единственный сын был у матери! – напомнил друзьям Руст - Поедем обязательно! Если самим повезёт вернуться живыми.
После этих слов друзья замолчали и в унисон помянули Стрелу.
Костян достал из нагрудного кармана своего горника записную книжку, вытащил из него фото с шестерыми друзьями и пристально вгляделся в стоявшего в середине Стрелу. Спустя какое-то время, он вложил его обратно и достал фотографию жены Розы. Светлый  лик молоденькой русоволосой девушки с большими зелёными глазами и причёской каре, сменил его мрачные мысли на любовь и надежду. Келейно взиравший за ним Сидор внезапу прервал молчание:
- Костян! Всё было как-то невдомёк, а в горах вдруг захотелось спеть для тебя песню Юрия Кирсанова «Фото из блокнота». Ты ведь один из нас женатый. И Отец, ноне только ты. Слушай! – Сидор негромко запел:

«Я в кармане своей гимнастерки
Твое фото в блокноте храню,
И в афганских горах, на привалах,
На него я с надеждой смотрю.

Сколько сил мне дает милый образ
В этой проклятой богом стране,
От осколков и пуль сберегает
И укажет дорогу к воде.

Я душою с тобой не расстался,
И в далеком афганском краю,
Хоть недолго с тобою встречался,
Но тебя больше жизни люблю.

Ты везде и во всем помогаешь,
Может, этого ты не поймешь...
Вдруг, случится, я падаю духом -
Ты со мною в атаку идешь.

Да, мне выпала доля такая -
За афганский народ воевать,
Над обрывистой кручей ступая,
Пыль глотать и ночами не спать.

Здесь везде тебя смерть поджидает
И в укрытиях не спят снайпера:
Только шаг, лишний шаг твой оплошный,
И закроешь глаза навсегда.

В дрожь кидает, когда ты увидишь,
Что товарищ твой замертво пал.
Еще теплые руки сжимают
От гранаты холодный запал.

Еще крепче сожмешь рукоятку
И приклад ты притиснешь к плечу.
За кровь друга с огромнейшим гневом
Магазин ты подаришь врагу.

В голубой тишине на привале
Размышляю, за что мы льем кровь...
За всех вас, за тебя, дорогая,
Отправляемся в горы мы вновь!

Видно смерть меня очень боится,
Ведь с заданья вернулся я вновь.
Вот что делает милый твой образ,
Вот что делает наша любовь!

- Гляди в подол! – указал рукой Костёр, слушавшим Сидора друзьям. И они увидели, как далеко в низине, в кромешной тьме, путь кому-то освещала цепочка факелов.
- Силы подтягивают! – высказал мнение Костян – знают, что мы вниз не ногой.
- Вниз нам никак нельзя – заключил Руст, - там они нас со склонов вмиг уничтожат, а вот если двинуть наверх – допустил он задумавшись.
- Резонно мерекаешь Тукаев! Однако риск большой! – отметил с примечанием подошедший к друзьям удручённый, но не надломленный итогами дневного боя, капитан Середа.
- А что нам ещё остаётся?! – отстаивал вотум Руст - Ждать пока нас перебьют в седловине?! Впотьмах из-за фактора внезапности им будет сложно нам противостоять.
Середа призадумался. Связь с центром боевого управления отсутствовала, уточнение географических координат разведроты требовало дополнительного времени, а утро сулило продолжением боя и ростом потерь. Посему, решать требовалось на месте и безотложно, согласно сложившейся обстановке.
- Мы обсудим эту мысль со старшим лейтенантом Викуловым, – пообещал Середа – а пока закадыки по местам! К рассвету всем почистить оружие и снарядить боекомплекты. Боеприпасы и, воду расходовать экономно!
Воины подчинились и разошлись по позициям. В коротком токе времени, капитан Середа послушал мнение старшего лейтенанта Викулова касательно дальнейших действий и принял решение под покровом ночи штурмовать господствующую высоту и выбить с неё мятежников. Он вызвал к себе сержантов – заместителей командиров взводов и довёл своё решение:
- Из офицеров остались я и старший лейтенант Викулов. Поэтому задачу разбираем с вами. К утру помощи ещё не будет. Чтобы переломить ход боя нам надлежит во тьме штурмовать одну из двух господствующих высот, висящих над нами - он обернулся и, кивнув головой в сторону одной из вершин, указал – Вот эту! На ней нужно закрепиться. Для выполнения задачи приказываю переговорить с личным составом и сформировать штурмовую группу из десяти добровольцев. Задачей группы будет - растянуться в длинную цепь и, обхватив гору, начать одновременное бесшумное восхождение. Продвигаться скрытно, пока не обнаружит противник. Как только это произойдёт, открыть огонь со всех стволов и, стремительно вбежав на вершину, уничтожить его силы.
Командование группой возлагаю на старшего лейтенанта Викулова! – после этих слов, Викулов важно провёл в разные стороны большим пальцем по русым усам. Время на сбор группы 15 минут, выступаем сразу. В группу передать все пулемёты ПКМ, каждому взять по четыре наступательных гранаты РГД-5, дистанцию меж собой установить не более 20 метров! Перед тем, как бросить громко крикнуть «граната», уведомив своих, чтобы залегли.
- Я пойду! – предложил себя Костян, первым.
- Разрешите мне?! – обратился Руст.
- Мы с Костром пойдём! Разрешите нам?! – хлопотал за обоих Сидор.
- Медику, следует быть навколо – заявил свою насущность Монгол.
В группу вошли, также Замятин, Мамаладзе, Гуд, Солодуха, Окунёв.
Разведчики выбрали дистанцию и начали бесшумный подъём. Каждый видел абрис восходивших по обе стороны товарищей. Когда группа была уже в 30 метрах от купола, восходивший с направления седловины, Костян, попал в обзор нёсшего караульную службу, часового мятежника. Изумлённый приближением шурави, мятежник прогорланил такбир «Аллаху Акбар» и сосредоточил в Костяна очередь из АКМ-47. Костян упал и прокатился несколько метров по склону, упёршись в валун. Послышался гомон на дари и, открылся стрелковый огонь из нескольких стволов. Вслед за Костяном, другой очередью срезало взбиравшегося от него по шуйце старшего лейтенанта Викулова.
Находившийся от Костяна по десную, Монгол, пригнувшись, наскоро сместился к сражённому товарищу и затащил его за валун. Но при осмотре Костян уже не дышал. Наполненный яростью и жаждой возмездия, Монгол поднялся в полный рост и стремительно рванулся вверх. Едва он взошёл на купол горы в него выстрелил, сразивший ранее Костяна, часовой мятежник. Колени Монгола подкосились и он медленно упал. Мятежники сосредоточили силы и огонь на угрожаемом участке, однако оголили другие направления, оставив их не защищёнными. Сидор, Костёр Руст, Мамаладзе, Замятин, Гуд, Солодуха, беспрепятственно вбежали на вершину, забросали мятежников гранатами и добили стрелковым огнём.
Внедолге, к закрепившейся на высоте штурмовой группе по приказу капитана Середы разведчики подняли убитых и раненных. Едва рассвело, над высотой пролетела пара боевых Ми-24 и, уточнив позицию разведчиков, пущенными ими оранжевыми сигнальными дымами, нанесла по противоположной равнозначной высоте, удерживаемой мятежниками, удары реактивными снарядами и, улетела. Вскоре появилась пара штурмовиков Су-25 и обработала её дополнительно, окончательно сбив с неё мятежников. Прибывшие вертолётами группы десанта из других подразделений начали преследование отступивших сил противника по всему району, захватывая на его базах арсенал. А разведчики, погрузив своих убитых и раненных товарищей на борта Ми-8МТ, эвакуировались в тыл.

из повести «ЦУГЦВАНГ ОБЕР-ЛЕЙТЕНАНТА БРУНО-ТЕВСА» ISBN 978-5-4491-1165-4 Д21 УДК 821.161.1 ББК 84(4Рос=Рус)6-44 М.: Де’Либри, 2021. — 136 с.

романа-трилогии «В КРУГЕ КУНДУЗСКОМ» ISBN 978-5-4491-0575-2 Д21 УДК 82-311.6 ББК 84(4Рос=Рус)6-44 М.: Де’Либри, 2020. — 406 с.

ЗАПИСНАЯ КНИЖКА и СТАРЫЕ ФОТО

23 ГОДА СПУСТЯ

Через день, как и обещал Отто Гринбергу, Бруно заехал в гостиницу Спинзар. Администратор, был уже предупреждён. Бруно поднялся в номер, достал из шкафа большую дорожную сумку, положил её на кровать и, подошёл к тумбочке за записной книжкой. Потянув за ручку шуфлядки, Бруно достал, старую, в коричневом кожаном переплёте и потрёпанными краями, записную книжку и, небрежно бросил вовнутрь сумки. Из упавшей, поверх вещей, записной книжки, выступили края двух пожелтевших фотографий с потёками высохшей крови. Бруно, заметил в этих клочках фото, что-то сильно знакомое, родное.
Он раскрыл записную книжку и увидел на одном из снимков свою Маму – Розу в девичестве, на другом - стоявших в обнимку шестерых советских солдат. С левого края, улыбаясь глядел его погибший в Афганистане Отец - Константин Тевс. Копия этого коллективного фото стояло в рамке на серванте в их домашней гостиной во Фрайбурге. Константин прислал этот снимок в письме домой – в Джамбул в начале 1985-го года, в свой первый месяц пребывания в Афганистане. В углу на обратной стороне фото наискосок было написано: «Моей любимой жене Розе и нашему ещё не родившемуся сыну, которого мы назовём именем – Бруно, от Папы. Кундуз. Афганистан февраль 1985 года». 
Бруно был изумлён. Не помня себя, он помчал в госпиталь MSF «Врачи без границ» к Отто Гринбергу, чтобы расспросить его при каких обстоятельствах он получил эту записную книжку и фотографии. Когда он вбежал в палату, Отто лежал на кровати и мирно обедал. Бруно забрал из его рук тарелку с супом, и достав из кармана фотографии, произнёс одно слово – «откуда?!».
Отто возмутился:
- Известно ли вам господин обер-лейтенант, что рыться в чужих вещах неприлично?!
Но, быстро домекнув, что исступлённость Бруно связана с фотографиями из записной книжки, вероятно имеющими к нему прямое отношение, чистосердечно ответил:
- От моджахедов!
- Собирайся, поедем, покажешь того, кто тебе это передал - самоуправствовал Бруно. 
- Во-первых: Сейчас это невозможно, поскольку, я не могу ходить – спокойно ответил Отто, а во-вторых, я свои источники не раскрываю, это профессиональная этика – был непреклонен Отто.
Речь Бруно, на высоких тонах напугала, лежавших на соседних койках трёх гражданских афганцев и медперсонал. Спустя минуту, в палату вошли дежурная медсестра и врач Ахмадзай. 
- Что происходит? - твёрдым голосом спросила Ахмадзай.
Бруно, поняв, что ситуация вышла из-под контроля и её необходимо срочно нормализовать, успокоил:
- Всё в порядке, фрау, мы уточняли служебные вопросы.
- Это не военный госпиталь, где могут проводить служебные расследования. Прошу вас сейчас же покинуть палату!
Ахмадзай притязательно указала рукой на выход.
Бруно понял, что обстановка накалена и лучше уйти:
- Хорошо, я ухожу.
С этими словами он вышел из палаты и направился к выходу. 
Связав эмоции Бруно с вескими причинами, Отто, опёрся на костыли и поспешил его остановить. Выйдя за пределы палаты, он крикнул вслед, достигшему конца коридора, Бруно:
- Подождите!
Бруно остановился. Они вместе вышли в госпитальный сад, сели на скамейку и разговорились.
- Это вещи моего погибшего Отца – поделился с горечью Бруно – глаза его наполнились влагой. 
- Обещаю вам! – посулил эмпатично Отто - Как только я переду на трость, мы поедем с вами в кишлак в Хост-Ва-Ференге к тому моджахеду, который передал мне эти фото и записную книжку.
А теперь, в рамках реализации моего обещания у меня к вам две просьбы. Первая – надо заехать к брату погибшего переводчика Султана Мухади – Яхъе и, передать его семье от меня деньги, а заодно и предложить ему поработать в качестве переводчика на время нашей поездки в Хост-Ва-Ференг - в горы. Вторая - настоятельно прошу в поездку переодеться из военной формы в гражданскую, а ещё лучше в традиционную афганскую одежду, чтобы после недавней трагедии в Умар-хейле не провоцировать к возмездию талибов и местное население. Они вернулись в палату, Отто объяснил, где Бруно сможет отыскать брата погибшего переводчика Яхъю Мухади, а затем достал из дорожной сумки запечатанный конверт с деньгами и передал Бруно. 

ПОЕЗДКА БРУНО ТЕВСА в ХОСТ-ВА-ФЕРЕНГ на место гибели его Отца

Рана Отто начала заживать, и он уже мог передвигаться, опираясь на трость. Исполняя данное Бруно обещание, в условленный день, едва забрезжил рассвет, они взяли такси и, заехав за переводчиком Яхъёй Мухади, направились на восток из Кундуза в Талукан. Оттуда повернули на юг в горный район уезда Хост-Ва-Ференг. Без труда, отыскав в одном из глинобитных жилищ кишлака Яхчан-Хурд, Исматуллу — невысокого роста, сухощавого с побритой головой, рыжебородого таджика, зримо лет 45-ти, Отто представил ему Бруно, как сына одного из шурави, погибших в бою, о котором он ему поведал. Исматулла с сочувствием поглядел в глаза Бруно и, приложив правую ладонь к сердцу, склонив голову, поприветствовал: «АсСаламу Алейкум». Левый рукав его перухана был завязан тесёмкой, на уровне выше отсутствующего локтя. Переводчик Мухади приготовился переводить.
— Искренне соболезную, — сопереживательно произнёс Исматулла, — много в том бою погибло воинов — и моджахедов, и шурави. Видите! — Исматулла демонстративно вытянул культю левой руки, — на той войне и мне крепко досталось.
Изнавись Исматуллу окружила ватага ребятишек возраста от семи до одиннадцати лет. Трое из них — два мальчика и помладше девочка, взяли его в поясе в тесные объятия.
— Ваши?! — поинтересовался Бруно.
— Аль-Хамду ли-Лляхи, это младшие! — поблагодарил тахмидом Всевышнего Исматулла.
Бруно достал из кармана три сотенные купюры евро и передал каждому. Дети взяли деньги, но тут же передали их отцу.   
«Хорошее воспитание!» — подумал про себя Бруно.
— Ташакур! — поблагодарил растроганный Исматулла, смущённо проговорив: — Это было совсем не обязательно.
Затем он пригласил гостей пройти во внутренний дворик. Увидев посторонних мужчин, женщины спешно удалились на свою половину. Хозяин и гости разулись и расселись на пёстром ширдаке. Один из сыновей принёс чай, и когда он был разлит по пиалам, Исматулла начал своё повествование:
— Была середина июня 1986 года. Шурави тянули колонны из Кундуза в Файзабад. Наш духовный лидер Бурхануддин Раббани и Гульбеддин Хекматияр тогда пришли к соглашению, что на время операции шурави, распри отрядов партий «Исламского общества Афганистана» и «Исламской партии Афганистана» на время прекратить и выступить единым фронтом. Общее руководство действиями моджахедов вёл крупный панджшерский командир Ахмад Шах Масуд. К тому времени, вдоль трассы Кундуз-Файзабад сосредоточилось большое число отрядов, участвовавших в минной войне и нападении на колонны. Наш отряд под командованием Кази Кабира — Мохаммада Марзбона находился южнее трассы в горном районе Мугулан, Чольбахир и Тали-Гобанг — на границе уездов Хост-Ва-Ференг, Бурка и Ишкамыш провинций Баглан и Тахар, непосредственно в базовом районе. Оружие и боеприпасы со здешних складов переправлялись на равнину к отрядам, ведущим бои на участке трассы Ханабад-Талукан. Наш отряд ждал приказа командира Кази Кабира, в случае необходимости спуститься с гор и усилить их дополнительной живой силой.
Ранним утром 16 июня 1986 года мы услышали звук приближавшихся вертолётов и увидели высаживавшийся десант. Место высадки пилотами, очевидно, было выбрано ошибочно, поскольку шурави оказались на площадке, находившейся под полным контролем наших огневых точек. Мы открыли прицельный огонь и в короткий отрезок времени сожгли два их вертолёта. Инициатива была в наших руках, бой длился весь день и возобновился ночью. С обеих сторон были погибшие и раненые. Но у шурави их было много. Наши снайперы попали в несколько их командиров, отдававших в бою приказы, и вывели из строя радиостанцию. Ночью шурави организовали налёт на вершину, с которой днём мы поражали их огнём. Тогда я только заступил на караульное дежурство — был часовым. Во тьме я услышал осыпь мелкого камня и увидел крадущегося снизу высокого крепкого парня и тут же выпустил в него автоматную очередь, сразив наповал. — Бруно внимательно слушал рассказ моджахеда, стараясь в эпизодах уловить детали, способные раскрыть обстоятельства гибели его отца. — Весь наш отряд проснулся и взялся за оружие, — продолжал Исматулла, — начав стрелять в низину, где находились шурави. Но они наступали с разных сторон, и мы уже были не в силах их остановить. Один шурави, схожий лицом с нашими хазарейцами, вбежал на вершину и был также сражён мною короткой очередью. Пока мы поражали поднимавшихся из седловины, внезапно увидели за спиной нескольких шурави, зашедших нам в тыл оттуда, где мы их не ждали. Они стали забрасывать нас гранатами и поражать огнём пулемётов. Разрывом одной из гранат мне срезало руку. Она висела на сухожилиях. Но, несмотря на ранение, при сторонней помощи, мне с горсткой моджахедов посчастливилось бежать.
Утром прилетели вертолёты, а затем самолёты, они стали бомбить все высоты и наши моджахеды покинули район. Спустя два месяца лечения в Пакистане я вернулся в отряд. Это совпало со временем, когда моджахеды восстанавливали разрушенную базу. На месте, где шурави складывали своих убитых и раненных — под валунами, я нашёл выпавшую из кармана одного из шурави — записную книжку и вложенные в неё две фотографии — шести, стоявших в обнимку шурави и красивой русской девушки. Записная книжка была залита кровью. В день, когда в Яхчан-Хурд приехал ваш друг, обещавший написать правду об Афганской войне, я рассказал ему о том драматичном бое и передал эти реликвии. Русские были смелыми войнами, не то, что эти боягузы — из ISAF.
Отто и Бруно переглянулись.
— Мы можем добраться до того места?! — спросил Бруно.
— Да! Это недалеко отсюда, — ответил Исматулла. Он приподнял с запотевшего лба бежевый паколь и условился, — если конечно вы готовы переночевать в горах.
— Мы готовы! — ответил за всех Бруно.
На ночлег примостились во дворе дома Исматуллы. С утренней зарёй, оставив Отто в Яхчан-Хурде, Исматулла, Бруно и переводчик Яхъя Мухади, нагрузив двух ишаков кошмой, одеялами, взяв с собой провиант — в кожаных тюках воду, сухофрукты и лепёшки, — двинулись в путь. Они прошли несколько километров на юг по глубокому ущелью, зажатому горными хребтами в устьях узких, стремительно текущих рек — сначала Явур, потом Джарав мимо кишлака Мирхейль и вышли к кишлаку Дехмиран. Он раскинулся в долине у подножья южного склона горы с отметкой 2781, припёртой с обратной стороны пологой седловиной. К этому времени наступили сумерки. Экспедиция разбила бивак. Исматулла разжёг костёр и, посидев недолго за чаем, улеглись спать. С восходом солнца Исматулла повёл группу в гору. Взойдя на вершину и спустившись в седловину, лежавшую меж двух гор, он остановился:
— Вот сюда высаживались шурави и здесь мы сожгли два их вертолёта.
Бруно увидел сохранившиеся свидетельства боя — проржавевшие фрагменты сожжённых советских вертолётов, израсходованные пулемётные ленты и россыпи гильз. Подобно искушённому туристическому гиду, Исматулла скрупулёзно передавал эпизоды боя, оставшиеся в его памяти. Бруно внимательно слушал синхронный перевод Яхъи Мухади и чувствовал учащение пульсирования у себя висках. Отрешённый подробным рассказом участника боя, Бруно перенёсся мыслями в июнь 1986 года. Он ощутил себя очевидцем противостояния, взиравшим на подлетавшие к площадке вертолёты, как они зависали перед высадкой десанта и в них с неприятельских позиций прицельно ударили гранатомёты, как из объятых пламенем винтокрылых машин выпрыгивали шурави и сразу вступали в бой. Сквозь треск очередей и грохот разрывов, Бруно слышал приказы командиров и их доклады по радиостанции в центр боевого управления. Он видел, как росло число убитых и раненых, и самоотверженно бил пулемёт его отца, спасая жизни боевым товарищам. Весь этот видеоряд пробегал у Бруно перед глазами.
— В верху этого склона располагались наши огневые точки, — продолжал Исматулла, — С них мы простреливали всё ближайшее пространство. — С этими словами он повернулся лицом к одной из вершин, прикрыв ладонью глаза от ослеплявшего из-за кромки горы солнца. — А вот здесь, в ночи, передо мной предстал тот крепкий шурави, такой же мощный, как и вы. — Он притопнул на месте, где стоял советский солдат.
Автоматная очередь, оборвавшая жизнь солдата с горным эхом в ночи отозвалась в сердце Бруно, в груди сильно защемило. Внутреннее чувство подсказывало, что по всей видимости, это был его отец. Бруно видилось, как на следующий день его с головой накрытое тело, вместе с другими погибшими и ранеными грузили на борт Ми-8МТ и отправляли в тыл. Исматулла закончил. Бруно стоял молча, глубоко вдыхая горный воздух, и мысленно общался со своим отцом. Перед уходом он собрал большую горсть земли с места, где был застрелен советский солдат, и убрал в рюкзак. К возвращению Исматуллы, Бруно и Яхъи Мухади в Яхчан-Хурд уже смеркалось. Пришло время прощаться. Исматулла с покаянным видом протянул Бруно руку для рукопожатия и произнёс:
— Простите нас и не держите зла. Годы, минувшие после ухода шурави, раскрыли нам глаза на многое. Прозрение, даже если оно и приходит через десятилетия, имеет смысл.
Исматулла вышел проводить гостей за ворота со всеми своими детьми и передал Бруно пакет гостинцев с хурмой и сушёной курагой. Когда гости тронулись в путь, он ещё долго оставался стоять у дороги, о чём-то думая и махая вслед удалявшемуся такси, пока оно совсем не исчезло на горизонте.