Каникулы в Простоквашино Шпулечник 2. Часть I

Продолжение мистического триллера «Шпулечник». События происходят с новой семьей, поселившейся в доме Романиных после их трагической смерти.

I

– Когда я был мальчонкой, носил я брюки клеш, – напевал отец, монотонно покачиваясь на стуле, – соломенную шляпку, в кармане финский нож. Папашу я зарезал, мамашу я убил…
– Сереж, – словно от зубной боли поморщилась мать, – что ты всякие гадости поешь? Какой пример ты детям подаешь? Что они подумают?
– Рано им еще думать, – по акульи осклабился. – Молоды вы еще думать, – протянул руку и щелкнул Федю по носу. – Так, Дядя?
– Так точно! – бодро ответил Федя, отклонившись назад, что бы избежать следующего щелчка.
– Вот, вишь какая дисциплина, – умилился отец. – Как в прусской армии.
– В прусской армии тараканы были, – мать временами была забубенной. – А у нас тараканов нет.
– А мы заведем, – голосом отца Дяди Федора из мультфильма про Простоквашино сказал отец, – что бы полный дом тараканов, всякие там прятки-салочки.
С учетом того, что он носил бороду и свитер, как у отца Дяди Федора, сходство было просто пугающим.
– Совсем ты тронулся, Сергей, – мать поцокала языком, – окончательно и бесповоротно. Тебя надо в дурку отправлять, пока ты не начал голым бегать по крышам на четвереньках и выть на полную луну.
– Чего это я буду выть на луну?
– А чего вы, психи, на нее воете?
– Я откуда знаю? – отец пожал плечами. – Я на нее раньше не выл.
– Вот и пора лечить, пока не знаешь.
– В моем случае медицина бессильна, – отец скорчил страшную рожу и внезапно ударил меня левым локтем в лицо.
Но я, зная коварную натуру папы, был настороже и качнулся назад, одновременно закрываясь руками.
– Молодец, Кеша, – похвалил отец, – реакция в норме, – махом допил чай из моего стакана и встал из-за стола. – Пора на работу – меня ждут глобальные дела, масштаб которых сумеют оценить лишь потомки, – напялил снятую с висящих на стенке лосиных рогов, вместе с мебелью и посудой оставшихся от прошлых жильцов, коричневую фетровую шляпу. – Осваивайте дом, дети мои, постигайте новый мир.
– Только на чердак не лазьте, – строго сказала мать. – Неизвестно, – выразительно посмотрела на отца, – что там и как…
– Не выдумывай ты, – слегка напрягся отец. – Все там нормально. Никаких ночных ахов-страхов нет и в помине. Ладно, обживайтесь, пока мы скотом не обзавелись. Потом некогда будет, – вышел из дома.
– Оптимист, – мать тоже встала. – Но вы все равно не лазайте: там потолок тонкий, из оргалита, провалитесь за милую душу. Мне пора, вы тут не вздумайте дурью маяться, а то приду и накостыляю! – ушла.
– Как думаешь, почему те, кто жили здесь до нас, не забрали свои вещи? – спросил брат.
– Не знаю, может директорам дом с вещами дается?
Директором отца устроил двоюродный брат Леонид Филиппович Федосов, начальник цеха на заводе. Бобровка была подшефной деревней у соседнего цеха и Филиппович по знакомству пристроил отца.
– А так бывает?
– Раньше не было, а теперь может и есть. Коммунизм же скоро должен наступить, вот и дают дома сразу с вещами.
– Может быть… – брат задумался.
Я собрал со стола посуду и пошел в ванную мыть. Странно, не думал, что в деревенских домах бывают ванные и канализация. Правда, дом, доставшийся отцу, стоял особняком от деревни, в большом яблоневом саду. И газ был привозным, в больших красных баллонах. Два баллона стояли во дворе под окном кухни в зеленом железном ящике. Резиновый шланг через стенку соединял баллон с плитой. Баллоны привозили редко и мать велела экономить. Хотя, вчера отец, окрыленный назначением, хвалился, что проведет в Бобровку газопровод.
– Ты, Сереж, не хвались раньше времени, – осадила мать. – Трубопровод дело такое, вилами на воде писаное, а баллоны под боком.
– Ничего, выведу совхоз в миллионеры, заживем!
– Ты сначала выведи, а потом мечтай, Бобровский мечтатель.

– Давай соломенную шляпу сделаем, – загорелся Федька, – как у Андрея Миронова в кино.
– Зачем?
– Будешь носить. Нож же ты носишь в кармане, а будешь со шляпой.
Охотничий нож, подаренный двоюродным братом отца – начальником цеха на заводе, я носил на ремне, засунув ножны в карман старых отцовских брюк и скрыв рукоятку под выпущенной старой же отцовской рубашкой.
– Шляпой?..
– Как ковбой будешь, – польстил брат. Он вообще очень любил ковбоев и отец под настроение даже называл его Джон Снулый или Бен Горбатый.
– Хорошо, давай. Но как? Где мы возьмем солому?
– Вроде я слышал, папка говорил, что на чердаке в сарае соломы полно.
– Нам же запретили на чердак лазить.
– Так то в доме, а то в сарае. Другое же совсем дело и не так высоко.
– Ладно, пошли, поглядим.
Взяли лестницу, стоявшую под чердачным окном, перетащили к сараю. Чердак оказался забит соломой.
– Видишь, – гордо сказал Федя, – полно соломы. Хоть на всю деревню шляпы плети.
– Интересно, зачем им было столько соломы?
– Корову кормить? Когда сено кончится.
– Может быть, – я зацепил охапку соломы.
В саду вдоль подвала под раскидистой яблоней стоял большой дощатый стол. Отнесли солому туда, вернули лестницу на место.
– Я видел в кладовке на веранде обои и клей, – сказал Федя, – можно из бумаги сделать, а потом соломой обклеить. И плести не придется.
– Хорошая идея, – я разложил солому по столу, выбирая соломины получше.
Что-то качнулось, пойманное боковым зрением. Поднял взгляд. Что-то цеплялось, царапало, будто заноза.
– Смотри, что это там?
– Где?
– Вон там, качается что-то темное, – подошел к ограде из горизонтальных березовых жердей, отделявшей двор от остального сада.
Пролез меж жердей, подошел. Федя юркнул следом. Болтался подвешенный к ветке футбольный мяч.
– Зачем тут мяч? – удивился брат.
– Не знаю…
– Я знаю, – из-за густых кустов, окружающих сзади наш туалет, вышел паренек, примерно Федькиного возраста. – На ней Вася боксом занимался.
– Кто такой Вася? – спросил брат.
– Они до вас тут раньше жили, Романины. Батя, Виктор Владимирович, директором был, как ваш, а Вася и Димка – дети. Я с ними дружил…
– А куда они уехали? – Федя был любопытен не в меру.
– Никуда они не уехали… – паренек отвернулся, глядя в сторону дороги, отделявшей сад от деревни.
– В смысле? – не понял я. – А где они?
– Умерли…
– Умерли?.. – переспросил Федя. – Все сразу? Чума?
– Батя умом тронулся и тетю Таню зарезал с Димкой, а Вася Виктора Владимировича застрелил. У них ружье было.
– Посадили его? – спросил я.
Теперь было понятно, почему остались вещи.
– Нет, он застрелился сам потом, – местный закусил губу.
– Зачем? – попятился Федя.
– Он тоже с ума сошел, когда увидел, что батя сошел.
– Мы не знали, – сказал я, – нам родители не сказали.
– Понятно. Я Чомба, – протянул руку.
– Имя такое? – удивился брат, пожимая ладонь Чомбы.
– Прозвище, – Коля покачал головой. – На улице так кличут. А так Коля я, Мартынец фамилия. Мы вон там живем, – Чомба показал в сторону дороги, – следующий дом за Кобаном.
– Кабаном? – уточнил Сашка.
– Сосед ваш, Колька Кобан.
– Кабан?
– Нет, Кобан, через О. Фамилия такая.
– Я Федор.
– А я Кеша.
– Кеша? Как попугай в мультфильме?
– Да, – я в очередной раз мысленно скрипнул зубами в бессильной злости. Постоянно приходится страдать из-за нездорового юмора любящего мультфильмы отца, действительно назвавшего меня в честь блудного попугая, а брата – в честь дяди Федора из Простоквашино.
– Ладно, я пойду, ребзя. Увидимся еще.


Из обрезков обоев мы сложили что-то вроде шляпы.
– Просто клеить что ли? – я задумчиво смотрел на картонку и охапку соломы.
– Сплести надо, вроде…
– А как?
– Я откуда знаю? – брат пожал плечами. – Ты старший, ты должен знать.
– Попробуем.
Плести солому было делом нелегким, но мы были настойчивы, а клей здорово помогал нам.
– Ну что? – к вечеру кривое подобие шляпы лежало на столе.
Все вокруг было завалено склеенными кучками соломы и обрезками картона.
– Надо померить, – Федор широким жестом указал на шляпу.
– Почему я?
– Для тебя же делали…
– Ладно, – я напялил шляпу, покрутил головой.
– Ну как?
– Ничего так вроде…
– Не жмет?
– Да нет…
– Не жарко?
– Нормально.
– Господи! – в проеме калитки стояла остолбеневшая мать. – Господи! – она всплеснула руками.
Я попятился, брат юркнул мне за спину, будто был не при чем.
– Что это? – слабым голосом спросила мать, указывая дрожащей рукой на шляпу.
– Шляпа, – я попытался снять шляпу, но что-то мешало. Зацепилось что ли?
– Какая шляпа?
– Ну…
– Соломенная, – выглянул из-за спины Федор.
– Чего?!
– Соломенная шляпа… как батя пел. Теперь Кеша зарежет…
Договорить он не успел. Мать подхватила стоящий возле крыльца треснувший глиняный горшок и швырнула в нас.
– Я вам зарежу!!! Уроды!!! Козлы!!!
Я рванул шляпу, она порвалась. Клочья остались, приклеившись к голове.
– А-а-а!!!
Под «горячую руку» матери было лучше не попадаться – зашибет. Мы кинулись бежать. Вслед летели проклятия, угрозы и щебень. Протиснувшись меж березовых жердей ограды, выскочили в сад.
– Ладно, пошалили и хватит, – мать остыла необычно быстро. – Будя, возвращайтесь. Нечего народ дивить.
Мы неуверенно подошли к ограде.
– Сюда идите.
Перелезли ограду, подошли.
– Горе ты наше, – мать посмотрела на слипшиеся клоки моих волос, – придется стричь теперь.
– Как тифозный будешь, – захихикал Федька.
– Тебя тоже, карандух, – нахмурилась мать, – чтобы не смеялся над старшими. Садитесь вон на пеньки, сейчас ножницы принесу.
Мы уселись возле круглой железки, служившей кострищем. Мать вернулась с ножницами, попутно отвесив подзатыльник корчащему рожи Федьке.
– Не кривляйся, Дядя Федор! А то так и перекосорылишься на всю оставшуюся жизнь.
– А чего я? – надулся Федя.
– Ничего. Кривляйся меньше и все будет в порядке, – начала срезать мои космы. – Как куделя у Емели. Надо же так завозить волосы, изгваздать все, – убрав ножницы, отвесила мне крепкий подзатыльник, заставивший загудеть голову.
– За что?!
– Для профилактики, – снова защелкала ножницами. – Чтобы дурью не маялся и дурной пример брату не подавал. Сиди ровно, не вертись, как мартышка и очки в цирке. И не повышай голоса на мать. Ведете себя как маленькие дикари, а можете же вырасти во взрослых лодырей, лентяев и тунеядцев.
Под занудные нравоучения состригла мои волосы, перешла к Феде.
– Что это тут у нас? – вдруг всполошилась. – Блудный, посмотри, что это у Дяди? – указывая, ткнула ножницами, едва не поранив ухо.
– Нет там ничего.
– Как нет? Ты что, окулярник слепой? Очки тебе купить? Смотри, клещ…
– Где?
– В Караганде! Вон та точка – это клещ! Так, немедленно в дом, будем доставать! Иначе, мементо мори!
Мы, подхватив под руки, бегом потащили ошалевшего Федора в дом.
– Ножницы! Скальпель! Пинцет! Зажим! Спирт! – без устали командовала мать, довольная, что можно применить искусство врачевания. Она в молодости мечтала стать врачом и где-то насобирала хирургических инструментов. – Сейчас я мелкую пакость извлеку. Хотя, по уму, Дядя Федор, надо бы оставить эту паскуду в тебе, чтобы ты впредь знал, как мать не слушаться!
Сначала она намазала зловредное насекомое подсолнечным маслом. Клещ презрительно игнорировал масло и продолжал заражать Федьку. Покорный судьбе Федор обильно потел и млел от ужаса. Вместо подсолнечного масла намазала свиной жир, оставшийся от Романиных. На свиной жир клещ отреагировал, явив «отвратительную рожу».
– Вылезает, – прошептал я, – хватай его.
– Погоди. Надо посмотреть, что это за нечисть такая. Может, это и не клещ вовсе, а просто черви какие в Федоре завелись или наоборот, клещ чахоточный какой? Блудный, подай лупу из моей сумки.
– А где сумка?
– Ты что, совсем дебил или придуриваешься? Где же ей быть? В холодильнике, конечно! – мать хранила сумочку в холодильнике, чтобы сберечь кожу. – Совсем ку-ку, да? Или придуриваешься? Не стой над душой! Отойди пока, ты мне свет загораживаешь! Надо будешь – позову.
Пока она с одухотворенным лицом занималась визуальным исследованием, подлый клещ, глотнув свежего воздуха, вновь начал, подражая Жаку Иву-Кусто, погружаться в глубины уха. Или просто засмущался от такого пристального внимания?
Бросив лупу и нецензурно кляня всю насекомью породу, взбешенная мать схватилась за пинцет. Понятно, что для дезинфекции, по своей привычке, пинцет она предварительно раскалила на конфорке газовой плиты.
– Что ты стоишь, свесив щупальца? – обернулась ко мне. – Держи ему руки! Вдруг биться начнет? Или ты хочешь, чтобы он мать покалечил? Чего молчишь то? Хочешь, чтобы покалечил меня, да?
– Да ничего я не хочу!
– Тогда держи!
Противостояния с раскаленной сталью клещ вынести не смог и под пронзительные Федькины завывания, покинул тело, так и не ставшее его домом. При этом оставил в ухе жертвы свою голову. Для устранения потенциального источника заразы педантичная мать, не обращая внимания на заходящегося в истерике Федьку, вновь накалила пинцет и расковыряла им ухо, освобождая от останков клеща.
– Ничо, ничо, злее будешь, – приговаривала мать, по своей доброй врачебной традиции щедро заливая рану крепкой смесью спирта и йода. – Зато будешь знать, как мать не слушаться. Говорила же, что нечего по улице шляться! Лучше бы дома сидел и горох перебирал, как Золушка. Глядишь, принц какой-нибудь малахольный и привез бы башмаки.
Федя то ли от боли, то ли от ужаса потерял сознание, и на дом, наконец, опустилась благословенная тишина.

С работы вернулся отец, с интересом рассматривая «операционную»
– Я, когда был маленький, то всегда слушал отца, – по привычке начал он назидательный рассказ. – А однажды не послушал, и началась у меня гнойная ангина. Положили в больницу. Удалили гланды, и сказали, что в течение суток нельзя ничего есть. А я, вернувшись в палату, увидел, что соседу передали колбасу. Посмотрел, как он с аппетитом ест, и тоже захотелось мне колбасы. Когда соседа позвали на процедуры взял из тумбочки колбасу и съел. И ничего со мной не случилось. Вот какое здоровье! А все потому, что родителей в детстве чтил. Галь, приберись и давай ужинать.


Рецензии
Первая часть цикла - "Шпулечник" (мистический хоррор) http://ridero.ru/books/shpulechnik/
Это продолжение

Влад Костромин   30.04.2020 06:20     Заявить о нарушении