Котик

Эта история случилась с одной семьёй в годы Великой Отечественной войны. В городе Белгороде жила простая советская семья: Константин Николаевич и Полина Петровна Украинские. Они были в браке больше десяти лет. Их радостью в жизни являлась маленькая семилетняя дочка Оксана, которую они ласково называли Ксюшей.
Она была настоящим непоседливым ангелочком: добрая, приветливая, беззаботная, неуёмная, однако в глазах читался ум и проницательность. Её светлые волосы кудряшками спадали на худенькие плечи, закрывая голубенькое платьице с белыми цветочками, которое ей сшила её мама. В сандаликах всегда набивались камушки и песок, так как она просто не могла усидеть на месте. Её пытливый ум постоянно требовал ответов и жаждал знаний обо всём на свете. Наверное, поэтому Ксюша бесстрашно лазила по деревьям, выискивая гнёзда птиц, тайком убегала в овраги и яры в поисках нор лисиц и прибегала к родителям с какой-то палкой или кусочком камня причудливой формы. Её любимейшим занятием была ловля рыбы на Северском Донце. Однажды эта непоседа принесла Константину Николаевичу карася весом в пять килограмм. А уж как она играла в догонялки вместе с соседскими мальчишками! Ватага ребят гурьбой убегала на меловые горы и там, среди белых круч, Оксана не знала себе равных. Никто не мог её выследить и догнать, перед своими преследователями она оставляла лишь тучу меловой пыли.
Константин Николаевич строго и серьёзно относился к воспитанию дочери, но никогда не ругал её за проступки, а мудро и спокойно объяснял как повести себя в твой или иной ситуации. Всю свою жизнь он работал врачом, хирургом высшего класса. Каждый вечер, приходя с работы, он ласково и нежно прижимал свою кровиночку к груди и признавался ей в любви. В такие моменты отцовская строгость уходила и, Ксюше казалось, будто они одни в целом мире. Она пристально и пронизывающе смотрела в душу, как умеют смотреть только дети, а потом шептала: «Мой папа, мой Котик». Конечно, у Константина Николаевича было много интерпретаций его имени, но так его могла называть лишь его родная дочь. А после этой семейной сцены полной заботы Полина Петровна звала своих домочадцев ужинать. Одним словом, эта была, если не идеальная семья, то очень походила на таковую, хотя никогда не стремилась делать хоть что-то напоказ, они просто были такими, наши советские люди.
И вот наступил тот страшный день, который известен и поныне всем и каждому. 22 июня 1941 г. Константин Николаевич ушёл на фронт полевым хирургом. Ксюша и Полина Петровна прекрасно помнили его сборы: каждое его движение побеждало страх перед грядущим, то, как он застёгивал гимнастёрку, надевал фуражку, обувал сапоги, брал хирургические инструменты и халат – всё говорило о его мужественности. Как Константин Николаевич с высоты своего двухметрового роста посмотрел своими иссини-ласковыми глазами на своих чад, а потом быстро, даже резко, словно бы уж не увидится никогда с ними, подошёл к супруге, крепко прижал её стройное тело к своей груди и поцеловал так, как целуют перед долгими днями расставаний. Полина Петровна плакала, она утирала слёзы кончиком фартука, а её кудри, заплетённые в косу, распустились, как будто прощались с мужем. Её зелёные глаза не желали отпускать любимого, а тонкие губы правильной формы едва шептали: «Не уходи».
Ксюша не выдержала и, как только Константин Николаевич отпустил свою суженую, тут же, как репейник прилипла к его ноге, плача навзрыд. Она всё повторяла: «Котик останься, мой Котик, мой Котик…». Он опустился на корточки, посмотрел в залитые слезами детские глаза и, вытирая, словно росинки с мокрых щёк солёные капли ответил: «Ксюша, я ухожу на войну. Этой мой долг – защитить нашу Родину от фашистов. Ты же оставайся в Белгороде. К Северскому Донцу и на меловой карьер не бегай, там может быть опасно. Слушай маму. Я буду писать вам каждую неделю. Я обязательно вернусь. Обещаю».
И Котик ушёл…
В квартире повисла незримая, но такая ощутимая удушающая тишина. Казалось, будто птицы перестали петь, и Солнце больше не заглядывало в окно, а часы с кукушкой перестали ходить, не желая выпускать пернатого глашатая на волю.
Полина Петровна в ожидании мужа полностью посвятила себя воспитанию дочери: учила её не только грамоте и арифметике, но и быть честным и отзывчивым гражданином Советского Союза. И перед сном каждую ночь Ксюша обнимала маму, смотрела на звезды, проглядывающие между штор, и загадывала одно и то же желание: «Пусть мой папа, мой родной Котик вернётся домой».
Начиная с первого дня ухода на фронт Константина Николаевича, каждую неделю приходили письма от него в основном краткого содержания, но всегда с добрыми словами и обещаниями поскорее увидеться с родными. Он не писал ни о чём плохом, в строках не жаловался на тяготы войны, а наоборот, подбадривал двух своих любимых женщин. Спрашивал, как они живут? Хорошо ли питаются? Есть у них лекарства и тёплые одеяла?
Маленькие ручки девочки, с помощью Полины Петровны печатными буквами всегда отвечали папе, каждый раз подписываясь: «Котику от Ксюши». Однажды она даже сочинила сама стихотворение и приложила его к одному из писем:
   
Мой папа хирург, он лечит людей.
Солдаты бьются с фашизмом.
Гитлер, а ну, уходи поскорей!
К тебе мы придём с коммунизмом.
Папа в медалях примчится домой.
Удивлённо открою я ротик.
Радостно крикну: «Мой папка живой!
Вернулся ко мне, ты мой Котик!»

Уже больше двух лет, как Константин Николаевич был на линии огня. Хоть он и не нёс вахту в окопе, не шёл под пули и гранаты, но всегда самоотверженно, не щадя своего здоровья и сна, лечил раненных советских солдат. За это время в ранах офицеров и простых трудяг он видел всю боль и страдания, причинённые гитлеровской армией. Накладывая очередные швы, зачастую без анестезии, в жутких криках и мольбах пациентов, он вспоминал свою дочь и жену. Лишь лица родных помогали ему не сойти с ума, не потерять веру в свои силы, не упасть со скальпелем на операционный стол от усталости.
И вот 12 июля 1943 года состоялось танковое сражение под Прохоровкой. За несколько недель до этого шла неустанная подготовка к этой великой битве. У него, как у полевого хирурга высшего класса, не было и секундочки написать хоть пару слов своим родным. Раньше он улучал минутку для поддержания связи с домом, но не сейчас, не в это время. Дни становились слишком напряжёнными, а ночи ещё более пугающими, чем прежде. Близился переломный момент войны.
Ксюша вместе с Полиной Петровной в конце июня, начале июля 43-го не находили себе места, ведь от их любимого мужчины не было вестей, хотя раньше весточки приходили регулярно. Они бегали на почтамт, искали почтальона, спрашивали знакомых, даже бросались к случайным прохожим, но всё было без толку, никто ничего не мог сказать о судьбе Константина Николаевича. Мысль о неизвестности, о возможной утрате своего ненаглядного была хуже любого голода, страшнее всякой бомбёжки.   
И вдруг перед самым танковым сражением Полина Петровна стоя в длинной очереди за скудным пайком, услышала разговор двух пожилых женщин. Одна рассказывала о своём внуке, которого спас высокий крепкого телосложения врач, и внук в своём письме говорил ей, будто перевели этого хирурга дальше к Прохоровке.
Возможно ли это? Бывают ли такие случайные совпадения? Полина Петровна и Ксюша не знали, и знать не могли, был ли это их любимый Котик, но если был хоть один малейший шанс встретить его там, под Прохоровкой, то они, не раздумывая, стали бы собирать вещи. И мама, и дочка решились. Да, не было никакой уверенности, был жуткий страх перед неизведанным, но ещё больше они боялись никогда не увидеть своего защитника Родины.
11 июля 1943 года всеми правдами и неправдами из Белгорода по старым связям Константина Николаевича Полина Петровна наняла машину. Погрузив скромный багаж, взяв с собой дочку, зная её нрав, граничащий с неуёмностью и непоседливостью, не взять Ксюшу было невозможно. Они поехали в сторону Прохоровки. Кое-как проезжая по сельским окольным дорогам, мама и дочка подобрались близко к селу. Водитель запретил ехать дальше и велел им не идти, но Полина Петровна и слушать не хотела. Она точно знала, чувствовала женским сердцем – её муж там, под Прохоровкой и вот-вот случится что-то страшное.
Пока они шли, на душе было неспокойно, каждый шаг давался нелегко, двигались они медленно и к селу подошли лишь утром 12-го. И вдруг Полина Петровна увидела расположение советских войск. Танки, артиллерийские орудия, миномёты приводили в движение. Солдаты и офицеры бегали, кто куда, слышались приказы, крики, кто-то нёс снаряды, кто-то бежал в окопе, каждый был неимоверно занят, оттого и не замечал подходивших всё ближе и ближе женщину с маленькой девочкой.
Ксюша вырвала свою руку из маминой и побежала в гущу советских солдат, задавая каждому встречному всего один вопрос: «Вы не видели Котика?». Все по-разному смотрели на неё: кто слегка улыбался, кто удивлённо поднимал брови, кто отмахивался рукой. Полина Петровна устремилась за ней, звала её, но девочка всё бежала и бежала вперёд, словно бы она играла с мальчишками в догонялки на меловой горе, и не ощущала нарастающий ужас приближающегося кровопролитного танкового сражения.
И вдруг, не веря своим глазам, возле палатки стоит Константин Николаевич: в медицинском халате, с марлевой повязкой, опущенной вниз, высокий, широкоплечий – её родной папа, её Котик.  Ксюша в беспамятстве бросается к нему на шею. Командир 1-й танковой армии Михаил Ефимович Катунов, находившийся рядом, смотрит непонимающе. А Константин Николаевич, ошарашенный внезапным появлением дочери, крепко прижимает её к груди, не веря своему счастью. Запыхавшаяся Полина Петровна, наконец догнавшая непоседливое чадо, видит перед глазами супруга. Её скромные пожитки падают на землю, и она стоит и рыдает, боится прикоснуться к мужу, словно бы он исчезнет как утренний туман перед великим Прохоровским сражением.  А Ксюша кричит во всё горло: «Мой Котик со мной. Я люблю своего папу!».
Солдаты окружили их, заулыбались, стали хохотать и смеяться. Этот радостный момент ненадолго осветил страшные грядущие события. Возможно, для кого-то из них – простых советских солдат, это счастливое  воссоединение семьи станет последним запоминающимся моментом в жизни. Командир Катунов подошёл к Константину Николаевичу и с улыбкой говорит: «Котик значит? Так, так… Интересно. А это, стало быть, супруга и дочка. Далековато вы, барышни, забрались. Познакомишь нас?» И как только Катунов закончил свою реплику, тут же послышался гул самолётов, лязг танков, началась битва под Прохоровкой.
Не описать весь ужас того страшного дня. Потери с обеих сторон были бесчисленными, а искалеченных судеб и душ ещё больше. Бесконечной очередью на стол к Константину Николаевичу поступали раненные солдаты. Его жена и дочь, не желая покидать поле боя, были рядом всё это время. Ксюша, сложив руки шептала: «Котик только живи. Котик только лечи». А Полина Петровна крепко обнимала дочку, стараясь защитить её от ужаса войны. Под свистами пуль, разрывом снарядов, гулом бомб, шквальным огнём Константин Николаевич как опытный хирург, смелый советский мужчина и ласковый Котик в одном лице спасал раненных бойцов. Зная о своих родных, находившихся рядом, он не ведал страха и без отдыха вытаскивал стоявших одной ногой в могиле советских ребят.
Ксюша позже вспоминала о том дне, ей он казался вечностью. Крики, вопли, стоны, завывания, миномётные очереди и гулы техники – всё слилось в страшной песне, которую война распевала под Прохоровкой. Но вот всё стихло. Словно бы и не было ни фашистов, ни боли, ни страдания. Бой был окончен. А наши с того самого дня шли в наступление до самого Берлина. Константина Николаевича наградили множеством наград. Сразу после окончания Прохоровского сражения его родных отвезли обратно в почти разрушенный Белгород, а он, пройдя всю Великую Отечественную войну, 5 августа 1945 года вернулся к своей семье героем.
Полина Петровна и Ксюша не могли нарадоваться: обнимали, прижимали, целовали своего советского защитника Родины. Ксюша каждую ночь спала с родителями, пока не стала уже совсем большой. И всегда, ложась в кровать, она шептала: «Наш Котик вернулся живой».