Сборник рассказов Дневной сон

ПРЕДИСЛОВИЕ

В этот сборник вошли рассказы из серии “дневной сон” Алексея Михайлова. Рассказы зачастую носят абсурдистский характер, при этом сохраняют натурализм.
Сборник соткан из больных цветов и ярких красок, которые заставляют смотреть на обыденные вещи под новыми углами. Эти рассказы заразят читателя желанием жить, но будут готовы растоптать их мечты в сущий момент.
Соединение бытовой жизни с сюрреализмом становятся основой сборника “дневной сон”. Это рассказы о маленьких победах и больших разочарованиях, первой любви и ностальгии о детстве, о взросление и смерти, о курящих женщинах и вечно молодых мужчинах, о хандре и прощении.


ВВЕДЕНИЕ


Чудовищный взгляд пронизывает меня сверху вниз. У взгляда схватки, медсестра кричит ему, что нужно больше тужиться. Это первые роды в его жизни. “Как же больно! Как страшно! А если чадо не выйдет!? Что тогда?” - кричит взгляд. Он сверлит меня, будто врага народа, будто я - это черная кошка, перебежавшая ему дорогу!
Медсестра говорит:
- Ты наконец-то будешь горд за себя! Взгляд, ты наконец узришь своё счастье! Ты обязательно воплотишь свою мечту! Только тужься, тужься, прошу тебя!
Но сколько бы этот чудовищный взгляд не старался у него ничего не выходило. Одни лишь разбои, пьяные выкрутасы, разбитая посуда и дыры во всём: в одежде, в мебели, в людях и даже во льду.
Один лишь лёд спасал чудовищный взгляд от ужаса окружающего мира. Это был источник радости и счастья для него. Те редкие минуты, когда взгляд улыбался - это были минуты созерцания, замершей от страха и боли, воды.
Медсестра вызвала санитаров:
- С**и, скорее везите лёд! Быстрее!
Коньки. Дыхание километров льда и самого взгляда. Мир затих, он боится произвести даже шорох. Целая фура льда подъезжает к палате беременного.
- Это не тот лёд! - выдохнул взгляд. - Я же говорил, что только из Баренцево моря лёд надо брать! На край - байкальский, ну, это прям совсем, если нет других вариантов.
- Так Баренцево море не замерзает же!? - вспылила медсестра.
- А что поделаешь? Что поделаешь?
Долгожданное озарение пришло в голову взгляда: он снял правый конёк, вырвал из него лезвие и стал бить по льду. Взгляд стонал от боли, из его рук капала кровь, но он яростно продолжал пробивать дыру. Лезвие правого конька сильно затупилось и ему пришлось производить ту же операцию и с левым коньком. С ещё большей яростью взгляд стал колотить лёд. Прошло больше двух часов, а он всё стоял на коленях и пробивал его.
Медсестра уже выпила три кружки кофе, посмотрела серию любимого сериала и созвонилась со своей матушкой.
- Сударь, вам ещё долго? Вас ребёнок ждет, уже даже голова видна. Малыш уже даже цокать научился, пока вы ерундой маетесь.
Лунка. Обычная лунка. Взгляд стоит над ней и плачет. Слёзы, будто кровь, пущенная из живота ножом, не останавливаются. Вездесущая темнота погружает мир в ночь, и взгляд собирается топать домой. “Всего лишь обычная лунка, обычная, такая же как у всех, ничем не примечательная… И зачем это всё?” - шептал себе под нос взгляд.
- Стойте! Стойте же! - кричит медсестра. - Вы заплатить забыли!
- Вот когда рожу, тогда и заплачу, а пока - х** вам!
Стол. Полночь. Выпитая бутылка водки. Помятый холодильник и пылающий взгляд. Он вдохновился идеей убийства лунки. Всё изощрённее и изощрённее мысли приходили к нему в голову. И вдруг, собравшись с силами, он выдвинулся в путь.
Второй час ночи. Спящее озеро и взгляд. Холодный ветер. Мороз. Гроза. Большими шагами взгляд подбежал к лунке. Бензин. Всюду бензин, летящий во все стороны. Содержимое четырёх канистр в секунду вылилось в лунку.
“С**а, какого черта!? Ни зажигалки, ни спичек, ни огнива, ничего не взял!” Сверкнула молния. Она ударила в лунку. Вспыхнул огонь. Подул ветер. Скрипнул лёд. Взгляд стал сильно натужился!
Родилась! Картина родилась!


ЖЕНЩИНЫ НЕ КУРЯТ


Я проснулся от едкого запаха дыма. Открыв окно, дым повалил в мою комнату с еще большей силой. Если бы я не жил на “Выхино”, то уже бы давно запаниковал, думая, что в доме пожар. Это были два моих соседа по квартире: студентки медвуза Полька Рябкина и Ивана Молочная. Они были очень красивыми девушками… но пахло от них, как от старых дедов: вместо привычного завтрака они выбирали крепкий кофе и сигаретку, иногда к этому списку добавлялся свежий аромат уборной.
- Девчонки, вы издеваетесь что ли? Я же просил не курить под моим окном.
- Вот тебе и доброе утро! - озлобилась Полька. - Нет, чтобы предложить дамам прогуляться или попить кофейка. Надо сразу слюнями брызгать!
- Он же нахал, я тебе говорила, - подключилась Молочная.
Не став дожидаться продолжения, я обратно закрыл окно.
Готовя себе завтрак, я решил мимоходом посмотреть, что же творится в мире. В новостной ленте я бы и так увидел, но мне хотелось немного посмеяться, потому включил телевизор. Листая один канал за другим, я уже решил выключить эту говорящую коробку, но неожиданно наткнулся на “В джазе только девушки”, больно уж мне нравилась Мэрилин Монро. Проворонив сбежавшую кашу, я перестал пялится в одну точку и заметил, что моя любимая актриса постоянно находится в кадре с сигаретой. “Вот же с**а!” - подумал я. До этого дня я просто уповал на её внешность, не замечая этой вредной привычки. Может быть я бы и проще отнёсся к этому, если бы не Рябкина с Молочной, но…
Как же странно смотреть на живого человека в самом расцвете сил, который уже давно умер. Мэрилин Монро излучала неимоверную жажду жизни секунду назад, в кадре она абсолютна свежа и прекрасна, но “бац”, ещё мгновение и её нет на этой планете. Она будто застыла во времени.
Говорят, что египетские фараоны, желая стать бессмертными, возводили пирамиду в свою честь, чтобы увековечить своё имя в истории. Интересно, если бы у них был кинематограф, то неужели они поголовно пошли бы сниматься в кино? Фильм-то точно бы стал бессмертием в их понимании, его невозможно никак удалить из интернета, а значит это намного надёжнее пирамид, ведь они рано или поздно разрушатся под влиянием человека и природы.
Правда пирамиды оставляют за собой лишь культурное наследие и материальные богатства, в отличие от кинематографа. Тысячи людей поддаются пропаганде и начинают курить, как это делают их любимые актёры. Даже представить себе не могу сколько мальчиков стали курить из-за “Острых козырьков” и девочек их-за Марлен Дитрих.
Совсем замечтавшись, я забыл про день рождение моего лучшего друга. Коля снял большой загородный дом и обещал познакомить меня с какой-нибудь роковой красоткой. Первый раз за всё время общения с ним я полностью поддерживал его инициативу.
Впервые в жизни Коля сказал какую-то дельную вещь… И вот же гад! Напился в слюни и забыл про своё обещание. Мне пришлось последовать его примеру. Стопки и бокалы застучали, моя коммуникация пошла наверх. Я познакомился, наверное, с самой красивой и умной девушкой на Земле, по крайней мере, мне так говорила водка. Красавица рассказывала мне про русско-японскую войну и особенности древнерусской живописи. Я хоть и ничего не знал ни о первом, а тем более втором, но я был на седьмом небе от счастья! “Как же приятно, когда девушка говорит о каких-то важных вещах, так и хочется слушать её без остановки. Как же я давно хотел вот так просто поговорить с особью женского пола!” - пролетали мысли в моей голове. Время бежало, а мы всё болтали и болтали. Она сказала, что сделает мне сюрприз и вышла из комнаты.
- Держи! - вернувшись, она протянула мне бутылку шампанского.
- А где сюрприз? - глупо улыбаясь, спросил я.
- Так вот же он, - девушка с недоумением посмотрела на бутылку. - Открывай скорее.
“Сюрприз, конечно, не самый приятный после бутылки водки, но не расстраивать же я после такого прекрасного разговора.” - подумал я.
Я разлил шампанское по бокалам.
- Пьем на брудершафт! - сказала дама. - Ты же знаешь как правильно?
 - Вот это я понимаю сюрприз, с этого и нужно было начинать! - прошептал мой внутренний голос.
Мы потянулись губами друг к другу, и я неожиданно почувствовал запах гари и сразу после - вкус пепла.
- Тьфу, с**а! Будто пепельницу поцеловал.
- К**ёл… Пошёл ты!
Оставшуюся часть дня рождения я помню только по рассказам Рябкиной и Молочной. Они сказали, что я перепрыгнул одним махом лестницу, ведущую на первый этаж дома, и закричал: “Тут есть хоть одна женщина, которая не курит? Если найдется хоть одна такая особь, то я даю слово, что завтра же женюсь на ней!” Рядом со мной стояли все девять девчонок, приглашённых на день рождение, и все они смолили, как матросы после долгого плавания. И когда я понял, что ловить тут нечего - подошел к Коле и гордо ему объявил: “В СССР женщины не курили!” Услышав меня, Рябкина стала возмущаться, но я уже её не слышал: пол был очень мягким и тёплым.


ПИШИ ПРОПАЛО


Окна рычат. Я родился вместе с луной, но не сразу, лишь через двадцать лет. Людей рядом нет. Нет, я не одинок, просто время такое. Мне кажется или ночью больше людей!? Ведь ты должен меня понять? Кто если не ты. Двери закрыты, но при надобности их откроют. Только не понятно: чья надобность заставит открыть эти двери? Ладно двери, ведь и окна уже забили гвоздями. Ты никому не говори, но я сломал второй слой этого чёртово бруска… Только прошу! Не осуждай меня, я просто хотел подышать воздухом. Причём, представляешь - я замёрз, не сразу, но замёрз. В итоге пришлось самому обратно забивать брусок. А у меня руки же не из такого места растут… Если полиция придет, то беда будет: на окне видно, что моя работа. Но я, на всякий случай, придумал план “Б”: вдруг что - я сразу в лес побегу рядом с домом. Там даже пруд есть, так что от голода точно не умру. Я даже сходил туда, нашел местечко, дом построил. Правда его бобры засудили, но ничего, хочешь жить - умей вертеться, мне так друг говорил. Жалко, что теперь он тоже один. Он тоже не жалуется, я же говорю - это просто время такое.
Я вот уехать хочу. Не знаю куда… Точнее знаю, но об этом вслух лучше не говорить, иначе сам знаешь - придется чай пить, а он не вкусный, так и вредный же ещё, ну, разумеется если пить много, а там его пить много придется. Не договорил я опять, странно, почему? А, точно, вспомнил… Штраф же будет, да причем какой штраф? Большой?! Хотя для меня считай, что ничего! Как говорится ноль делить нельзя, ой, или на ноль делить нельзя, в общем, все операции с нулем запрещены. Так что выкусите!
О птичках, теперь я детей больше слушаю, хм. Или они меня… Главное! Главное, что мы подходим друг другу. Слушай, мыслишка одна есть… Если они не знают, что в мире происходит, а я не хочу об этом знать, то получается мы родственники? А если мы родственники, то почему нам запрещает общаться государство? Мы же всего лишь хотим собраться в одном месте, обсудить насущные проблемы. Но нет, законом запрещено. Ты меня особо не слушай, а очень часто полный бред несу. Но всё-таки они бояться нас.
Представляешь, у меня спросили накануне: “Тебе нормально на улицу не выходить, а?” Причем очень негативно спросили: со злостью, с ненавистью… Я виноват, что ли? Я - законопослушный гражданин! Я оплачиваю штраф после задержания на следующий день, сразу считай. И так давят на меня… Даже ты знаешь, что мне не нравится, когда на меня давят. Тем более они там, а я - здесь, они даже не знают каково это быть здесь, пока они там! У них ещё всё работает: почки работают? - да. Печень работает? - да. Даже перечислять не хочется, даже самые глупые поймут, что у них всё на месте! Всё!
Так беспрерывно двигаться очень устаю. Правый бок, кухня, спальня, левый бок. О чем это я? А, точно, там позади что-то треснуло и сразу очень страшно стало, оказалось, что самолюбие у меня треснуло. Сначала так легко от этого стало, а потом грустно. Получается, что больше не люблю себя, а значит зачем жить? Не знаю, надеюсь, что это всё-таки не у меня что-то треснуло. Пусть лучше даже под кроватью треснуло, я даже готов под неё заглянуть. Ты главное пиши мне! Я очень жду от тебя ответа, ей богу, мне стыдно становится от того, что не пишу. Главное - поймать меня в тот момент, когда мне стыдно стало. А то упустишь момент и пиши пропало - я забуду, что мне было стыдно. А значит ничего не было.


СПАСИБО, ДРУГ


Он уже больше пяти лет сидит под моими окнами во дворе и смотрит в сторону школы. Каждый день около девяти часов вечера он приходит сюда и садится на одну и ту же лавочку. К слову сказать, лавочка претерпела намного больше изменений, нежели сам мужчина. Я ни разу не видел, чтобы он улыбался, плакал или вообще испытывал эмоции. Зато лавку уже трижды перекрашивали, один раз ей ломали спинку, а в конце концов лавочка-то уже не та стоит, её поменяли чуть больше года назад. А он кажется даже и не заметил этого.
- Добрый вечер! - мужчина медленно повернулся в мою сторону и, улыбаясь, одобрительно махнул мне головой. - Как вас зовут? - незнакомец ещё целую вечность сидел молча.
- Володя, хм, точнее Владимир, - хриплым, но очень, по-детски, живым голосом сказал он.
- А я Юра. Приятно познакомиться. Владимир, вам нужна помощь?
- Зачем? - снова, улыбнувшись, сказал Владимир. Меня одолел когнитивный диссонанс... Таким живым этого человека я ещё ни разу не видел, при этом у меня не пропадало ощущение, будто я разговариваю с каким-то роботом, который запрограммирован лишь изредка улыбаться и давать максимально краткие ответы. - Друг, спасибо тебе большое, но мне никакая помощь не нужна, у меня всё хорошо, - у него покатились слёзы по щекам, он быстро встал с места и пошёл в противоположную от меня сторону. Я не стал останавливать его, мне стало немного неловко и даже страшно.
Уже два дня Владимир не появлялся на своём месте. “Что же такого я сделал?” - неустанно я спрашивал себя. Я никак не мог понять, что именно спугнуло незнакомца, но одно я знал точно - я очень хочу ещё раз увидеться с ним и поговорить.
Прошла неделя, а мужчина все также ни разу не приходил к своей лавочке. “Зачем я вообще к нему подошёл? Неужели я что-то испортил? Нет, что за бред!? Я же просто подошёл к нему и предложил помощь… А если я его обидел чем-то? Тогда он мог мне просто сказать об этом, и я бы извинился. Та ну его, видимо, просто другую лавочку себе нашёл, сумасшедший какой-то!” - думал я.
- Юра, пора ужинать, - крикнула с кухни моя бабушка. - Тебе помочь?
- Нет, я сам.
- Хорошо.
Бабушка работала долгое время психологом, а когда родился я, она оставила работу и занялась мной.
- Помнишь, что у тебя завтра запись на 9:00 к Федору Николаевичу? (Федор Николаевич - это лучший хирург в городе и почти молодой человек моей бабушки), поэтому сегодня надо лечь пораньше. Никаких ночных посиделок на балконе. Так и быть, не больше получасика. Хорошо, мой дорогой?
- Да, бабуль.
Ложась спать, я ещё очень долго думал про незнакомца: “Где он сейчас? О чём думает? Ведь наверняка о чём-то интересном. Не могут люди думать о чём-то неинтересном, если сидят на одном и том же месте долгое время. Иначе бы они не сидели… Было бы замечательно с ним ещё раз поговорить, только в этот раз аккуратнее нужно быть мне!”
- Поздравляю, Юрец! В очередной операции ты не нуждаешься. Продолжай заниматься в том же духе и очень скоро ты встанешь на ноги.
- Федор Николаевич…
- Юра, какой Федор Николаевич? Я же просил тебя. Зови меня просто Федяем.
- Федяй, у тебя есть время поговорить? Или приём сейчас будет?
- Для тебя всегда время найдется.
Я стал рассказывать ему про незнакомца, а он, неожиданно для меня, заинтересовался этой историей, сказал, что лично знает Владимира, но ничего про него не стал говорить. Дал его адрес, сказав, что он будет рад со мной ещё раз увидеться. Предупредил лишь, что с ним нужно быть очень бережным. “Володя ранимый!” - повторял Фёдор Николаевич.
Долго не думая, я позвонил бабушке и попросил довезти меня по адресу, который мне дал дядя Федяй.
 “Мне было шестнадцать лет и я учился в девятом классе. У нас была филологическая школа, я туда специально перешёл, чтобы сдать хорошо экзамены по литературе, в другой школе я бы их точно не сдал, слишком уж большим гулякой был. Литература меня толком не интересовала. Но я же на актёра хотел поступать, а без неё - ни в один университет меня бы не взяли. У нас в городе ни одного театра не было, одни лишь школьные спектакли шли и то только в той школе, где я учился. А с руководителем кружка я был не в самых дружественных отношениях. Она мне за величественность поэзии Пушкина и Мандельштама говорила, мол это наше всё! А когда я спрашивал почему, то в ответ лишь слышал: “Лавров, слушать надо было внимательно! Тогда бы глупых вопросов не возникало!” Женщина-то умная была, действительно умная, просто выскочек сильно не любила. Поэтому даже в школьные спектакли я не попадал. Но меня туда очень тянуло. Я всегда был за кулисами во время выступлений, помогал ребятам на репетициях, придумывал вместе с ними сценарии будущих спектаклей. На генеральной репетиции “нового года” мне нужно было повесить большие картонные снежинки на люстру, к слову сказать, потолки в актовом зале были метров шесть. Взял стремянку, залез на самый вверх, стал развешивать снежинки, всё шло по плану. Но потом, засмотревшись на свою даму сердца, самую красивую в школе, между прочим, я потерял равновесие и полетел вниз головой... Очнулся я ни в школе, ни дома, а в больнице, всюду утыканный шлангами. Как оказалось, я впал в кому. Впал в кому на четырнадцать лет: очень уж любили меня мои родители, не могли никак отпустить, в итоге всё своё состояние потратили на поддержание моего здоровья. Жалко их…” - не проронив ни одной слёзы, сказал дядя Володя.
У меня не было сил держать в себе слёзы, а он мне сказал: “Друг, прости меня, у меня ведь действительно всё налаживаться стало после встречи с тобой, ты как только подъехал ко мне на коляске своей и спросил нужна ли мне помощь, я подумал: а не дурак ли я? Руки, ноги есть, всё есть, а жизнь понапрасну трачу!” Вот и на работу я уже устроился! Спасибо тебе, друг!


ЧЕЛОВЕКА ИСПОРТИЛ


Закряхтел воздух, похоже он стал чище. Теперь можно и подышать. Даже сверху дали команду дышать, так что теперь точно все идёт по плану. Как у Летова поётся, помните?

А моей женой накормили толпу,
мировым кулаком растоптали ей грудь,
всенародной свободой растерзали ей плоть.
Так закопайте её во Христе.

Больно наблюдать за тем, как копает себе могилу любимый тебе человек. Земля летит лопатами. И с каждой брошенной щепоткой - душу всё больше дятлы долбят. Так ритмично и так красиво, что порой забываешь всё на свете, убаюкиваешь себя этой музыкой. Иногда даже нравится себя так убаюкивать, ощущать будто тебе больнее всех на свете. Это ведь так замечательно быть особенным, хотя бы в таких мелочах стать чуть-чуть более интересным человеком, нежели на самом деле.
А запах? Вы когда-нибудь чувствовали запах брошенной земли из окопа? Он, этот окоп, уже же никогда не станет прежнем: все будут его помнить, но его не вернуть. Что нельзя сказать про тот запах, он так сильно въелся в голову, что его невозможно забыть: будто запах отца, который зашёл с холода, смешали с запахом кислого молока… И запах этот бродит из одного угла в другой и веет то уверенностью в завтрашнем дне, то чувством брезгливости, которое потом перерастёт в желание вернуться в прошлое и изменить всё, всё то, что хотелось бы изменить.
А земля всё больше и больше выходит из своих берегов и уже не кажется, что это так невозможно.
А что будет если всё вернуть? Допустим я вернусь назад, в прошлое, допустим, на 10 месяцев и 13 дней, неужели мне хватит силы?
Конечно хватит! Я же мужчина! Матушка всегда говорила мне оставаться мужчиной вопреки нежному нутру. Она говорила, что нежным нужно с женой быть, а самому не бояться. Ничего не бояться.
Вновь этот запах, ненавижу его. Он ведь такой едкий… Хуже сероводорода перемешанного с краской. Даже хуже надежды.
Опять эта физиономия, фигура прямая и нос такой же прямой, аж плюнуть хочется. Всё как надо? А кто это надо придумал-то? Ты? Или может отец твой? Это ведь неважно. Сука, ненавижу этот запах.
Идёт, как противно и мерзко.
“Внимание! Всем быть собой! Кто будет кривить душой - того к чертям выгоню отсюда! Все меня услышали!? Быстро расслабились и будьте собой, когда вы такие, какими вас природа создала - вы прекрасны!” После этих слов каждый шорох затих, каждая фигура, человеческая и нечеловеческая застыла.
 “Кому я сказала!? Вы в жизни такие же скучные и неинтересные? Боже, на вас даже смотреть противно… Все такие уродливые! Неужели так сложно расслабиться!? Я считаю до трёх. Раз, два. Нет, я больше не буду это терпеть! Я не собираюсь тратить своё драгоценное время на вас, прощайте!”
Вот именно тогда любимый мой человек начал копать себе могилу. Он выдолбил из ламината два бруска. Я его спросил тогда, очень настороженно – “Зачем, зачем и почему?” Ответ был не ясен, для меня неясен, а человек знал, что это крест будет, крест над могилкой его, а вовсе не ясень.
Человек домой пришел, уставший и голодный. А я счастливый, вот и решил поделиться счастьем. Человеку сразу легче стало. Не так уж и плохо жить стало. Видимо, до этого была чёрная полоса, а сейчас наконец-то наступила долгожданная белая полосочка.
Собой становясь, терял вдруг меня, а я его. И скверно от этого становилось. Хочется всё поменять, а как? Один лишь бог знает.
Кривить душой я начал... Подыгрывать стал... Зря подыгрывал. Собой человек в итоге и стал, только каким, мать твою, собой, я до сих пор понять не могу? Что это вообще, с**а, значит? Я когда чищу зубы могу не собой быть? Когда во сне подушку обнимаю я такой, какой родился или нет? Когда стесняюсь с просьбой к продавцу обратиться - я другой какой-то? Или может когда кофе пью в одиночестве в случайной забегаловке я - не я? По-моему, они там все страх потеряли от безделья. А коли заняться нечем, то и начинают ересь всякую нести, причем какую ересь!? Такую, что верят все.
Запах хоть и противный, земля хоть и мокрая, человек хоть и самим собой наконец стал, а я видимо старомодный слишком: лопату его выкинул куда подальше, красноречиво обматерил и до дома донёс. Там борщом вкусным накормил и спать уложил. А проснувшись, человек опять самим собой стал, таким, каким я раньше его знал.
Видимо, человека испортил и весь труд его напрасным сделал.


ХОТЯ БЫ ДЫШИ


Ты слышишь? Ты это слышишь? Эй, ты слышишь или не слышишь?
Вот том-то и дело, что ничего не слышно. А ведь очень хочется что-то да слышать: скрипы качелей, шум от мимо проезжающих машин, господи, хочется слышать хотя бы потрескивание лампочки или даже капель от поломанного крана.
Слушай, а ведь если так оно и дальше пойдет, то мне захочется видеть. Нет, я не намерен лезть на закрытые заводы за забор к злым собакам, хотелось бы посмотреть телевизор. Представляешь, его раньше не запрещали, а наоборот рекомендовали, даже больше скажу - чуть ли не заставляли смотреть его. Вот же раньше дурные люди были… Их заставляли смотреть телевизор, а они отказывались, теперь запрещают нам смотреть его, а мы просим включить его хотя бы на пару минуток. Теперь страдаем из-за них.
Вот раньше было намного лучше. А какие цари были у матушки нашей, России, ух, закачаешься, все только и хотели, чтобы народ наш получал удовольствие от жизни. Врачёв говорил: “Кайфуйте дома, работать не нужно!” Пильцин говорил: “Кайфуй народ, кто не пьёт, тот чёрт без рогов!” Сутин говорил… Хм, а он много чего толкового говорил, целых 30 лет заставлял удовольствие получать, правда пацан какой-то яйцеголовый постоянно пробегал мимо, мешал ему страну с колен поднимать, а так восхитительное время было.
Слушай, я больше не могу тебя обманывать. Я больше не могу сдерживать свои эмоции и молчать. Даже если меня посадят, то по крайней мере я останусь с чистой душой. Это невозможно держать внутри себя. У меня вчера день рождения был. И я никак не мог смириться с тем, что я не услышу и не увижу ничего в этот прекрасный день. Я очень долго думал и всё-таки решил выйти на улицу… Ты не представляешь, как сильно там всё изменилось. Я просто не мог сдержать своих эмоций, хотелось кричать от восторга. Природа так хорошо отдохнула от человека, что в Москву наконец-то прилетели долгожданные пингвины, в Москве-реке киты синие купаются, а Воробьёвы горы теперь охраняют кроманьонцы. И, конечно, я не мог об этом молчать, мне захотелось увидеть моих старых друзей и мою любимую женщину. Я очень тихо перебегал с одной улицы на другую, лелея единственную мысль: я смогу собраться с самыми близкими людьми на земле как раньше, мы найдем наше тайное место, где нас никто не найдет.
Подойдя к дому моей женщины, я увидел на балконе обезумевшего человека, его глаза извергали неимоверный страх вперемешку с удивлением и счастьем. Забравшись на третий этаж и, рассмотрев внимательнее этого человека, я обнаружил в нём свою девушку.
Осталось дело за малым - найти друзей. Я им позвонил и сказал, что проставляюсь. Они семь месяцев сидели взаперти и боялись выйти на улицу, а услышав слова, в ассоциации с которыми у них возникает халява и праздник, тут же спросили куда им выезжать.
Наше место не изменилось. От него также веяло свободой и молодостью. Разгорающийся костер стал нашим символом бесстрашия. Пятеро молодых людей, заводившие песни и пляски литрами вина, перестали ощущать страх. И их лагерь лишь поддерживал в этом: высокие густые деревья закрывали ребят от полицаев, яркий огонь отпугивал животных, а дождь с туманом прятали дым, который в ясную погоду был бы виден в километре от места.
Удар по голове и время заморозилось, оно буквально остановилось. Люди, окружающие меня, замерли. Ты понимаешь, они все замерли в таких позах, которые точно были неудобны для обычных людей в повседневной жизни. Я подошёл к нашему столу, взял бутылку вина, выпил содержимое залпом и упал на землю. Земля начала дышать лёгкими, она то поднимала, то опускала меня, её поры раскрылись, и я почувствовал её лёгкое и свежее дыхание. Земля сильно выдохнула, подо мной образовался глубокий кратер, затем она овеяла меня собой и спокойно сказала: “Хотя бы дыши!”


НЕПРИЯТНЫЙ ОСАДОК


Сапоги были украдены. Началась драка. Я и мои товарищи во избежание тюрьмы отправились на фронт. Большинство друзей было расстреляно. А должности, которым должны были заплатить за расстрел моих друзей, тоже подверглись расстрелу. Немного позже и их расстреливали недавно нанятые люди, чья судьбы были предрешены неудачами, в какую однажды попал и я. В будущем и их расстреляют, даже не сомневайтесь.
Я сбежал. Можете называть меня трусом. Я готов хоть сейчас встать перед вами на колени, я готов извиниться перед всеми людьми, что я предал. Не судите меня строго… Прошу прощения… Пожалуйста…
На асфальте лежал труп, он пел песню канарейки, подобно мясу, которое долго жарится на раскаленной сковороде. Я попросил Фила помочь донести его до ближайшей ямы. Хотелось сделать хоть что-то напоминающее могилу. Пришлось вырвать две дощечки из забора, который недавно украшал чей-то дом. (Интересно, сколько человек жило в доме? Наверное, много... Там два этажа целых было, а возможно даже три.) Прибили друг к дружке доски в виде креста. Яму пришлось заполнять своими руками, хорошо, что земли вокруг хватало. Закончив, Фил заметил грустного меня и решил немного разбавить обстановку шуткой, он сказал: “Наконец-то мы открыли свой бизнес, друг, теперь можем официально брать деньги с людей за место на нашем кладбище!” Я ему улыбнулся, выразив благодарность за заботу.
В сотне метров от дома стояла некогда детская площадка. Красно-белая ленточка колыхалась на качелях уже больше полугода. На ней осела угольная пыль. Качели наполнили свою душу больными цветами, всюду покрытые ржавчиной, они плакала от тоски по детям, которые так давно не катались на них. Я подошёл к одной их них и сорвал ленту. Захотелось вспомнить детство и немного покачаться, Филипп тоже вдохновился этой идеей. Сев на качели, у него в глазах пробежал ужас. Я посмотрел в ту же сторону, что и он и увидел очень старый и высокий дуб, на ветвях которого висели дети. На каждой ветки было не меньше двух маленьких человечков. Мы сидели вдвоём и смотрели на этот чёртов дуб, а перед глазами была лишь пелена. Он заплакал. Я заплакал. Мы сидели и рыдали. Два взрослых мужика… Я молил бога, чтобы в то же мгновение я проснулся, но сон никак не заканчивался.
- Я не оставлю это так, - вытирая слёзы, сказал Филипп.
- Мстить будешь? - скрывая истерику, пошутил я.
- Я их сожгу. Не хочу, чтобы их души мучились.
- Ты больной? Какой сжечь? Чтобы не мучились!? Ты о чём вообще?
- А что!? Могилу каждому копать!? - закричал Фил. - Мы целым батальоном за неделю не справимся здесь! Итак полдня угробили на этого “героя”, лежавшего на дороге!
- Ты их не сожжешь! Ты же не фашист, чтобы тела человеческие сжигать!?
- С фашистами решил меня сравнить? - и одним ударом вырубил меня, попав в висок.
Очнулся я от ядовитого запаха гари, который смешался с запахом человека. Фила уже давно не было рядом, понял я это по догорающему дубу и людям, которых уже давно нельзя было отличить друг от друга. Уже было за полночь и единственный отсыпной за месяц приближался к концу. Пора было возвращаться в лагерь.
Когда старшина дал команду отбой - я решил рассказать Дэну, некогда моему лучшему школьному другу, о детях, которых мне сегодня пришлось увидеть. Услышав меня, лицо Дениса резко изменилось, оно побледнело до неузнаваемости. Оказывается, ему и ещё двадцати сержантам вчера приказали уничтожить ближайшую западную деревню. Это была та самая деревня. Закончив с мародёрством, они стали придумывать себе развлечения! Развлечения, понимаете!? Они вешали детей, делая ставки кто из них дольше всех будет дёргаться. Даже не хочу думать, что было с матерями, бабушками и дедушками этих несчастных детей. Откуда в людях столько ненависти и злости? Почему им не хватает смелости бороться со своими помешательствами один на один? Неужели, только заставляя других страдать, человек обретает покой? Не хочу в это верить! Не хочу!
Меня взял псих и я не выдержал. Начал надевать форму, которую категорически нельзя было трогать по уставу. Со своих кроватей вскочили Филипп и Дэн. Они останавливали меня. У них бы в любом случае ничего не получилось. Я попросту не мог больше терпеть. Я устал от смерти: от учебной смерти, от смерти производственной, от смерти за нарушение устава, смерти от голода, случайной смерти, смерти по закону и нет, смерти людей и животных.  Я сбежал из лагеря, порвав всю свою одежду и кожу под ней, колючей проволокой, потерял правую ногу от обморожения, заработал воспаление лёгких, а самое главное - это то, что я потерял уважение всех своих близких и друзей. Я стал дезертиром.
- Я могу у вас переночевать хотя бы одну ночь?
- Ладно, друг, стой здесь, сейчас с женой посоветуюсь и вернусь.
- Отец, ложись, бомба! - заорал я, надрывая связки.
Внимательно оглядевшись, мужик подошёл ко мне и сказал: “Иди ка ты отсюда, шутник.”


ЧЁРСТВЫЙ ХЛЕБ


Они сидели на могиле деда Суханова. Больше часа (для них - две бутылки водки) они помянали его.
Розы, что садил недавно Суханов не прижились. Он снова выкопал их и посадил новые, только-только из цветочного магазина.
- Может ещё по одной?
- Прошин, друг, прости меня, больше я пить не могу. Сил больше нет. Ты посмотри вон туда - неужели тебе не страшно? - по обратную сторону кладбища стоял бар, там валялись в грязи два пузатых мужика, пьяных в слюни, настолько пьяных, что не было понятно борются они или просто не могут встать. - Не боишься, что мы станем такими же?
- Нет, я не боюсь. Пока у меня есть мечта - я ничего не боюсь! Вот раньше, когда я сначала бросил школу, потом хабзу, а потом ещё и с девушкой расстался… тогда было страшно. А теперь я знаю, что хочу завтра! Запомни, Суханов, пока я знаю как управлять своей жизнью - я вообще ничего не боюсь!
- Ты троха охмелел?
- Страх что ли потерял? Смотри, я на одной ноге присесть могу!
- Я всё-таки пошёл домой.
- Друга бросаешь значит?
- Ступай тоже домой, пока не нашёл приключений на пьяную голову свою.
Суханова многие называли чёрной душой за то, что говорил в лицо всё, что думал о человеке и за то, что носил исключительно чёрную одежду, причем не важно о какой части гардероба шла речь - носки или куртка. Это не имело значения, всё было чёрным.
При жизни его дедушка часто повторял одну фразу в детстве, мол только в чёрном и чёрством хлебе можно найти милую душу. Всегда, когда жена или матушка спрашивали зачем он одевается, как уголек, он отвечал словами деда.
Дед Суханова прошёл вторую мировую и Кандалакшский ГУЛАГ, о ужасах которых потом напишет Варлам Шалимов.
Дед очень много времени провёл со своим внуком, рассказывая ему о приключениях своей молодости. Он говорил ему о красотах Кольского полуострова: о северном сиянии, о полярной ночи и полярном дне. Рассказывал истории про походы в упряжках с оленями и лайками… Рассказывал про побег из лагеря, говорил, что сбежал бы в 1951 году если бы не волк: пока через лес бежал - встретил волка, а чтобы не съел он его - рукой своей огромной за язык его схватил и вёл до ближайшей деревни, а там его и приняли НКВДшники, руками заломали, рёбра пересчитали и в лагерь обратно засунули. Он рассказывал о тяготах десятидневного карцера, но даже в таких темах дед находил поводы для шуток. Никогда дедушка Суханова не говорил о молодости своей без улыбки. Вообще весёлый дед у него был, вечно шутки травил и обниматься лез. Всего один раз Суханов видел как дедушка его плачет: выкинул хлеб в помойку, а дед рядом проходил:
- Что ж ты делаешь, дурак окаянный? - первый раз в жизни дед словом бранным назвал внука.
- Дедушка, ты чего? Он же черствый уже, его есть уже невозможно.
- Да, точно, прости меня внучок, дурака старого, - а как только Суханов вышел с кухни, он рукой в мусорку залез, дунул на хлебушек и в карман свой сунул.
Он по дурости своей спросил у него, мол зачем он достал хлеб из мусорки, а тот и зарыдал слезами крокодильими. Как только деда Суханов не успокаивал - ничего у него не выходило.
Тогда дед первый раз и сказал ему: “Внучок, лишь в чёрном и чёрством хлебе ты милую душу найдешь, как я её находил. Он может быть и твердый для зубов уже, может невкусный, может даже уже и запахом несвежим слегка отдаёт, но душа его согреет твою! Всегда согреет!”
Суханов рассказал матушке своей об этом. Та видимо не особо вникла (уж очень она занятой женщиной была, одна всю семью кормила): “Дедушка старенький стал… Ты конечно слушай его, но в голову не всё бери, он много страшного в жизни видел, вот слегка и сходит с ума.”
С того момента Суханов перестал слушать бредни деда своего. А в слова тем более не вспоминал.
Лишь когда умер он - вспомнил. Перед могилой стоял, посмотрел он на костюм своё чёрный и вспомнил слова деда. С тех пор Суханов и не снимал своего чёрного одеяния.
 Ещё при жизни он дал обещание деду, что хорошим человеком будет, что помогать людям будет, а не вредить им.
Время шло, а обещание всё больше и больше кажется брошенным в пустоту: какое добро, когда одни пьяные дебоши, приводы в полицию, драки на работе, разлады с матерью и женой?
Когда наступило утро после очередной пьянки с Прошиным, что-то стало сильно щелкать у него в голове. И это был не обыденный хмель, а идея! Как со вчерашнего вечера ударили воспоминания о деде, так и никак не могут отпустить его. Суханов был готов на всё, чтобы изменить свою жизнь, наконец стать “хорошим человеком”. Но он не знал с чего начать!
Вот вдруг человеку захочется встать на путь истинный, а как найти его… Чёрт его знает… С чего начать-то? В церковь поддаться? - Так там давно одни безбожники. В благотворительность пойти? - Так для этого деньги нужны. Работать ещё усерднее? - Тогда вообще всё на свете проклянешь, всё желание быть “хорошим человеком” отобьешь себе. Перед матерью извинится? А что толку извинятся? Она же переживает за тебя из-за жизни твоей никудышной. Эти извинения ей не нужны, ей счастливого и успешного ребенка хочется видеть.
“Жене надо букет подарить! А! Падло! Деньги-то все вчера пропил!”
- Здорово, Суханов, я надеюсь твоя вчерашняя дурь вышла из головы? - позвонил ему Прошин. - Сегодня в восемь на детской площадке! Так и быть… я сегодня угощаю.
- Нет, я пить бросаю.
“С сегодняшнего дня больше ни капли в рот. Хоть какое-то хорошее дело сделаю. И другим вредить не буду. А что дальше будет, не знаю. Поживём - увидим, авось и “хорошим человеком” стану!”
С того дня Суханов начал под чёрный костюм свой надевать разноцветные носки. Они стали символом его новой жизни. Матушка и жена стали звать его чернушкой с секретом.
Через пару месяцев Суханов открыл свой бизнес, небольшой, но этой копейки хватало и на детишек из детдомов.
Придя на могилу к деду, Суханов увидел как розы стали еще краснее. Он почувствовал как при каждом дуновении ветра их запах веял по носу и губам. “Кажется прижились! Спасибо, дедушка!”


НЕПОСЛУШНЫЙ БАРДАК


Отдыхая в своей спальне с бокалом голубого вина и новым романом Сорокина, я вдруг почувствовал, как мой стол начало сильно трясти. В следующую секунду я услышал грохот, исходящий с кухни. Я долго не хотел вставать со своего, уже прыгающего стула, надеясь на то, что сейчас всё как-нибудь само образуется. Всё же мне пришлось оторвать свою задницу от нагретого местечка. Зайдя на кухню, я обнаружил перевернутый холодильник, разбитую посуду и мою любимую, теперь помятую, вытяжку. “Вот, с**а…” - подумал я и вышел на балкон, (именно на балкон, так как через главную дверь нынче нельзя выходить без весомой причины, например, умер или обо***лся). Я так и думал: на горизонте прыгали, взявшись за руки солнце и большое серое облако. “Пошли вон отсюда! Вы что тут забыли, черти? Страх потеряли, что ли? Валите отсюда!” - брызжа слюной, крикнул я им. Немного сомневаясь в необходимости своих движений, они опустили глаза и вальяжной походкой удалились в закат. Вернувшись на кухню, я со злостью посмотрел на бардак, сделанный, твою мать, не мною и накричал на него: “Я тебя разгребать не собираюсь! До зарплаты мне ещё далеко, а значит и уборщица разбирать тебя не будет! Так что, если вдруг тебе станет стыдно, то будь так добр - самоустранись!”
Я наконец вернулся в спальню, но настроения читать уже не было. “Первый раз за месяц взялся за книгу, так ещё и с таким удовольствием, а эти гады всё испортили! Как всегда…”
Я очень люблю болтать с самим собой. Лучшего всего у меня получается кого-то ругать или на кого-то жаловаться. Особенное удовольствие получаю, когда эти две темы пересекаются, но, к сожалению, есть только одна вещь в мире, которая так сильно меня заводит. Государство! Когда долго его не трогаешь, то потом очень сложно быстро начать эту процедуру заново. Сейчас объясню. Представьте себе ситуацию будто вы не ели целый месяц (от этого ваше здоровье не пострадало), с чего вы начнёте? Может борщ? Или пельмени? Или пицца? Может суши? Жареное мясо? Шоколадный коктейль? Думаю, что вы очень долго будете сидеть над этой дилеммой. Вот и я сейчас нахожусь в затруднительном положении.
Сроки годности моего кислородного дерева уже давно истекли. Но эта причина не входила в перечень вещей, из-за которых можно бы было покидать государственную квартиру. Тем более, дышал я, как среднестатистический обыватель нашей планеты, через раз. “А раз дышат, значит и так сойдет.” - наверное так думают эти гении. В общем и целом, я раз в год звонил своему другу, Гоге. И мы шли с бензопилами до ближайшей берёзовой рощи, чтобы добыть себе домой хоть немного кислорода. А чтобы было веселее мы брали с собой по полтора литра пива. Вы не подумайте, мы не алкаши. Просто без этого ни один нормальный человек не пойдет на умышленное преступление в стране полицаев. Тем более, как я уже сказал, так идти намного веселее.
Всё шло по плану: нашли лучшие деревья, нарезали их, укомплектовали и отправились обратно в свои лачуги. В этой роще мы и представить себе не могли, что что-то может пойти не по плану. Тут максимально деревенская местность, более чем эту деревенскую местность уже даже найти, наверное, невозможно на нашей планете. И тут Гога мне говорит: “Витя! Витя! Впереди мусора!” И тут мы неожиданно решили вспомнить молодость. Я так быстро не бегал даже от жены, которая узнала, что я всю зарплату на ставках проиграл. Мы так быстро бежали по полю, что сам Усейн Болт нам бы позавидовал. Хмель в секунду покинул наши тела, настолько быстро мы бежали. Обернувшись, мы поняли, что погони нет. Видимо, в машине сидело два мента, лет по пятьдесят, и бегать им явно не хотелось. Слава богу, что это был не конец месяца, будь так - они бы рванули за нами, вопреки своему возрасту и всем своим нажитым болячкам.
Вы не подумайте… Мы с Гогой не трусы. Просто в нашей стране, имея зарплату в сорок тысяч, влететь в штраф сорок пять тысяч не выгодно. В нищете экономически невыгодно исполнять многие законы. Об этом наше государство не думает, да и зачем, собственно, если можно взять кредит на погашение штрафов. Удобная, кстати, штука получается: ты дважды платишь государству за то - не зная что, идя туда - не знаю куда нельзя. Вот, с**а, они что там, русских сказок перечитали? Или откуда у них вдохновение берётся на эти законы?
Я вернулся домой, а бардак сам себя так и не разобрал. Как-то даже обидно стало. Государству почему-то все подчиняются, а меня даже бардак не слушает.


ТАНЦУЯ СЕН-САНС


- Когда дождь капает - танцевать не следует, это попросту неприлично и некрасиво, танцевать нужно когда ливень: когда деревья гнутся к земле от сильного ветра, когда град начинает бить стекла, наконец когда под твоим окном играет симфония из сигнализаций машин.
- Дело не в дожде, я просто так танцую.
- Просто так люди не танцуют. Они либо пьяны, либо счастливы, либо два в одном. Но у тебя, видимо, особый случай. Почему ты не можешь просто подойти ко мне и сказать, что тебя тревожит?
- Ты меня не поймёшь.
- Послушай, вспомни те дни, когда ты всё-таки открывалась передо мной: когда говорила мне о вещах, которые кололи твою душу и могли с ещё большей силой уколоть меня. Я всегда тебя поддерживал, ты помнишь?
- Мне страшно…
- Что случилось?
- Я же сказала, что ты меня не поймёшь…
- Пойдем за мной. Отказы не принимаются, иначе придется взять тебя на руки.
По двору ходил декабрь. Зимой в Мурманске очень холодно. В этом городе всегда холодно, но зимой особенно. Однако в этом году случилась, прежде невиданная, аномалия: нулевая температура вместе с дождем пожирали снег, из-за чего вечно белые опушки сопок превратились в чёрно-белый фильм. Полярная ночь уже давно залезла на солнце и в ближайшие полмесяца не собиралась слезать. Город укутался в немое кино: вечная тьма, рябь в глазах и молчаливые люди.
Саша быстро загрузил машину всем необходимым, посадил Яну рядом с печкой и взял путь на Териберку. Это был редкий случай, когда он не боялся туда ехать. Ведь в такую погоду дорогу явно не заметёт. Конечно они не увидят ни снежной пустыни, ни северного сияния, но зато они точно доедут до нужного места в целости сохранности.
- И куда мы едем?
- Будешь много вопросов задавать - я тебе глаза завяжу. Держи шоколадку.
- Хорошо, молчу, - маленькими шажочками улыбка уже начала появляться на лице Яны.
Немного отъехав от города, фонари на пути пропадают и единственными источниками света остаются фары и звёзды, которые на севере горят ярче всего на свете. Однако чтобы ехать в сторону Северно-Ледовитого океана этого света всё равно не хватает. Слишком уж много обрывов и льда встречаются на дороге. Саша решил сделать привал. Он достал из багажника мангал, угли, газеты, сосиски, решетку и хлеб и соорудил небольшой лагерь. Первый раз у них в жизни пикник проходил зимой, далеко от дома, где были только они вдвоём. Пожарив еду, Саша открыл багажник минивэна, расстелил постель, достал вино и поцеловал Яну в макушку. И вот они сидят в багажнике минивэна, прямо напротив самого северного костра в мире (надеюсь, что в Териберке в это время никто не жёг костры, шанс очень большой, ведь было уже около двух часов ночи), пьют вино и улыбаются друг другу.
Я безумно счастлив когда моя женщина улыбается сердцем, а не лицом, в такие моменты мне кажется, что именно её улыбка - это единственный показатель того, что она меня искренне любит.
Ночь не заканчивалась. Ей осталось длиться целых 14 суток. А Яна уже проснулась и решила приготовить завтрак. Она с трудом зажгла костёр, положила в него картошку в фольге, засунула туда вчерашние сосиски и стала ждать. Несколько раз ей приходилось заново разводить костёр. За ночь погода сильно испортилась: проснулся холодный ветер и снова пошел дождь, в этот раз он не капал, он именно шёл.
- Под такой дождь уже можно и немного потанцевать! - сказал Саша, едва раскрыв глаза.
- Не хочется…
- Ты моя “нехочуха”, собирайся. Позавтракаем уже в Териберке.
- Но я же…
- Ладно, бери с собой, по пути перекусим.
Пока ребята собирались, дождь стал ещё сильнее. В такую погоду спасатели обычно перекрывают эту дорогу, однако сегодня их не было видно на горизонте. Поэтому они не придали дождю никакого значения. Окрыленные новым приключением и красотами тундры, усыпанной карликовыми деревьями и вездесущий мхом, ребята продолжили путь.
Музыка орёт. Яна подкармливает Сашу. А тот подпевает Цою:

Я знаю - моё дерево не проживёт и недели.
Я знаю - моё дерево в этом городе обречено,
Но я всё своё время провожу рядом с ним.
Мне все другие дела надоели.
Мне кажется, что это мой дом.
Мне кажется, что это мой друг.
Я посадил дерево.
Я посадил дерево.

Ливень усилился. Дворники перестали справляться со своей задачей. Яна протянула последний бутерброд своему жениху. Он повернул голову к ней и улыбнулся. В это мгновение Яна пронзительно закричала. В двух метрах от машины оказался обрыв десятиметровой высоты. Саша со всей силы рванул руль в левую сторону, ещё бы чуть-чуть и машина повернула, но скользкая земля лишь усугубила положение, развернув машину на 180 градусов. Произошёл сильный удар. Багажник смялся чуть ли не в два раза. Минивэну оторвало два колеса.
У Яны подушка безопасности сработала и она отделалась сильными ушибами и сотрясением мозга. Саше не повезло, его подушка не сработала, руль пробил его ребра. Он умер не сразу, а на следующий день в больнице от внутреннего кровотечения.
Сильный удар.
- Яна! Яна! Посмотри на меня! Что у тебя болит!?
- Голова, очень сильно… - её слёзы капали ему на руку.
- Яночка, Яночка! - нежно поцеловав руку, продолжил Саша. - Яночка, посмотри какой сильный ливень, смотри, как красиво. Сейчас бы нам потанцевать…


СВОБОДА


Всё вокруг меняется. Всё путешествует. Даже Луна, имея такие внушительные размеры, постоянно странствует. Если вы не верите, то выйдите на улицу, найдите её и запомните в какой части неба она сейчас находится. Завтра она уже будет в Африке, может в Уругвае, на Карибских островах, где угодно, но только не на прежнем месте. Даже будучи привязанной к нашей любимой и обожаемой жрице любви, Луна живёт свободно. Даже своей матери она не потакает, что уж говорить про падшие создания, которые вечно норовят её всячески зацепить. Да, вопросов нет, иногда они её цепляют, да так сильно, что шрамы остаются на всю жизнь, но это не сбивает её с пути.
А что, если завтра она придёт именно ко мне домой и пригласит в совместное путешествие? Этого не может быть, Луна же огромная, она банально не поместится в дверной проём. К тому же, что она оставит после себя!? Она же всю свою жизнь проматает на пустые перелёты и переезды. Лично я бы не хотел также, как она, ничего не оставить своим детям после смерти. А смерть даже у неё рано или поздно наступит.
Может она собралась и вовсе не заводить детей? О чём вообще речь? Она явно не поступит, как Земля. Кто ещё в здравом уме и трезвой памяти будет отрывать от себя кусок? Точно, Луна так и умрёт в одиночестве, если конечно с ней не случится какой-нибудь чрезвычайный случай и она не переживёт свою матушку.
А! Я понял! Дело всё в воспитании. Если бы наша планета-потаскушка не вела бы себя, как мать Тереза: переживая за каждого ничтожного муравья на себе, тратя все свои ресурсы на их обеспечение, то у неё бы явно хватило времени на свою дочь. И каждый раз, когда Луна это чувствует, она устраивает взбучку матери и тогда все муравьи, населявшие её, ощущают на себе всю боль, которую испытывает Луна.
Возможно дело даже не в этом… Муравьи шантажируют Землю. Пригрев их на себе, они почувствовали слабость и стали заниматься рэкетом и мародерством. А матушка их нежна и слабохарактерна, она никак не может их сбросить одним махом, всё щадит, да щадит.
- Я так и не понял. Кто всё-таки из всех них свободный?
- Не знаю… Я сам запутался.
- Зачем все эти сложности? Мне кажется, что все они свободны, но только по своему, разве не так? Почему, имея разные вес, рост, возраст и миллионы других разностей, они должны иметь общую свободу? Или свобода - это клеймо, выдаваемое каждому когда тот рождается?
- Я себя слишком часто корю за лень. Я бы сейчас мог быть со своими друзьями далеко отсюда, где-нибудь около у океана. Но нет, я выбрал сон и вкусный ужин. Какой же я бесхребетный дурак! Вот это настоящая несвобода.
- Ты можешь называть себя как угодно, но мне кажется, что ты не прав. Если тогда тебе хотелось остаться дома, то это была свобода той секунды и ты следовал ей, не отрекаясь от своего желания. Сейчас ты хочешь быть с друзьями, это нынешняя твоя свобода. Что тебе мешает следовать и сейчас за ней? Тем более, у тебя есть столько возможностей: такси, самолеты, поезда, корабли, попутные машины, в конце концов.
- А если я сам себе откажу, не поехав никуда? Получается я предам свою же свободу?
- Во-первых, я не понимаю зачем себе самому отказывать в чём-то, имея искренние желания к этому. А, во-вторых, я уверен, что если ты откажешься, то причиной этого станет появление твоей новой свободы, к которой ты будешь стремится с более горячими глазами, нежели раньше. А значит никакого предательства свободы здесь априори не может быть.
- Хорошо. Тогда скажи мне: неужели люди, попавшие в тюрьму, следуют своей свободе и получают удовольствие от этого?
- Я не говорил, что, следуя своей свободе, человек будет наслаждаться жизнью! А арестанты, какими бы они не были, следуют своей свободе, ибо нарушая чужую свободу, они искривляют свою!
- Значит они навсегда обречены жить несвободно?
- Думаю, чтобы вернуть всё на круги своя необходимо даровать другому человеку кусок своей свободы и тогда, почувствовав старый вкус, она вернётся!


ПЁТР ГРОМОВ


- Я бы сделал всё, что угодно… Лишь бы сбежать отсюда. Улететь, уехать, уплыть… Неважно! Я просто не могу больше здесь находится. Ладно здоровье, его я еще хоть как-то смогу поправить, но мысли… Я даже не представляю себе как мне дальше жить, помня всё то, что происходило со мной! - Громов замолчал, его пальцы перебирали слегка промокшие спички, а взгляд буквально застыл в пустоте. - Я бы отдал всё! Лишь бы всегда находится с кем-то рядом. Слава богу, что ты рядом… Ты же понимаешь, что не будь тебя тут - я бы давно сошел с ума. Мне стыдно признаваться, но если честно, то я без тебя боюсь даже в ванную ходить.
- Здесь нет ничего постыдного. Друг, я тебя прекрасно понимаю: ты же мне, как брат… Даже больше чем брат. Ты - одна из самых важных частичек меня.
- Что? Что значит частичек?
- Это метафора такая, - с невозмутимым хладнокровием сказал его товарищ, сидевший с противоположный стороны стола.
Ровно пять лет назад в этот подвал заселился Пётр Громов. Все свои сбережения он потерял из-за безмерной любви к Марии. Мария - это его самая любимая лошадь. Она - единственная женщина в его жизни, которую он действительно любил. И как это обычно бывает: время бежало и встречи становились всё реже и реже. Громов стал видеть её только раз в несколько месяцев на расстоянии футбольного стадиона.
Мария сильно отличалась от всей своей породистой родни. Вместо шикарной чёрной гривы она обладала редкими и тонкими волосами, подобно мужчине на закате лет, чья лысина уже давно стала поводом для гордости, нежели стыда. Её морда и тело были усыпаны белыми пятнышками. Маша была чем-то средним между несчастным пони и величественным немецким скакуном. Уже при рождении её хотели отдать на мясокомбинат в Казахстане, но какой-то добрый дядечка сжалился над ней и почти задаром отдал старшему Громову. Мать и отец Петра умерли в автокатастрофе, когда мальчику ещё не было десяти лет. Все обязанности по дому и уходом за Машей легли на плечи двух братьев: Петра и Семёна Громовых. Они любили Машу всем сердцем, ведь кроме неё больше ничего не осталось от родителей, больше ничего, чтобы могло связывать их.
Детский дом не волновался за проблемы двух маленьких мальчиков - Машу продали на ипподром под предлогом, что она породистый скакун и может дать хорошее потомство. Правила там жестокие и Маша была обязана выступать на скачках, но она было абсолютно не создана для этого. От разу к разу её топтали более массивные лошади, из-за чего всё её тело было усыпано нескончаемыми гематомами.
Когда появлялась малейшая возможность повидаться с Машей братья пользовались ею, несмотря ни на что. Им было безумно больно смотреть на муки Маши, но не быть рядом они просто не могли.
Когда Пети и Семёну исполнилось по восемнадцать лет первостепенной их задачей стало освобождение Маши из плена. Сколько бы раз они не подавали в суд - ничего не выходило. В наше время даже, находясь на стороне конституции, и, имея все права на получения своей свободы, нет ни одного гаранта на то, что ты получишь эту злосчастную свободу.
Единственное, что им осталось - это выкуп. Братьям каким-то образом нужно было найти 300 000 рублей, чтобы вернуть в семью Марию. Они продали некогда родительский дом…
У братьев впервые в жизни появилась такая огромная сумма на руках. Больше полтора миллиона рублей стали их возможностью на светлое будущее.
Пётр Громов отправился за своей любимой женщиной.
Наконец-то он смог её погладить. Они шли по дороге, звучал цокот самых дивный на свете копыт, а Петя улыбался. Он очень редко улыбался, но если улыбался, то это означало лишь одно: сейчас нет ни одного человека в целом мире, который бы мог быть хоть немного счастливее Петра Громова.
Квартира, подаренная детдомом, была пуста. Семёна не было, хотя они договаривались сегодня отпраздновать возвращение в семью Маши. Как потом оказалось: деньги тоже были давно за пределами квартиры. Детдом превратил нас из беззаботных детей в беспощадных и хладнокровных взрослых. Чувство совести, к которому привыкли люди, находясь в обычном обществе, не соответствует нашему восприятию. В детдоме мы учимся находить всё самое лучшее лишь для себя, потому что другим людям уже верить невозможно. “Я не осуждаю брата… Он сделал то, что посчитал нужным.” - уверял себя Пётр, повторяя эту фразу раз за разом.
Он не мог содержать Машу. Квартира - это не то место, где могут жить и расти мечты, тем более, если они материальны. Для мечты нужен простор, если не душевный, то хотя бы финансовый.
Чтобы выжить Петру пришлось отдать Машу на мясокомбинат. “Она уже и так старая, я не хочу, чтобы она мучилась. У меня нет денег даже на еду. Я теперь должен что ли умереть от голода из-за грёбанных воспоминаний о тех людях, которых я даже не помню?” - мысли резали его душу, он рыдал, словно новорожденный ребенок, потерявший мать.
- Как ты сюда попал? - спросил Пётр Громов у своего товарища по столу.
- А ты разве не помнишь? Мы же вместе сюда попали, практически одновременно.
- И тем не менее?
- Я просто шёл за тобой, вот и всё, - Петя громко засмеялся, увидев улыбку собеседника, поджигающего промокшие насквозь спички. - Ты, подобно моей самой важной частичке, открыл мне глаза. Именно ты мне дал возможность смотреть на этот мир твоими глазами.
- Ты сегодня выпил, что ли?
- Я трезв, как и ты.
- Я тебе сейчас нос сломаю, если ты не перестанешь надо мной издеваться!
- Бей! Я только рад буду! - положив указательный палец на левую щеку, сказал собеседник.
Ударив товарища, Пётр Громов моментально упал на пол, почувствовал невыносимую боль в области челюсти.


ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ


И по воле божьей здесь острог взойдёт и город из него вырастет, а ежели город будет великим, то обязательно крест необъятный в середине самой стоять будет.
И вот город возведен и храм великий стоит в центре него. И пушниной снабжает Русь-матушку, да так снабжает, что величава страна становится.
Дерева нет и не вырастет никогда и поделом, тундра ведь. Город из плавника строится. Всё лето жители дрова заготавливают и складывают про запас, а не то зиму всю будут мёрзнуть.
Ныне и бивни мамонтов начали находить, но Русь-матушка, как всегда радует своим правосудием: бивни искать никто не запрещает, но находится здесь вопреки вышесказанному нельзя, поэтому на поиски добычи лишь ночью охотники и выходят.
24 июня 1746 года.
Наконец-то царь батюшка обратил внимание на нас, да так обратил, что торговлю наладил с городом нашим. Теперь и камень у нас есть, и пшеница есть, даже овощи есть, ишь какая роскошь.
5 апреля 1760 года.
Крепость отстроили, да могучую какую, что ни один вражина не позарится на наши земли ступать. Ох, а какие башни сделали, каждая из них не меньше 100 аршинов. Подойдёшь к такой и страшно поневоле на душе становится, ишь какая громадина стоит. Про образование, авось, думаешь у нас тут забыли? Что ты… Имеются и летописцы, и учителя. Даже артист бродячий в наличие: то развлекает нас, то ратует за искусство.
17 сентября 1763 года.
Дело страшное произошло накануне. Разбили мы сегодня два наших судна рыболовецких из трёх. Причём глупо разбили-то, стыдно сознаваться аж. Мужики взрослые, а ума, как не было, так и нет. Поймав трёх моржей, наш капитан приказал четвертого изловить, но штука вся в том, что “бивни” уже почти все заплыли за мыс здешней и на лежбище устроились. Старпом говорил начальнику, мол не стоит оно того, на мель ведь велик шанс сесть. А капитан не слушал, кричал лишь, что начальство скоро прибудет, надо порадовать его, перевыполнить задачу нашу. Перевыполнили… Один корабль посадили на мель, второй людей спасать пошел. Спас-то, спас, но корму продырявил в пяти местах аж…
4 мая 1763 года.
Гой ты, моя родная Россиюшка, матушка моя необъятная. Радует душу нашу, нет слов на свете целом, чтоб красоту описать твою. Приезжай к нам, а то у вас, в городе пылюку как наведут своими экипажами, что и подышать нельзя будет. У нас воздух чистый, горный! Небеса здесь чистые-чистые и звёзды падают часто так, что желаний назагадываешь на всю жизнь вперёд.
9 ноября 1766 года.
Дело плохо у нас. Пушнины в этом году меньше стало. Намного меньше. Боюсь, как бы не отправили команду мою по ту сторону залива. Все боятся идти туда, говорят, мол тот, чья нога туда ступит, тот сюда уже не вернётся никогда. Об этом ещё наш старейшина говорил, царство ему небесное, мудрый был, грех нахально к словам относится его.
20 мая 1767 года.
Сегодня солнце вновь взошло и ночь полярная покинула земли наши на год целый… Радость-то какая!
6 июля 2018 года.
- Дорогие гости Арктики, место где мы сейчас стоим - это городской посад. А вот с той стороны была возведена крепостная стена аж в в 1759 году. Пройдёмте дальше. Сейчас под нами находятся останки главного здания города, что-то вроде ратуши 18-ого века, именно здесь впервые было принято решение о добычи пушнины. А вот там, вдали, видите часовню? Это единственная постройка, которая напоминает нам о том, что здесь когда-то жили люди, такие же, как мы. Наша компания постоянно реставрирует этот исторический объект.
- А что случилось с городом? Почему его не стало?
- Эти города возникали ради пушнины и исчезали когда зверя становилось мало. Государству не нужно было сохранять здешние общины, им важно было наладить экономику. Зато именно благодаря нашему государству здешние места остаются такими же нетронутыми и чистыми, как это было очень давно.
И по воле божьей здесь острог взойдёт и город из него вырастет, а потом исчезнет.


ВЫПУСТИЛ ДУРЬ


- Всё! Иди гуляй с Черновым. Выпусти свою дурь. А ко мне возвращайся ласковым и нежным. Я теперь понимаю почему собак нужно выгуливать, - улыбнувшись, сказала моя женщина.
На неосвещенной части озера росло дерево. А под деревом кишело болото, усыпанное валунами и ветками. Дерево было огромным, на его ветвях могло поместится несколько человек. На одной из таких веток сидели я и Чернов.
- Я думал ты бросил пить? - спросил я его.
- Я иногда прикладываюсь, чтобы не забыть почему бросил.
- Так почему бросил в итоге?
- Не помню.
- Конечно! Я твою жирную тушу вчера еле-еле до дома донёс, вообще не понимаю как ты не умер от такого. Ни разу не встречал в жизни человека, которого бы так сильно бросало из стороны в сторону. До этого я думал, что фильмы врут, показывая пьяных людей, шатающихся от стены к стене. А нет! Правду они показывали. Я такого гордого алкаша, как ты, еще не встречал в своей жизни: выходя из электрички, выпрямив грудь, ты по-джентельменски прикрыл свой рот платком и… Слушай, я еле-еле сбежал с тобой от мужа той женщины, на которую ты попал.
- Я вчера опять пил?
- Нет, что ты? Я никак не могу назвать то, что ты вчера делал - просто пил. Для этого определённо нужно какое-то другое слово. Оно должно более жестким, вонючим и неприятным.
- Я даже не помню как вчера зашёл в квартиру…
- Тогда не удивляйся почему у тебя сломан домофон. Ты код не мог вспомнить, бросать тебя на лавочке я не собирался, поэтому его пришлось ломать ногой. А за матушку свою можешь не переживать, её дома не было.
- Входная дверь вроде не сломана?
- Дома твои братья были.
- Как же стыдно.
- Серьёзно?
- Нет, конечно, ты же знаешь меня. Что было - такого не изменить. Главное, что жив, здоров и готов к сегодняшнему вечеру. Только голова слегка болит, но ничего, еще пара глотков и эта проблема тоже будет решена.
Чернов достал из внутреннего кармана куртки пачку сигарет. Там оставалось еще ровно половина. Он радостно вздохнул и сказал: “Меня ждёт отличный вечер!”
Задул сильный ветер и ветка, находившаяся под нами, треснула, мы с грохотом упали в озеро. Вода была очень холодной, дыхание быстро сбилось, сердце билось всё сильнее, а тело двигалось всё медленнее и медленнее. Судороги стали бить то в руки, то в ноги. Схватившись за дерево, я не смог на него вскарабкаться. Пришлось повиснуть на одной из веток, которая плавала в воде. Под моим весом она стала тонуть. Воздуха перестало хватать и я стал дышать только ртом. Наглотавшись тины с окурками, я доплыл до земли. Пытаясь поставить на на неё ногу, она исчезла. “Болото! Гр****ное болото!”. Я посмотрел по сторонам и увидел руку Чернова. Он стоял на валуне и что-то кричал мне. Спустя пару мгновений мы вдвоём сидели на этом валуне, насквозь мокрые, в грязи, тине и водорослях.
- Пачка сигарет в моём кармане, пачка сигарет… - тихо напевал Чернов. - Я таким домой не пойду, меня мать не поймет, да и не впустит.
Вместо ответа я кивнул ему головой.
- Давай костёр что ли разведём?
- Зажигалки у меня нет, утонула.
- У меня тоже…
Я не видел, что у меня лежит под ногами, просто брал два, случайно попавшихся камня, и бил их друг об друга. Ещё в школе трудовик рассказывал о том, как он в молодости костры жёг. В это время Чернов ходил от дерева к дереву и срывал с них кору. Пока я бил друг об дружку камни, он уже собрал целую охапку веток и коры. Но всё это было бессмысленно - у меня ничего не выходило, ни одной, даже самой маленькой искорки.
Мы стали дико замерзать, очень сильно сводило ноги и грудь.
Я пошёл на разведку. Мне было нужно было найти всего лишь курящего прохожего. Я искренне надеялся, что меня не испугаются… Первый раз в жизни я шёл ночью по улице и боялся, что напугаю кого-то, а не наоборот.
Очень долго никого не было видно. И вдруг навстречу мне шла молодая и красивая девушка, в руках у неё тлела сигарета. Я мило ей улыбнулся. Она закричала во весь голос и побежала в противоположную от меня сторону. Я побежал за ней. Я кричал ей вслед, что мне нужна только её зажигалка, но она меня ни в какую не хотела слушать. Даже немного обидно стало, мне казалось, что даже под слоем грязи я такой же красавец, как и в жизни.
Всё-таки не зря я занимался лёгкой атлетикой! Спустя пару минут я смог её догнать, очень долго мне пришлось ей объяснять, что я не маньяк и не насильник, что мне просто нужна её помощь. В конце концов ей стало жутко интересно и она пошла вместе со мной к Чернову.
Мы быстро развели костёр. Нашли несколько срубленных деревьев и приволокли их к нашему лагерю, по итогу мы сделали из них что-то напоминающее лавочку.
Девушка оказалось очень милой и заботливой. Она решила сходить до ближайшего магазина 24 и купить несколько бутылок вина, дабы согреть наши внутренности.
Вещи наши сушились, огонь согревал тела, вино грело душу…
Я сидел и слушал как разговаривают милая дама с Черновым. Они так интересно болтали, что я даже и не заметил, как вся сигарета истлела, аж до самого фильтра.


НОСТАЛЬГИЯ


Я шёл вдоль заброшенных домов и старых дорожных знаков. Как же давно я просто так не бродил по местам из детства. Я даже стал забывать, как они выглядят. Но проходя мимо, от них всё также веяло беззаботным и счастливым прошлым. Правда воспоминания уже становились слегка притупленными…
Я проходил мимо своего детского садика, где впервые “женился” на девчонке. Увидев ржавую детскую горку, меня секундой вспышкой охватило ощущение первого поцелуя в своей жизни, я будто бы заново взял её руку и чмокнул в щёчку, это означало, что наша свадьба прошла успешно.
Где-то рядом должна расти ива. Именно она стала символом конца моей дошкольной жизни.
Это был последний год, когда мы с братом жили в одном городе. Несмотря на то, что у него был выпускной класс, он всегда находил время, чтоб хотя бы раз в неделю забирать меня из детского сада. Помню, как на вечерней прогулки с моей нелюбимой воспитательницей, он неожиданно рано пришел и позвал меня к себе. Сделал он это без предупреждения Надежды Алкогольны, так мы звали воспитательницу всем садом. Она стала кричать на брата, а он ей ответил: “Вызывайте кого угодно… И не забудьте сказать, что я краду своего малого без предупреждения!” И она действительно вызвала милицию, тогда ещё не было полиции, не знаю в чём разница, но слова же разные, так что… Нам нужно было дождаться органов власти. Брат предложил мне полежать на траве под тенью ивы, предварительно включив музыку на полную громкость. На меня смотрел весь детский сад, я чувствовал себя королём мира. Вопросы с милицией быстро уладились, а ива осталась навсегда в моём сердце. Жалко, что найти её никак не могу. Видимо срубили… Уроды.
Пройдя дальше, я увидел моё любимое песчаное футбольное поле. Таковым оно было не от богатства города, а за неимением денег у государства ни то, что на настоящую траву, а на искусственное покрытие. Сколько тут было забито голов, болтов на учебу, сколько было драк, так и не вспомнишь сразу. Помню как какой-то “здешний” кавказец вызвал меня на бой. Видимо, для “здешних” ребят поле скорее создавало атмосферу октагона, нежели футбольной площадки. Иначе не могу объяснить почему, смотря в окно на это поле, я постоянно видел драки. Сейчас их вообще не видно. Даже грустно как-то от этого стало.
Я шёл дальше. Меня всё больше и больше окутывала ностальгия. Она вцепилась в меня железными когтями и никак не хотела отпускать. Я люблю это чувство, но в конце концов из-за него начинаешь испытывать опустошение: будто бы ничего лучше, чем было, уже никогда не будет.
Я встретился с некогда лучшими школьными друзьями. Мы поехали на наше место. Это была расщелина в метре от озера, куда не падал свет и лишние человеческие взоры. Каково же было наше удивление когда там мы обнаружили принесенные когда-то нами мангал, три кресла и стол. Главным по костру здесь был всегда Слава, традиции мы не стали нарушать, и он принялся за огонь. Лёха пошёл за хворостом. А я? - Я пел песни Высоцкого и, по-моему, меня даже никто не осуждал за тунеядство:

Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!
Вы тугую не слушайте плеть!
Но что-то кони мне попались привередливые,
И дожить не успел, мне допеть не успеть!

Вечер закончился. Я снова побрел по еще недавно знакомым улицам. Раньше они встречали меня лаской и добротой, а сейчас смотрят на меня с пренебрежением, будто я для них никто и никогда не был кем-то.
Ко мне подбежал мальчишка лет двенадцати и попросил сфотографировать его с друзьями напротив стены, на которой было написано баллончиком большими черными буквами: “ЦОЙ - ЖИВ!” “И все же помнят меня эти улицы.” - подумал я. В тот же день, окрыленный счастьем, я взял билеты на самолёт к брату, с которым мы не виделись уже больше двух лет.


В ПОИСКАХ ОТЦА


Артур недавно начал курить и уже достиг больших результатов. Одним вдохом он проглатывал воздух, а другим табачный дым, потом, задыхаясь, кашлял, как советский бомж, и повторял ту же процедуру до тех пор, пока деньги в бумажнике не заканчивались. Конечно, при условии, что все сигареты в пачке не были выкурены.
Гуляя с Демисом, он научился выкуривать за раз две сигареты. Демис был прожженным курильщиком, его такими трюками уже давно нельзя было удивить. Он предложил Артуру выкурить за раз две сигариллы. Последний, в свою очередь, с удовольствием шёл на покорение новых высот. Долго не раздумывая, он зашёл в ближайший табачный магазин и купил, прошу заметить, самых крепких сигарилл. Он сделал первую затяжку, и голова немного потяжелела. Он сделал вторую затяжку и в глазах потемнело. Он сделал третью затяжку, и ноги повело в разные стороны. Четвертой тяги уже не было. Хорошо покурив, он прилёг на землю и стал пускать мыльные пузыри.
- Ты умер не напрасно, я отомщу за тебя! - гордо вспылил Демис.
- Но я не умер, - оклемавшись, сказал Артур.
- Не зря ты получил смертельную рану…
- Та ничего, мне уже намного лучше, я очень быстро поправлюсь.
- Понятное дело…
- Мы можем дальше с тобой идти?
- Нет, я пришлю тебе помощь, когда совершу свой героический поступок. Я отомщу твоему неприятелю.
- Я здоров.
- Прощай!
Демис направился к своему отчиму, тот лучше всех на свете разбирался в никотине. Он на постоянной основе курил “Золотую Яву” и “Петра 1”. Дядя Валера, так звали отчима, не любил обыденность, поэтому каждую неделю к его рациону добавлялись всё новые и новые сигареты. Современная продукция его не устраивала, он говорил: “Нынче папиросы стали без идейными, они перестали носить то величие, что было раньше. Сейчас их делают либо для голубых, либо для женщин, а про нормальных мужиков забыли!” Но дядя Валера не опустил руки, он нашел самый лучший блошиный рынок в Москве, где продавались, как он говорил: “Настоящие, мужские сигареты!” Дядя Валера всегда говорил эту фразу с неимоверной гордостью первооткрывателя, он говорил, что он, как Колумб, только его открытие намного важнее для современных людей, так как Америку нашли бы в любом случае, а вот блошиный рынок в трёх километрах от Курского вокзала, вдоль заброшенных зданий, неказистых улочек и железнодорожных путей вряд ли бы кто-то кроме него мог найти. Именно там он закупается блоками сигарет. Каждой пачке не менее 50 лет, а самым большим старцам больше 150 будет. “Вот это я понимаю раритет!” - сказал бы дядя Валера.
- Валера, у меня друг умер от сигареты, я хочу отомстить их праотцу.
- Я не умер! - раздалось с детской площадки у дома.
- Опять весна… Птицы с юга вернулись, петь, видимо, разучились, - продолжил Демис.
- Птицы уже старыми стали, не то что раньше. Однако в сложной же ситуации ты оказался, мой сын.
- Я не твой сын.
- Вспомнил. Тогда найди отца.
- Где же его искать?
- Знаешь блошиный рынок в трёх километрах от Курского?
- Да.
- Ступай!
Демис понимал отчима с полуслова. Он тщательно проанализировал информацию, полученную от Дяди Валеры, и понял, что отца нужно искать по тем же следам, что и Артур несколько часов назад. Демис купил себе две сигары (он же прожженный курильщик, в отличие от Артура) и стал их курить, пуская дым в лёгкие, что категорически не рекомендовалось его отчимом. Он сделал первую затяжку и правую руку ударило в сильную дрожь. Он сделал вторую затяжку и помыл недавно положенный асфальт вчерашним ужином. Он сделал третью затяжку, и глаза его закрылись. Демис упал на уже мягкий бордюр и, к своему несчастью, ничего не увидел. “Очень странно!” - подумал он. - “Тут же должен быть Артур… Похоже и тут диктатура… Забрали пацана, чтобы следов не осталось. Вот как мне жить, зная, что когда я умру - попаду опять в Россию? Наверное, пора копить на какую-нибудь сигаретную франшизу. Правда не понятно, как заходить в эту монополию.”
В секунду столь важных размышлений Артур окатил Демиса ведром холодной воды.
- Аааа, Артууур? Я умер дважды!?
- Нет, ты дважды выкурил сигару.
- И где они?
- Не знаю…
- Украли! Мои сигары украли! Прямо из-под носа утащили!
- Это же Россия, - разводя руками, сказал Артур.
- Это Бокерский блошиный рынок.
- Блошиный?
- Да, там где блохи с одного места на другое прыгают.
- Как думаешь куда наша блоха сейчас прыгнула?
- Вокзал! Курский вокзал! Мне отчим рассказывал.


МЁРТВАЯ МЕЧТА


  Сеня был задавлен бедностью. Он так давно не ел, что руки и ноги его ослабли, голова стала тяжела, холод, пронизывающий тело, не давал ему согреться даже рядом с батареей. Появились галлюцинации, которые постоянно сопровождались запахом краски. А мерзкий вкус налета на зубах стал частью повседневного образа жизни.
Работая в две смены то грузчиком, то дворником, Сеня зарабатывал двадцать четыре тысячи шестьсот рублей в месяц. Пятнадцать из них уходили на оплату комнаты в коммунальной квартире на окраине Москвы. Две тысячи на проездной. А остальные семь тысяч шестьсот рублей оставались на еду. Однако, Арсений давным давно лелеял мечту стать музыкантом, он записал уже более пятидесяти песен, но никакой узнаваемости не получил, получил лишь ежемесячные траты на звукозаписывающие студии, которые нынче стоят, как прожиточный минимум.
В свои двадцать четыре года он пока не ничего не имел, но знал точно, что очень скоро станет безумно богатым и знаменитым, его песни будут звучать из всех машин, клубов, баров и даже из колонок маленьких детей, гуляющий толпами по улице.
Месяц назад Сеня осуществил свою крохотную мечту, став еще на один шаг ближе к успеху: он наконец-то смог построить у себя в комнате небольшую студию, включающую лишь самые нужные вещи. Старый микрофон, взятый у друга, бэушный ноутбук, купленный в рассрочку, и деревянная будка с акустическими панелями, сделанная своими руками, стали самым большим счастьем в жизни Сени. Теперь любая свободная минута посвящается музыке. Однако появилась и обратная сторона счастья. Недосып стал пожирать его в общественных местах: сначала у него украли телефон в автобусе ночного следования, а буквально неделю назад он лишился кошелька, на всеми любимой фиолетовой ветки метро, видимо, на станции “Выхино”, где люди плескаются, как килька в томате, нашелся очень рукастый человек, который заставил перейти на водную диету Сеню.
Денег не хватало ни на что, поэтому Арсению пришлось временно оставить музыку и начать подрабатывать ещё и ночным таксистом.
Как жизнь пролетает в глазах у смертника, так бежали дни и недели беспрерывной работы Сени. Девять месяцев “каторги” дали ему возможность уйти в небольшой отпуск, где бы он наконец смог отдаться музыке целиком и полностью.
Вдохновение не покидало его ни на секунду. Подобно лучшим поэтам мира, он заразился неутомимым желанием слова. Он просто не мог молчать. Музыка стала сливаться с его душой, они стали существовать, как единое целое.
В одиннадцать часов пять минут вечера в его комнату постучал сосед по квартире. Валерий Алексеевич был прапорщиком в отставке. Он и так был не самым приятным человеком, но, выпив, становился невыносимым уродом, который смотрел на всех сверху вниз. Больше всего на свете Валерий Алексеевич любил указывать на нарушение личного пространства другим людям, при этом сам был самым большим дебоширом, алкоголиком и тунеядцем, которого я знал.
- Слышишь ты, Арсений, как тебя там по батюшки звать… Хватит орать на всю квартиру, ты время-то видел, е***н? Или глаза уже совсем не видят от раздолба***ва? Ещё раз х***ю свою включишь - я своих товарищей вызову, они с такими м****ами, как ты, долго не разговаривают. Усёк?
     - Валерий Алексеевич, изволите ли вы покинуть данное помещение, ибо терпение мое имеет границы. И ещё, мой дорогой и многоуважаемый друг, прошу вас отныне не тревожить меня, иначе пятипалый след останется на вашем лице.
     - Что ты сейчас высрал?
    - Н***й пошел от сюда, е**о мусорное.
    Еще сильнее опьянев от такой колкой фразы в свой адрес, Валерий Алексеевич вызвал наряд своих дружков, которые задержали Сеню и посадили в обезьянник на пятнадцать суток.
Выйдя оттуда, у Сени осталось полмесяца до конца отпуска. Морально опустошенный, он решил немного развеяться. Он встретился со своими друзьями. Образовалась небольшая компания. Там Сеня познакомился с милой девушкой по имени Настя. Они сразу понравились друг другу. Посвятив весь вечер этой даме, он влюбился в неё по уши. Остаток отпуска прошел за ручку с ней.
Сеня вновь вышел на работу. Но мечта по-прежнему не покидала его. Он дал себе обещание, что в следующий отпуск точно сможет записать музыкальный альбом, который изменит его жизнь навсегда. Проходила работа, наступал приятный вечер с Настей, а потом в дверь снова стучалась работа и так следующие два года. В этот раз работать пришлось намного больше, потому что маленький ребенок и Настя нуждались во внимании и помощи мужа.
На почве беспросветной работы у Сени стала сдавать психика. Вечные нервные срывы привели его к сердечному приступу. Но даже это не заставило его опустить руки: он настойчиво продолжал делать музыку и работать.
В один вечер Настя подошла к Сене и сказала: “Солнышко, тебе не кажется, что пора повзрослеть? Тебе разве самому нравится работать грузчиком, дворником, таксистом? Может пора идти дальше? Давай ты попробуешь найти какую-нибудь постоянную работу, где есть повышения и хорошие премии. В конце концов, ты либо на работе, либо занимаешься этой чёртовой музыкой. Никакого внимания жене и своей дочери! Повзрослей, пожалуйста!”
Сеня, пройдя курсы повышения квалификации, устроился на офисного менеджера. Шло время и повышения текли одни за другими. Родилась вторая дочь. Настя набрала пару десятков килограмм. Студию давно выкинули на помойку, за необходимостью места для детской кроватки.
Сеня накопил на свою двухкомнатную квартиру. Купил жене машину. Дочкам стукнуло за двадцать и они переехали к своим парням.
Арсений Долохов повесился в пятьдесят один год, в свой день рождения, когда узнал, что его второй ребенок вовсе не его.


ВСЁ ДЛЯ СЕБЯ


- Это полный бред! Я так есть больше не могу. Давай меняться.
- Может лучше починим?
- Какой починим? Посмотри сколько здесь дырок от шурупов! Этот табурет априори не создан, чтобы на нём сидели…
- “Всё для себя делали, всё для себя!” - так здешняя домоправительница говорила, когда мы только въезжали в эту квартиру. Теперь эта фраза сопутствует нашему квартирному кредо.
- Ладно, давай попробуем сделать, как ты в прошлый раз предлагал.
- Ты издеваешься? Я же смеялся над тобой, - взгляд Музыченко остановился на мне и выражал абсолютное упрямство.
Изначально наши табуреты выглядели так: обыкновенная деревянная дощечка с резиновым пуфиком и двумя парными железными ножками, которые крепились наискось. Вся эта конструкция стала прогибаться то ли от нашего 60 килограммового веса, то ли от уважения к стране-производителю… 
Вы не подумайте… Мы не совсем безрукие. Мы действительно их чинили не на “русское отъебись”.
В последний раз я предлагал уже полностью разобрать по частям все сломанные табуреты и собрать из них, как я уже когда-то говорил: “Короля-табурета, чья продолжительность жизни будет увеличена в три раза!” Мне иногда кажется, что Путина собирали по той же логике, но сейчас не об этом.
Забыв про ужин, мы начали мастерить “короля”. Шурупы затанцевали, железные ножки преклонили колени перед будущим “королём”, а сидушки стали в буквальном смысле соединиться воедино. Процесс шёл и уже начали появляться отчетливые черты “короля”.
Шедевр был готов: восемь ножек, идеально держащих, ультра мягкую сидушку из трёх пуфиков, заставили нас задуматься о будущей профессии.
- Может запатентуем? - спросил меня Музыченко.
- А то! Я уже вижу эти толпы фанатов, которые готовы отдать свои квартиры и своих детей. Всё - лишь бы приобрести нашего “короля-табурета”.
- Садись! Так и быть, я позволю тебе первым опробовать это чудо.
- Что вы, сударь? По исконно русским традициям необходимо уступать старшим. Неужели вы думаете, что я нарушу эти традиции?
Вновь приступив к пище, они разговорились. Обсуждали насущные проблемы: девушек, оплату коммунальных услуг, работу и планы на завтра.
В то мгновение, когда ложка с борщом уже неслась в рот Музыченко, он со всей дури шлёпнулся на пол, предварительно разбив головой дверцу холодильника. Вся тарелка с борщом тоже оказалась на полу.
В перерыве между глотками воздуха от смеха, я посмотрел на нашего “короля”.
- Брат, кажется его свергли! - все ножки стула разъехались в разные стороны, словно…
- С**а… Мой борщ! Гр***нный стул! Я из-за него голодным останусь.
Вечером следующего дня приезжали родители Музыченко. Это безусловно отличная новость для наших желудков, но есть одно но: они, как минимум, захотят мило посидеть и попить чай с вкусняшками. Это означало, что нужно как-то сделать ещё один крепкий стул, чтобы не опозориться в глазах родителей.
Мы нашли огромное железное ведро на мусорке, там же нашли прочную доску и добавили к этому три слоя наших сидушек. Не то чтобы эта конструкция было очень красивой и удобной, но она обладала одним важным качеством - прочность: встав вдвоём на новый стул, мы начали прыгать, как два дебила. Выглядели мы не очень, зато стул внушал уверенность.
На радостях я предложил Музыченко отремонтировать все наши дверные ручки: где-то через месяц после того, как мы сюда въехали - они стали вылетать из дверей. “Всё для себя сделали!” Я конечно не выкидываю из головы тот факт, что мы возможно невиданные этой планете рукожопы, но через месяц! Либо я приобрел в Москве суперспособность, либо меня где-то жестоко обманывают!
Открутив две дверных ручки в ванной комнате, мы обнаружили, что каждая из них - это личность с большой буквы. Иначе я не могу объяснить, как две абсолютно одинаковых дверных ручки могут иметь все абсолютно разные составные части по размеры, длине и даже, сука, цвету!
Плюнув, мы с Музыченко решили, что эта проблема подождёт. Что дверь можно и без ручек открывать.
Прикручивая обратно ручки, я заметил, что в ванной было очень много воды на полу.
- Музыченко, ты что, опять не вытер воду!? У тебя лишние пятьдесят тысяч есть? Я слово даю, еще немного и такими темпами мы через неделю точно затопим соседей!
- Братан, а я виноват, что ли? Они же всё для себя, с**а, сделали!
Отчасти он был прав. Уже во второй день жизни в этой квартире мы обнаружили, что между стенками ванной и резиновой прослойкой можно вставить палец.
- По-твоему, я должен за тобой вытирать?
- Пусть сама эта домоправительница приходит и вытирает.
- Может ей еще и квартиру самой оплачивать?
- Неплохая идея! В таких условиях, что мы живём - нам ещё и доплачивать должны!
Чтобы дальше не слушать Музыченко - я пошёл в единственное место, где его не слышно и не видно - туалет. Я на нажал на кнопку выключателя и меня ударило током. Свет в туалете сразу погас. Лампочка перегорела…
“Ну, тут я действительно сам виноват. Сам испортил лампочку. После такого не жалко и залог отдать!”


МОЛОЧНЫЕ ЗУБЫ РОББИ


Соседа по комнате недавно забрала семья из богатого района. “Конечно, у него ведь улыбка с зубами… Пусть мои чуть-чуть подрастут и я сам буду выбирать себе маму и папу!”
Когда я приходил к Робби он мне любил рассказывать о своих игрушках. Любимой был пластмассовый вертолётик Саша, у него не было двух лопастей. Робби говорил, что он потерял их во время битвы против каши:
- Саша храбро защищал мои честь и достоинство! Он знал, что манка с изюмом хочет побить меня, потому храбро бился с ней! В конце концов, манке настал конец - её слопал наш кот.
- А как звали кота?
- У нас его просто котом называют.
- Почему же не дать ему имя?
- Валерия Эдуардовна говорит, что котам не надо давать имена, потому что они очень часто уезжают учиться. А в школе им и дадут имя. Зачем ему давать имя, если ему его дадут в школе? Ведь с двумя именами жить сложно, можно самому запутаться.
Когда я уходил, Робби каждый раз меня спрашивал: “Когда ты в следующий раз принесешь мне зубную пасту?” И почти каждый раз он говорил это в присутствии главной воспитательницы. После услышанного она делала мне выговоры, угрожая, что больше мы с ним никогда не увидимся. Валерия Эдуардовна хоть и была строгой женщиной с замашками на фашизм, тем не менее, в ней оставалось человеколюбие, она часто закрывала глаза на нарушения правил детдома.
Я всегда старался сделать вид, что я не слышу вопросов Робби, когда выходил за порог его комнаты. Я просто не знал когда в следующий раз у меня появится возможность здесь появится. А лишний раз давать надежду не хотелось… А может мне самому было слишком больно смотреть ему в лицо. Что я мог сказать Робби, чтобы он не расстроился? - Я не знаю…
Перед сном Робби подошёл к зеркалу, чтобы посмотреть насколько сегодня выросли его зубы и опять ему пришлось выругаться: “Дурацкие зубы, чтоб их манка побрала!” Он постоянно просит меня купить ему несколько тюбиков пасты, чтобы чистить зубы четыре раза в день, чтобы они быстрее выросли. Робби даже украл зуб из-под подушки у одного из мальчиков своей группы, чтобы… Я ему как-то рассказал про зубную фею, но, видимо, что-то пошло не так.
В последнее время Робби засыпал только в обнимку с Сашей. Ему не хватало соседа по комнате, которого он ненавидел за его зубы, но любил за всё остальное.
Робби мечтал снова встретиться с соседом, чтобы спросить: “Как у тебя так быстро выросли зубы?” Для девяти лет - это огромный успех, когда все передние видимые зубы уже выросли.
Я знал, что у моего пацанёнка заканчивалась зубная паста, поэтому мне нужно было как можно скорее найти время, чтобы снова встретиться с ним. Работы было очень много, в ближайшем месяце не было и просвета на выходной. Я решил раз так, то не откладывать это дело в долгий ящик и сегодня же поехать к нему вместо работы. “А если меня не пустят, то просто закину в окно его комнаты.” - думал я.
Увидев меня за пару метров от главного входа, Валерия Эдуардовна выскочила из своего кабинета ко мне на встречу и закричала: “Проваливай отсюда! Ты плохо влияешь на мальчика! Из-за тебя он украл зубную пасту у нашей поварихе. ЗУБНУЮ ПАСТУ, ты понимаешь! Если он уже начал воровать, то боюсь представить, что будет с ним когда он вырастет! Будет грабить и убивать всё, что движется!?”
Я бы наверняка объяснил любому человеку в чём тут дело, но не Валерии Эдуардовне. Валерии Эдуардовне вообще ничего нельзя объяснить, а тем более такое… Лучше бежать! Зрение у неё плохое, хватит двадцати метров.
Спрятавшись за деревом, я подождал пока она уйдет восвояси. Мне пришлось перелезть через забор с обратной стороны детдома и залезть в комнату Робби. Видели бы вы его глаза! Я ему быстро отдал небольшой подарочек в виде пяти тюбиков с пастой и побежал обратно. Таким счастливым я его давно не видел.
Раньше я много пил и постоянно конфликтовал с особями полицейского происхождения… Из-за этого у меня в медицинской карточке написано, что я больной хроническим алкоголизмом. А я пять лет уже ни капли в рот не брал! Я уже много раз пытался обжаловать это заключение в суде, но судье до одного места! Его лучший друг - полицейский, которому я очень давно морду разбил за то, что он руки распустил! У полисменов вообще это хроническая болезнь - руки распускать. Ни то чтобы я очень хотел на нормальную работу устроиться, но Робби мне явно не хватает.
Утекали годы, Робби становился всё старше, а я всё дальше от него. Как это бывает у двенадцатилетних мужчин, которые строго решили ни от кого не зависеть, а тем более, по кому-то скучать.
Робби пошёл в своего отца: был главным задирой детдома. Зубы у него хоть передние и выросли давно, но их не стало после массовой драки, где ему пришлось отстаивать свою честь перед тремя обалдуями. Действительно. Весь в отца.
Спустя ещё два года я женился, устроился на хорошую работу со стабильным заработком и с меня наконец-то сняли всяческие ограничения.
Я пришёл к Робби и признался ему:
- Робби, нам нужно с тобой поговорить об очень важном деле. Не знаю как об этом сказать. Понимаешь, я… я не взял сегодня с собой зубную пасту… Нет, не то. Дело в том, что я… твой отец. Пошли домой.
- Я не пойду, мне это ни к чему.
- Я могу тебе вставить передние зубы, у меня есть очень хороший зубной врач.
- У меня будут все зубы, даже зубы мудрости? - не веря услышанному, воскликнул Робби.
- Все-все будут! Зубы мудрости чуть-чуть попозже, но тоже будут!
- Тогда срочно помогай мне с вещами.
- Хорошо, Робби.


ХАНДРА


Душа молчит нынче. Разговаривать даже со мной не хочет. Она тоскует по дому: по километрам снега, в котором можно утонуть с головой, по ледяному ветру, пробирающего до костей, по вечному мраку и вечному свету, по серым медведям и хмурым людям, по черному небу и золотистому снегу. Душа вынуждает меня пускать слезу за слезой при виде горы из грязной Московской земли, рисуя перед собой трёх метровый сугроб.
Тут мог зимовать бурый миша, а живёт олень-Андрей! Тут мог бы расти лес, а растет торговый центр с магазинами для рыбалки и охоты. С**а! Тут когда-то тоже было болото! Иначе почему здесь с пятого этажа льется вода? Или ЖКХ с Госдумой сюда перенесли?
Наконец-то пошел дождь, надеюсь хоть он смоет с меня, асфальта и самого большого дома на “Барвихе” всю неправду. Тьфу! Как гадко и неприятно стало. Из-за обычного ливня, весь промокший и холодный, улыбаюсь и пою веселые песни. И счастливый такой, будто не дождь это вовсе идёт. Из-за таких радостей и появляется мысли в голове, будто тебе хорошо, а где-то в глубоко в Африке люди даже и не знают о существование дождя, они умирают от голода и засухи… После этого с абсолютно чистой душой продолжаешь прозябать своё время, ведь теперь-то, оказывается, что всё прекрасно, просто до этого ты неправильно думал. Таким я добродушным и снисходительным стал, аж противно.
- Даня, ответь мне на один вопрос: “Из всего того, что на тебе надето - что куплено на твои деньги?”
- Вот эта футболка, хм-м, кроссовки тоже я купил, хм-м, ну и всё, в принципе.
- Хорошо, тогда скажи мне: "Что априори есть у тебя?"
- У меня есть вера.
- Для двадцати пяти это даже многовато.
- А что поделаешь, Тропанов!? Что поделаешь!?
Самые злые дожди всегда живут на севере. Их не любит снег и мороз. Именно поэтому там они такие мерзкие. Снег люблю. Дождь люблю. А вместе ненавижу.
Душа молчит нынче. За окном мокрая метель. И вроде бы пахнет, как дома, но душу не обмануть, она всё видит и чувствует. Как заставить её улыбнуться!? Она ведь так и совсем может умереть от тоски.
- Тропанов, запомни: когда идешь вдоль дороги, а вокруг большие лужи и навстречу едет фура, то самое главное - это орать изо всех сил, глядя в глаза водителю. Авось затормозит тогда.
Зачем я только пошел на улицу? Уже насквозь промокли ботинки и футболка. Лучше бы остался дома.
- Тропанов, а ты знал, что когда человек заболевает, то его душа, наоборот, здоровее становится?
- Как так?
- Когда не думаешь ни о чем - всему организму легче становится. Тем более, сон плюс водка снаружи и внутри никому не помешала.
- Ты уверен в этом?
- Зуб даю, что всё так и есть.
Тропанов тут же прыгнул вперёд животом на первую под ногами лужу. Затем на вторую. Быстро встав, сорвал с себя футболку, задрал подбородок, открыл рот и стал ловить снежинки языком. Он закричал изо всех сил. Закричал так громко, что голос слегка осип. Увидев уточку в пруду, он сиганул за ней. Тут же потеряв дыхание, поплыл в сторону берега. Выйдя на землю, снял с себя всю одежду и заявил: “Эти вещи мне больше не нужны, мне нужно срочно заболеть!”
- Думаю, что этого будет вполне достаточно! - сказал мне Даня. Он тут же вызвал нам такси, которое ни в какую не хотела брать меня, но Даня смог как-то договорится.
Приехав домой, он разлил нам по стопарю, другому, третьему.
- А снаружи нужно? - спросил его я.
- А сам как думаешь?
- Мне и так хорошо. Правда спать очень хочется. Разморило меня от дождя и водки.
- Топай тогда на боковую.
- До завтра.
- Давай.
Доброе утро, мир. “Мам, пап, я вас очень люблю!” “Дайте мне, пожалуйста, двадцать одну розу для моей любимой женщины!” “Какая красивая берёзка у меня под окном растёт, посадили недавно что ли?” Ошибся Данька… Даже горло у меня не заболело. Пойду огорчу его, скажу, что и без его теории я от хандры освободился.


КОГДА ЦВЕТЁТ СИРЕНЬ


Из сумрака выплыл самокат, его фонарь мерцал, будто пьяный. Он ослепил меня. Закружилась голова.
Ветка сирени звучным ударом воткнулась в асфальт. Её запах схватил нас за горло и начал душить. Задыхаясь, я наконец вспомнил про свою любимую жену. Мысль о будущем букете спасла меня. Правда теперь одной веткой сирени не обойтись. Нужно найти асфальт! Может быть об него ещё кто-то ударился! Тогда букет будет собран, подарен жене и я тут же буду окончательно освобождён от удушливого запаха.
Женский смех пронесся мимо нас. Это был тот самый самокат. На нём стояла совсем юная девушка. Что она тут делает!? Ведь уже поздний вечер.
Она проносились мимо нас раз за разом и постоянно смеялись. Её смех казался каким-то заученным. Каждая нотка её голоса повторялась, будто любимая песня, поставленная на повтор.
Поморов дал мне пощечину. В десяти метров от меня стояла моя жена, Люся. Она разговаривала с человеком в форме.
- Поморов, где самокат?
- Ты о чём?
- Здесь же только что самокат проезжал. На нём ещё девушка была.
Поморов раздался заливным смехом.
- Вон она, твоя дама! С женой говорит. Только ты это менту и ей не говори лучше. А то ещё нам подкинут что-нибудь или в госпиталь заберут.
Подул холодный ветер. За спиной проскрипела качель. Сильный треск. Ещё треск. Сирень рухнула на асфальт. Полицейский пропал, как пропали Люся и Поморов.
Из-за угла снова выплыл самокат. Фонарь его стал подмигивать мне. Он остановился возле меня. На нём никого не было.
Самокат настойчиво упрашивал меня сесть на него. Я согласился, при условии, что я буду стоять: уже очень давно сколиоз не даёт мне полноценно жить… Даже на обычную просьбу самоката я не могу ответить добром… Приходится постоянно изобретать велосипед.
Он повёз меня в неизвестном направлении. Хоть я и всю жизнь прожил в этом городе, но эти места мне казались абсолютно незнакомыми. Откуда-то взялись оранжереи, ухоженные пруды и каменные дорожки, напоминающие времена  Екатерины Великой. В центре некогда каменных джунглей, которые сейчас напоминают оазис, стояло двенадцатиэтажное здание. Оно было абсолютно брошено: половина окон выбито, большинство стен стали сквозными, звучал нечеловеческий свист из-за вездесущих обломков. На крыше дома виднелся огонь. Какие-то подростки жгли шины и жарили мясо. Кроме них здесь больше никого не было - абсолютная пустота.
- Что ты тут делаешь? - сверху донёсся голос Поморова.
Подняв глаза, я обнаружил полицейского, Люсю и Поморова. Это они были теми подростками, которые жгли шины и жарили мясо.
- Иди к нам! - оттуда же прозвучал голос Люси.
Поднимаясь по лестничной шахте, я замечал сотни брошенных самокатов. Какие-то из них казались совершенно новыми, а каким-то можно было легко дать за двести лет. Вперемешку с самокатами лежали крохотные лепестки сирени. Всё здание было усеяно этим странным салатом.
Меня поражало крепкость здания! Несущие стены насквозь промокли от постоянного Питерского дождя, вода стояла вплоть до второго этажа… Пахло гнилью и мертвечиной. Я не могу даже представить, что сейчас чувствует фундамент. Ему же явно не выдавали химзащиту и подводное оборудование!
Я поднялся на крышу двадцатиэтажки. Жена меня встретила тёплыми объятиями и горячим чаем. Полицейский встретил меня наручниками и дубинкой. А Поморов просто допивал отцовский самогон. “И зачем я сюда пришёл!?” - вопрос не покидал меня ни на секунду.
На самом верху этого здания, на антенной башни, стоял тот самый самокат. Его фонарь еле-еле светился. Своими движениями он мне явно хотел что-то сказать. Выскользнув от всех этих завсегдатаев, я подбежал к нему, рядом с ним стояла юная дама. С каждым дуновением ветра она становились всё меньше и меньше: лепестки сирени один за другим покидали её тело и разлетались по всем частям света. Девушка мило улыбалась. Она указывала на запястье левой руки. Я посмотрел на часы и обнаружил на них 23:59 двадцать девятого февраля.
Подняв голову, девушки уже не было, собственно, как и полицейского, Люси и Поморова.
Здания тоже не оказалось, я стоял, наполовину утонувший в болоте.
Возвращаясь домой, я плакал. “Неужели, идя с работы, я зашёл в паб, а не в квартиру?” Дул холодный ветер и я сильно промёрз. Вокруг меня скучковались голые деревья, серое небо и обычные Питерские лужи.
- Толов, проснись! Весна наступила! Почки на деревьях распустились. Просыпайся!
Умывшись и одевшись, я взял наш с Люсей самокат и поехал в магазин за продуктами.
Вернулся я домой с любимыми цветами Люси, с сиренью. Я жутко расчихался, у меня была сильная аллергия на сирень, но моя жена слишком уж сильно их любила. Подарив букет, Люся весело захихикала. Её смех мне что-то напоминал, но, что - я никак не мог вспомнить.


ИСПОВЕДЬ ТУНЕЯДЦА


Не время для исповеди, делом пора заняться. Молодой, красивый, сильный, а в голове ни черта нет. Нет, есть конечно, но так по мелочи: бассейн, баскетбол, красивый закат, драка и смерть друга. Всё, знаний больше нет. А знать надо, что экономика в России в упадке, что рынок облигаций нынче активизировался, что соль в магазине подорожала на два с половиной рубля.
Вот я и пошел на лесопилку, деревья же умные, вон сколько лет живут, авось и меня чему-нибудь научат, расскажут историю мира, научат как правильно себя вести при даме. Биология, химия, физика, актерское ремесло, политика, всё будет мне подвластно. Надо всего лишь с деревьями прожить лет так тридцать, а может сорок, чтобы наверняка.
И вообще, я - потомственный вальщик леса, по-старославянски - дровосек. У меня отец и дед такие же лесники были. Они всё знают, вот и я буду всё знать.
Имея такие знания теперь меня всюду возьмут. Больше не нужно никаких резюме, опыта работы, рекомендаций и всей этой чепухи. Теперь хватит одной лишь громкой фразы: “Я - дровосек в 3 поколении!” После этих слов можно сразу на пост президента претендовать. Да, что там претендовать, меня отсюда с руками и ногами оторвут. Люди же знают за кого голосовать, а значит и я знаю как баллотироваться.
А пока я не устроился в лес, я другими важными делами занимаюсь: кровать застилаю, марширую, ем капусту и много других очень важных государственных дел. Я в принципе очень полезный человек для нашей страны. Это ведь логично - чем больше делаешь важных дел, тем быстрее становишься важным человеком. Так и я решил, поэтому больше никого не обижаю, ни с кем не ругаюсь. Правда теперь они почувствовали мою слабость и в картошку меня не ставят, но это ничего, главное, чтобы работа была. Как говорится: стерпится - слюбиться.
Кстати, я же недавно начал пособия получать по безработице, временной нетрудоспособности, по беременности и пособие на ребенка военнослужащего, проходящего военную службу по призыву. Теперь денег столько… Куры даже не клюют, устали видимо. Наверное, они тоже будут потомственными дровосеками. А что? Потенциал есть, главное, чтобы время попусту не тратили.
Эти деньги я наверное в гречку вложу. Мне бабушка говорила, что это самая лучшая инвестиция, так сказать стопроцентный стартап. Бабушка не может ошибаться, у них ведь, у бабушек, есть монополия своя по купли-продажи гречишного семейства. Это единственный бизнес, который я знаю, где ни разу не происходило обвалов, стабильнее, чем в швейцарском банке. Есть минус правда в этом деле… Говорят, что там одни эйджисты (дискриминация человека на основании его возраста) - раньше 55 лет не возьмут ни за что. Ой, ошибочка вышла небольшая - я имел ввиду, что раньше 60 никуда не возьмут… Ты только не рассказывай, пожалуйста, о моей оплошности, мы же все люди, иногда ошибаемся… Не суди строго.
Настроение хорошее. Хочется врачом стать, не, лучше учителем, да, учителем хочу быть. Тогда буду даже лучше деревьев разбираться в бизнесе. Ну, а что? Тетрадки не продашь - без еды останешься. Очень полезная работа, постоянно мотивирует на саморазвитие. А я очень люблю саморазвитие.
Хотя… Я все же лучше на политика пойду, уж больно я люблю спинку разминать, как кошечка. Хотя, нет, не хочу, слишком уж сложно.
А вообще-то я трудоустроен! И сразу на 3 работах работаю! У меня в Uber оценка 4.9, в Яндекс. Такси - 4.8, а в Delivery Club - 5 баллов. Вот как только ты таких же результатов добьешься, как я, тогда и поговорим.


ЧЕТВЁРТЫЙ ДЕСЯТОК


“Теперь я просто обязан каждое утро ездить на автобусах!” - прокричал Богдан из окна съемной квартиры, где жили он и его лучший друг, Олег, другими словами - я.
Богдан - самый экспрессивный человек, которого я знаю. Это, пожалуй, единственный человек, который своим неадекватным криком может действительно спугнуть медведя. Бодя - это либо рептилоид, либо десептикон, иначе я не могу объяснить зачем он встаёт в пять утра, делает сальто около своей кровати и ложиться обратно спать. Это одновременно самый умный и самый тупой человек на свете: он создал компанию по продвижению неизвестных артистов, которая приносила ему больше миллиона рублей в месяц и обменял её на “лучшую франшизу шаурмы в мире”, его слова. А саму франшизу проиграл в споре с отцом его бывшей девушки…
- Бодя! Ложись, пожалуйста, спать. Я тебя очень прошу, - посмотрев на часы, я обнаружил на них стрелки, которые четко указывали на четыре утра. - С**а, жаворонок! Что с тобой не так!?
- Ты определись.
- Что!?
- Определись: с**а я или жаворонок.
- Ненавижу! - уже почти без злости прошептал я в подушку.
- Олежа, ты представляешь, у меня-то четвертый десяток пошёл. У меня ни жены, ни своей квартиры, ни машины, а я счастлив!
Проблема Богдана была всегда в том, что его иногда можно было спутать с сумасшедшим! А живя совсем рядом, даже не иногда, а очень даже часто. Что сейчас происходит у человека в голове, когда ровно неделю назад мы праздновали его 23 - ие. Я не стеснялся и часто спрашивал его в лоб: видит ли он драконов? Говорит ли с животными? Кажется ли ему, что он Наполеон? На все мои вопросы он всегда отвечал одинаково: “Дядя, неужели ты ещё не понял?” Не подумайте, что я большой зануда или что-то в этом роде. Вам просто надо, видимо, пожить с ним, чтобы понять меня.
Около месяца тому назад мы небольшой компанией отправились в поход, в Хибины, это что-то вроде гор вперемешку с лесом, местные их называют сопками. Мы взяли профессиональное обмундирование: палатки, тенты, специальные рюкзаки. Купили море разной еды: от вегетарианской (четырех из шести человек в нашей компании настигла такая европейская болезнь) до чисто походных продуктов вроде консервов, круп и сгущенки. И взяли алкоголя ровно на двух человек на недельный поход (эти вегетарианцы не пили).
В нашем походе участвовали две парочки, нормальные, так сказать, среднестатистические и парой конкретных дебилов, это были мы. Было решено, что девушки будут нести только себя, так как походные рюкзаки весили больше половины их веса. Их мужья несли обмундирование, я - алкоголь, а Богдан - продукты.
Каково же было сильное удивление у парочек, когда в рюкзаке у Боди оказались лишь мясо и алкоголь, запаса которых хватило бы на целый месяц всем. Я, если честно, даже не знаю как он смог дотащить такой тяжёлый рюкзак. Я сначала тоже слегка потерял дар речи, но потом вспомнил кто такой Богдан и сказал всем, разводя руками: “Ну, это же Богдан!” Я уверен, что у него в голове была мысль что-то вроде: “В лесу живёт много животных, которые не питаются мясом, а значит и эти не умрут от голода!”
Мы соорудили уютный лагерь напротив горной реки: натянули тент над костром (как надо натянули, мы не совсем безрукие), там же соорудили лавочки вокруг мангала и естественно поставили палатки. В тот же вечер от прежних вегетарианцев не остались и следа. Все с огромным удовольствием уминали за обе щёки мясо и запивали кто вином, кто коньяком.
На утро, когда все проснулись, всех охватила паника. У речки, близ нашего лагеря, буквально в пяти, наверное, метрах стоял медведь и смотрел на нас. Под влиянием страха мы за считанные минуты собрали лагерь и уже начали уходить, как вдруг, обнаружили, что ещё одна палатка стоит и оттуда доносится храп. Быстро разбудив Богдана, и введя его в курс дела, он не захотел собираться. Он выскочил полуголый из палатки, увидел медведя и закричал на него нечеловеческими частотами: “УУУ, С**А!” Если бы медведь был даже в три раза больше, то всё равно бы убежал.
- Олежа, проснись. Я посчитал! Целых семь дней подряд мы празднуем мой день рождения. Значит мне сегодня исполняется ровно 30 лет. Ужас какой! Как быстро время летит. Вчера ещё в университет ходил, а уже четвёртый десяток пошёл.


НЕ ДЕРЕВО


Дерево, дерево, не на том месте ты растёшь. Ты стоишь на том, которое застыло, которые остановилось во времени на пятьдесят, а может и на семьдесят лет. Дерево, дерево, тебе же должно быть страшно: ты в любую минуту можешь берёзой стать, а может и ивой, а если елью, то считай, что в фашистские концлагеря отправили. Дерево, когда-нибудь: через век или два - ведь сойдёт снег и стыд земли нашей не будет такой большой тайной.
Запомни, ты, дерево: будущее твоё - это твоё настоящее! Сиди, как сидела на кухне солнечной, и гадай, что завтра будет, а завтра сегодняшним днём нарекут. Нет больше в тебе героизма, чихнуть только на тебя и умрешь ты от сквозного ветра.
Дерево, нам же помирать скоро. Не гневайся, что ты… Мы тебя удобрим: авось в Канаду за нефтью съездим, а может даже пить перестанем. Лишь бы только корням твоим хватало.
Эх, ты, дерево, я скоро все таки смогу выйти из своей халупы! А ты что, не веришь мне!? А я соберусь с силами и пойду. Да туда пойду, где трубы не пахнут. Только ты не думай, что не нравится что-то мне. Я тебя люблю, дерево. Как такую красавицу и не любить. Правда птиц на ветвях у тебя слишком много стало… Сожрут ведь всё… и нам, холопам, ничего не останется. Если честно, то и солнышко надо спрятать ненадолго. Ты не переживай, мы тебя сами греть будем. А ты нас будешь, как и обещало.
Дерево! Дерево! Эгегей! Где же ты? Куда спряталось? А вот же ты где. А я, дурак, подумал, что ты на солёные воды поехало. Ты только там не купайся, там вода грязная, ты лучше нашу, “Родниковскую”, пей, она другими солями обладает - полезным.
Дерево, ты представляешь, а я ведь вчера с дятлом болтал. Ну не кричи ты так сразу. Он - нормальный, просто ты не понимаешь его. Ладно, прости. Да, всё, всё, я понял - больше ни слова о дятлах.
Раз, два, три, два… Лови письмо, дерево. А я домой побежал, чтобы по камере с тобой поговорить: о чем думаешь? Что видела? Что слышала? - Твоё мнение, в общем и целом.

Дереву от дятла:
Над небом зелёным
Жёлтый паук
Над страусом милым и даже красивым
Свой хохолочек рукой поднимал.
Он, в стаю влюбленный и совсем окрылённый,
Застал муравья со своею женой.
И злато топил он, и солнце молил он,
Чтоб счастье уснуло на год.
Но люди не братья - они… Кашалоты, как ты, злополучная старая кляча. Тебя обнимали, любили, целовали, а ты… Океан мой закрыт для тебя!
- Как ты посмел? Как он посмел? Как вы посмели?
- Я не понял.
- Как ты мог, как он мог, как вы могли?
- Это понял, но в общем и целом не понял.
- Ты, он, вы не имели прав на это!
Стук от камня, стук от железобетонной балки, стук от соседнего дерева, естественно, мелкой резьбы, стук от моей семьи и в частности моих будущих детей, внуков и правнуков.
- Дерево, дерево, вселенная - конечна ! Дерево, дерево, в этом мире никого кроме нас нет! Какое же ты у меня красивое, дерево. Как я же тебя люблю. Может ещё по одной, а?
- Ты пей, не отвлекайся.


ОБРАЩЕНИЕ В НИКУДА


Слушай, сегодня такое утро прекрасное: солнце греет холодную страну, птицы прилетели с юга, поют красиво, наконец-то выспался и хочется дела сделать. Дела грандиозные и их очень много. Каждое из дел приведёт к богатству и успеху, частному дому на Карибских островах, свободе и узнаваемости.
“Это” высосало время! Чёрт, чёрт, чёрт опять, как вчера! Наверное, около часа кануло на дно, но ничего, ничего. Ничего страшного. Подумаешь час. Главное с силами собраться. Душ принять, позавтракать вкусно и пойти на пробежку! Да, точно, тогда всё обязательно наладиться и “это” больше не сможет меня обворовать.
“Всё слишком твердое и одновременно мягкое, вот тот шар слишком твердый и колючий, если он тронет мой шарик, то мне будет очень больно. Надо сместить доску и тогда он исчезнет. Темнота очень быстро нарастает. Со всех сторон неожиданно стали греметь пушки, ядра которых, срывают эполеты шарам. Ещё немного и наши победят! Джон! Джон! Джон! Имя моя шара скандирует весь стадион, фанаты ликуют, зажигают файеры. Один из файеров полетел прямо в меня. Нет, нет, нет.”
Сколько времени? Ох, ну, ничего, сон - это полезно для организма. Слушай, я тут вспомнил интересную небылицу, говорят, что Никола Тесла дробил свой сон на несколько частей, сокращая общее время сна, тем самым повышал свой КПД. Так вот, я не верю, что КПД у него сильно вырастало, он же банально не мог столько времени работать, что-то придумывать, в принципе, заниматься только полезными делами. Мне кажется, что всё это всего лишь красивая история, придуманная для привлечения внимания. У него же должна была быть хотя бы девушка, а значит ему нужно было с ней проводить время. И вот он встречается со своей дамой, гуляет двадцать минут и говорит ей, что ему нужно поспать, потому что у него график сна и нарушать он его не может… К тому же друзья! У него же явно должны были быть друзья, даже если один, но должен, знакомые на крайним случай или родственники, они уж точно есть у всех. И вот наступает новый год или его день рождения, все радостно выпивают, веселятся, отдыхают, а он резко, часов так в девять вечера встаёт и говорит своим гостям, что ему нужно поспать два часа и потом он снова присоединится к пиру. К тому же он физик, он же явно пил не вино. А как после водки или коньяка можно проснуться по будильнику через два часа после того как собственного лёг спать?! Несостыковочка получается.
Живот сильно урчит. Бог ты мой, так пора обедать же! Не простит это мне моя язва. Чёртово “это”, никак мне покоя не даёт.
Я от яичницы и гречневой каши очень устал. Ты не знаешь никакого рецепта интересного? Чтобы вкусненько было. Хотя нет, сейчас опять убью кучу времени на готовку, потом посуду ещё мыть. Закажу лучше пиццу и всё чикебенцел (всегда щелкает пальцами и улыбается после этого) будет. Даже таймер себе поставлю, на заказ потрачу не больше десяти минут, нет, даже пяти минут!
Да я молодец! Сэкономил себе кучу времени! Эй, "это" накоси-выкуси! Кто тут батя? - Я тут батя! Я заслужил немного отдыха. Посмотреть одну серию “Игры престолов” я уж точно заслужил. К тому же, я же не смогу полностью сосредоточиться на своих делах, пока знаю, что ко мне едет курьер. Плюс я ещё голодный, а голодными пусть работают только актёры. Мне оно вообще не сдалось.
Опять на самом интересном всё закончили! Ещё одну посмотреть, что ли? - Нет, я же слово себе дал, что больше не поддамся “этому.”
О, а вот и моя еда приехала. Сейчас я буду кушать, сейчас меня покормят.
Знаешь чего не хватает? К пицце “четыре сыра” нужен бокал вина. И не абы какого, а красного, из деревни, виноград со своего огорода!
Слушай, скажи же, что это грех! Грех под такие лакомства и серию ещё одну не посмотреть. А потом закончу и сразу за пару часиков все свои дела сделаю. Не зря же я русский?! Как говорил мой дед: дай русскому гвозди и молоток, а стол он сделает за минуту до прихода жены. Но главное сделает!
Голова раскалывается! Эй, слушай, ты знаешь что-нибудь от головы? Видимо, погода меняется, да, точно дождь будет завтра, у меня коленка правая гудит слегка. Народное средство вспомнил! Бокал вкуснейшего немецкого пива и ни одна голова больше не заболит.
- Дружище, приезжай ко мне, я угощаю.
- У тебя же дела были?!
- Дела подождут до завтра, будем вместе план по уничтожению "этого" разрабатывать.


ДУРАК


Вот и всё. Счастья полные штаны. Дымка перед глазами и лёгкое тело.
Слушай, так своевременно пропала брезгливость, а то нынче не помыть руки - более тяжкое преступление, нежели убийство или изнасилование. А ведь классно ощущать бесстрашие перед всякими инфекциями и болезнями. Вот зашёл в магазин, купил баночку пива и пачку чипсов и думаешь “Какой же ты дурак! Как ты будешь есть-то эти чипсы?” Сейчас своими грязными ручищами потрогаешь их и всё, тебя ждёт неминуемая смерть, мучительная и страшная. Но как только баночка пива становится прекрасным скворечником, очень вместительным и удобным, то горы превращаются в небольшие холмы, на которых обычно играют дети, а леса становится большой лужайкой, где у каждой высокой ёлочки просто необходимо пожарить шашлыки.
Лет с 16 меня тревожит безумно важный вопрос: если алкоголь украшает уродливые места, то работает ли это наоборот? Я прекрасно помню, как ржавая и грязная лавочка с видом на вездесущие человеческие термитники становилась обителью счастья и божественной красоты.
Видя Байкал, даже как-то не хотелось впускать в себя эту заразу. Когда я был там - во мне уживались всего лишь два состояния: либо я был опьянён красотой самого Байкала, либо я пьяный валялся в своём номере отеля.
Послушай меня, я ведь действительно часто думаю в каких красивых местах я был пьян, так чтобы убаюкивающая дымка застилала пеленой всё уродливое. Долго размышляя, я пришел к выводу, что там, где красиво - меня не берет алкоголь, вообще. Этот причудливый эффект мне напоминает общение с красивой девушкой - сколько бы и как ты её не одевал прекрасными платьями, то лучше всего она выглядит голой.
Слушай, мне кажется я нашёл панацею. Живя в трущобах, я наконец понял, что красота - единственное лекарство, которые существует на нашей планете. Если говорить банально, то вспомни тот день, когда у тебя сильно болела спина и ты никак не мог избавиться от этой боли: ни лекарствами, ни массажем, ничем. И вот с работы возвращается твоя любимая женщина и крепко обнимая, говорит, что очень любит тебя. Вспомни этот момент, я уверен, что про спину ты забыл в тот же миг. И даже водка, как бы ни была она страшна, является зеркалом красоты. Вспомни какой-нибудь паршивый денёк из своей жизни, когда настроение была испорчено начальником, погодой и жизнью в целом, а водка, напитав тебя эйфорией, создала иллюзию красоты, которая спасла тебя.
Но чёрт возьми, какая же обманчивая штука эта красота. Видимо, я был слишком пьян, чтобы трезво реагировать на события вокруг, но тем не менее: разбитая лавочка на окраине города, два юноши, окрыленные алкоголем и музыкой. Карантин. В нашу сторону шла одинокая милая бабушка, в руках у нее был поводок, на краю которого виднелся очень улыбчивый щенок, далеко не крохотный, что очень важно. Меня всегда любили животные, а тем более собаки и мне это безумно грело душу, ведь говорят, что животные чувствуют человека, потому и подходят только к хорошим людям. А в этот раз не подошла, причем я ей ведь действительно искренне улыбался и хотел нежно погладить её. Увидев меня, щенок очень боязливо сошёл с дорожки и прошёлся вдоль неё по грязной и неухоженной траве. Неужели я настолько стал плохим, что щенок выбирают страшный и неизведанный для себя путь перед проверено-обнюханным местом?
Друг сказал мне, что я слишком пьян и сентиментален. Надеюсь, что именно так оно и есть.


Повзрослел


Я выхожу на балкон и пою с ними, разговариваю с ними, живу с ними! А мне запретили даже смотреть на них. Она просто ненормальная! Она ревнует меня к птицам! Ревнует из-за детской травмы: будучи ребенком, она жила в Челябинске и её отца унёс в облака серебристый орёл. Эх, почему это был не ястреб!? Ну почему? Был бы он - я бы сейчас свободно лежал на балконе и пел с ними, а нет… Приходится сидеть в четырех стенах.
Вчера, глубокой майской ночью я вырвался на свободу. И побежал до ближайшей деревни. Оказалось, что внутри Москвы до сих пор есть нетронутые деревни, в них также растут бескрайние поля, стоят дома с резными ставнями, ночью скучает футбольное поле, усеянное сорняками, с воротами в виде камней. Душу пронизывает запах свежескошенной травы. А сердце начинает колотиться еще быстрее от одного только вида здешней речушки. А музыка! Музыка этой почти нетронутой природы! Какова она! Тут-то мы вместе и запели арию! Сначала включились тенорные снегири, затем добавились синицы-сопрано и лишь потом гордо присоединился мой неповторимый бас! Это было нечто! Петухи и курицы, собаки и волки, люди и медведи, все вышли послушать наше пение. Многие так сильно вдохновились, что начали приглашать других людей сюда! Приехала целая толпа в полосатых машинах, они решили помочь шоу и включили мигающие красными цветами прожектора. Этим приезжим мы так сильно понравились, что они забрали меня с собой! Вот же дураки! Забыли, что мы пели в ансамбле… А я один не справлюсь с арией…
На утро я каким-то образом оказался в полицейском участке. Чёрт его знает как я там оказался. Видимо, тех ребят с красными прожекторами повязали и меня вместе с ними взяли по ошибке, случайно, наверное. Надо будет сказать это начальнику, чтобы он не переживал.
Вдруг в отдел забегает моя жена. Ой, ребята, вы попали! Лучше вам не перечить ей, иначе беда будет. Ой, дураки… Смотритель, надзиратель, я и бомж, сидевший в соседней камере, получили по шапке. Зато теперь моя дама сердца счастлива и её душенька успокоилась, это самое главное! Нрав у неё боевой, но добрый: чужих загрызёт, но своих в обиду не даст, только если случайно не прилетит во время мщения неприятелю.
Забили мне окна досками, балкон забетонировали, так ещё и ключи от квартиры отобрали. Бедные птички! Как же теперь они петь-то без баса своего будут? Вот люди, люди… Не думаете вы о других людях, тогда подумайте хотя бы о птицах. Они вам уж точно ничего плохо не сделали! Одни лишь приметы хорошие создали, уж очень я желания люблю загадывать!
Неделя прошла, другая прошла, третья, а птицы всё не летят спасать меня из заточения. Видимо, не так уж и нужен им мой великолепный бас. Какие же они всё-таки нахальные все! Я им так много слушателей собрал в одном месте, а у них даже не возникает элементарного чувства благодарности. Ни стыда, ни совести у них нет. Ну ничего, я, когда выйду отсюда, арии буду петь теперь только с деревьями! Они-то точно помогут мне в случае необходимости. Они к тому же ещё и выглядят очень пугающее и серьезно, как байкеры прям. После того как я начну общаться с ними - ни у кого даже желания не возникнет на меня голос повышать. Решено! Пою только с деревьями!
Месяц пролетел, второй, третий, а меня всё ещё не выпускали ни то что на свободу, за пределы комнаты не выпускали меня. Петь один я начал! Не нужен мне никто. Я один справлюсь. А ежели помощи моей кто-то попросит - я спою им! Им обязательно понравится! У меня тут много времени и я его зря не трачу. Я тут уже всему научился и всё понял. Не ищите меня, мне тут и одному хорошо.


КОНЕЦ