Праздник

       Из серии «страшные истории со школьного двора».


    Комитет по организации праздника в честь великой битвы у Плоской горы заседал уже несколько часов. За это время было выпито двенадцать литров чая, съедено три палки вареной колбасы и сказано с десяток тысяч слов. Уже иссяк чайный родник в старомодном самоваре, уже опустела подарочная коробка с мясокомбината имени академика Поливанова, а слова продолжали звучать. Они появлялись из членов комитета, сидящих за длинным столом без скатерти, отбивались от стен, увешанных пожелтевшими от времени фотографиями, и вылетали в открытую форточку. На улице слова не разлетались, словно воробьи, а попадали в капкан уха невзрачного с виду человека. Он расположился под окном на складном табурете и аккуратно вносил все услышанное в казенный блокнот.

    - Бордель с Фиолетовой улицы просит виселицу из городских фондов, - сказал плотный человек с пышной шевелюрой, похожей на корону.
    - А куда они дели свою? – поинтересовался председатель комитета.
     - Не знаю, - покачал головой коронованный толстяк. – Сломали вроде.
    - Свободных виселиц на складе нет, - заявил заведующий хозяйством городского фонда. – Праздник на носу. Все уже разобрали.
    - Да что мы виселицу не найдем, Василий Иванович? – удивился председатель. – Я знаю, у тебя всегда есть парочка на черный день.
    - Так никаких виселиц не напасешься! – возмутился завхоз. – Я бы на Фиолетовую улицу совсем ничего не давал. Они уже три виселицы cломали. У них одни глупости в голове. И ничего святого. Думаете я не понимаю, как они виселицы используют? Голых клиентов подвешивают. А я всегда говорил, что их чертовы ролевые игры до добра не доведут.
    - Побойся бога, Василий Иванович, - нахмурился председатель. – Ты, наверное, забыл, как их прабабки в битве отличились? Как они под видом окопных шлюх пробрались в лагерь противника и зарезали половину вражеского штаба.
    - И теперь их внучки катаются на чужом подвиге, – завхоз махнул рукой и сдался. – Ладно. Будет им виселица из фондов. Но это в последний раз.
    - А у меня эта ****ская история доверия не вызывает, - сказала тучная тетка с пучком серых волос.
    Члены комитета невольно напряглись и посмотрели на женщину мрачно.
    - Про великую битву много лишнего болтают, - тетка продолжила развивать скользкую тему.
    - Вы что же, Ирина Степановна, не верите в официальные легенды? – глаза председателя грозно сверкнули.
    - Как вы могли такое подумать, Егор Антонович? - женщина изобразила на лице оскорбление, но получилось неубедительно. –  Верю конечно. Особенно в героизм родственников нашего мэра. Говорят, они рвали врагов зубами. А еще в бесстрашных командиров, отказавших приносить лишние жертвы богу победы. И в насланный врагами коварный туман, я тоже верю. В нем, как рассказывали, все перепуталось и чужие стали похожи на своих. И в спасителя из особого отдела, что указывал в тумане на чужих. И в заговоренный кирзовый сапог, которым он давил предательские гнезда. Я верю также в отряды бесстрашных девственников, в упырей-перебежчиков, в политрука-оборотня, в неиссякаемый источник храбрости со вкусом крови, в бездонную полевую кухню и в ангелов-хранителей города.  Они стояли на краю поля боя вооруженным заградотрядом.
    Остальные участники комитета одобрительно кивали головами.
    - Недавно, я даже поверила в чудесную молитву главнокомандующему. По слухам, она давала бессмертие на два с половиной часа, - добавила тетка. - А вот шлюхам, у меня веры нет. Им соврать, что врагу продаться – легко.
    Кто-то пробежал за окном. О грязное стекло ударился бумажный самолетик. Послышался детский радостный смех, но вскоре он сменился криком боли. Судя по всему, кого-то крепко схватили за ухо.
    - Дмитрий Алексеевич, - председатель обратился к человеку с художественно оформленной лысиной. – Предатели к своей роли готовы?  Надеюсь, в этом году они будут трезвые. Хватит с нас пьяных скандалов.
    - Не волнуйтесь, Егор Антонович, - главный режиссер «театра предателей» приложил ухоженные руки к груди. – Наш дружный коллектив к показательным выступлениям готов. Все трезвые. Каждый готов идти в петлю хоть завтра.
    - Эх, помню я времена, когда предателей не изображали шуты, - Ирина Степановна снова влезла в разговор. – В каждом многоквартирном доме, на каждой фабрике был свой предатель, выбранный общим голосованием. Поэтому был реализм, а не бездарная игра спившихся актеров.
     - А потом этим людям приходилось увольняться с предприятий и выезжать из домов, - заметил нервно главный режиссер. – Последующую травлю не каждый мог выдержать.
    - Да, увольнялись, - довольно согласилась тучная женщина. – Клеймо предателя уже ничем не отмыть. Но поверьте моему опыту, в большинстве людей живет этот коварный червь. И ждет своего часа.
    - Ирина Степановна, - председатель прервал женщину. – Хватит выступать по пустякам. Лучше расскажите, как обстоят дела в кружке «сыновей диверсионного полка»?
    - Все идет по плану, - заверила тетка. - Показательные выступления кружка пройдут на главной площади. В программе, метание ножей по бегущим мишеням, отравление колодцев, освобождение складов от продовольствия и лекция на тему «избавление людей от взрывоопасных убеждений путем вспарывания живота». Закончит выступление спектакль «казнь вражеского коменданта». В трех актах, с прологом и эпилогом. В антракте буфет и веселые конкурсы.
    - Прекрасно, - председатель остался доволен. – Виталик, а что там с ветеранами? Порох еще в них есть?
    - Порох может быть и есть, - ответил Виталик. Парень лет двадцати с серьгой, похожей на медаль, –но жизни в их телах почти не осталось. Все выкачали.
    - Да, не бережем мы виновников торжества, -  хмуро сказал Егор Антонович. – Но ничего, они крепкие. Пару лет еще выдержат. Я надеюсь.
    С этими словами председатель обвел коллег уставшим взглядом и начал подводить итоги:
    - Спасибо товарищи. Мы славно поработали. И если вопросов нет, будем расходится.
    - Есть один важный вопрос, - голос подала опрятная, некрасивая женщина с тусклым взглядом, что ютилась в самом конце стола. – Он требует решения.
    - Марина Петровна, давайте не сейчас, - председателя невольно вздрогнул. – Тем более, что мы этот вопрос уже обсуждали.
    - И все-таки, - не отступала женщина. – Я по поводу генерала Персикова.
    - Святого генерала Персикова, - назидательно уточнил завхоз и испугано оглянулся.
    - Он плохо влияет на юное поколение, - Марина Петровна демонстративно пропустила уточнение завхоза мимо ушей. – Родительские комитеты жалуются.
    - Послушайте, - Егор Антонович поднялся со стула. – Святой генерал Семен Викторович Персиков является официальным покровителем одной из городских школ. И мы не можем запретить ему встречаться с благодарными потомками. На таких встречах он проводит с ними воспитательные беседы.
     - Воспитательные? – на лице тусклой женщины от злости появились красные пятна. – А вы знаете, что на этих встречах он рассказывает? Какие кощунственные, дикие, лишенные пафоса речи он произносит? Такое впечатление, что Персиков сошел с ума.
    - Призраки не могут сойти с ума, - сказал Виталик.
    - Еще как могут, - Марина Петровна достала из кармана записную книжку. – И когда они сходят с ума, то несут лютую пацифистскую ересь. В прошлом году, к примеру, он рассказал про мерзкого старика Страха Ерофеича. Как тот бродил по окопам целыми днями, обнимал бойцов и заставлял их мочится в штаны. В позапрошлом году он рассказывал, как они организовали ферму опарышей из горы трупов. А потом ловили на них рыбу в ближайшем пруду.  Три года назад он раздавал всем желающим рецепт крысиного супа на бульоне из варенной ноги…
    - Зачем вы нам об этом говорите? – председатель брезгливо скривился. – Мы и так знаем, что Персиков – личность сложная. Он и при жизни то был не подарок, а как помер так совсем с катушек слетел. Но что вы от меня хотите?
     - Необходимо поставить вопрос о лишении его звания святого. И запретить ему общение с детьми.
    - Я подобных вопросов не ставлю. Полномочий не хватает. Обратитесь в церковь при министерстве обороны. Деятельность святых генералов - их тема.
    - Там я уже была, - сказала Марина Петровна. – Они обещали разобраться.
    - Вот и замечательно, - выдохнул председатель. – А теперь ждите ответа.  Но помните, там не любят сдавать назад. И особенно, признавать свои ошибки. Это значит, поставить под сомнение всю святость нашего главного торжества.

    В день праздника школу украсили красными шарами. На вымытых, по такому случаю, подоконниках поставили, похожие на мины цветочные горшки. Узкие школьный коридоры назвали окопами и везде разбросали старые пулеметные гильзы. Спортивный зал на втором этаже был усыпан павшими героями. Там проходил конкурс живых скульптур, что изображали, растерзанные в кровавой битве человеческие тела. Победил «мертвец» со вбитым прямо в сердце древком знамени. Одетые в гимнастерки младшие классы ходили строем по школьному плацу и торжественно клялись отдать свои жизни в распоряжение командиров.  Средние классы дегустировали тушенку со вкусом пушечного мяса и присягали городу на верность. На грудь старшеклассников навешивали гроздями картонные ордена в честь будущих побед. Во двор вывезли бутафорскую виселицу из пыльной кладовки. Под общие аплодисменты на ней повесили актера-предателя в безопасной петле. Из черных громкоговорителей звучали истеричные призывы, вдохновляющие на новый бой. 
    В полдень, треща натужно ржавым механизмом приехала братская могила. Бутафорский холм на передвижной платформе, покрытый бумажной травой, с настоящими костями внутри. Отряд специально отобранных для почетной миссии отличников возложил на нее искусственные цветы. Затем из дома престарелых привезли живого участника боев. Сидя в инвалидном кресле, сделанном из железной кровати, ветеран выглядел немощным стариком. Сухим до хруста, бледным до прозрачности, с бельмом на левом глазу. Его казенная вставная челюсть блестела на солнце дешевым металлом, ослепляя окружающих. Ветеран принял диплом «почетного выпускника школы» и попытался сказать благодарственную речь. На двадцатом слове его силы иссякли, после чего старика увезли в столовую кормить подгоревшей перловой кашей.
   
    Ровно в пять часов вечера, когда младшие классы устали от воинственных клятв и их отпустили в увольнительную по домам, у здания школы остановился церковный автобус из министерства обороны. Его сразу облепили со всех сторон любопытные школьники.  Снаружи – от колес до крыши, автобус покрывали красочные сцены из жизни патриотического рая. Тут было все. И страшный суд, и строгие судьи, и суровый пропускной режим. Центральное место росписи занимала сцена «переправа». Проверенные посмертной комиссией горожане застыли на берегу прекрасного океана. Все ждали прибытие корабля-перевозчика похожего на эсминец.  Среди покойников летали крылатые дети в тельняшках и проверяли именные билеты в патриотический рай. Неподалеку курила райская охрана с овчарками на поводках. А сверху за всем наблюдали святые генералы. Сидя на сиреневом облаке, они ели виноград и высокомерно улыбались. 
    Первым из автобуса вышел организатор сеанса связи в парадном церковном мундире. Затем появилась красавица связистка в сопровождении двух скромных, как монашки, помощниц. Сразу за ней следовал мрачный бородатый детина, в черном спортивном костюме. В руках он держал громоздкий агрегат необычной конструкции – странную помесь пылесоса с гранатометом. Под конец, бригада работников принялась выносить специальную аппаратуру. Огромный котел на трех ножках. Несколько бочек жидкости с запахом смолы. Стремянку, покрытую цитатами из Библии.  Деревянный стул с электрическими проводами и зажимом для головы. А еще моток прозрачного шланга, режиссерский пульт с мегафоном, маленькую колокольню на колесиках, канистру, украшенную золотым крестом и дрова без коры.  Последним из автобуса вышел церковный бригадир с заспанными глазами.

    Котел установили на небольшой площадке, сразу за школьным тиром. Заполнили доверху жидкостью из бочек и приставили к нему библейскую стремянку. Рядом поставили электрический стул, а провода подсоединили к режиссерскому пульту. Дрова уложили под котлом в особом порядке, окропив их коктейлем из бензина и святой воды.
    - К сеансу связи все готово, - отрапортовал бригадир. – Можно начинать.
    Организатор в мундире посмотрел на небо. Над горизонтом, в сети облаков уже запуталась ранняя луна.
    - Рано, - сказал он со знанием дела. – Сумерки еще не соткали правильный узор. И луна пока не зависла в нужной точке.
    - Ладно, - равнодушно согласился бригадир. – Тогда еще успею вздремнуть в автобусе.
    - Ты вот что, Федор, привези ко мне ветерана. Хочу взглянуть на него перед сеансом.
    - Зачем? – не понял бригадир.
    - Надо убедится, что он выдержит.
    - Ладно, привезу, - Федор кивнул все так же равнодушно. – Если найду.
    - Я слышал его откармливают в столовой. Посмотри там.
    Как только бригадир отправился на поиски, организатор обратился к связистке.
    - Зоя, в последнее время ты слишком торопишься. Не отыгрываешь обряд до конца.
    - Иди ты в жопу, Саврасов, - весело огрызнулась связистка. – Все я отыгрываю как надо.
    - И все-таки, - настаивал организатор, - ты слишком рано выпрыгиваешь из котла. Духи жалуются.
    - Ничего себе рано! – возмутилась Зоя. – В прошлый раз вы меня чуть не сварили. А духи пусть жалуются. Плевать. Бесплотные, а туда же – все мне в трусы заглянуть норовят.
    - Ну, я тебя прошу, задержись в котле подольше. Доставь им удовольствие. И нам спокойней, и жалоб с того света меньше будет.
    - Хорошо, я задержусь, - Зоя плотнее закуталась в халат с вышитыми на спине серебристыми куполами. – Но потребую премию за вредность. И дополнительную оплату на лечение.
    - Мы все в руках церковной бухгалтерии, - подмигнул Саврасов и направился к мрачному бородатому детине.
     - Рудольф, ты слышал новость? Персикова хотят посадить на поводок. 
    - Давно пора обрезать ему нимб, - злобно хмыкнул детина. – Или чего там у святых имеется?
    - Чувствую, закатают его в грешный бетон за ересь, - покачал головой Саврасов. – А жаль. Мне он нравится. По сравнению с другими генералами, он самый живой.
    - Мертвец не может быть живой, - холодно заметил Рудольф.
    - Еще как может, - сказал Саврасов. – Но я сейчас о другом. Персикова ограничили в свободе воспитательного слова. Теперь, некоторые темы для него - табу.
    - Я бы таким как он совсем слова не давал.
    - Ты главное, будь начеку. И если он снова заговорит о бойне…
    - О великой битве, - поправил организатора Рудольф.
    - Ну да о ней. Так вот, когда он заговорит о битве с обоссанными штанами, опарышами и прочими атрибутами величия, ты сразу начинай всасывать. Без вариантов.
    - Уж я не прозеваю. Всосу так всосу, - мрачный детина оскалился редкими зубами и погладил рукой трубу грозного «пылесоса».
   
    Тем временем сумерки наконец соткали нужный для сеанса связи узор. Ранняя луна прошла свой путь от горизонта до роддома высокопоставленных лиц, где зависла над доской почета лучших родителей. Саврасов взял в руку мегафон и громко крикнул:
    - Выпускайте массовку.
    После чего еле слышно добавил:
    -  Начинаем, твою мать.
    Двери школы распахнулись. Дежурные по коридорам с полномочиями конвоиров начали выводить во двор учеников организованными колонами. Школьники окружили площадку с котлом и застыли по стойке смирно. Спустя пять минут им разрешили сесть прямо на землю. 
    Из столовой привезли ветерана. После обеда его клонило в сон. Сидя в инвалидном кресле, старик клевал крючковатым носом, а его подбородок опустился на костлявую грудь, усеянную перловой кашей. Саврасов скептично посмотрел на сухую, прозрачную фигуру, но ничего не сказал. Он дал отмашку церковной бригаде, а сам занял место у режиссерского пульта. В обманчивом свете ранней луны, он стал похож на крещенного вурдалака.
    Работники котла суетились, словно черти.  Распалили под котлом огонь и пересадили ветерана на электрический стул. Зажали его ноги в деревянных колодках, а руки связали за спинкой.  Ветеран не сопротивлялся - процедура подготовки к сеансу связи была ему знакома. Федор размотал моток шланга, превратив его в резиновую змею. Закрепив голову ветерана в зажиме с мягкой подушечкой, он открыл его рот с помощью стоматологического инструмента и вставил один конец шланга прямо в горло. Другой конец бригадир закинул в котел. Перекрестившись, Саврасов нажал на красную кнопку режиссерского пульта. По проводам с треском побежал ток. От разряда ветеран дернулся всем телом и захрипел. Из его глаз полились слезы, но трубка в горле осталась пустой. Стоящий рядом Федор направил большой палец вниз.
    - А чтоб тебя, - выругался нервно организатор сеанса и нажал на кнопку еще раз.
    Новый разряд привел к нужному результату. Ветеран дернулся сильнее, судорожно выгнулся дугой, и в трубке, наконец, появилась жидкость. Вязкая и бесцветная. Жидкость помчалась в котел по трубе и принялась наполнять его жизнью. Бригадир поднял палец вверх. Саврасов с облегчением выдохнул. Сеанс связи начался.

    Наступило время выхода связистки. Под дружный вздох старшеклассников она профессионально сбросила халат с куполами. Оставшись в купальнике, одобренном самим патриархом, она послала присутствующим очаровательную улыбку и подошла к библейской стремянке. Федор встал рядом с колокольней. Зоя наступила на первую ступеньку. Федор ударил в колокол. Зоя наступила на вторую ступеньку. Федор ударил снова. Пока связистка поднималась, ступени под ее ногами, как показалось многим, пели. Школьники прекратили болтать и затаили дыхание, а церковный бригадир сопровождал каждый шаг красавицы колокольным звоном.
    На самом верху Зоя остановилась. Застыв на краю котла, она вернула на плечо, «вечно сползающую» бретельку купальника. Как раз в этот момент во всем городе объявили минута молчания. В окопе тишины, длинною в шестьдесят секунд, каждый подумал о своем. О войне, о жертвах, о Страхе Ерофеиче, о бутербродах с колбасой, о проклятой непослушной бретельке. Когда шум жизни вернулся, Зоя вошла аккуратно в котел. Горячая жидкость с запахом смолы, обожгла ее живот. Но было терпимо. Связистка перекрестилась на все четыре стороны и хлопнула ладонью по поверхности жидкости. Пошла небольшая рябь. Тогда Зоя похлопала сильнее. Рябь превратилась в маленькую волну. Зоя еще раз повернулась кругом, после чего окунулась с головой. Вынырнув, она, не стала убирать прилипшие к лицу волосы, а сразу принялась налаживать связь с потусторонним миром.
    - Код рождения - пять, три, семь, шесть, шесть, - связистка произнесла отчетливо нужные цифры. –Код смерти – двенадцать, восемьдесят девять, двести тридцать три. Пароль «персики в чесночном соусе». Вызываю на связь. Прием.
    Дрова вспыхнули с новой силой. Пар над котлом начал сгущаться. На поверхности жидкости возникли первые небольшие фонтанчики. Зоя снова нырнула и повторила цифры с паролем заново. 
    - Код рождения - пять, три, семь, шесть, шесть. Код смерти – двенадцать, восемьдесят девять, двести тридцать три. Пароль «персики в чесночном соусе». Вызываю на связь. Прием.
    После третьей попытки пар над котлом сгустился до состояния тумана. Жидкость забурлила. Котел принялся плеваться фонтанами уже приличных размеров. Кое где появились водовороты. Невыразительные у краев, глубокие - ближе к центру.  На середине котла водовороты соединились вместе и образовали крупную воронку. Она закружила Зою на одном месте, не давая ей больше нырять. Девушка отдалась на волю бурлящей жидкости. Красная, словно лангуст из буфета ратуши, она пыталась удержать на плечах купальник и продолжала выкрикивать пароль. Скорость вращения возрастала с каждым мгновением. Саврасов подал сигнал помощницам связистки и те поспешили Зое на помощь. Не выдержав процесса варки, особо впечатлительные школьники зажмурили глаза. Как раз в этот момент водоворот наконец сорвал с красавицы купальник и самые стойкие увидели ее алые соски. В ту же секунду подоспевшие помощницы выдернули Зою из кипятка за волосы, а котел с довольным шипением выпустил в небо мощную струю густого пара. По двору распространился запах гнилых фруктов. Многие зажали брезгливо носы. Оказавшись на свободе, пар сразу принялся ткать фигуры. Для начала закрутился в спираль. Потом свернулся аркой с шипами. Из арки выползла фигура горбатого младенца. Он выдул из носа струю дыма, как курильщик со стажем и вырастил на спине вторую голову.  Та, в свою очередь, проглотила арку, не подавившись шипами, раздулась и лопнула. Остатки младенца завертелись в воздухе, будто снежные хлопья. Слиплись в один ком и превратились в воздушное тесто. Вскоре из теста показалась генеральская папаха. Поднявшись на два метра, она издала звук, похожий на хлопок и выпустила из себя человеческую фигуру. В меру высокую, в меру прозрачную, с ногами разной длины. При виде призрака, Рудольф привел свой агрегат в боевую готовность, а Саврасов отдал честь и прокричал в мегафон:   
    - Приветствую святого генерала Персикова! Героя, орденоносца, победителя…
    В ответ генерал дернул более короткой ногой – она выросла до нужного размера, и поправил на плечах призрачную голову.
    - Здравствуйте дети, - сказал Персиков потусторонним фальцетом. Затем прокашлялся, зарычал и придал своему голосу командирский тон. – Расскажу я вам сегодня про баню.
    - Про бойню? – школьникам показалось, что они ослышались.
    - Не про бойню, - генерал с опаской посмотрел на грозный пылесос, – а про баню.
    - Про кровавую баню? – дети все еще надеялись услышать страшную до мурашек историю.
    - Про простую. Деревянную. Но там, - Персиков попытался успокоить недоумевающих учеников, - развернулась настоящая война.
    - Рассказывайте, - дружно одобрили школьники.
    Увидев интерес в глазах живых людей, святой генерал продолжил:
    - Пошел я как-то раз в баню. На вшивую войну. Воин к тому времени я был уже опытный - в чине старшего лейтенанта. Знал стратегию сражений, умел загонять врагов на минные поля. Раздевшись догола, я применил тактику хозяйственного мыла. Намылился до предела, и погнал щеткой вшей из зарослей тела на равнину безволосой груди. Туда, где их легче всего давить руками. А как выгнал, так и началось. Я их топтал, душил, рвал на куски. Почти всех передавил. Но одна успела затаится в ущелье подмышки…
    Персиков сделал драматическую паузу. Налетавший с севера ветер, оторвал кусок призрачного плеча вместе с погоном и просверлил в генеральской груди дырку размером с баскетбольный мяч. Сквозь отверстие стали видны неприличные слова, написанные на стене школьного тира.
    - Но меня не проведешь, - Персиков вырвал клуб пара из задней части и законопатил дыру в груди. Неприличные слова исчезли, но память о них осталась. – Я плеснул в «ущелье» керосину. Вша сразу выскочила, а я тут как тут. К ногтю ее прижал, заразу. Хотел уже раздавить, но вдруг эта мелкая тварь заговорила со мной человеческим голосом.
    - Пожалей меня, Сеня, - сказала вша неожиданным басом.
    - Какой я тебе Сеня, - возмутился я.
    - Извини, Семен Викторович, - поправилась она. - Не дави меня. Я тебе помогу.
    - Чем ты можешь мне помочь, вша безродная?
    - Сделаю тебя генералом!
    Тут я рассвирепел. Подумал, что издевается. А она, тварь ненасытная, продолжила мне уши заговаривать.
    - Ты погоди сердится. У меня хорошие вшивые связи. Поверь, не пожалеешь.
    - Насколько хорошие? - я немного остыл.
    - До самого генерального штаба.
    - Врешь!
    - Ей богу!
     И тут, представляете, в меня прокралась надежда.  Чем черт не шутит? Может и вша для чего-нибудь сгодится.
    - Хорошо, допустим, - сказал я снисходительно. -  Но как будет выглядеть твоя помощь?
    - Я научу тебя стратегии паразитов, - объяснила мелкое существо.
    - Какой стратегии? – не понял я.
    - Стратегии, которой пользуются все умные люди, - пришла ее очередь проявлять снисходительность. – Ты главное меня во всем слушай, и будет тебе созвездие генерала.
   Вот так и началась моя карьера. Вша не соврала. Она провела меня тайными тропами и секретными ходами. Открыла передо мной скрытые от посторонних глаз двери, показала, как срезать углы карьерного лабиринта. Познакомила с влиятельными шевелюрами и научила избегать завистливые лысины, с которыми не договоришься. В пути я подружился со множеством полезных тварей.  С могущественными блохами, с раздутыми от важности клещами, с хитрыми тараканами, с целой династией клопов, с избалованной молью, с парочкой скользких глистов и одной редкой маршальской гнидой. Мы плели вместе вшивые интриги, клялись друг другу в верности до гроба и ставили подножки конкурентам. В итоге карьерная лестница легла передо мной взлетной полосой. На генеральской ступени я, наконец, немного расслабился и, оглянувшись на пройденный путь, лишний раз удивился - как много к телу города прилипло паразитов.

    Закончив воспитательную беседу Персиков взглянул на небо. Молодая луна уже закончила свой ежедневный цикл и теперь болталась над кладбищем важных особ, освещая тусклым светом памятник раскаявшемуся ученому. Дрова под котлом почти потухли. Вдали, на горизонт карабкалось солнце. Пришло время сворачивать сеанс. Саврасов поблагодарил от лица школьников генерала за познавательную беседу и подал знак мрачному Рудольфу.
    - Сеанс связи окончен, - крикнул он устало, -  маэстро всасывай.
    Мрачный детина с радостью передернул боковой затвор устрашающего агрегата. Направил его в сторону призрака. «Пылесос» загудел, затрясся, задрожал, и втянул в себя со свистом первый глоток воздуха. Персиков инстинктивно отступил, прикрываясь рукой. Но уперся спиной в невидимую стену. Пока под котлом тлели угли, призрак не мог выйти за его пределы. Грозный «пылесос», тем временем, набрал обороты и заработал в полную силу.  Втянул рой насекомых, воздушные поцелуи, что слала парочка влюбленных старшеклассников на заднем ряду, обертку от конфеты, вообразившую себя феей, пролетающего мимо голубя. Упершись в землю тяжелыми сапогами, Рудольф всасывал в свой агрегат все что попадалось на пути. Это доставляло ему немало удовольствия и его лицо светилось радостной улыбкой. Вскоре в агрегат потянулся святой генерал. С тонким, жалобным писком Персиков стал затягиваться в трубу. Исчезли прозрачные галифе, мундир с дымчатыми пуговицами, призрачные ордена. В последний момент, генерал сорвал с плеч голову и пустил ее по ветру как воздушный шарик. Было видно, что голова хотела сказать что-нибудь на прощание, но так и не успела. Покоривший линию горизонта рассвет пронзил ее первым лучом и растворил бесследно вместе с папахой. Выкатилось утро. Праздник закончился. 

    P.S. Генерала Персикова лишили святого звания спустя две недели. Рассказывали, что генеральный штаб был в ярости после его вступления. По слухам, больше всего негодовал один влиятельный маршал. Персикова насильно спустили с фиолетового облака и замуровали в фундаменте церкви министерства обороны. Говорят, его последней просьбой стало еще одно свидание в котле с красавицей Зоей.