Железнодорожники

Не было сил, чтобы двигаться. Наметившийся было полупрозрачный кусок луны спрятался за деревьями. Эмалевая чашка, вступая в разговор с внешним резонансом, иногда впала в зуд, потом замолкла, слабея перед прочими звуками. Дальние голоса слились, сгладились, опадая в ничто. Ближние голоса иногда оживали. Впереди, метров в трехстах, работала дорожная машина «Суперминьет».
- Суперминьет, сука, - сказал Дима из Сальска, прозвище которого было Шестью-Три-Двадцать.
Дима стоял в открытых дверях сигаретой.
Мишу просто обволокло сном, не мог проснуться, не мог даже ничего ответить – проще было умереть, чем встать. Сон был трудный, мучительный, резиновый – его словно заковали в раскаленную автомобильную шину и оттуда не выпускал.
- Миш, чо, эта… - сказал Дима, - эта, чо.
- М-м-м, - Миша заскрипел и перевернулся на спину, - сколько время, Дим.
- Да седьмой час уже.
- А…
Миша перевернулся на другой бок и захрапел – сипло, маетно. Если бы паровозы были живыми существами, умирая, они бы издавали подобные звуки. Дима из Сальска сдаваться не собирался.
- Ты, да встань, Миш, хорош гусей преследовать.
- М, - что-то промычалось в ответ.
Дима махнул, вышел из вагончика, сел рядом и закурил. Большое степное солнце уже теряло свою форму, будучи зараженным вечерними красками. Солнце еще яркое, но уже червивое. Вся степь звенит тишиной, ветер иногда шуршит, как целлофан, вокруг – ни души, большая плоская земля уходит в даль, конца и края ей нет.
«Суперминьет» - машина для просеивания щебня, закончила свою работу, снялась с места и двинулась на восток, а вскоре появился и поезд – это был выцветший пассажирский состав во главе с лупатым локомотивом. Ребята махали руками машинисту.
- Стёпа, что ли? – спросил Селихов.
- Не, - вяло ответил Дима из Сальска, - этот. Ну я забыл. Ты, да этот. Да не помню. Память усохла, братан. Ну который с носом.
- Какой с носом?
- Да никакой. Который на грабли наступил.
- А-а-а…. Этот.
- Ну, я ж говорю, этот.
Миша выволок сам себя из вагончика – был он выжатый, опухший, со следами страшной грязной подушки, на которой держал все время сна голову. Вагончик – настоящая духовка. Чтобы поспать в нем днем, нужна серьезная ЖД-квалификация.
Мише было тридцать лет. В свободное время он сидел в социальных сетях и переписывался с барышнями, и, покуда успеха не было – к нему постоянно цеплялись женщины старше его. Миша мечтал найти девушку от 18 до 22-х. Женщины других возрастных диапазонов вели себя как росянки, но на Мишу данный тип яда не действовал. Жара, казалось, изменила его сущность навсегда. Взять, например, тесто – до выпечки оно одно, а после – другое, и никаких шансов на возвращение.
Народ мал-по-малу стягивался, Бурков и Головня приехали на измазанной в мазуте дрезине – сама дрезина поковыляла дальше, на станцию.
- А где Вяталик? – спросил Бурков.
Никто не отвечал. Несколько человек стояло в очереди у бочки, стремясь помыться. Вагон, стоявший на боковом пути, представлял из себя смесь из пассажирского с грузовым – часть плацкарт убрана, и там – и жилая зона, и рабочий инструмент, и склад вещей, и все, что только можно себе представить.
- А где шеф? – спросил кто-то.
- Испарился.
- А где Бурков?
- Пошел на дальняк.
- Надо было сказать, чтобы направо не ходил, там сурок на жопу хватает.
- А ты в курсе?
- А?
- На.
- Чего ты?
- Мне бабка говорила, если спать в степи с открытым ртом, змея в рот залезет.
- Чего?
- Не в рот, а в ухо. Главное не просыпаться. Змея переночует, из уха выползет и дальше поползет.
- Три мухи летают вокруг слона. Одна говорит: нам бы его только повалить, а там мы его запинаем.
- Слышал, со следующего месяца зарплату урежут.
- Подхожу к армяну, а тот по телефону говорит. Начинает в телефоне листать, и говорит вслух – Ашот, Арес, Вачик, Вагиз, Вардгез, Вагзал. Я его спрашиваю – Вагзал – это человек или нет? А он – нэ, вагзал, это вагзал. Железнодорожный.
Болотин Славик уже нес пузыри – водка сердитая, техническая, сделанная, должно быть, из наскоро выброженных шпал. Закипал чайник, заливалась лапша, открывались консервы. Прочей еды не было, хотя тот же Болотин не раз отмечал: «надо в следующий раз, как возле людей будем стоять, прошариться, баб найти, пусть нормальной еды нам сготовят»
Шеф не пришел, пришел подшеф, по фамилии Бебешко, сел за стол со словами «ну эта, кто мне нальет?»
Килька, водка, доширак. Нашлось немного сала, нашелся лучок, дешевый чай.
Прочие вкусности в полях не предусматривались.
- А что, это и вся водка? – осведомился Бебешко.
- Да там еще пятилитровка спирта.
Утопая за краем плоской земли, солнце агонизировало, выбрасывая лучи, надеясь, что найдется кто-нибудь, схватит ее за эти лучи и вытащит – вот тут бы оно и взошло обратно, но увы – нельзя поменять то, что так жестко зафиксировано в правилах. Травы лениво покачивались, сидящие про меж них жуки играли на своих музыкальных инструментах. К вечеру звенел сверчок. Маленькие суетные птицы прыгали возле вагончика, ища чудес.
Вдали протрубило. Поезд находил массивно, тяжело, но неизбежно, как цунами. В приближении ранних сумерек он напоминал призрак. Ребята тут же стали проявлять знания, читая знаки на цистернах:
- Нефть.
- Да где нефть? Спирт.
- Да сам ты спирт, алё.
- Это спирт, - сказал подошедший шеф.
- Фуфломицин, - проговорил Миша.
- Да спиртяро, - сказал шеф.
- Да ладно, сразу спирт. Может, тархун.
- У нас раз пацанчика поймали, в молоке купался. Возил молоко в цистерне, а как жарко, в поле встает и молоком обливается – пока не выловили. Да хотя он брешет.
- Брешет. У нас тоже была такая история.
- У нас про королевну рассказывали, - сказал Селихов, - тоже в молоке купалась. Блин, где мои сигареты. Короче, рано утром она раздевалась и забиралась в бак с молоком, а потом это молоко шло по бутылкам. Короче, у нее была кожа. На молокозаводе это было, еще в те годы. Сначала не могли понять, зачем она так рано на работу приходит. Потом молоко это фасовалось, и люди его пили? Поняли? Мы пьем, а она молодеет. Так и звали – Королевна.
Поезд удалялся.  Выяснилось, что до разъезда шеф доехал именно на «Суперминьете», большой импортной штуке, рабочий процесс которой был весьма автоматизирован. На разъезде вроде бы были какие-то дела, а какие там могли быть дела? Все рабочие вопросы уже много лет решаются по телефону. Бабец? Сведения отсутствовали. Были плюсы: шеф принес несколько полторашек пива. Пиво было минимальное, о таком в народе говорят «порошковое».
- Викторович, а на чем назад возвращался? – спросил Дима Шестью-три-Двадцать.
- На коне.
-Я думал, на оленях, - сказал кто-то.
- Кроме шуток. Вон стоит.
- О, велик. Нифига себе.
- Накатишь, шеф? – спросил Миша.
- А что у вас?
- Ну, эта.
- Эта? А спирт же там был?
- Да он теплый, шеф, - скрипучим, рессорным, голосом сказал Бебешко, - ну може вы теплый любите, тоды я налью. Оно, когда теплый, быстрее по крови расходится, сало разжижает. Сосуды тогда чистые, смерть не грозит. Кто теплый спирт пьет, тот долго живет.
Миша уж был в телефоне. Иногда кто-то заглядывал к нему, с вопросами:
- О, а кто это?
- Твоя?
- Да не.
- Так это, ты время не теряй. Заберут.
- Ты, да я так, - отмахнулся Миша.
- О, вот это шнобель. Бери, бабы со шнобелем готовят хорошо.
- Ты, Валера, ну ты чо, в натуре?
- Да я так, - Селихов похлопал Мишу по плечу, - я ж помогаю. Если что, и свечку подержу. Давай пивка налью, а то почти все ушло, не достанется. Ща может шеф еще чо-нибудь намутит. Шеф! Там это, на велика далеко до села?
Ответа не было.
Миша переключился на статьи. Например, как делать самогон на мучной бражке, пишет большой подпольный специалист из Питера – метод многословный, как будто бы научный.  Миша ж сам пробовал делать один лишь только раз, и продукт вышел чего-то пригорелый, хотя и делал все, как надо, по рецепту Петро, соседа. А вот другая статья отсылала человека к чудесам магазина химической еды «Светофор», и выходило так, что, хотя ни один нормальный человек там не тарился, кто-то словно бы тянул тебя за нос туда, насильно. Наконец, таблицы лиц. Закрытый сад, девушки. Даже если просто смотреть, кто даст гарантию, что за тобой не следят? А все же, если просто кормить глаза и больше ничего не делать, толку никакого не будет, надо все же что-то написать.
Патриотические заметки. Самолеты. Победы. Поток американоведения. Сумрак набегал. Казалось бы, должна была прийти долгожданная прохлада, однако таких способов, чтобы природа услышала человека, не существует – терпение постепенно переходит в основное качество рабочего. Хорошо, например, если – ранняя осень или средняя весна – погода сама располагает к продуктивному труду. Вот тебе основной инструмент:
Кирка остроконечная
Масса, кг: 3.5
Размер (д/ш/в), мм: 400x70x70
Жизнь устроена так, что на первое место в твоем выборе пути выходят обстоятельства. Так Миша и думал, сравнивая свою жизнь с другими. С Шестью-Три-Двадцать он вместе учился в институте, но продвижения не получил, потому как по окончанию был уверен, что будет все и сразу – а ничего подобного. Жизнь – это такой зверек. Вроде бы ты решил его обхитрить, думая, что он и понятия не имеет о твоих замутках, а фиг тебе – зверек оказался очень смышленым, стал он придумывать тебе различные препятствия. А глядишь – другие люди живут как-то легко, без скрипа, и вроде бы и судьба не сопротивляется.
Не получив должности, Миша поменял много мест, а в дорожную бригаду попал уже после, по блату, когда, казалось бы, идти было некуда – платили тут неплохо, хотя и работали на износ.
Вышла первая звезда – жирная, мохнатая. Стали гадать, что это – звезда, планета или самолёт.
Водка.
 Еще один заход.
 Орудие к бою, заряжай, 50 грамма, выстрел – и, немножко обратного хода орудия в виде пары глотков пива.
- Раз с кумом сидим на косогоре, - рассказывал Бебешко, - наши еще в футбол играли и проиграли, думаю, если пива не возьму, то никак, а тут звонит – та давай може домой не будем заходить, сядем на лавочке. Лавочку еще не сломали тогда, а сломали специально – короче, чтобы никто не сидел. Людям завидно, когда сидят, и особенно – если хорошо сидят. Кум взял своего самогона, делает, понял, на рисе, надо спросить, как он делает. Пива взяли еще, и я фонарик взял, чтобы не укатиться. Там если покатишься, то, конечно, скатишься, а пьяному ничего не будет, но все равно оно кайфа мало. Так мы это, сидим, жизнь вспоминаем. Смотрим на звезду, висит она у горизонта – сверху же весь район видать. Кум даже фонариком посветил, думал, из-за реки кто-то отвечает – ну он такой, любит сигналы фонариком подавать, он всегда думает, что ему отвечают. Я говорю – да никто тебе не отвечает. И дальше говорим, там, баб вспоминаем, к одной ходили, 25 лет назад, шланга. Кент, Валера, еще смеялся – говорит, вечером делать нечего, давай хотя бы до Шланги сходим. Это щас прикинуть, три дурака идут, километра три идти, до одной девки и сидят там на лавочке и семечки щелкают. Короче, смотрим мы, звезда. Выпили еще, а звезда движется. Кум говорит – самолет. И правда – вроде самолет, но пять минут прошло – ничего не изменилось. Спутник? Да дюже долго висит, но сто процентов летит. Так мы и смотрим, ждем, куда ж он прилетит, а он вроде на месте стоит, но все равно движется. Мы продолжаем базарить и смотрим – тут оно – то потухнет, то погаснет, потом вообще погасло. Ну, и все. А нифига, снова появился, и тут ярче стал, и кум говорит – это, прикинь, к нам летит. У меня аж дрожь прошла по спине. А кум пиво последнее разлил, и говорит – а что, если нас заберут? Но проходит пять минут, десять, а может час – а оно только на кусочек сдвинулось. Я говорю, кум, та это звезда. Так это, пацаны, звезда и была. По натуре.
На панели личных сообщений появился красный значок. Миша щелкнул.

«Как дела?» - спрасила некая Даша из Вологды.

«Сижу в полях,» - ответил Миша.
«Чего это ты там сидишь?»

«Просто присел»

«Смотри, чтобы не увидели»

«Чего это ты?»

«…..»

«Я на работе»

«Я тоже на работе. Жду клиента»

«А что за клиент?»

«Хочешь посмотреть на мои фотки? Хочешь мою киску? Ниже – мой личный промокод. Звонок бесплатный»

- Манать! – громко сказал Миша.
- А ну, - Бебешко потянулся к телефону, но Миша уже перелистнул страницу.
Звезды разворачивались – покрывало большое, дырявое – но дырки мелкие, нормированные, чтобы лишний свет не проходил. А что там за покрывалом? В высоте, над плоской землей – набор неизведанных метафизических величин.  Сверчки громкость накрутили на полную – то Бурков, то Селихов включали на телефоне музыку, так сверчки были громче. Следующий состав – большая очередь из бочек. Потом еще.
Утром шли на следующий участок, возложив тягловые обязанности на дрезину. Погода стояла пасмурная, и можно было без особых трудностей ловить отходняк с бодуна. Недалеко от переезда наряд гаишников собирал дань, Бебешко открыл дверь и прокричал:
- По чем палочка, пацаны?
Вряд ли кто-то обратил на него внимания – приближался большой и толстый длинномер, и лицо бочкообразного сотрудника сияло от предвкушения.
И Миши закончились деньги на телефоне, и он играл в шахматы. На начальном уровне телефону можно было навешать, но дальше ситуация усложнялась, компьютер был умнее человека. Дима из Сальска задумчиво сидел с неподкуренной сигаретой.
- Дим, сколько будет шестью три? – спросил Бурков.
-  Сам ты шесть три, математик хренов, - ответил Дима, - чо ты, как ты думаешь,  еще поработаем сегодня? Или чо?
- Или чо, - Бурков прокашлял в ответ.
День еще только подходил к своей середине.