Перстень королевы Анны

Глава 1. Здесь. Сейчас.

Поднялись с Петровичем на верхнюю площадку пожарной лестницы.

Там только запертая и опечатанная дверь в стене на чердак, ящик пожарного крана, да вёдра уборщиц.

Очень уютно, всё по-нашему.

Я с грохотом свалил свою сумку с разводными ключами, ножовкой, плашками, чеканками и каболкой у стены.

Рядом Петрович аккуратно поставил свой чемоданчик с напряжёметром, кусачками, мотками изоленты и прочей электрической хренью.

-Всё, на! Перекур, на! - сказал Петрович и мы уселись с ним на перевёрнутые вёдра.

Только закурили петровичего "Инфаркта", только я наладился рассказывать как с Васькой Михеевым в прошлом году ездили за грибами под Медынь, как по ступеням загрохали каблуки.

-Ну, всё, опять где-то или трубу прорвало, или замыкание в проводке! Тьма-тьма-тьма! -выразился Петрович.

Я поспешно забычарил окурок и спрятал про запас в карман рабочей куртки.

Собственно, курить во всём здании строго запрещалось.

Но у нас ведь как?

Чем больше запретов, тем меньше их выполняешь.

А тут, ба! Влетает к нам на площадку Анжелка - секретарша Самого.

Верхний бюст колыхается в распахе блузки, узкая юбка по швам трещит на бегу!

Мама, где мои двадцать лет?

-Вы что тут, придурки, надымили? А ну кончай перекур! Быстро, Сам вызывает! - это она нам.

Анжелка - хороша девка, её даже на бегу хочется.

Петрович так и брякнул: -Щас кончу, госпожа референт! Прямо тут на площадке и кончу!

Анжелка покраснела, фыркнула, что твоя кобыла, за словом далеко не полезла:
-Ты Петров не у себя в хлеву, фильтруй мысль! Давай быстрей, оба на выход, без вещей!

И поскакала по ступеням вниз, а мы, делать нечего - за ней.

Эх! А сзади Анжелка ещё лучше! Не поверите? Корма как у эсминца!

Ну, спустились мы на два этажа вниз, дошли по длиннющему коридору  до приемной Самого.

Анжелка нас в приёмной затормозила, а сама открыла дверь в тамбур, потом вторую, которая прям в кабинет, полуоткрыла и верхней частью своего организма в щель посунулась - дескать: -Ваше приказание выполнено!

Пока мы слюни глотали, глядя на изящные обводы Анжелкиной кормы; на её стройные ножки в колготках "от Парижа до Находки" и в красных "лабутенах", в кабинете что-то про нас решили.

Анжелка дала "задний ход" в приёмную и злорадно улыбаясь, сделала приглашающий жест, дескать: -Заходите, сволочи! Щас вам там устроят перекур!

Ну, ладно, зашли....

Я у Самого в кабинете ни разу не был.

В санузле - да, смеситель менял и два раза засор в унитазе прочищал.

Ну, так это не считается.

Меня с завязанными глазами до туалета довели, глаза развязали, а потом опять завязали.

Скажу вам - знатный кабинет, больше на спортзал по размерам махает.

Только в спортзале ковра на полу нет и пОтом так и шибает.

А здесь - ничего, аромать...мать ...мать...

В общем, хорошо пахнет в кабинете.

Стоим это мы у двери, глянул я вдаль, а там, далеко-далеко большой такой стол, буквой Т, и за ним Сам сидит.

Петрович как-то розетку у Самого менял.

У электрика работа тонкая, потому, глаза ему не завязывали...

Так вот, Петрович рассказывал мне, что если, значит с того конца кабинета, там где Сам сидит, смотреть, то людишки у двери - как тараканы маленькие.

А если от двери смотреть, то всё на том конце кажется большим и значительным.

Ну, так и есть!

И вот, смотрим, подзывает нас Сам.

Ну, подошли ближе.

Оказывается в кабинете, кроме Самого, ещё двое были - сидели за столом, неподалёку от Самого.

Один, крупный такой, в теле мужик, был генералом.

Я когда срочную служил один раз видел издали генерала, он к нам приезжал зачем-то.

Так у того генерала на золотых погонах по одной звезде было.

А у этого генерала - на каждом погоне штук пять-шесть этих звёзд прикреплено.

Я его, мордастенького, не враз, но признал.

Прошлой зимой у него в кабинете трубу отопления бандажил.

Он меня ещё папиросой "Герцеговина флор" угостил, как я ему тепло в батарею пустил.

А второй - тот очкарик, голова почти вся плешивая и по форме - ну, как яйцо куриное.

Правда, что, поболе яйца, гораздо поболе.

Стоим мы с Петровичем, а Сам нам и говорит:

"Вызвали вас, господа младший обслуживающий персонал, по причине государственной. Во Франции, есть такая страна, в следующем месяце, по подсчётам наших аналитиков изберут президентом женщину. Для нас Франция является стратегическим партнёром. Нам с ними надо установить хорошие отношения. Самый Сам приглашён на инаугурацию в Париж. А что ей, президентше подарить, не знают. Подарить собаку? Вопрос принципиальный.

Подаришь суку - обидится госпожа президент. Подаришь кобеля - скандал может приключиться. Про кошек - вообще тема закрыта. С одной стороны гулящяя кошка, с другой - "Кошкин дом": Тили-тили, тили-бом! Загорелся кошкин дом. Нам намёки на пожар в центре Европы не нужны. Подарить кота? Опять намёк на гулящего "мартовского кота". Кто знает, с кем она теперь спать будет? Есть, конечно, план "Б"... Можно подарить породистого коня... или кобылу... Сами видите, тут тоже, дилемма...

Мне поручено разбираться с этим вопросом.

Мы тут с товарищами посовещались и Самый Сам решил подарить президентше кольцо с брильянтом. Но кольцо должно быть не простое, а историческое.
А где взять историческое французское кольцо? Только в исторической Франции. А как туда попасть? Никто не знает. Вот товарищ академик нас выручил. Пусть сам скажет. Флогистон Сенусертович - прошу, объясните ещё раз нам вашу идею.

Яйцеголовый академик снял пенсне с могучего носа; подышал на стёклышки; протёр их кончиком галстука "стиляга" и водрузил на тонкую переносицу.

Потом он со скептическим видом осмотрел нас с Петровичем с ног до головы, покхекал, прочищая горло и произнёс:

"В нашем Хронологическом Институте Неоконченных Исследований (ХИНИ) в подвале была обнаружена Машина Времени, сконструированная ещё в СССР. Естественно, мы её, как могли, привели в рабочее состояние. Подмели, вымыли пол, зачистили ..."

-Вы нам попроще, товарищ академик. Товарищи не всё понимают! - это, значить, говорит Сам академику.

А мы стоим.

Академик опять покхекал и продолжил:

"Извольте, товарищ Сам! Я попроще... Залили в криолятор жидкий азот, определились с возможностями подать нужное количество электроэнергии. Для передвижения во времени и гарантированного возвращения в наше Время требуется, господа пять гигаваттчасов! Да-с... Это вам не баран начихал! Для того, чтобы зарядить криолятор, нам надо на полдня отключить всех потребителей электроэнергии в европейской части страны."

Тут встрял генерал:

"Я, конечно, не извиняюсь! Есть вопрос к  товарищу науке! Вы нам, товарищ, в тот раз говорили, что эта ваша Машина передвигается в каком-то опи... описанном Времени и в такое же описанное Будущее. Это что ж получается, товарищ академик? Всё у вас описано с ног до головы, а страна полдня без света должна сидеть? А если в это время на нас нападёт наш старый стратегический партнёр, эти Разъединённые Штаты? Вы, значить, в Прошлое сматываетесь, а  мы тут должны радиацию глотать?"

Пенсне свалилось с носа академика и заметалось на шнурке по его крахмальной манишке:

-Попрошу товарища генерала не инсинуировать идею. Речь шла о перемещении материальных объектов из описываемого Настоящего в описываемое Прошлое, и обратно.
Да - риски велики, как и во всяком новом деле! Но мы, господа, выполняем поручение Самого Самого! А потому предлагаю вернуться в русло конструктивных действий. У меня всё, товарищ Сам!

-Ну так идите и работайте! -сказал Сам, ослабляя узел галстука и слегка сползая в кожаном кресле, -И позовите, там, ко мне моего референта!

Мы всей гопой вывалились из кабинета в приёмную и Петрович, злорадно ухмыляясь, ткнул большим пальцем правой руки себе за плечо:

-Вас там вызывают, госпожа хреферент!

Нас отвезли на машине "Скорой помощи" с красными номерами 113 на бортах в этот их, Хронический Институт.

Генерал и Флогистон нас сразу потащили на опыты, но мы с Петровичем "упёрлись рогами".

Виданное ли дело, чтобы рабочему человеку, да без обеда?

Ладно...

Академик распорядился и нас отвели в институтскую столовку.

Генерал с нами было увязался, но потом встретил в коридоре цокольного этажа своего кореша - начальника Первого отдела (институт-то секретный) и они с ним свинтились куда-то.

Ага! Бойцы вспоминают минувшие дни!

А мы с Петровичем расположились за столиком у окна.

Обеденный перерыв уже закончился, кроме нас и мух в обеденном зале никого не было.

На первое налили нам по тарелке борща с бураками, сваренном, правда что, не на мясном бульоне, а на тушенке.

На второе было азу с варёной гречкой.

А на третье - компот из сухофруктов.

Нам очень понравилось, что денег с нас за обед не спросили.

Но "на сухую" еда в рот не лезла.

Петрович раздумчиво помешал ложкой борщ в тарелке, да пошёл к окну раздаточной.

Там, среди чанов на электроплитах, перемещалась мадам повариха.

Я слышал как Петрович ей "втирал" что-то про опыты, чёрных норвежских крыс и доктора Менгеле.

Повариха только половником отмахивалась.

Потом Петрович посунулся в раздаточное окно и голос его приобрёл бархатистые нотки.

Я знаю методы Петровича по общению с противоположным полом, а потому в успехе не сомневался.

До меня донеслось заключительное арпеджио этого талантливого исполнителя: -Клавдия Петровна! Душа моя! Быть может в последний раз мы, вот так, среди своих людей сидим...

Клавдия Петровна уже не отмахивалась половником.

Утирая обильные слёзы белым фартуком, она удалилась в глубь варочной, исчезла в проёме двери, откуда выплыла через минуту с бутылкой кефира в руке.

Мы с Петровичем, не чинясь, разлили кефир по стаканам и выпили, занюхав суставом указательного пальца.

Ну, в такем разе - мы на КрАЗе!

Обед прошёл в тёплой и дружеской атмосфере.

Мы вытаскивали ложками из стаканов компотные останки, когда в двери столовой влетел генерал.

Он уже хорошо "вдел" со своим приятелем-комбатантом, но траекторию движения держал с грацией балерины Волочковой.

-Aufstehen! Lass uns gehen! Schnell, schnell! -заорал он с ходу на нас с Петровичем.

Странное дело...

Я восемь классов закончил, русский, как родной - только со словарём, а тут всё сразу понял, что он лопочет.

Непонятно только, с какого хрена генерал перешёл на немецкий язык?

Неужели так на мозги встреча с другом подействовала? 

-Пошли, говорю, Петровичу, старый ты штепсельный разъём, фановая труба зовёт!

И мы пошли вслед за генералом на опыты.

Это было обширное помещение, пристройка к основному зданию Хронологического Института Неоконченных Исследований.

Под высоким потолком в косых солнечных полотнищах света, исходящего из световых фонарей легкосбрасывамой при взрыве кровли, виднелись ажурные металлоконструкции мостового крана.

От одной стены, уставленной электрическими щитами, к центру зала в защитных кожухах шли толстые медные шинопроводы, опирающиеся на керамические изоляторы.

В воздухе отчётливо-тревожно пахло озоном и ожиданием приключений.

Посередине зала стоял большой металлический шар с открытым люком сверху, как в танке, и с круглым иллюминатором сбоку, как на самолёте.

Хотя, в самолёте не бывает таких толстых стёкол, как в этой хреновине.

Ещё из люка вертикально вверх поднималась тоненькая струйка серого дыма.

-Горим, что ли? -сходу заорал генерал на профессора, стоящего у дальней стенки зала рядом со школьной доской, сверху до низу исписанной мелом.

Причём, на доске всё цифры, цифры, да значки всякие хитрые нарисованы.

В общем, на заборе иной раз и не то увидишь, но там - не так пробирает, как тут.

Контора пишет...

Интересно, сколько "бабок" этот Сенусертыч в пенсне заколачивает?

Профессор оторвался от доски, глянул на шар, глянул на генерала: -Это азот испаряется, товарищ генерал! Допустимый процент убыли объёма на испарение.

Мне очень не понравился этот дымок.

Петровичу тоже.

Он уже начал багроветь, подбирая из своего словарного запаса слова подоходчивее, но я его в этот раз опередил: -Может быть кто из господ-товарищей нам объяснит, какого хрена нас сюда привезли? Мы на подвиги не подписывались! Это кто ж так бандажит магистраль, что у него утечка?

Сзади мне в затылок дышал запахом коньяка "Ахтамар" генерал и от этого запаха, да от тяжелого дыхания генерала, вдруг стало мне обречённо и всё понятно, как последние сто граммов гемодеза в капельнице...

-Всё! Куку, Гриня, докукарекались!

Профессор, между тем, жестами зазвал нас в угол зала, где за медицинскими ширмами стояли деревянный топчан, столик, несколько складных стульев и массивный сейф фирмы "Kyser & Rex", о чём можно было прочесть на дверце.

У стены стояла лабораторная стойка с вытяжным шкафом и мойка для химической посуды.

Мы уселись на стулья, даже генерал, долго умащивался, но потом притих и задремал, опершись левым боком и локтём на столешницу.

Под паровозное сопение спящего генерала академик нам поведал, что дело по отправке людей в Прошлое, пока что, новое и сверхсекретное.

Среди сотрудников Аппарата выбрали нас с Петровичем, как наиболее годных для этого дела.

Врал Сенусертыч виртуозно, не морщась, но я-то понимал, что мной и Петровичем просто жертвовали, как расходным дешёвым материалом.

Осталось подороже продать свою никчемную жизнь.

Мы поинтересовались у академика о наших с Петровичем преференциях в случае участия в эксперименте.

Яйцеголовый растолкал генерала.

Тот сначала страшно таращился на нас троих, хватался за бок, где обычно у них кобура с пистолетом висит, потом, видать, вспомнил - где он и с кем.

Потом он пять минут пил холодную воду из-под крана мойки.

Потом достал из накладного нагрудного кармана кителя мятый листок бумаги и зачитал текст приказа.

Выходило так, что нам с Петровичем присваивалось, каждому, временное офицерское звание - младший лейтенант инженерной службы, с выплатой оклада жалованья и начислением всех положенных надбавок за выполнение боевого задания в военное время.

Такая благодать на нас проливалась только на время выполнения задания.

Ну, это мы понимаем - мы переглянулись с Петровичем:
-Хрен вы нас скоро увидите...

Это как в анекдоте, где дети в школе пишут сочинение на тему: "Если бы я был министром финансов". Начинают и пишут по-разному, но заканчиваются сочинения у всех одинаково: "... и ххх бы вы меня нашли".

Потом генерал спрятал бумажку обратно в карман, спросил у Сенусертыча где у них находится латрина и исчез.

-Слушай, профессор, вот пока Армия пошла похезать, я у тебя хотел спросить..., -это прорвало, таки, Петровича, -Ну, какие мы, на, исследователи? Хронолётчики хреновы... Во! Хренолётчики - самое оно! Мы ж ничего не знаем! Я по-французски только и помню фразу из "Операции Ы": "Собор  Парижской богоматери... Какой, какой матери?"

-Это всё поправимо! -отвечает академик, - Уж если вы книжек не читаете, а только кино смотрите, то в фильме "Большая перемена" показан способ усвоения знаний с помощью записи информации на подкорку головного мозга, когда последний находится в фазе быстрого сна. Так сказать,  rapid eye movement.

-Конечно, сейчас этот способ усовершенствован и позволяет записывать за сеанс крупные блоки информации без опасности попадания репициента в сонный паралич....

-Опаньки, с этого момента поподробнее! -оживился Петрович.

Мы с ним начали было дремать, под объяснения академика.

-Ну, это совсем просто! -сказал академик, -Сонный паралич, он же сонный ступор, он же катаплексия пробуждения, это состояние полного или частичного паралича мышц, возникающее во время засыпания или реже во время пробуждения...

-Ни хрена - реже! Вы проф не знаете что это такое - просыпаться с бодуна. Это ж кошмар, как из болота вылезаешь... Хочешь проснуться, а не можешь...- Петрович сокрушённо помотал головой.

Я с ним полностью был согласен - сам знаю, из личного, значиться, жизненного, трам-тарарам, опыта...

Академик объяснил нам, что стальной шар - это и есть хронокапсула...

Ну, это он пусть как хочет называет, а для нас с Петровичем она с этого момента "хренокапсула"...

И в эту хренокапсулу нас посадят и отправят в Прошлое.

Но сначала надо бы поспать, пока нам на подкорочку будут записи делать.

Мне представилась "цыганская" игла, которая бродит по мягким извилинам моего мозга, оставляя за собой кровоточащую кривую царапину с расходящимися краями: -Бр-р-р! Ужасть и только!

Потому, когда док отвёл нас за стенку зала в палату как в больничке -  с двумя медицинскими кроватями, тумбочками и каким-то прибором с проводами на столике -каталке, я у него (у доктора, а не у прибора) спросил: -Док, больно будет?

-Ложись, ложись, голубчик... - рассеянно ответил мне академик, включая этот прибор на столике.

Петрович уже повалился на койку не снимая ботинок и вовсю впал в фазу сна - захрапел и засвистал носом.

Я снял кроссовки, лёг на спину и начал смотреть в потолок.

Твою так... Сразу вспомнил как там НАУ поют:

В комнате с белым потолком,
С правом на надежду.
В комнате с видом на огни,
С верою в любовь.

-Какая, на, любовь? -успел подумать я, чувствуя как проф прилаживает мне к вискам холодные электроды и заснул.

Проснулся я от страшной головной боли.

Голова просто раскалывалась на куски!

Я сел на кровати, спустив ноги на пол, обхватил череп ладонями и простонал: -Merde, ma t;te craque! Doc, donne-moi une pilule pyramidale! (Блин, как голова трещит! Док, дай таблеточку пирамидона!)

Док суетился у кровати Петровича, капая из пузырька какие-то капли в мензурку с водкой.

Про водку - это я по запаху определил, а Петрович, похоже был без сознания.

-Сейчас, сейчас! -это мне доктор ответил, растопыривая локти и вливая Петровичу в пасть содержимое мензурки.

Петрович поперхнулся, глотнул и тут же сел на кровати, бессмысленно тараща на нас глаза.

Внезапно он начал читать из Вийона, знаменитое:

"Mais je l'ai pris comme un cadeau
Sourires, regards affectueux,
Mon amour ;tait en feu..."(c)

Я повторял вслед за ним, смакуя на слух каждое слово:

"А я ведь принимал как дар,
Улыбки, ласковые взгляды,
Пылал любви моей пожар,
Впивал я ложные услады,
На белой лошади парада.
Всё это было. Я убит.
Мне всё сменить на свете надо,
Пусть сердце в дом иной стучит."(c)

-Ну вот, всё получилось! Похоже матрица прижилась! -с удовлетворением проговорил академик, наливая в мензурку водку из большого флакона с надписью "Яд!" на этикетке.

-Oui monsieur! -ответствовал я ему, принимая из его рук универсальный гореутолитель.

-Вам лучше? -спросил академик.

-Что значит лучше? Просто хорошо! Сейчас бы закусить.... -начал я.

Но проф перебил меня, назидательно подняв вверх указательный палец: -Un ventre plein - sourd ; l'apprentissage! (Сытое брюхо - к ученью глухо!)

Это мы понимаем - жрать значит не дадут...

И - точно, жрать не дали, а начали разговоры с нами разговаривать.

У меня было странное ощущение...

Голова как-будто распухла, в ней появились новые слова, понятия и образы, которых у меня никогда раньше не было.

Вот как с тем Вийоном, например.

Или, вот, этот Бодлер...

"Ревела улица, гремя со всех сторон.
В глубоком трауре, стан тонкий изгибая,
Вдруг мимо женщина прошла, едва качая
Рукою пышною край платья и фестон..."(c)

Зачем мне это?

Раньше у меня в жизни всё было гораздо проще: получил за работу и сразу пропил, чтоб не думать ни о чём...

Смотрю, и приятель мой Петрович, что-то странно так вокруг поглядывает, как будто что-то новое, ранее незамеченое увидал.

А всё этот академик со своим аппаратом.

Позаписали нам на подкорку всякой интеллигентной трухи, а нам - страдать.

А ведь, точно, отправят нас в этой стальной бочке в Прошлое и поминай, как звали!

А академик протёр в очередной раз галстуком пенсне, и как раз об этом и говорит:
 -В Прошлом вам придётся жить под другими именами. Мы, перед имплантацией новых знаний, продумали этот вопрос и подобрали вам фамилии созвучные нынешним. Вас, Петров, теперь зовут Жан-Жак Петен. А вас, Краузе, Жан-Поль Круазет. Да вы и сами это уже чувствуете.
Теперь о задаче, которую вам надо решить. Поскольку наукой установлено, что мы живём в описываемом кем-то мире, то и оперировать мы будем знаниями полученными из первоисточников в том виде, в котором они существуют на данный момент времени. Мы смогли найти подходящий перстень. Сам одобрил наш выбор. Вы будете отправлены во Францию в сентябрь месяц, а точнее в 18 сентября 1625 года. Мы решили, что пяти дней вам хватит на адаптацию и натурализацию в новом времени. Внедрённых в вас знаний о Прошлом вам для этого должно хватить.

-Что мы должны сделать через пять дней? - спрашиваю у академика.

-Не через пять дней, а все эти дни до 23 сентября вы должны думать головой, как выполнить задание, - отвечает академик, -23 сентября королева Анна Австрийская передаст служанке Констанции Бонасье перстень с брильянтом для того, чтобы его обратили в деньги. После этого эпизода перстень больше никогда и нигде не упоминается. Нам представляется, что этот перстень был уже кем-то похищен. Возможно вами же и похищен. В Прошлом это событие уже произошло. Но в вашем Будущем оно ещё должно произойти. Здесь мы имеем дело с так называемым "кажущимся парадоксом дедушки". Теория временных перемещений гласит, что любое действие, направленное из Будущего в Прошлое может изменить само Будущее. Теоретически вы можете отправиться в Прошлое и там убить своего дедушку. Но это невозможно, потому что законы по которым существует Время этого не допустят. Будет создан другой вариант Реальности. Иногда после "temporary fork" остаются следы - вот как в этом случае.

Академик подошёл к школьной доске, рукавом пиджака стёр часть ранее написанного, взял в руки кусок мела и задумался.

-Собственно, для вас важно только то, что после исчезновения кольца История пошла по другой причинно-следственной "ветке" - появился мешок с серебрянными монетами кардинала, который госпожа Бонасье отдала мушкетёру.

В моём мозгу уже были заложены необходимые знания, поэтому я всё понял: -Понятно, товарищ академик! Поедем, подумаем как можно это кольцо изъять из Прошлого...

Тут в зал ввалился генерал и поглядывая на наручные часы скорчил на лице мину: -Вы ещё здесь?

Академик поднял руки вверх: -Завершаем инструктаж! Теперь об экипировке... Ваша новая одежда сшита из хлопчатой ткани и шерсти.

И при неблагоприятном раскладе...

Петрович аж вскинулся со своего стула...

-Ну, я уверен, до этого дело не дойдёт! -продолжил академик. -Но, для сведения, она до нашего времени не сохранится! С собой вы возьмёте фотоаппарат "Минолта" со специальным объективом. Аппарат автоматически проявляет и печатает. Он способен выдать пять миди-фотокарточек. Аппарат не содержит металла и изготовлен из специального пластика, который деполимеризуется на воздухе в течении полугода. Ещё для вас подготовлен набор отмычек. Отмычки изготовлены из китайской стали, поэтому проржавеют в течении месяца в труху. Каждому на оперативные расходы будет выданы монеты, эквивалентные ста пистолям. Монеты настоящие, собраны в качестве пожертвований от богатых семей и меценатов. В музеях, сами знаете, давно уже выставлены только копии.

Мы вас высадим и заберём на опушке Венсенского леса.

Вот точка на карте и фотографии поляны.

Это вам надо запомнить здесь и потом тоже, по прибытии на место.

В город вы попадёте через Антуанские ворота.

Из-за огромных энергозатрат хронолёт за вами мы сможем послать только через неделю.

По той же причине капсула может находиться в Прошлом только пять минут.

За это время вы должны успеть проникнуть внутрь и закрыть люк.

Старт будет выполнен автоматически.

Теперь приступим к переодеванию.

Из одной книги мы узнали во что вас надо облачить.

Проф подвёл нас к большому шкафу, стоящему в углу зала и выдвинул из него большой ящик.

Из ящика он извлёк груду мятой и грязной ткани, которую вывалил на стоящий у стены стол.

Проф порылся в груде, разделяя её на две кучки.

Мы с Жан-Жаком внимательно следили за его руками.

В каждую кучку попали длинные белые полотняные трусы, но без резинки; кожаный ремень на пояс и чёрные колготки.

Мы с Жан-Жаком одновременно сплюнули.

-Колготки не одену! -сказал я.

-Это не колготки. Это - шоссы, -ответил проф, перебирая вещи.

-Они же без резинки! Мне что, руками их держать? -спросил Жан-Жак.

-Надо пропустить их под поясом, а сверху надеть камзол. И привязать к подвязкам камзола. Ну ка, раздевайтесь оба! -проф обернулся за помощью к генералу.

-Товарищи временные офицеры! Слушай мою команду! Р-раз-девайсь! -тут же рявкнул генерал.

Я разделся и подошёл к столу.

Проф вручил мне белую полотняную рубаху, длиной ниже пояса, и вторую рубаху из тонкого простеганного войлока. Это и был камзол.

-Чтобы трусы не падали, надо  обвязать пояс вокруг талии и пару раз обернуть вокруг него верхнюю часть трусов, -наставлял нас академик.

-Теперь надевайте шоссы. Видите - наверху пришиты шнуры? Теперь надевайте через голову рубашку - шенс. А потом - камзол. На самом деле - это блио. Его носят и на улице и дома. В жару снимают. Что-то типа ветровки.
Внизу у блио есть шнурки. Пропустите их через разрезы в шенсе и подвяжите свои шоссы.(с) -терпеливо объяснял нам проф.

Мы кое-как оделись, помогая друг другу с подвязками-завязками.

На ногах было предложено носить кожаные шлепанцы с заостренными носками.

К ногам эта клоунская хрень крепилась ремешками с железными пряжками.

-Примерно так выглядели бродячие торговцы, мелкие стряпчие или разорившиеся дворяне,(с) -сказал проф.

-А почему всё такое грязное? -брезгливо спросил Жан-Жак.

-Потому что вам не следует выделяться от основной массы парижан. Вот вам ещё кинжалы. Хорошо бы они пригодились только во время еды..., -напутствовал нас проф, вручая нам кинжалы на железных цепочках для крепления к поясу.

-На ле-во! -скомандовал генерал и мы поплелись к хренолёту.

Идти в этой одежде было непривычно.

Всё время казалось, что подвязки не выдержат и с меня свалятся штаны.

А обувь была удобной - по ноге и подошва пружинила, как в кроссовках.

К люку шара вела приставная алюминиевая лестница.

Гремя кинжалами о ступеньки лестницы и о края люка мы забрались внутрь.

В хренолёте было тесно: одно двойное кресло-ложемент, как у космонавтов; большой ящик со скруглёнными краями в термоизоляции - это был криолятор с запасом энергии для обратного перемещения; и пульт управления на вогнутой стенке, покрытой кожаной стёганой обивкой.

Мы с Жан-Жаком потолкались локтями пока пристегнулись ремнями к креслам.

Над нашей головой в проёме люка появилось лицо академика: -Забыл сказать, перемещение капсулы до XVII века займёт почти четыре часа. Мягкого прибытия и удачи!

Лицо профа исчезло, люк начал закрываться.

Последнее, что мы услышали на прощание - был хохот генерала: -Вольно! Можно оправиться и закурить.

Лязгнули титановые запоры люка.

Тревожно провыл и умолк ревун.

Наступила тишина.

Лишь тонкое, на грани слуха, шипение доносилось со стороны криолятора.

-----------------------

Глава 2. Нигде. Никогда.

За иллюминатором были скучные дождливые серые сумерки.

Конечно, это были не капли дождя, а отдельные слова и целые словесные конструкции, перемежающиеся чёрно-белыми иллюстрациями к произведениям, написанным в соответствующее время за бортом нашей хренокапсулы.

Делать было абсолютно нечего.

Нам с Жан-Жаком надоело таращиться на пульт управления капсулой, на эту наглую круглую шкалу с еле движущейся красной стрелкой, отсчитывающей в обратном порядке дни, недели, месяцы, годы.

-Слышь, Жан-Поль, может перекурим это дело, а потом покемарим до прибытия? - спросил Жан-Жак.

-А у тебя что, имеется? -удивился я.

-Ага! Пока эти хмыри делали вид, что они "цари горы" -я успел пачку сигарет под камзол засунуть.

Жан-Жак порылся за пазухой и извлек пачку "Саркомы".

Я было потянулся к пачке, да руку отдёрнул: -Слышь, братан, сгорим! Тут огонь разжигать нельзя!

-Чувак! Это если они кислород сюда подают, тогда, да - нельзя. А если воздух - то можно! -усмехнулся Жан-Жак, доставая коробок спичек.

-А как узнать-то? -спросил я.

-А сейчас и узнаем! -этот придурок чиркнул спичкой.

Повезло, в капсуле был воздух, а не кислород.

Мы с наслаждением курили.. и тут мне пришло в голову...

-Слушай, -говорю, -А там-то, куда летим, "как фанера над Парижем", ещё не курят. Не завезли им ещё табачок из Америки! Что делать будем?

-Да, фигня, -отвечает Жан-Жак, -Будем курить, как в школе на переменах. За углом, подальше от учителя.

-Знаешь, -говорю, у них недавно Жанну д'Арк на костре сожгли, считай, за пустяки. А тут - мы, два беса за углом изо рта дым пускают. Точно, сожгут нас или голову отрубят. А скорее всего, как лиц пролетарского происхождения, просто повесят на Гревской площади.

-За что нас вешать? -удивился Жан-Жак.

-За шею, родной, за шею! -отвечаю я ему.

Приятель подумал и говорит: -Тогда организуем компанию, сядем на корабли и поплывём сами в Америку! Привезём оттуда табак и начнём выпускать сигареты "Мальборо"!(*)

-Ага, -говорю, -А ты в курсе, что в Англии есть уже один герцог Мальборо? Или только ещё будет? Ну, неважно... С "Мальборо" у нас не прокатит. И с сигаретами "Стюардесса" тоже. Давай лучше назовём их "Gauloises blondes blue"! Очень патриотично и безопасно, в смысле возможных нежелательных временных парадоксов.

Мы ещё немного посмеялись, типа: "Герцог Мальборо не курит "Мальборо", потому, что он сам Мальборо" и "Лишь товарищ Сталин курил не "Сталинчные", а "Герцеговину флор", а потом незаметно для себя заснули.

И приснился мне сон, будто иду я с утра из нашего ЖЭКа по ремонтному списку.

Первым у меня в списке стоит Лувр.

Ну, я обычно в Лувр с улицы Эшель захожу.

Вот и сегодня, подошёл к знакомой калитке, слева на стене табличка медная висит, а под табличкой - звонок.

На табличке надпись выгравирована:

Veuillez tordre:
King - une fois.
Reine - deux fois.
Cardinal - trois fois.
Surintendant des finances - quatre fois.
Pr;sident de la R;publique - cinq fois.
La Chenet - six fois.
La Port - sept fois.

А я-то, всё и так понимаю:

Просьба крутить:
Король - один раз.
Королева - два раза.
Кардинал - три раза.
Суперинтендант финансов - четыре раза.
Президент Республики - пять раз.
Ла Шене - шесть раз.
Ла Порт - семь раз.

Сверился со своим нарядом, читаю: Королева, замена смесителя, материалы Заказчика.

Всё точно!

Кручу звонок два раза.

Дверь открывает сама королева.

Я что - королев не видал?

Вот у нас на районе, Манька, продавщица из винного, я вам так объясню - королева Шантеклера, блин, да и бензоколонки тоже!

-Bonjour, -говорю, - Les ma;tres ont-ils appel;?

-Вызывала, вызывала, с утра ждём! -говорит и зовёт: -Ла Порт, проводите мастера в ванную (salle de bains, по ихнему)!

Ну, поднялись в хозяйские аппартаменты.

Ванная большая, но бестолковая.

У нас в "хрущёвках" уютнее, всё под рукой.

А тут - как в поле голый, что мыться, что присесть...

От клозета до душевой полчаса идти, и всё по кафелю.

Однако, клиент всегда прав.

Поменял я им смеситель.

Они где-то финскую арматуру раздобыли - ничего, послужит.

-Хозяйка, -кричу, -Работу принимай!

Ну, пришла, в пеньюар кутается.

Краник открыла, воду пустила, покрутила рычажок - вода бежит, когда надо горячая.

-Вроде, всё нормально, -говорит.

-А это тебе, голубчик, за работу, выпей винца за здоровье короля! -и сует мне в руку полпистоля.

А я на её пальцы смотрю и челюсть у меня отвисает.

Ребята, у неё на пальцах все перстни татуированные, синие такие перстни.

Я даже не помню как на улице очутился.

Однако пришёл маленько в себя и пошёл дальше по списку.

Следующим у меня был господин коадьютор, замена арматуры в бачке унитаза.

Доплёлся я до дворца господина де Гонди, нажал кнопку звонка.

Жму, а звонок-то звенит, звенит, но никто не открывает.

Тут я проснулся и давай Жан-Жака тормошить: -L;ve-toi, cr;tin, viens!

Оказалось это ревун включился - прибыли!

На пульте зажгись красные цифры:

18-09-1625

Хорошо, что Петрович на меня за придурка не рассердился, а проснулся и по-быстрому вылез вслед за мной из люка хренокапсулы.

-----------------

Глава 3. Париж. 1625.

Вылезли и стоим мы с ним на краю поляны у опушки Венсенского леса, смотрим на хренокапсулу.

Тоскливо мне стало, слышу Жан-Жак носом шмыгает.

В каком-растаком Будущем мы жили, сколько его кляли, а вот - попали мы в дремучее Прошлое (хорошо ещё не к тварям скользским в гигантских хвощах) и стало нам грустно.

А капсула постояла, постояла, люк захлопнулся с клацанием, да и сгинула наша капсула - была и нет её в следующую секунду.

Мы с Жан-Жаком огляделись - вокруг никого, пустынно.

Тепло, деревья вокруг сплошь лиственные, никаких ёлок-палок, бурелома тоже нет.

Всё как в Центральном Парке имени Культуры и Отдыха у нас дома.

Перекурили мы перед дорожкой, по сторонам поглядели, чтобы, значить, найти эту поляну ещё раз.

Аккурат, за верхушками деревьев углядели шпиль башни.

На этот шпиль и пошли, предварительно затоптав в дёрн окурки.

Вышли мы к Антуанским воротам.

Народ уже толпой валил в город.

Стражники особо не упирали на несение службы - в основном сидели или лежали на скамьях в подворотне, прислонив алебарды к стенке.

Мы, конечно, во все глаза глядели по сторонам.

Эх, провели нас жуковитые академик с генералом!

Все местные были одеты совершенно иначе чем мы.

На нас косились, но, пока, молча.

Лишь потом, уже на городских улицах и площадях мы поняли, что так как мы одеты, у них одевалась только приезжая лимита из Тарба, Дакса или По.

Чистая публика одевалась как попугаи.

На шляпах развевались длинные разноцветные перья.

Под шляпами носились парики.

Плащи и чулки они носили ярко-красного цвета, а остальное платье шилось из тканей разнообразных цветов.

На камзолах со спины шёл длинный разрез.

Манжеты были длинней рукавов и их заворачивали поверх камзола.

Почти все они были в сапогах со шпорами, даже те, кто шёл пешком.

И кружева...

Кружева пришивались к воротникам камзолов, к груди рубашек под камзолом.

Даже отвороты сапог украшались кружевами.

Перчатки с раструбами надевались на руки, в которых мужчины держали трости.

Слуги и прочая публика одевалась значительно скромнее.

Большинство довольствовалось одеждой перешитой с чужого плеча.

Это мужчины.

Как одевались женщины, нам судить было сложнее.

Но это было изящно и красиво - вполне достаточно для первого взгляда на них.

Нам выделяться из толпы было смертельно опасно и мы с Жан-Жаком остановились недалеко от Люксембурга на улице Феру возле первой же лавки, на вывеске которой был изображён кот с хитрой мордой. Кот был в сапогах, в красном камзоле и шляпе с пером.

У нас у каждого в мешочке лежало по 100 пистолей, которые нам отсчитали в Будущем на расходы в Прошлом...

Вот такой парадокс...

По 300 экю на нос, на пять дней в качестве командировочных, не предусматривали лишних расходов.

Но лучше сейчас потратиться на одежду соответствующую обстановке, чем потом красоваться с пеньковым галстуком на шее на Гревской площади.

Пришлось потратиться.

Проклятый лавочник хотел содрать с нас 50 ливров за кучу краденного и перешитого барахла.

Но мы с Жан-Жаком имели большой опыт общения с барыгами в Будущем, а потому сторговались на 40 ливрах с тем, что хозяин продал нам ещё две пары ношенных башмаков со стоптанными каблуками.

Продолжать ходить в наших тапках с загнутыми носками по улицам - точно словишь "люлей" невзначай.

Мы переоделись в лавке, расплатились с лавочником и вышли на улицу.

Теперь была самая пора подкрепиться.

Мы вышли из лавки на шумную улочку.

Я с удовольствием оглядел моего приятеля Жан-Жака Петена с ног до головы.

Стоптанные кожаные башмаки неопределённого цвета; коричневые чулки; выцветшие фиолетовые мешковатые штаны, перехваченные чуть ниже колен чёрными широкими лентами; потёртый бархатный камзол на пуговицах с рукавами, широкими у плеч и узкими у кистей рук; серая нестиранная рубашка с широким отложным воротником;
нелепая шляпа с высокой тульей с лентой и пряжкой и узкими полями; наполовину ощипанное перо фазана на шляпе.

Мне не надо было смотреть в зеркало - я выглядел примерно так же, только штаны у меня были грязно-зелёные а камзол был из вытертого до основы бурого сукна.

Улицы в этой части города были образованы рядами двух и трёх этажных домов с внутренними двориками - колодцами, куда вели тёмные и пахучие подворотни.

В общем, приезжайте к нам в любой старый южный город, таки там всё ещё и увидите, коли нет возможности добраться до Парижа в первой половине XVII века.

Правда улицы были мощёные, заваленные кучами конских "каштанов", которые старательно обходили прохожие, переходящие улицу где попало.

Мы искали кабачок, когда увидели вывеску "Сосновая шишка".

В кабаке было полутемно, жарко, остро пахло вином и жареным на открытом огне мясом.

В кабаке ели, пили, играли в карты, обнимались с женщинами лёгкого поведения, шумно произносили тосты.

Мы с Петеном протолкались к столику у дальней стены.

На стуле сидел, положив голову в оловянную тарелку с объедками, какой-то пьяный тип с вывернутыми карманами.

Мы уселись за стол, оглядываясь по сторонам.

В заведении пили, в основном, вино.

Наливали его из небольших глиняных кувшинов (на опытный глаз вместимостью по 0,5 литра) в глиняные стаканы.

На некоторых столах стояли стеклянные бутылки, но и публика за этими столиками сидела явно побогаче.

Ели овощи, зелень, хлеб, жареную рыбу.

На некоторых столах в тарелках лежали обглоданные бараньи кости.

Через пять минуту к столу подскочил худой, чёрный как таракан слуга и спросил, чего нам подать.

На двоих мы заказали два кувшина вина жуаньи, пирог с ревенем и паштет.

Жуаньи выбрал мой приятель, у которого во время нашей подготовки винная карта лучше всего записалась на подкорку.

Петен утверждал, что всё остальное в кабаке сплошная кислятина, а жуаньи больше всего на вкус похоже на любимый портвейн "777"  или "три топора", по-нашему.

Во время обеда мы говорили на возвышенные темы - о гастрономии.

Вот ведь, французы, жрут всякую гадость, типа лягушачьих ножек, виноградных улиток, мидий и устриц.

Или вот - суп из ласточкиных гнёзд...

Тьфу!

Происходит это всё от дороговизны настоящих кошерных продуктов, которые единственно пристойно и полезно потреблять в пищу добрым самаритянам.

Тогда для оправдания своих дурных пристрастий и придумывается миф о тонком вкусе, о "высокой" кухне и пр., пр., пр.

Сыто порыгивая, мы расплатились с толстым кабатчиком-хозяином, что сидел на высоком табурете за стойкой и управлял двумя прислужниками.

Обед нам обошёлся в два экю, что было ещё терпимо для нашего бюджета.

Это когда ещё нам выплатят наш временный офицерский оклад жалованья, вместе с надбавками за боевые?

Тут, как всегда в этой жизни - деньги получает тот, кто остаётся дольше всех жив.

На улице мы немного потоптались у кабака, слегка поспорив что делать дальше.

Петен предлагал пойти на разведку местности, а я ему втолковывал, что надо сперва найти себе постой на неделю.

Один фиг, раньше чем через семь дней нам отсюда деваться некуда.

Тогда, припомнив карту Парижа записанную в образах прямо на подкорку, и горько сожалея об отсутствии Эйфелевой башни как ориентира, мы пошли куда глядят глаза.

По дороге мы крутили головами по сторонам, впитывая незнакомую нам чужую жизнь.

Отсутствие языкового барьера нам в этом исследовании очень помогало.

Что усвоил для себя лично я?

В связи с тем, что почти у каждого встречного на поясе висело холодное оружие разной длины, а также осознание того факта, что большинство владельцев длинномеров в виде шпаг и рапир являются профессиональными убийцами и бретёрами,
нам, с нашими картофелечистками на поясе, надо быть повежливее.

Для разгона я запретил себе ругаться вслух и плевать по сторонам.

На моих глазах, средь бела дня, несмотря на тексты "Эдиктов", развешанные на обшарпанных стенах домов и на заборах, прямо на тротуаре завязалось два поединка между гражданскими.

А с попадавшимися нам по пути мушкетёрами короля и гвардейцами кардинала, которых мы различали по цвету плащей и отметкам в виде старых шрамов и свежих порезов на  физиономиях, связываться вообше не имело смысла.

Такие на бегу побреют налысо, потом на малом ходу отрежут уши, и только потом проткнут насквозь или перережут горло.

Рот надо было держать на замке и тщательно "фильтровать базар".

Всякие:
;a me casse les couilles (это мне ломает яйца); ;a me fait chier (мне на вас на.рать); putain (проститутка); мerde (дерьмо)
следует оставить для нашего межвидового общения между мной и Жан-Жаком Петеном.

А плевать, лучше всего, самому себе в ладонь, потому что плевок на панель тротуара мог быть воспринят, как плевок под ноги.

А нам здесь ещё работать и работать...

Мы изрядно покрутились по улочкам и переулкам города.

Побывали на улице Монтергейль в "Кошке с клубком", но не сошлись с хозяйкой в цене.

Потом нас занесло в "Бочку Амура" на улицу Бурдоне, где при осмотре номера я разглядел на спинке деревянной кровати явные и многочисленные следы пребывания клопов.

Так, несколько раз "промочив горло" вином из кувшинов, мы добрались, слегка "на бровях", до гостиницы "Козочка" на Тиктонской улице.

Мы сговорились с хозяином на недельное проживание, в полутемной комнатушке на втором этаже по девять су в день с обедом.

Окно в комнате выходило прямо на глухую стену соседнего дома.

Выступы в грубой кладке этого брандмауэра позволяли нам при необходимости покинуть "Козочку" через окно номера, не привлекая к себе постороннего внимания.

Повалявшись на тюфяках, брошенных на скрипучие деревянные топчаны и испытывая сильные позывы перекурить после обеда и прогулки, мы решили отправиться в тихое местечко, где можно будет обсудить план дальнейших действий и покурить, пуская дым вдоль стены и пугливо оглядываясь по сторонам.

Ничего умнее, чем пойти к заброшенному монастырю Дешо, мы не придумали.

Потягиваясь и позёвывая, шли мы с Петеном в сторону монастыря.

На что обратил в этот раз внимание: в толпе на улицах нам не попадалось ни азиатов, ни арабов, ни афро-африканцев.

Наглых рож, впрочем, и в том нашем прошлом Париже хватало.

Но не столько как раньше, в Будущем, не столько..

Я понимал, что где-то они в городе есть - может слуги, может евнухи, может торговцы всякой пряностью или запрещённым Святым Престолом товаром.

Но уже радовало, что такого как "Black Lives Matter" не было.

В Будущем, в Разъединённых Штатах, они совсем оборзели.

Ходили слухи, что в Голливуде собираются снимать очередную версию "The Three Musketeers", в которой роль д'Артаньяна будет играет актер-негр, а мадам Бонасье - вообще, индейская скво из племени сиу.

Ох, как там в нашей народной песне поётся:

"Мертвая змея не шипит,
Не щебечет дохлый щегол.
Ай-я я-я-я я-яй
..............
Ни за что, ни про что,
Суки, замочили."(с)

Но не здесь.

И не сейчас.

И то - хорошо!

На пустыре у стен монастыря кто-то с кем-то дрался на шпагах.

Дрались с энтузиазмом: двое уже лежали на земле и не двигались, а остальные демонстрировали виртуозное владение шпагами.

Слышался лязг металла о металл, топот сапог, свист клинков, рассекающих воздух, и азартные выкрики участников дуэли.

"Как вам только не лень,
В этот солнечный день,
В жаркий солнечный день
Играть со смертью.
.................
Счастливый путь в загробную обитель,
Под солнцем остается победитель."(с)

Мы прошмыгнули через калитку во внутренний двор монастыря.

Внутри царило запустение и безлюдие.

Нам пришла в голову неплохая идея.

На дворе стоял сентябрь месяц и повсюду под старыми липами лежали опавшие жёлтые листья.

Мы с Жан-Жаком сгребли ногами листья в две кучи - одну большую, а другую маленькую.

Маленькую кучу мы подожгли, листья начали тлеть, вверх поднялась струйка горьковатого дыма.

На большой куче мы развалились как-кому удобно и закурили по сигаретке.

Со стороны мы выглядели как местные клошары на пикнике, а сигаретный дым нельзя было отличить от дыма костра.

Клошары здесь уже были - мы проходили мимо моста Менял и видели уже их "лёжку" под арками на берегу.

Под звон клинков из-за стены, мы стали обсуждать план действий.

Что мы знали достоверно?

Королева вручила госпоже Бонасье кольцо для того, чтобы она продала его и вырученные деньги передала д'Артаньяну на расходы по поездке в Лондон, с целью предупредить герцога Бекингема о грозящей тому опасности.

-----------------

“Анна Австрийская подошла к своей шкатулке.

-Возьми этот перстень, -сказала она. –Говорят, что он стоит очень дорого…. Возьми это кольцо, обрати его в деньги, и пусть твой муж едет”(с)

-----------------

Но кольцо до д'Артаньяна не добралось - госпожа Бонасье вместо кольца передала мушкетёру деньги своего мужа, у которого уже с этого момента должна была зачесаться голова в том месте, где у мужей обычно вырастают рога разной степени ветвистости и размера.

-----------------

"-У вас, может быть, нет денег?

-Может быть тут излишне, ответил, улыбаясь, д'Артаньян.

-Если так, сказала госпожа Бонасье, открывая шкаф и вынимая оттуда мешок, который полчаса назал так любовно поглаживал её супруг...
....

-Деньги у вас есть?

"Д'Артаньян щелкнул пальцем по сумке с монетами, которая была у него в кармане.

-Достаточно? -спросил де Тревиль.

-Триста пистолей.

-Отлично. С этим можно добраться на край света."(c)

-----------------

Теперь стали мы с Петеном рассуждать...

Во-первых, почему госпожа Бонасье не отдала перстень д'Артаньяну?

Возможные ответы:

-госпожа Бонасье забыла это сделать, увидев мешок с деньгами нелюбимого мужа, которому хотела отомстить за предательство - ведь он стал шпионов кардинала Ришелье;

-госпоже Бонасье захотелось оставить перстень у себя;

-госпожа Бонасье решила вернуть перстень королеве, следуя благородному движению души;

-тот, кто сочинял роман понял, что кольцо с бриллиантом, подаренное королеве её братом, стоит дороже трёхсот пистолей и решил по умолчанию использовать этот перстень в своём повествовании ещё раз;

-помятуя о том, что мы все живем в выдуманном кем-то мире, можно предположить, что перстень украдём либо мы сами, либо его украли (украдут) третьи лица, нам не известные.

Можно лишь попытаться узнать правильный ответ на эти вопросы.

Сегодня 18 сентября 1625 года.

Что будет происходить через четыре дня?

23-го сентября королева отдаёт перстень госпоже Бонасье.

В тот же день госпожа Бонасье неудачно разговаривает со своим мужем, после чего встречается с д'Артаньяном у него в комнате и отдаёт ему деньги мужа.

Д'Артаньян уходит, а госпожа Бонасье остаётся у него в комнате.

Что произошло после ухода д'Артаньяна?

Это нам с тобой, Жан-Жак Петен, он же Петрович, и предстоит выяснить.

Что я предлагаю?

Если ты не согласен - говори с чем, почему и что предлагаешь сам.

Так вот, 23-го с утра выдвигаемся на улицу Могильщиков.

Не доходя до дома Бонасье, есть подворотня.

Предлагаю устроиться в ней, как будто играем в пристенок.

Играть будем по-настоящему, наверняка к нам местные бездельники присоединятся.

Ну и - будем следить за домом Бонасье.

На второй этаж, в комнату д'Артаньяна есть отдельный вход с улицы на лестницу.

Как только д'Артаньян уйдёт, моментально прекращаем игру, расплачиваемся и начинаем прогуливаться по улице.

Глаз с двери к д'Артаньяну не спускать.

Как только госпожа Бонасье тоже выйдет - следить куда она пойдёт.

-Слушай, Круазет, а давай лучше бабу эту, госпожу, подстережём на выходе из Лувра и сделаем ей "обжим петрович", прямо там, на улице Эшель, когда она от королевы с перстнем выйдет? -говорит мне мой приятель Петен.

Надобно заметить, что я ему свой сон, про то как смеситель у королевы в ванной  менял, рассказал.

Вот откуда у него, про улицу Эшель, пошло.

-С каких пор ты стал на "гоп-стоп" работать? -стучу ему по лбу указательным пальцем, -Стоит мадам закричать, набегут стрелки и к вечеру уже будем на сквознячке покачиваться на виселице.

Почесал Петен затылок и решили, что будет по-моему.

А пока можно выспаться, город посмотреть.

Когда ещё в Париж выберемся из наших берёзок Средней полосы?

Время пролетело быстро.

Мы гуляли по городу, плевали с мостов в Сену, шлялись по кабакам на Монмартре, осмотрели снаружи Бастилию.

Петен меня украдкой сфотографировал "Минолтой" на фоне башни Бертодьера - там был заключён брат короля Людовика ХIV, тот самый, который "Железная Маска"...

Мы даже мессу прослушали в соборе Нотр-Дам де Пари.

Ещё я завёл робкий роман с молодой дочкой хозяина "Козочки", где мы, если помните, поселились с Петеном.

Дочку хозяина звали Мадлен.

Чем-то она была похожа на нашу Анжелку, только помоложе, но такая же пригожая ко всем видам безобразия, сопровождающего окончание любви возвышенной (она же чистая; она же вечная; она же горячая; она же беззаветная; она же бескорыстная; она же страстная).

Наконец наступило 23 сентября.

Уж не помню, какой это был день недели.

Знаю, что его надо бы было назвать d;cisif - "решающий".

Утром мы встали, прополоскали рты остатками вина в кувшине, оделись, проверили наличие мешочков с деньгами в карманах камзолов.

Кроме того, Петен взял с собой отмычки, а я - фотоаппарат "Минолта".

Потом мы спустились вниз проститься с хозяевами.

Я ущипнул за бедро раскрасневшуюся Мадлен - не горюй, крошка, и мы вышли на улицу.

На улице Могильщиков всё было в соответствии с названием - тихо, спокойно.

Мы с Петеном пристроились в подворотне играть в пристенок.

Игра эта древняя, древнее чем Париж.

Один бьёт монеткой об стену - она падает на землю.

Другой бьёт своей монеткой об стену, так, чтобы она упала близко к чужой монете.

Если можешь дотянуться пальцами руки до чужой монеты - она твоя.

Если твоя монета упала далеко от монеты противника, то твоя монета достаётся другому.

Если твоя монета, после удара о стену, касается чужой монеты, то тебе должны отдать сразу две монеты.

Игра немудрёная, но некоторые, играя в детстве наживали целые состояния.

Всё зависит от того, какими монетами договариваются играть в пристенок.

Мы с Петеном играли монетами в одно су.

Тоже не мало можно выиграть, при известном навыке и точном глазомере.

Как мы и ожидали, скоро к игре присоединились местные люмпены-бездельники и игра пошла на интерес.

Мы с Жан-Жаком не забывали посматривать за домом Бонасье.

Когда страсти в этом доме выплеснулись через обе двери - ушёл Бонасье, грациозно покачивая прорастающими рожками; ушёл влюблённый мушкетёр; из дверей д'Артаньяна выбежала госпожа Бонасье, заперла дверь и скрылась за дверями своей комнаты на первом этаже, мы с Петеном тут же извинились перед корешами и вышли из очереди на игру, заплатив по одному су откупного, каждый.

Мы быстро пересекли наискосок улицу.

Я стал спиной к двери  д'Артаньяна, делая вид, что роюсь в карманах камзола, а Петен начал крутить  отмычками в замке.

Через минуту раздался металлический скрежет, замок открылся.

Мы вошли в дом и стараясь произвести минимум шума, ступая на цыпочках, поднялись по деревянным ступеням лестницы на второй этаж.

Я надеялся, что уходя второпях д'Артаньян забудет закрыть паркетом отверстие в полу.

Так оно и вышло.

Мы улеглись на животы у отверстия и я заглянул в него.

В комнате под нами госпожа Бонасье завязывала ленты своей шляпки.

Потом она на мгновение задумалась, подошла к огромному комоду, закрывающему собой половину стены и коснулась рукой резного завитка на декоративной колонне.

На уровне её приятно очерченной груди из комода выдвинулся потайной ящичек.

Госпожа Бонасье протянула руку и...

Острый изумрудный лучик света ослепил меня на миг - госпожа Бонасье достала из ящичка перстень королевы Анны Австрийской.

Я поспешно вытащил из кармана фотоаппарат, прильнул к видоискателю и осторожно наведя двоящееся изображение на резкость, сделал три снимка.

Один за другим снимки выползали из щели.

Всё -компромат был у нас в руках!

На каждом из снимков было крупное изображение перстня королевы, надетом на палец госпожи Бонасье.

Между тем, она поворачивала кольцо на пальце, любуясь игрой света в драгоценном камне; она надевала кольцо на пальцы другой руки.

Было видно, что решение далось госпоже Бонасье не просто.

Она с сожалением сняла перстень с руки, положила его в замшевый мешочек, затянула завязку и мешочек исчез у неё за декольте.

Затем госпожа Бонасье вышла из комнаты, звякнул закрываемый замок.

Пришлось нам возвращаться на Тиктонскую улицу в "Козочку".

Хозяин был доволен возвращению постояльцев, Мадлен - тоже.

Надеюсь, что радовалась она чуть-чуть из-за меня.

А нам надо было правильно оценить сложившуюся обстановку.

Петен особо не расстроился из-за нашей неудачи.

В последнее время я заметил, что он охладел к идее найти и переслать перстень королевы в Будущее.

Догадываюсь, что ему больше хотелось присвоить его себе и смыться от ответственности.

Со мной он не стал разговаривать, а сказал, что ему надо успокоить нервы после наших приключений и свалил из гостиницы в неизвестном направлении.

Скорее всего - в кабак на улице Добрых Ребят.

Я же завалился на топчан и стал размышлять.

Судя по всему, госпожа Бонасье отдала перстень хозяйке - королеве Анне Австрийской.

Вероятно, именно этот перстень попадёт к д'Артаньяну.

Я пытался воскресить в памяти информацию, записанную у меня на подкорке и имеющую отношение к перстню королевы.

Итак, сегодня перстень вернулся к ней обратно.

Добыть перстень из Лувра - просто невозможно.

В следующий раз перстень появляется на свет 3 октября 1625 года.

Королева дарит перстень д'Артаньяну в благодарность за его успешную поездку в Англию к  герцогу Бэкингему.

-----------

"... рука восхитительной белизны и формы, просунулась сквозь драпировку. Д'Артаньян понял, что то была его награда; он упал на колени, схватил эту руку и почтительно прикоснулся к ней губами.
Потом рука исчезла, оставив на его ладони какой-то предмет, в котором он узнал перстень."(с)

--------------

Сделать попытку выкрасть перстень у  д'Артаньяна?

Не с нашим счастьем...

Пытаться выкупить перстень?

Не с нашими деньгами...

Тогда же перстень на пальце мушкетёра видит капитан де Тревиль, который даёт ему совет:

"-Так вот, ступайте к первому попавшемуся золотых дел мастеру и продайте этот алмаз за любую цену, которую он вам предложит. Каким бы скрягой он ни оказался, вы всё-таки получите за него не менее восьмисот пистолей. У пистолей, молодой человек, нет имени, а у этого перстня есть имя, страшное имя, которое может погубить того, кто носит его на пальце."

--------------

Позже, вероятно 7 августа 1628 года, д'Артаньян продаёт перстень королевы Анны господину Дезэссару.

--------------

"На следующий день, в восемь часов утра, лакей Дэзэссара явился к д'Артаньяну и вручил ему мешок с золотом, в котором было семь тысяч ливров. Это была цена алмаза королевы."(с)

--------------

На вырученные деньги были снаряжены и отправлены слуги Планше и Базен.

Один поехал в Англию, к лорду Винтеру, с предупреждением об опасности угрожающей герцогу Бэкингему.

Другой - в Тур, с письмом к графине де Шеврез и известием для королевы Анны.

Часть денег была израсходована на текущие нужды господ мушкетёров.

Семь тысяч ливров - это 700 пистолей, сумма немалая.

Перекупить алмаз у Дэзэссара?

Нам никогда не собрать таких денег.

А что безнадёжнее всего, так это быть представленным господину Дэзэссару по такому щекотливому поводу.

Моё пролетарское происхождение не позволяет мне с ним вести финансовые дела.

В 1647 году королева Анна выкупает перстень у господина Дэзессара.

Она вручает перстень кардиналу Мазарини для передачи д'Артаньяну.

Мазарини присваивает перстень себе, но в конце-концов, он оказывается снова у мушкетёра.

У нас нет точных дат передач перстня с рук на руки, равно как и нет возможности оказаться рядом с упомянутыми выше особами.

Да даже, если оказаться рядом...

Украсть у этих господ, или ограбить их в одиночку просто невозможно.

Но кое-что можно попытаться сделать.

Правда для этого надо перенестись во времени на двадцать лет вперёд и в пространстве на 102 лье.

Через день, мы с Петеном стояли на поляне в Венсенском лесу и ждали появления капсулы.

Часов у нас не было, так что пришли пораньше, загодя сели под дерево, опершись спинами о толстый ствол.

Внимательно оглядевшись, осторожно закурили по последней - сигареты у приятеля закончились и это была катастрофа.

Скурили сигареты до ногтей, сидим, ждём.

Скучно - решили по очереди покемарить.

Петен засопел носом, а я смотрю на поляну.

Нельзя пропустить прибытие капсулы.

Записку-доклад я написал загодя, ещё в "Козочке".

В ней, на имя генерала и академика, коротко изложил нашу неудачу и попросил перебросить нас в хронокапсуле в январь 1649 года.

Я проанализировал всё, что мы знали о нескольких днях перед казнью короля Карла I, которая состоялась 13 января 1649 года.

И в событиях этих дней я обнаружил "складку" на потоке Времени.

В фильме "Матрица" подобная "складка" показана как сбой в программе, как повторяющийся несколько раз один и тот же фрагмент Времени.

В фильме - это появление чёрной кошки, раз за разом появляющейся на экране.

В истории о неудавшемся спасении короля Карла I "складка" выглядит так: мушкетеры условились встретиться в гостинице, и каждый из них рассказывает о том, что он предпринял для спасения короля.

Все действия Атоса, Портоса и Арамиса выглядят полностью адекватными обстановке.

Внезапно появляется д'Артаньян...

-----------

"Через минуту вошёл д'Артаньян.

-Выворачивайте ваши карманы, сказал он. -Нужно собрать сто фунтов стерлингов. .... Нужная сумма появилась в один миг. Д'Артаньян вышел и через минуту вернулся.
-Готово, сказал он. -Кончил. Ух, нелегко было!
-Палач выехал из Лондона? -спросил Атос.
-Как бы не так!...
-Так где же он? -спросил Атос.
-В погребе.
-В каком погребе?
-В погребе нашей гостиницы.
-Браво! -сказал Арамис. -Но как вам удалось убедить этого человека скрыться?
.... с помощью золота. Это стоило довольно дорого, но он согласился.
-А сколько это вам стоило, мой друг? -спросил Атос.
-Это обошлось мне в двенадцать тысяч ливров, -сказал д'Артаньян.
-Где же вы их достали?
-А знаменитый алмаз королевы? -со вздохом проговорил д'Артаньян.
-Значит, вы выкупили его у Дезэссара? -спросил Портос.
-Ну конечно же! -отвечал д'Артаньян."(с)

----------------------

Так выглядит "складка"...

Первое - совершенно немотивированная и непонятная просьба о ста фунтах стерлингов.

Кому?

Зачем?

Второе: мы с вами совершенно чётко знаем, что перстень у Дезэссара был выкуплен королевой Анной и передан ею кардиналу Мазарини, а от кардинала перстень попал к д'Артаньяну.

К тому же, перстень был продан Дезэссару за 7 000 ливров, а д'Артаньян называет сумму продажи в 12 000 ливров.

Вряд ли д'Артаньян мог продать в Лондоне перстень за такие деньги.

Для этого нужно время и нужны связи.

Ни того, ни другого у д'Артаньян просто не было.

-------------

Глава 4.

Лондон. 1649.

(Ветка Времени Первого Порядка, номер один.)

И она (капсула) появилась!

Материализация металлического шара произошла мгновенно по системе: нет - есть.

Я толкнул локтем Петена - вставай, и бросился к хренокапсуле.

Я вскарабкался по скоб-трапу на верхушку шара, отвинтил кремальеру и отвалил люк в сторону.

Капсула была пуста.

Светились рубиновые цифры на пульте, пахло озоном.

На ближайшем ко мне кресле лежал обыкновенный незаклееный почтовый конверт.

Я бросил своё послание, написанное гусиным пером, окунаемым в железо-галловые чернила на толстом листе бумаги, выделанной вручную, на соседнее кресло, перегнулся внутрь капсусы и подхватил с сиденья конверт.

Потом я спрыгнул на землю.

Рядом уже стоял Петен и заглядывал мне через плечо.

На конверте было напечатано на пишмашинке:

-ЛИЧНО-ПЕТРОВУ-КРАУЗЕ-

Я успел подумать со злой досадой: -Придурки! Кому же ещё?

И начал читать вслух, от волнения запинаясь и повторяя заново:

------------

-ОТЧЁТ ПОЛУЧЕН-

-САНКЦИОНИРУЕМ ПЕРЕМЕЩЕНИЕ АВТОМАТИЧЕСКОМ РЕЖИМЕ -ЯНВАРЬ-1649-

-ОТПРАВЛЕНИЕ 05 (ПЯТЬ) МИНУТ-

-ОБРАТНО -29. 01. 1649 = 2100- МЕСТА ПРИБЫТИЯ-

-ГЕНЕРАЛ-

-АКАДЕМИК-

-------------

Я перечитал послание ещё раз про себя.

В ухо загнанно дышал Петен: - Что, что там?

Мой мозг работал с перегрузкой, артериальное давление поднялось.

Я чувствовал как кровь прилила к лицу.

Я бросился к сфере,  срываясь со скоб взобрался наверх.

Перегнувшись через край люка дотянулся кончиками пальцев до листка бумаги со своим отчётом...

Тут взвыл ревун!

Я схватил отчёт, выпрямился и бросил его в сторону Петена.

-Жди! -крикнул я ему, -Через пять минут придёт ещё хренолёт! Эти идиоты создали Петлю! Залезай вместе с отчётом в капсулу, иначе останешься здесь навсегда! -крикнул я и "рыбкой", головой вперёд, нырнул внутрь капсулы.

Противно выл ревун.

Автоматически захлопывающийся люк ударил по каблукам  моих ботинок.

Времени до прибытия хренолёта в январь 1649 года оставалось немного.

Я нормально уселся в кресле - в капсуле я был один и она показалась мне просторной.

Они не написали в какой день меня доставит капсула и мне это не понравилось.

Мне теперь везде мерещились "складки" Времени...

За стеклом иллюминатора по-прежнему проносились мимо чёрные буквы на сером фоне.

Какое-то кладбище чужих мыслей... Сколько всякого, от "бреда сивой кобылы" до щемящих душу строчек, было написано за всю историю человечества на страницах книг, на заборах, на транспарантах.

Всё это сейчас пролетало там - в сером пространстве межвременья.

"Имя твое - птица в руке,
Имя твое - льдинка на языке,
Одно единственное движенье губ,
Имя твое - пять букв.
Мячик, пойманный на лету,
Серебряный бубенец во рту,
Камень, кинутый в тихий пруд,
Всхлипнет так, как тебя зовут."(с)

Тихая печаль посетила меня, обволакивая мозг сонной паутиной грёзы по непроизошедшему там, в другой жизни...

Я ударил себя ладонью по щеке: раз - два!

Что за морок?

Собственно я знал, что надо будет делать в том январе 1649 года, чтобы раздобыть перстень королевы Анны и успешно выполнить задание, но расслабляться было нельзя.

То, что мне могло пригодиться, находилось за моей спиной в кармане, прикреплённом к стенке кабины.

Я отстегнул кнопку на клапане и вытащил из кармана книжку в мягком белом переплёте.

На обложке было напечатано:

ИНСТРУКЦИЯ ПО УСТРАНЕНИЮ НЕИСПРАВНОСТЕЙ В ПОЛЕВЫХ УСЛОВИЯХ.

Я оторвал обложку от книжного блока и бросил её на пол.

Теперь моё внимание привлекла шторка, которой можно было прикрыть иллюминатор.

Собственно, даже не шторка, а шнурок на шторке.

Шнурок был свит из блестящих как металл толстых ниток.

Кинжалом, который бесполезно болтался у меня на поясе уже неделю и двадцать с лишним лет, я отрезал шнурок.

Потом я свернул книжный блок в трубочку и плотно обвязал шнурком, связав его концы бантиком.

Своё рукоделие я спрятал в кармане камзола и задумался.

Я всё ещё был погружён в свои мысли, когда раздался звук ревуна и на табло загорелись цифры:

29-01-1649

Люк открылся.

Сверху сразу начали падать большие снежинки и потянуло знобким холодом.

Я подтянулся на руках и высунулся из люка.

Когда глаза привыкли к темноте я стал различать стволы деревьев, ветки, тусклые желтоватые огни вдалеке.

Хренолёт стоял погрузившись в снег на треть высоты сферы.

Я спрыгнул вниз и увязая по колено в холодном липком месиве, пошёл в сторону огней.

Сквозь завесу слабеющего к утру снегопада я различил впереди и чуть левее тёмные башни Тауэра.

Я оглянулся за спину на хронокапсулу, но её уже не существовало в этом мире 1649-го года.

Лишь неровная цепочка моих следов и примятый в снегу круг...

Я начал ломать ветки кустов - ведь только башни Тауэра и сломанные ветки могли послужить мне ориентиром для возвращение назад в Будущее.

Только это, да крепнувшая убеждённость, что я нахожусь в лесопосадках будущего Суиденборг Гарденса.

Карта Лондона у меня записалась на подкорку не очень чётко, в ней имелись лакуны.

Я выбрался из кустарника на дорогу.

Колокол на башне Тауэра пробил восемь раз, светало.

Я совсем продрог и промок, пока добирался до паба.

Мне нельзя опаздывать, но и спешить - тоже.

Как там в пословице?

Приходить надо вовремя, а уходить по-английски!

Кстати, с английским у меня плохо...

В школе я учил немецкий...

Знаний у меня осталось на уровне военного разговорника: -Кто есть твой командир батальона? Сколько танков в вашей бригаде? Говори, сволочь!

Но по-английски я знаю ещё меньше...

Попробую сойти за голландца или швейцарца...

Над пабом висела жестяная вывеска с названием:  "The Olde Рenny Tavern".

Я потянул за медную ручку разбухшую от влаги деревянную дверь на себя и вошёл во влажную духоту, и мерцание масляных ламп.

Главное - там было тепло.

В углу с ночи гуляла какая-то компания подозрительных личностей.

У некоторых на коленях сидели весёлые подруги в разной степени опьянения и обнажённости.

Как всегда - похоть, алкоголь, нажива, обман.

Компания веселилась так, как  пируют во время чумы.

Впрочем, может народ готовится к завтрашнему бесплатному развлечению - казни своего короля?

Я прошёл к стойке.

Cонный хозяин паба осмотрел меня с ног до головы и изобразил на морщинистом своём лице вопрос.

Я улыбнулся, как мог дружелюбнее, и произнёс говоря в нос и слегка растягивая слова:

-Hallo an den freundlichen Besitzer! Servieren Sie einen m;den Reisenden mit einer Tasse Bier und einem Brustst;ck.

Как ни странно, он меня понял, нацедил из бочонка тёмного портера в оловянную кружку и выставил на стойку деревянную тарелку с солидным ломтем грудинки.

Я слегка напрягся, когда полез в карман за монетами, но вовремя вспомнил, что деньги не пахнут и расплатился за выпивку и еду, бросив на стойку полпистоля.

Потом я сел за стол в угол, подальше от гуляющей компании, и принялся за еду.

За окошками паба стало совсем светло.

Я был сыт, отчаянно хотелось курить, но ближайшая "табачная лавка" находилась за Атлантическим океаном.

Я спросил ещё пинту эля, выпил, сходил в отхожее место, потом прислонился спиной к стенке и немного поспал.

Я проснулся от шума.

Компания гуляк, пошатываясь, роняя тяжёлые табуреты, стуча сапогами одевала плащи, шапки и тянулась к двери, горланя бессмертную:

Boney was a warrior,
Way, hey, ya!
A warrior and a terrier,
Jean-Fran;ois!

(Бони был воином,
Да ладно тебе!
Воин и терьер,
Жан-Франсуа!)

Хорошо, что я швейцарец...

Или голландец...

За окнами засинели сумерки.

Я проверил карманы - не обшарили ли меня, пока я спал.

Всё было на месте.

Хозяина нигде небыло видно, но стойку протирала молодая страшненькая девица с "лошадиным" лицом.

-Уайтчепел? Розмари-лейн? Говорить..., -спросил я у неё.

Она начала чертить на влажной стойке линии и что-то тараторить, указывая руками направление.

Я понял, что мне - налево, потом направо ...

А потом спрошу у прохожих...

Я натянул шляпу на уши и шагнул за порог.

На улице был мороз, градусов пять.

Но с Темзы поддувал влажный ветерок и из меня сразу ушло всё тепло, накопленное телом в пабе.

Я собрал в горсть воротник камзола, сгорбился и прибавил шагу.

На городскии декорации я внимания не обращал.

Город был тёмным, угрюмым, занесённым липким снегом.

Под ногами лежали кучи лошадиного навоза, в воздухе стоял резкий запах дыма от топящихся торфяными брикетами печек.

В общем, даже не Париж...

Снова хочу в Париж!
Вы бывали в Париже?
Нет, но уже хотел один раз!

После второго поворота я спросил у пробегающего мимо маленького оборванца, как пройти на Розмари-лейн.

Он засунул монетку в одно денье за выпачанную сажей щёку и буквально за руку довёл меня до искомой улицы.

Он уже хотел убежать, но я схватил его за плечо и попросил указать в каком доме живет лондонский палач.

Но мальчишка так испугался, что вырвался, оставив у меня в руке клок своей одежды.

Мне пришлось подождать на перекрёстке, пока не появился прохожий.

Им оказалась пожилая женщина с капюшоном на голове, закутанная до пяток в теплый плащ.

Я понял, что мне лучше напрячься и вспомнить хоть пару слов на английском, который не записался у меня на подкорку в должном объёме и качестве.

Расспрашивать о городском палаче на немецком не стоило по некоторым очевидным соображениям.

-Meme! Tell me, in what house does the city executioner live?, -нещадно запинаясь, с рязанским прононсом, пролепетал я.

Женщина отшатнулась от меня, перекрестила двумя пальцами лоб  и махнула рукой в сторону стоящего поодаль от перекрёстка двухэтажного дома, окружённого низким чугунным забором.

На полоске заснеженной земли между забором и домом из снега торчали тонкие стволы каких-то корявых деревьев.

Я поспешил к дому, открыл скрипнувшую петлями незапертую калитку и поднялся по трём каменным ступеням крыльца.

Справа от массивной деревянной двери на медной начищенной цепочке висел деревянный молоток.

Я взял рукоятку молотка в руку и трижды стукнул по окладу двери.

Дверь открыли не сразу, но я ждал, волнуясь и надеясь.

За дверью послышались шаги, звякнули запоры и цепи, дверь отворилась.

В крохотной прихожей стоял коренастый блондин средних лет в тёмной одежде, явно готовый к выходу на улицу.

Я, как мог учтивее поклонился и спросил, коверкая английские слова: -Имею ли я честь видеть мэтра Ричарда Брэндона?

Когда Брэндон ответил утвердительно, я объяснил, что только что прибыл из Франции и прошу выслушать меня.

Брэндон немного помялся, но впустил меня в дом и провёл в небольшую гостиную в которой горел камин.

К вездесущему аромату горящих торфяных брикетов я уже принюхался на улице.

Затем я представился стряпчим адвокатской конторы в Париже, Жаном-Полем Круазетом.

-Видите ли, господин Брэндон, во Франции открылось дело о наследстве вашего покойного отца Грегори Брэндона, -заявил я, одновременно вытаскивая из кармана камзола свёрнутые в трубочку и превязанные серебряной ленточкой бумаги.

-Не угодно ли Вам будет ознакомиться, мистер Брэндон? -я положил свёрток на край стола.

В глазах Брэндона появился огонёк заинтересованности, он протянул руку к бумагам.

Но вежливость пересилила и он спросил: -Не угодно ли Вам, мосье Круазет, отведать с дороги и по причине нашего дурного климата, кружку горячего грога?

В ответ я благодарно поклонился, прижав руку к сердцу.

Брэндон предложил мне присесть на стул, а сам удалился готовить грог.

Я не стал садиться на стул, а прошёл к камину, где сбоку на подставке находился каминный кованый набор.

Я взял с подставки увесистую кочергу, сорвал с кушетки чехол, обернул чехлом кочергу и стал сбоку от двери, ведущей в глубь дома.

Когда в дверях появился Брэндон с круглым серебряным подносом, на котором стояла кружка с дымящимся ароматным грогом, я ударил его кочергой по затылку.

Лондонский палач выронил из рук поднос и как сноп повалился к моим ногам.

Теперь мне надо было всё делать быстро - ведь я не знал, когда д'Артаньян придёт в дом к палачу.

Большие напольные часы в гостиной показывали 6 часов вечера с минутами, за окнами гостиной было уже темно.

Я задернул плотные шторы на обоих окнах, чтобы прохожий, бросив случайный взгляд на окна дома, не увидел как я приподнял Брэндона за плечи и потащил его по ступеням лестницы на второй этаж.

Тащить в одиночку человека, находящегося без сознания, оказалось ожидаемо не легко.

Пока я втащил тело на площадку с его ног свалились туфли, а мне самому впору было прилечь рядом с Брэндоном.

Но перед моим мысленным взором всплыл образ д'Артаньяна на ночных улицах, приближающийся с каждым шагом к дому палача.

Я тащил тело, как тащит муравей дохлую гусеницу в муравейник, не обращая внимание на то обстоятельство, что гусеница осталась жива.

Внезапно я почувствовал, что Брэндон зашевелился.

Я уже затащил его в тесную кладовку, устроенную на лестничной площадке.

Кладовка была пуста, а Брэндон, как оказалось, был оглушён, контужен, но жив.

Раньше я хотел просто спрятать тело палача, но сейчас, когда он оказался жив, мне надо было его связать, пока он окончательно не пришёл в себя.

И я связал его, разорвав на полосы простыню с кровати в спальне.

Я связал Брэндону ноги и завязывал узел на руках, когда он открыл налитые кровью глаза и прохрипел: -Какого дьявола, кто вы?

-Пуркуа бы и не па? -подумал я, -Какого хрена? Может быть так было надо, что я не убил человека? Разве убивший палача не становится сам палачом?

И я рассказал Брэндону, что хотел спасти короля Карла I, устранив его палача.

Я ожидал всего, но только не того, что последовало за этим - из глаз Брэндона по щекам покатились слёзы.

-Благослови Вас Создатель, таинственный незнакомец! Я сам искал способа не принимать участия в этой казни, несправедливость которой вопиёт к небесам! -проговорил палач.

-Вяжите меня крепче, дабы те, кто придёт и спросит почему я не явился исполнить свою обязанность на эшафоте, увидели меня низвергнутым и связанным неизвестными сторонниками короля, -попросил он меня.

Я закончил вязать Брэндону руки, приподнял его под мышки и прислонил спиной к стене.

-Сорри, мэтр Брэндон, -пробормотал я и остатками простыни завязал ему глаза и рот.

Потом я закрыл дверь кладовой и спустился в гостиную.

Там я поднял с пола поднос и кружку, водрузил кочергу на место и вновь накинул покрывало на кушетку.

Все мои действия отражались в большом зеркале, висящем на стене слева от камина.

Мне пришло в голову, что явись сейчас сюда хитрый и проницательный гасконец д'Артаньян, он может не поверить, что видит перед собой лондонского палача.

Я вышел в прихожую и порылся в стенном шкафу, где нашёл новый камзол Брэндона.

Свой я бросил в угол шкафа и натянул его камзол.

Он мне был немного тесноват, я приподнял руки - они поднялись неожиданно легко.

Оказалось, что это был рабочий камзол палача, с обмётанными нитками большими прорезями подмышками.

Они были нужны, чтобы ничто не стесняло движение рук палача, держащих топор над шеей преступика в момент казни.

Сам топор в кожаном футляре лежал на полке камина.

Ещё я осмотрел подвал дома и был на кухне, прихлёбывая маленькими глоточками из горла бутылки ром, не имея желания возиться с приготовлением грога в тот момент, когда раздался стук в дверь.

Естественно, я открыл дверь.

Мне очень хотелось увидеть вблизи прославленного мушкетёра.

Я бы предпочёл, чтобы эта встреча произошла при других обстоятельствах и не накануне такого события, как казнь короля Карла I, но такова была структура данного момента Времени.

Я открыл дверь и в свете масляных ламп, горящих в прихожей, увидел низенького человечка в плаще, надетом поверх ужасного коричневого цвета мешковатого костюма лавочника.

Хотим сразу оговориться, что рост Краузе в 1973 году составлял 185 сантиметров, о чём мы узнали из его "Учётно-послужной карточки".

Рост бравого гасконца определил сам автор - Александр Дюма-отец в главе VI романа "Двадцать лет спустя" (дата первой публикации 1845 год):

“... швейцарец был шести футов роста, а  д'Артаньян не больше пяти”.

Допустим, что Дюма-отец использовал в романе французский, королевский фут (pied du roi), равный 0,324839385 метра, а не британский фут (foot), равный 0,304799472 метра.

Тогда рост главного героя трилогии, всеобщего любимца-мушкетёра д'Артаньяна, составит не более 163 сантиметров.

Это лучше, чем 153 сантиметра, но согласитесь, что "не орёл".

Под несуразной шляпой с узкими полями и высокой тульей,  блестели живые глаза, топорщились лихо закрученные усы, а подбородок скрывала остроконечная бородка.

Мне было совсем не до смеха, не только памятуя о репутации д'Артаньяна - искусного бретёра и отважного солдата, но и потому, что я не знал на каком языке с ним разговаривать.

Я помнил, что д'Артаньян вполне мог изъясняться с местными на английском языке.

Мог он ли поверить, что лондонский палач не знает английского?

А ведь я должен был выступить в роли Брэндона...

-Are thou Mater Brandon? I have a conversation with thou! May I come in? -произнёс мушкетёр. (-Ты мэтр Брэндон? У меня с тобой разговор! Могу ли я войти?)

В его произношении, помимо акцента были какие-то неточности, а потому, я решил попытаться разыграть непонимание...

- Yes, my name is Brandon. I don't understand you very well. Are you French? I've been to France ..., -ответил я ему и перешёл на французский.

(Да, меня зовут Брэндон. Я вас не очень хорошо понимаю. Вы француз? Я бывал во Франции...)

-Viens avec moi. Je t';couterai, -сказал я, делая приглашающий жест войти и пропуская д'Артаньяна в дом.

В руках я всё ещё держал бутылку с ромом, а потому без лишних слов достал из буфета стаканы, наполнил их наполовину, пододвинув один стакан по столу к мушкетёру.

Он подкрутил усы и выпил ром несколькими долгими глотками.

По мере уменьшения жидкости в стакане, кожа на его лице и шее приобретала свекольный оттенок.

"Captain Morgan", это товарищи, не только цвет, вкус и запах, но и 70 "оборотов"; мама - не горюй!

-Что же Вам угодно, сударь? -спросил я.

Д'Артаньян допил ром до капли, со стуком поставил стакан на столешницу и, устремив на меня снизу вверх свои тёмные глаза заявил: -Я хочу, чтобы Вы исчезли, мэтр Брэндон! Хотя бы на несколько дней. Что Вы скажете на это предложение?

-Зачем мне это, сударь? Я заплатил за своё место городского палача откупщикам 15 000 фунтов золотом и у меня нет желания его лишиться по просьбе незнакомого француза, -ответил я ему, повышая градус разговора.

-Ах, так всё дело в моём происхождении, мэтр? А если бы к Вам обратился ваш соотечественник? Что бы Вы ответили ему? -подбоченился д'Артаньян.

-Даже, если бы мне приказали первые лица Англии, я бы не решился нарушить свой долг и лишиться своего заработка. Ведь, в сущности, я ничего больше не умею делать - только аккуратно рубить головы и правильно вешать преступников за шею, -ответил я ему потирая ладонью о ладонь.

-Так слушайте же сударь, коль вы поставили долг и заработок на разные чаши весов, я могу разрешить ваши сомнения, предложив вам хороший заработок. Помимо материальной прибыли вы окажете услугу не только мне, а прошу заметить, что и это уже достаточно много, но и лицу, которое стоит гораздо выше нас с вами, сударь! -произнёс д'Артаньян.

-Неужели, вы имеете в виду генерала Оливера Кромвеля? -удивился я.

-Нет, я прошу об услуге королю Карлу I -ответил мушкетёр.

-Я мог бы вас просто заколоть, - д'Артаньян распахнул плащ, под которым обнаружилась висящая на поясе шпага, -Но честь для меня дороже. Я предлагаю вам отступного - я плачу деньги, вы даёте себя связать и быть запертым в подвале вашего дома. Ваш ответ, сударь!

Я плохой актёр, но обстоятельства не допускали проявления фальши, тем более, что д'Артаньян явно был готов исполнить своё обещание.

Он даже положил руку на рукоять своей шпаги.

Наверху, в кладовке, был заперт настоящий Брэндон.

Стоило ему сейчас случайно зашуметь, допустим стукнуть в пол связанными ногами при перемене позы...

Не мог же он до бесконечности сидеть?

Я не стал "держать паузу", как её держат актёры в театре "Глобус": -Сколько будет стоить мой отказ от участия в казни?

Д'Артаньян перестал сжимать рукоять шпаги, подкрутил усы и произнёс: -Вы получите 12 000 ливров, мэтр Брэндон. Мы с вами пройдём в одно место, где вам некоторое время придётся побыть под присмотром верного слуги. По пути мы зайдём в контору ростовщика Шейлока, я получу деньги... Чёрт возьми, это неплохие деньги!

Я сразу обратил внимание на то, что д'Артаньян врёт, ведь Дэзессар заплатил ему за этот перстень 7 000 ливров.

В Лондоне продать перстень даже за 7 000 представлялось мне сомнительным делом...

-Я никуда не уйду из своего дома, сударь! И расплатиться вам придётся со мной здесь. Потом вы свяжете меня, разбросав и поломав в этой комнате мебель и посуду так, чтобы подумали о нападении на меня сторонников короля Карла, -решительным тоном ответил я ему.

Д'Артаньян задумался, минуты шли, наконец он сунул руку в карман камзола и потянул руку в мою сторону: -Вот Ваша плата, мэтр Брэндон! В вашем доме найдётся подвал?

На его ладони лежал перстень королевы Анны Австрийской.

Я взял его и повертел перед глазами, любуясь игрой света в камне.

-A very good diamond! We made a deal, sir! -уж эту-то фразу я мог и должен был сказать именно сейчас, пряча перстень в карман.

Мы спустились в подвал дома.

Путь я освещал светом лампы, которую взял на кухне.

Незадолго до прихода мушкетёра я успел побывать в подвале, а потому уверенно показывал дорогу.

В подвале у Брэндона была оборудована небольшая столярная мастерская.

Вероятно он в ней изготавливал и чинил инструменты своего ремесла, о которых сейчас мне думать совсем не хотелось.

На железных крюках на стенах висели лучковые пилы, разметочные угольники и связки канатов разной толщины.

Одним из этих канатов д'Артаньян ловко и споро связал мне руки и ноги, усадив на пол у стены.

Потом он, хитро улыбаясь, прошёлся по мастерской, собирая все инструменты с режущими кромками.

Собрав инструменты в мешок, д'Артаньян сказал: -Прощайте мэтр Брэндон! Надеюсь мы с Вами в расчёте!

Закинув мешок на плечо он вышел из подвала, насвистывая мелодию кардиналисткой песенки времён Фронды.

Ну эту, помните?

"Кардинал ел бульон
С госпожой Д'Эгильон.
Он поел на экю,
Погулял на мильон.
Ли-лон ли-ла, ли-лон ли-ла,
Ли-лон ли-ла ли-лер.
Ли-лон ли-ла, ли-лон ли-ла,
Ли-лер ли-лон ли-ла."(с)

Он оглянулся на меня, сидящего у стены, усмехнулся и плотно закрыл за собой толстую деревянную дверь.

Закрываясь, лязгнул замок.

Я подождал минут десять.

Перекрытие над подвалом было толстое и до меня не доносилось сверху ни звука, но я не сомневался, что д'Артаньян сейчас с особым наслаждением крушит всё в гостиной.

Ещё бы, ведь перстень, подаренный ему королевой Анной, опять перешёл в другие руки.

Однако, настала пора убираться и из этого подвала, и из этого мира, и из этого Времени.

Ещё до прихода мушкетёра я успел побывать в подвале с одной целью...

Я тогда выбил из фуганка резец и загнал его в щель между досками единственной деревянной перегородки в подвале.

Теперь мне надо было встать с пола, что оказалось далеко не просто.

В конце-концов я просто перекатился по полу к перегородке, уперся в неё плечами и на манер движения гусеницы, принял полусидячее положение.

Мне долго не удавалось пристроиться так, чтобы верёвка, связывающая мои руки, касалась режущей кромки резца.

И ещё дольше, вывернув кисти рук, я резал волокна добротной пеньки.

Наконец веревка была перерезана.

Кисти рук были покрыты занозами и порезами, они онемели.

Я тёр кисти ладонями, пока не восстановилось кровоснабжение.

Теперь надо было разобраться с дверью.

Ещё в первое посещение подвала я обратил внимание на то, что в двери установлен врезной замок.

Помню, тогда я удивился - не думал, что их уже изобрели.

Сейчас всё зависело от наличия ключа в двери.

По счастью, заперев дверь, д'Артаньян оставил ключ в замочной скважине.

Я с лампой в руках облазил все углы мастерской, пока не нашёл на самом видном месте (висел на крюке на стене) кожаный фартук Брэндона.

Я просунул полу фартука как можно дальше в щель под дверью, а потом, орудуя двумя тонкими коваными трёхгранными гвоздями, повернул и вытолкнул ключ из замочной скважины.

Ключ упал снаружи на фартук и я втянул его на свою сторону двери.

Поднявшись наверх, я оглядел разгром в гостиной и заметил среди обломков стульев на полу бумажную трубочку, перевязанную серебристой ленточкой.

Нет, ИНСТРУКЦИЯ ПО УСТРАНЕНИЮ НЕИСПРАВНОСТЕЙ не должна была остаться в этом Времени.

Я разворошил тлеющие брикеты в камине, развязал шнурок и сунул его себе в карман.

Потом я сжёг листок за листком ИНСТРУКЦИЮ.

Затем, я сходил в гардеробную, разыскал и набросил на плечи подбитый мехом плащ Брэндона.

Уходя из дома, я прихватил с собой топор, благо он лежал в кожаном футляре с ручкой для переноски.

Было очень удобно.

Входную дверь д'Артаньян не закрыл.

Я вышел на крыльцо, тоже оставив её открытой.

На улице уже зажгли фонари.

Они едва разгоняли мрак вокруг столбов, на которых висели.

Этот их призрачно-желтоватый свет, да прямоугольники света из освещённых окон - никакой рекламы и сверкающих витрин Будущего.

И, поверьте, этого ненавязчивого света было вполне достаточно для моей цели.

Я специально шёл в этих кругах и прямоугольниках света, не обгоняя, но и не отставая от общего ритма движения горожан на тротуарах.

Я шёл по улицам и нёс топор в чехле, чувствуя на себе взгляды встречных.

Эта моя прогулка с топором, будет потом  работать на версию о нападении на городского палача - мистер Брэндон может быть спокоен.

Немного поблуждав по городу, я добрался до паба, в котором отогревался утром.

За оконными занавесками метались тени танцующих джигу, раздавались топот башмаков, выкрики разгорячённых алкоголем танцоров и визгливая мелодия нескольких волынок.

Я бросил топор в широкую щель между кабаком и соседним домом, и прошёл мимо входной двери.

Я опять не знал который час и в этом была опасность пропустить время прибытия хронокапсулы.

Мне ещё надо было найти то место, где я утром высадился из капсулы.

Я было уже прошёл мимо, если бы не заметил сломанные мной утром ветки на кустах.

Я забрался в кустарник поглубже, чтобы хоть немного скрыться от ветерка с реки.

Мои глаза привыкли к темноте и я ясно различил собственные полузанесённые снегом следы, обрывающиеся в двух десятках шагов от места, где я стоял.

Из темноты приплыли удалённые удары колокола.

Я считал их трясущимися губами: один, два ....

Я насчитал восемь ударов - так же как и утром.

Я не опоздал, но за предстоящий час ожидания можно было околеть от холода.

Невольно мысли мои верулись назад, в Будущее.

Вот я вернусь и отдам перстень королевы Анны генералу и академику; а они отдадут перстень Самому; а Сам отнесёт его наверх, к Самому Саму; а Самый Сам подарит его президентше Франции...

Мне выдадут энную сумму, которая, если её не потратить сразу, в тот же день, через месяц будет уполовинена инфляцией, а через два ещё раз сделают дефолт...

Конечно, с работы теперь меня сразу не попрут - какое-то время будут помнить услугу, которую я оказал Самому.

Но через полгода, запросто, выкинут по сокращению штатов и, конечно, по собственному желанию, чтобы не платить за меня на биржу труда.

И "летящей походкой, я выйду из мая и скроюсь из глаз в пелене января"...

Сколько раз я уже выходил в никуда этой своей летящей походкой...

А там, куда я выйду: Трамп в красной бейсболке; демократина Пелосси; сущность с пятном на лысом черепе; полковники хранят в квартире миллионы долларов; зомбоящик с идиотской рекламой, дебильными ток-шоу, кривыми зеркалами и малахольными ведущими, перетряхивающими и нюхаюшими чужое нижнее бельё; бесполые и безголосые нематоды на эстраде; коронавирус, как способ; "радужные" флаги; перфузированные молодухи под 80, со своими молодыми "альфонсами"; мыльные пузыри нано-успехов; обещания хорошей жизни в 2040 году; понаехавшие, которые лишили работы аборигенов; городские окраины на границе с далёкой областью; кумовство и семейный подряд по осваиванию бюджетных средств...

И эти, извините за выражение, притворно-озабоченные лица на экранах ТВ; и городские погосты, стремительно заполняемые отбывшими срок дожития; и наркотики; и преступность; и "оборотни" в погонах; и проигранные победы; и преданные друзья; и ...

В общем, когда через час перед глазами из пустоты возникло чёрное пятно хронокапсулы, я знал, как поступлю.

Люк на вершине титановой сферы открылся, я вскарабкался по скоб-трапу на самый верх.

Неяркий свет рабочего освещения ослепил меня.

Кабина была пуста.

Я вытащил из кармана перстень, привязал к нему серебристую ленточку и бросил перстень королевы Анны Австрийской на сиденье кресла.

Быть может, этот привет из Прошлого сделает Будущее хоть чуть другим?

Я отошёл от капсулы и ждал, пока она не исчезнет.

Потом я повернулся и пошёл в сторону тусклых огней города.

Я пережду эту ночь в кабаке - спрошу эля и грудинки, потом мне принесут ром.

Завтра я приду на казнь короля Карла I посмотреть на славных мушкетёров, прочитать по губам короля слово: -Remember.

Вечером, с отливом, на паруснике я уплыву в Кале.

Ещё через два дня я доберусь до Пьерфона и Брасье, и поступлю на службу к барону дю Валлону.

Я уверен, что славному Мушкетону будет нужен ещё не старый помошник, знающий толк в водоснабжении и канализации.

----------------------

Глава 5.

(Ветка Времени Первого Порядка, номер два.)

Здесь. Сейчас.

И она (капсула) появилась!

Материализация металлического шара произошла мгновенно по системе: нет - есть.

Я толкнул локтем Петена - вставай и бросился к хренокапсуле.

Я вскарабкался по скоб-трапу на верхушку шара, отвинтил кремальеру и отвалил люк в сторону.

Капсула была пуста.

Светились рубиновые цифры на пульте, пахло озоном.

На ближайшем ко мне кресле лежал обыкновенный незаклееный почтовый конверт.

Я бросил своё послание, написанное гусиным пером, окунаемым в железо-галловые чернила на толстом листе бумаги, выделанной вручную, на соседнее кресло, перегнулся внутрь капсусы и подхватил с сиденья конверт.

Потом я спрыгнул на землю.

Рядом уже стоял Петен и заглядывал мне через плечо.

На конверте было напечатано на пишмашинке:

-ЛИЧНО-ПЕТРОВУ-КРАУЗЕ-

Я успел подумать со злой досадой: -Придурки! Кому же ещё?

И начал читать вслух, от волнения запинаясь и повторяя заново:

------------

-ОТЧЁТ ПОЛУЧЕН-

-САНКЦИОНИРУЕМ ПЕРЕМЕЩЕНИЕ АВТОМАТИЧЕСКОМ РЕЖИМЕ -ЯНВАРЬ-1649-

-ОТПРАВЛЕНИЕ 05 (ПЯТЬ) МИНУТ-

-ОБРАТНО -29. 01. 1649 = 2100- МЕСТА ПРИБЫТИЯ-

-ГЕНЕРАЛ-

-АКАДЕМИК-

-------------

Я перечитал послание ещё раз про себя.

В ухо загнанно дышал Петен: - Что, что там?

Мой мозг работал с перегрузкой, артериальное давление поднялось.

Я чувствовал как кровь прилила к лицу.

В этот момент Петен хоккейным приемом - боковым движением своего таза сбил меня с ног и я повалился на траву.

Я успел увидеть нечищенные ботинки Петена со сношенными каблуками, мелькнувшие мимо моего лица и услышать стук подошв по перекладинам скоб-трапа.

Я вскочил на ноги, но звук ревуна перекрыл лязг захлопнувшегося люка хренокапсулы и в следующую секунду она исчезла.

-Ta m;re est tellement pour la jambe! Des abats amers! Et maintenant, qu'est-ce que je peux faire? -прокричал я, сжимая кулаки.

(Это выражение не подлежит переводу на язык оригинала)

Ответ появился неожиданно - на том же самом месте возник металлический шар хреносферы.

Мне было не до размышлений - люк капсулы начал открываться.

Если я не хотел остаться в этом Позднем Средневековье, мне надо было "делать ноги".

И я их сделал...

Прихрамывая, я добрался до хреносферы и залез внутрь.

Капсула была пуста.

Щучий потрох, эта скотина Петен - болела поясница и боль отдавала в ногу.

Шипя от боли я успел умоститься поудобнее в кресле и пристегнуть ремень безопасности, когда взвыл ревун и люк над моей головой закрылся.

Судя по движению стрелки на круглом наглом циферблате, капсула направлялась назад, в Будущее.

И она туда, конечно, прибыла через четыре часа.

Всё это время, я то пытался понять мотивы поступка моего приятеля Петровича, то строил предположения, что меня ожидает по прибытию.

Всяко-разно надумалось, но действительность показала всю тщету людскую в предчувствиях и ожиданиях.

Хотя, помнится, появление песни со словами "прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко" в достаточно спокойный период моей жизни, оставило тревожное предчувствие.

Что было потом - вы знаете: Миша Меченый с заединьщиками; последний день детства; пипец всему.

Наконец, хренокапсула вернулась в наше Время, люк распахнулся, я кряхтя выпрямился и высунулся из люка.

Сфера стояла в полной темноте - лишь где-то вдали виднелось тусклое пятнышко света.

Вот так встреча!

Впрочем, и вернулся я не  победителем - перстень королевы Анны даже в руках не держал.

Не в этом случае следовало ожидать торжественную встречу с оркестром, цветами и конвертом с премиальными.

Я спустился на бетонный пол.

Глаза привыкали к темноте, я стал различать конструкции мостового крана над головой, переплёты световых фонарей, шинопроводы.

Осторожно ступая, не имея желания вписаться всей массой в какую-нибудь преграду, я побрёл на огонёк.

Что у них тут, затемнение?

У дальней стены зала на монтажном столике горела настольная лампа под конусным плафоном из зелёного стекла.

Стол был абсолютно пуст, за исключением толстого слоя пыли, лежащей на столешнице.

Кроме не очень ровной надписи NO FATUM, сделанной на слое пыли пальцем, у стола обнаружился Флогистон Сенусертович.

Академик спал, сидя в офисном кресле на колёсиках с опущенным до минимума сиденьем, положив голову на руки, лежащие на крае столешницы.

Пенсне на шнурке раскачивалось в такт его неспокойному дыханию.

Я положил руку на его плечо и негромко произнёс: -Господин профессор! Проснитесь.... Я прибыл.

Я удержал академика от падения с кресла - так сильно он вздрогнул при пробуждении.

-Я почти не надеялся Вас увидеть, Краузе! - со сна хриплым голосом произнёс академик с чувством пожимая мне руку.

-Что у Вас произошло? Почему темно? И почему Вы спите здесь? -спросил я.

Академик потёр ладонями лицо, окончательно просыпаясь и пригласил меня пройти в лабораторию.

В лаборатории он включил верхний свет.

Из четырёх плафонов на потолке зажёгся только один.

Профессор усадил меня на топчан, а сам порылся в медицинском шкафчике и вытащил из его недр бутылку на этикетке которой было написано: "Осторожно - Яд!".

Он расплескал содержимое по мензуркам и мы выпили.

Яд был зрелый, с отчётливым привкусом можжевельника.

Напиток ободрил профессора, что нельзя было сказать обо мне, ибо услышанное мною от профессора повергло меня в ужас.

---------

Рассказ академика Ф.С. Роковичникова.

Сначала всё шло по плану.

Мы отправили хронокапсулу по таймтреку №1 с двумя пилотами, Петровым и Краузе, в Париж 1625 года.

Как только она вернулась, мы начали готовить её отправку по тем же пространственно-временным координатам, но с интервалом в неделю.

Если помните, этот интервал нужен для обеспечения энергией хронокапсулы и обусловлен техническими проблемами с накоплением необходимых электрических мощностей.

Через неделю, в момент старта произошло короткое замыкание на подстанции нашего ХИНИ (Хронологического Института Неоконченных Исследований).

Как результат - сгорел понижающий силовой трансформатор, но это уже вторично.

А первично то, что хронокапсула была отправлена в Прошлое два раза, причём с образованием ПВ (Петли Времени).

Для наглядности я буду пояснять свои слова записями последовательности событий в образовашейся ПВ.

Всё очень просто...

Если бы не произошло КЗ (короткое замыкание) в сети электроснабжения, то последовательность выглядела бы так:

1.  Хронокапсула (далее ХК) отправляется из Нашего Времени и прибывает в Париж 1625 года.
2. Через небольшой промежуток времени ХК убывает в Наше Время с отчётом, который вы с Петровым должны были в неё положить.
3. Через небольшой промежуток времени ХК возвращаетсяся в Париж 1625 года с нашим ответом.
4. ХК перемещается в Лондон 1649 года, имея внутри пассажиров Краузе и Петрова.
5. ХК возвращается в Наше Время пустой.
6. ХК перемещается в Лондон 1649 года, чтобы забрать вас в Наше Время.
7. ХК возвращается из Лондона 1649 года в Наше Время.

Однако, вследствие КЗ вышеприведенная последовательность была нарушена и стала выглядеть следующим образом:

1. В Париж 1625 года прибывает ХК с нашим ответом на ваш отчёт.
2. ХК убывает в Лондон 1649 года.
3. ХК прибывает в 1625 год, чтобы забрать ваш отчёт.
4. ХК убывает в Наше Время с вашим отчётом.

Я пока не спрашиваю о ваших с Петровым действиях в Париже 1625 года и в Лондоне 1649 года.

Я излагаю события, которые произошли в Нашем Времени после вашего отправления в Прошлое.

В Нашем Времени события развивались в таком порядке:

1. ХК отправляется в Париж 1625 года с Петровым и Краузе.
2. В момент отправки ХК в Париж 1625 года происходит КЗ, в результате чего возникает ПВ:
2.1. ХК отправляется в Париж 1625 года с нашим ответом на ваш отчёт.
2.2. ХК отправляется в Париж 1625 года, чтобы доставить Петрова и Краузе в Лондон 1649 года.
2.3. Из Парижа 1625 года прибывает ХК с отчётом Петрова и Краузе.
3. В Лондон 1649 года отправляется ХК, чтобы забрать Петрова и Краузе.
4. ХК из Лондона 1649 года отправляется в Наше Время.

Я не стану ещё раз упоминать механизм действия "кажущегося парадокса дедушки", который объясняет каким образом ответ на отчёт появляется в Париже 1625 года раньше отчёта из Парижа 1625 года, я просто излагаю события.

В ХК (см. п.2.3) находился только ваш отчёт.

В ХК (см. п.4) обнаруживается только перстень королевы Анны Австрийской с привязанной к нему ленточкой.

По поводу вашего с Петровым отсутствия, мы предположили как несчастный случай, так и невозвращение одного или обоих из вас.

Но самым страшным ударом для нас оказалось даже не то, что в результате короткого замыкания на подстанции в европейской части страны три дня не было электричества у потребителей, а то, что перстень королевы Анны Австрийской оказался поддельным.

То есть, сам металл из которого был сделан перстень, у экспертов вопросов не вызвал...

А брильянт оказался  фианитом.

Разразился страшный скандал.

Наш ХИНИ был распущен, ввод электроэнергии к установке перемещения во Времени был отключен.

Самый Сам снял с должности Самого и отправил в отставку Генерала.

Генерал поднял Псковскую дивизию, высадил на Главной площади десант и арестовал всю "головку".

Через два дня образовались Республика Янтарный Берег; Новая Хазария; БАМ и ДВР.

Остальные территории поддержали Генерала.

В городе введён комендантский час.

Так что - с прибытием в Наше Время!

От услышанного мне стало тоскливо и безнадёжно.

-Проф, у вас найдётся закурить? -спросил я у академика.

Он развёл руками: -Я не курю - бросил... Курил тридцать восемь лет подряд, и докурился... Пришлось бросить. Но, погодите!

Проф пошарил по карманам генеральской шинели, висевшей на вешалке в углу, как он объяснил, с весны, и вытащил початую пачку "Пушек".

Я закурил, с любопытством разглядывая пачку.

НКПП СССР
ГЛАВТАБАК
папиросы Вс №4
ПУШКИ
10 шт цена 90 к
ДГТФ
ростов-дон

-Во - зараза! Ведь врали, врали, что мы первые... Вот - за папиросами для начальства гоняли в Прошлое..., -думал я.

Потом закурил ещё одну и коротко рассказал профу наши приключения.

Про то, как побывали в Париже 1625 года, как следили за госпожой Бонасье, как поняли, что перстень вернулся к королеве Анне.

Потом рассказал, как Петров оттолкнул меня и отправился в хренокапсуле в Лондон 1649 года, а я успел запрыгнуть в капсулу, отправляющуюся назад, в Будущее.

И уже, немного успокоившись, высказал предположение, что Петров остался в Лондоне 1649 года, и что я удивлён не тем, что он остался, а тем, что он расстался с перстнем королевы.

Профессор-академик внимательно выслушал меня, после чего подмигнул сразу двумя глазами (скорее всего у него появился нервный тик) и предложил мне сходить в ближайший продуктовый - купить чего-нибудь закусить.

Я было уже пошёл, но проф меня задержал  и посоветовал переодеться.

-В таком виде не ходи - патруль задержит, -проф указал на мой средневековый наряд.

-А, впрочем, иди. Там сейчас не до таких, как ты. Вот возьми денег, -он вытащил из кармана несколько разноцветных купюр и протянул мне.

-И надень на лицо маску. Без неё - точно "забралы" заберут на санобработку. А оттуда мало кто возвращается, -обнадёжил меня проф.

И я пошёл наружу.

На стенах и столбах висели распоряжения городского головы и некоей Комиссии по ЧС, которые никто не читал.

На улице было малолюдно.

Судя по всему публика "шхерилась" по домам от вируса и нового порядка.

Те же, кого я видел, передвигались короткими перебежками и у всех на лицах белели или чернели маски.

Тут были обычные медицинские; эксклюзивные с изображением лицевых костей черепа и самодельные из марли.

И ещё, все они были в перчатках - кто в тонких, медицинских; кто в грубых хозяйственных; а кто и в обычных нитяных.

Автобусы-троллейбусы ходили пустыми, а по улицам проносились со вспышками синих фонарей и заунывным воем сирен машины с большими красными цифрами 03 на кузовах.

Всё это мне живо напомнило операцию "Стальной прыжок", в деталях описанную Пером Валё в одноимённой повести.

В универсаме я взял кольцо "Краковской", два лаваша и бутылку минералки "Рычал-Су" (не на правах рекламы, а только из симпатии); расплатился с испуганной кассиршей в маске и пошёл обратно в ХИНИ, который уже не существовал.

На обратном пути меня дважды останавливали патрули.

Патрульные были вооружены "сучками" (АКС-74У).

Один патруль был полиционерский, а второй - медицинский.

Первый проверил что я несу в пакете-майке, а второй померял у меня температуру бесконтактной хренью, издали похожей на бластер карманной носки из "Звёздных войн".

Профессор меня уже заждался.

На столе стояла поллитровая медицинская склянка с притертой пробкой, на этот раз без этикетки, и два мерных химических стакана.

-Блин, проф, -сказал я, выгружая продукты на стол: -Только бутылки Клейна и не хватает для полной картины всеобщего опиз... Ой! Простите... Это на меня обстановка дурно влияет.

-Сейчас всё исправим, -профессор, не пролив ни капли, расплескал по стаканам содержимое склянки.

Мы приняли и закусили.

Проф налил ещё.

В это раз, как говорится, "на два пальца".

-Нам ещё с вами надо сегодня работать, Краузе, -он строго посмотрел на меня сквозь бликующие стёкла пенсне.

-Мать моя женщина! -вдруг осенило меня, -Так вот на кого он похож... Не может быть... Или может? Я так его фамильярно - проф, док.

Я внутренне подтянулся и выпрямился на стуле.

-Как Вас называть, товарищ народный комиссар? -окрепшим голосом спросил я.

-Узнал, да? Ещё можно узнать?  - усмехнувшись спросил меня он, ослепив прожекторным блеском стёкол пенсне.

-Всё - узнал, хорошо! Теперь - забыл. Называй меня профессор. Знаешь такой анекдот? В тбилисском зоопарке сидит на ветке орёл. Гордый такой, большой! Одно крыло поднимает - по сторонам смотрит. Другое поднимает - по сторонам смотрит. Вот я какой! Рядом на ветку садится воробей. Орёл на него свысока смотрит одним глазом и спрашивает: -Слушай, дорогой! Пач-ч-чему такой маленький? А воробей отвечает: -Пиль, куриль, болель!

Я осторожно посмеялся.

Профессор посмотрел оценивающе на меня сверху вниз.

Мы ещё выпили.

Потом он начал говорить.

-После того, как эксперты установили, что в историческом перстне вместо алмаза использован фианит, мы подключили к этой теме группу аналитиков. Была ещё раз рассмотрена вся информация по перстню королевы Анны. Повторение, как известно, мать его перемать...

Итак, ещё раз о перстне:

1. Первый раз он появляется на сцене, когда королева Анна отдаёт его госпоже Бонасье. Точнее - ещё раньше перстень был изготовлен в Испании. Анне Австрийской этот перстень подарил её брат, принц Филипп.
2. Вами установлено, что перстень госпожа Бонасье вернула королеве.
3. Затем, королева награждает перстнем д'Артаньяна.
4.  Д'Артаньян продаёт перстень Дезэссару.
5. Королева Анна выкупает перстень у Дезэссара.
6. Королева Анна вручает перстень Мазарини для передачи д'Артаньяну.
7. Мазарини "зажиливает" перстень и прячет его в шкатулку с прочими личными драгоценностями.
8. Мазарини всё же отдаёт перстень д'Артаньяну.
9. По нашим предположениям д'Артаньян продал перстень в Лондоне ростовщику. Как он попал в руки Петрова мы не знаем.
10. Перстень оказывается в Нашем Времени, где обнаруживается, что он поддельный. Причём, судя по фианиту, его подделали в Наше Время и переправили в Прошлое.

Здесь образовалось обширное поле для предположений, подтвердить которые мы не имеем теперь никаких возможностей - ХИНИ закрыт и сотрудники уволены по собственному желанию.

На уровне предположений - мы имеем дело с ещё одной "складкой Времени".

Кто-то произвёл воздействие на естественный ход событий.

И, опять же, возможно это были мы сами.

То есть, событие произошедшее в Прошлом, ещё предстоит совершить в Будущем.

Затем мы стали искать в цепочке упоминаний о перстне момент, в который перстень мог быть заменён на поддельный.

Ни принц Филипп, ни госпожа Бонасье, ни д'Артаньян не могли по разным этическим, техническим и материальным соображениям заказать поддельный перстень или осознанно допустить его замену на подделку.

На подозрении остаются королева, кардинал Мазарини, Дезэссар и посредники при продажах перстня - ростовщики.

Ростовщиков мы исключили по двум соображениям.

Первое соображение - на подделку нужно время и, опять же, деньги для оплаты работы ювелира.

Второе соображение, чисто практическое - ни один ростовщик не станет связываться с аферой при обсуживании заказчиков такого ранга и таких возможностей покарать за мошенничество.

Королева, теоретически, могла бы заказать копии своих драгоценностей.

Но зачем это было делать королеве Анне?

Она не задумываясь отдаёт герцогу Бэкингему 12 бриллиантовых подвесок в качестве современной "валентинки" - "люби меня, как я люблю тебя"...

В случае с подвесками есть свидетельство, что были изготовлены копии двух подвесок ювелиром герцога Бэкингема.

Значит, и в то время существовали такие возможности - изготовить точные копии ювелирных изделий.

Подобные копии стоили немалых денег, за скорость изготовления приходилось платить отдельные большие деньги...

"-Сколько дней понадобится, чтобы изготовить два таких подвеска? ...
-Неделя, милорд.
-Я заплачу по три тысячи за каждый - они нужны мне послезавтра.
-Милорд получит их." (с)

Запомним это наблюдение о возможности изготовить копии драгоценностей...

А вот ещё одно подтверждение тому, что в XVII веке в Париже подделка драгоценностей была делом заурядным.

Любовница господина Фуке, мадам Бельер, продавшая свои драгоценности для спасения суперинтенданта, разговаривает с ювелиром:

"... -Неужели вы собираетесь продать свои брильянты?..
- ... угодно ли вам получить золотую оправу камней за то, что вы купите у меня за наличный расчёт?
......
-Посудите, сударыня, какие толки поднимутся в обществе, когда пойдёт слух о продаже ваших драгоценностей!
-Никто не узнает об этом... Вы изготовите мне такие точно вещи, только с фальшивыми камнями."(глава VIII, часть III, ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ)

Вот госпожа Бельер появляется на людях:

"Маркиза, всегда очаровательная, в этот день была ослепительно хороша.
-Не находите ли вы, господа, что маркиза нынешним вечером не имеет себе подобных? -спросил Фуке. -Знаете ли вы, почему?
- ... потому что она лучшая среди женщин. Однако... все драгоценности, надетые этим вечером на маркизе, - поддельные.
....
-О, это можно говорить без всякого опасения женщине, обладающей лучшими в Париже брильянтами, -раздались голоса окружающих."(глава VII, часть V, ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ)

Остаётся без ответа вопрос, каким образом, за короткий срок между двумя этими сценами, ювелир смог изготовить большое количество поддельных украшений с фальшивыми камнями...

Но, далее...

Мог ли распорядиться изготовить копии Дезэссар?

Ответ - мог!

Он мог найти ювелира и имел средства заплатить ювелиру за работу по созданию копии перстня.

Но у него отсутствует мотив для подобного действия.

У нас на подозрении остался кардинал Мазарини.

Вот кто жаждал обладать перстнем королевы из-за страсти к бриллиантам!

И кардинал имел возможность заказать и оплатить копию ювелиру.

И у кардинала Мазарини было на это время.

Но наши подозрения, относительно кардинала Мазарини, полностью дезавуировались одним простым фактом - тем, что в 17 веке не могло быть фианита.

Вот что пишут в Энциклопедии:

"На глаз фианит трудно отличим от алмаза. Название получил в честь Физического института Академии наук СССР (ФИАН), ученые данного учреждения синтезировали в 1970 году минерал фианит - имитирующий алмаз кристалл, выращенный лабораторным способом. Фианиты имеют высокий показатель преломления, отличаются высокой твердостью, прочностью и химический стойкостью. Они применяются ..... и как имитация бриллиантов."(с)

Таким образом, перстень королевы Анны, доставленный в Наше Время хронокапсулой из Лондона 1649 года является артефактом, изготовленным не ранее 1970 года.

Мы так и не узнаем, сознательно или нет, был отправлен Петровым в Наше Время этот артефакт.

Из вашего с Петровым отчёта, Краузе, следует, что вами было сделано три фотоснимка перстня на пальце госпожи Бонасье.

Прошу передать мне эти снимки.

Хоть ХИНИ и закрыт, у меня имеется возможность провести аппаратурное исследование изображений на снимках.

Экспертиза должна будет ответить на вопрос: -Является ли камень в перстне на пальце госпожи Бонасье в 1625 году бриллиантом или кристаллом иного происхождения?

-Но, профессор, зачем Вам эта экспертиза? Не всё ли равно, какой камень в перстне, если институт закрыт, а за стенами этого зала режим ЧС и комендантский час? -прервал я объяснения профессора.

-Затем, что ещё не всё потеряно, Краузе! -ответил профессор. -Бороться и искать, найти и перепрятать! Передайте мне фотографии перстня и можете считать себя в увольнении на трое суток. Из этого здания разрешаю выходить только за продуктами и куревом.

Прошло три дня.

И если вы думаете, что я их провёл в распитии спиртных напитков; хождении в магазин по поговорке: "пошли дурака за бутылкой в магазин, так он одну и принесёт"; покуриванию "Эмфиземы" и "Импотенции", то глубоко заблуждаетесь.

Профессор время даром не терял.

Пока эксперты где-то на стороне разглядывали в свои окуляры, лупы, фотоумножители и спектрографы фотографии перстня королевы, сделанные мной в Париже в 1625 году и писали своё заключение, проф уложил меня на двое суток под свой аппарат для записи информации на подкорку.

По прошествии этих двух суток я приобрёл различные знания и специфические навыки и постепенно начал догадываться о задачах моей следующей командировки в Прошлое.

На третий день, с утра, проф устроил мне экзамен - мы с ним сели играть в карты.

Я его обыграл 30 раз в "двадцать одно" и 15 раз в "буру".

Он собирался со мной сыграть в "преф", но тут ему позвонили и вскоре курьер "Delivery Club" притащил в лабораторию большую пиццу от "Папа Джонс" и две упаковки пива "Delirium tremens" с розовым слоном на этикетке.

Ещё он передал профессору под расписку запечатанный пакет.

Это и был долгожданный отчёт экспертов.

Профессор его прочитал не отрываясь от бутылки пива и протянул листок бумаги мне.

Я вытер руки о кюлоты (так всё время и проходил, одетый по французской  моде 17 века), взял отчёт и узнал, что на представленных для изучения фотографиях с вероятностью в 88 процентов (о, как я люблю читать экспертные заключения) камень в перстне является обработанным алмазом.

Проф дожевал свой кусок пиццы и ткнул в мою сторону указательным пальцем: -Теперь на исторической сцене появляется пан Краузе с вантузом в руках и во всём белом!

Глава 6.

(Ветка Времени Первого Порядка, номер два.)

Париж. 1649.

Вантуз я с собой не взял и одет был не в белый шёлк, но на пути от Марселя до Парижа меня потом вспоминали ещё много лет.

Проф позвонил на киностудию, у него там какие-то знакомые со времён Пырьева, и оттуда привезли три роскошных костюма, сшитых по модным эскизам середины ХVII века.

Чтобы представить как я выглядел, надо вспомнить фильм "Достояние Республики", где в одном из эпизодов Шиловский (он же Маркиз, он же Андрей Миронов), позирует на крыльце какого-то особняка с колоннами.

Проф решил, что если в Этом Прошлом на сто лет раньше, чем в Истории, появится граф Сен-Жермен, то ничего уже более худшего в Настоящем не произойдёт.

Заказать изготовление личной кареты с графским гербом мне сначала было не на что, поэтому я передвигался на почтовых.

Напомню, что финансирование ХИНИ было прекращено.

Чтобы обеспечить мой вояж в Прошлое, профу пришлось продать бырыгам всё, что он в своё время приобрёл на две свои Сталинские премии.

Хронокапсулу он отправил в Прошлое, использовав резервный кабельный ввод не известный городским энергетикам.

Они были уверены, что полностью отключили энергоснабжение ХИНИ...

Правда, после отправки капсулы, на три дня без света остались территории новообразованных Хазарии и БАМа, ну так им и надо.

Итак, я передвигался на почтовых каретах через Авиньон, Монтелимар, Валанс, Вьен, Лион, Макон, Шалон, Бон, Аваллон, Осер и Санс.

Почему так подробно помню эти чудесные городки на моём пути?

В каждом из них в гостиницах постоялых дворов я играл в карты с такими же проезжими господами и местными шевалье.

Играли мы в ландскнехт, баккара и шмен-де фер, иногда, в кости.

Я постоянно выигрывал.

Это был результат записанных профессором на мою подкорку специфических навыков профессиональных игроков, караманников и шулеров со времен Древнего Вавилона и до Нашего Времени.

Ах, АББА!

Ах, Rivers of Babylon!

Помните?

By the rivers of Babylon, there we sat down
ye-eah we wept, when we remembered Zion...

Э-э-йя-эЙ!

На выигранное золото я покупал у ювелиров драгоценные камни, россыпью и в изделиях.

Я не спешил и к моменту приезда в Париж, меня далеко обогнали слухи о графе Сен-Жермене (Le Comte de Saint-Germain), необычайно богатом знатоке драгоценных камней.

В Париже я остановился в Отеле Рамбуйе.

Да шутка, шутка!

В H;tel de Rambouillet меня пригласила хозяйка особняка и салона мадам Рамбуйе, которой я "вылечил" крупный изумруд из её ожерелья.

Там я имел успех у общества, прочитав однажды в своём переводе на французский знаменитое:

Vanit;, trouble ...
Puret;, vide ...

Dans une fen;tre sombre, mouvement -
Un soup;on de votre reflet.
Dans le froid, les poign;es de porte -
Le reste de la chaleur diurne.
Lustre en lumi;res de cristal -
Elle a ;clat; les yeux de lumi;re.
Les planchers craquent avec les marches -
Ceux qui sont all;s au loin avec nous.

Ну, вспомнили?

Суета, маета…
Чистота, пустота…

В темном окне движение -
Намек на твоё отражение.
В холоде ручки дверной –
Остаток жары дневной.
Люстра в огнях хрусталя -
Лопнула светом глаза опаля.
Скрипят половицы шагами –
Ушедшие в даль с нами...

А жил я теперь на улице Старой Голубятни - снял у хозяина весь второй этаж двухэтажного каменного дома с отдельным входом.

В одной комнате у меня была спальня, вторая комната выполняла роль кабинета, а третья была моей мастерской-лабораторией, в которой я занимался "лечением" драгоценных камней и ещё кое-какими химическими опытами.

Кроме того, во дворе находился каретный сарай и конюшня.

Я завёл себе пароконный выезд - лёгкую карету дижонской мастерской; пару английских лошадей белой масти и кучера, выполняющего обязанности конюха и слуги.

Я бы мог долго рассказывать за какими занятиями я провёл два месяца жизни в Париже, но из скромности я промолчу.

Между тем, слава моя, как блестящего кавалера; удачливого игрока в карточные игры; знатока и ценителя драгоценных камней; немного алхимика; немного предсказателя, но человека весьма незаурядных талантов и качеств росла и ширилась.

Задачей же моей, был выход на Его Преосвященство, кардинала Мазарини.

Зная осторожность и мнительность его личного слуги Бернуина, я до поры избегал личных контактов с ним.

А вот с доктором Гено, лечащим врачом кардинала, я установил почти приятельские отношения.

Однажды, посетив доктора с какой-то нелепой жалобой на самочувствие, я разговорился с ним.

В этом разговоре я руководствовался некоторыми правилами, озвученными когда-то капитаном Жегловым:

Когда разговариваешь с людьми, чаще улыбайся.

Умей внимательно слушать человека и старайся подвинуть его к разговору о нем самом.

Как можно скорее найди в разговоре тему, которая ему близка и интересна.

С первой минуты проявляй к человеку искренний интерес.

Я рассказал Гено о болезнях моего покойного дедушки, после чего мы разговорились о средствах лечения подагры.

Разговор начался с народных рецептов, типа:  мази из сосновых иголок; припарки из галаадского бальзама; ореха святого Игнатия; втирания Омберри; конских каштанов; мочи молодого поросёнка.

И закончился обещанием составить снадобье, завещанное мне жрецом бога Тота во время моего путешествия в Эфиопию и Египет.

Я знал, что Гено ищет новые рецепты для лечения своего святейшего пациента - кардинала Мазарини.

Лекарства были привезены мной из Нашего Времени по указанию профессора-академика.

В один прекрасный день я принёс домой к доктору мазь в глиняной плошке и белый порошок в облатке.

Это были бутадион и ибупрофен, которые я назвал доктору, как "жир Анубиса" и "порошок лотоса".

Когда у кардинала Мазарини случился приступ, доктор Гено попрактиковал мазь и порошок на больном.

Лекарства дали быстрое успокоение боли и наутро кардинал был бодр и весел, как никогда.

В знак благодарности Гено представил меня кардиналу, всячески превознося мои познания в естественных науках.

В тот вечер я был изысканно вежлив и очень осторожен - Мазарини оказался очень хитер и умён.

Я не имел чести знать лично кардинала Ришелье, о нём всякое рассказывали, но и Мазарини был ещё той штучкой.

Тем не менее, мы сошлись на общей любви к драгоценным камням.

Узнав о том, что я исправил дефекты камней некоторым представителя парижской знати, кардинал предложил мне осмотреть его коллекцию.

-Je vous demande, comte, d'inspecter ma modeste collection, -явно скромничая, предложил мне кардинал.

Он взял с каминной полки изящную резную шкатулку и поставил передо мной на столешницу.

Я открыл крышку - шкатулка была заполнена россыпью драгоценных камней, среди которых находилось несколько перстней и браслетов.

Я любовался игрой света на гранях и в толще гранёных кристаллов, беря их пальцами и рассматривая на свет.

До перстней и браслетов я лишь дотронулся кончиками пальцев.

Выразив кардиналу восторг и восхищение его коллекцией, я вежливо откланялся.

Моё задание было выполнено!

Пользуясь, благодаря записи на подкорку, приобретёнными криминальными способностями, я заменил перстень королевы Анны Австрийской на перстень, принесённый с собой - тот самый,  который хронокапсула доставила из Англии 1649 года.

Тот самый, который эксперты признали поддельным.

Тот самый, в котором вместо брильянта был фианит.

Мы замкнули Петлю Времени, настоящий перстень найден и мне можно возвращаться!

До условленного заранее срока прибытия хронокапсулы осталось три дня.

Их я провёл в визитах в отель Рамбуйе и в посещении моих новых парижских знакомых, среди которых я распространил слух о скором отъезде в Московию.

Лошадей и экипаж я продал.

Последние дни я, как всегда, удачно играл в карты.

Всего у меня образовалось около 500 000 ливров золотой монетой.

Я погрузил эту тяжесть в тройные мешки, по 100 000 ливров в каждый.

После чего я испачкал мешки извёсткой и угольной пылью.

Накануне прибытия хронокапсулы, я нанял подводу с ломовой лошадью и двумя грузчиками.

Они погрузили мешки на подводу, отвезли на опушку Венсенского леса и сгрузили как строительный мусор.

Мне пришлось напрячь все силы, что бы успеть поднести и погрузить мешки в хронокапсулу до её старта.

Поверх мешков я положил замшевый мешочек с перстнем королевы Анны Австрийской.

Как всегда, капсула исчезла неожиданно и мгновенно, по системе: была-нет.

Я люблю отдавать долги.

Ждать мне пришлось не долго - минут пять.

Мы заранее договорились с профессором, что если всё у нас получится, то он пришлёт обратно хронокапсулу через пять минут.

Все эти пять минут я представлял в воображении, как хронокапсула с настоящим перстнем королевы и мешками с золотом, прибывает в то Наше Время, где коронавирус и режим ЧС.

Профессор забирается в капсулу, видит мешки, видит замшевый мешочек.

Он достаёт перстень, любуется игрой света в камне.

Профессор кладёт перстень в мешочек, а мешочек в карман куртки.

Потом он выбирается из капсулы, ищет и находит в инструментальном ящике самодельный нож, сделанный из обломка ножовочного полотна и десятка сантиметров чёрной изоленты на рукояти.

Вот профессор опять в капсуле, режет мешковину; сквозь прорези выскальзывают и падают на пол тяжёлые золотые кружочки с изображением солнца над короной.

Вот профессор закрывает люк, откидывает предохранительную крышку и нажимает на стартовый рычаг.

Дальнейшее в моём воображении скрывается в серой мгле небытия с пролетающими мимо строчками бесчисленных текстов, перемежаемых чёрно-белыми иллюстрациями.

Снами забылись веки –
Льдами покрылись реки.
В сумерках топот копыт –
Твой голос давно забыт.
Слеза скользит по щеке –
Тяжесть удара в руке.
Имя твое как крик –
Звёздного света блик...

Но я знаю, что профессор возвращается в Наше Время до образования Вилки Времени, до момента КЗ, до момента, когда прибывает хронокапсула из Лондона 1649 года.

Исторический перстень королевы Анны Австрийской будет подарен новому президенту Французской Республики.

И надеюсь в мире профессора, в бывшем моём Времени, всё ещё будет хорошо, пусть и в 2040 году.

Никто и никогда не узнает о том мире который исчез, но остался в памяти двух человек.

Профессор сдержал своё слово - он прислал хронокапсулу, которая отвезёт меня в Париж 1625 года.

Я выйду из капсулы на опушке Венсенского леса, подожду пока она исчезнет по системе есть-нет и пойду в город.

Я сниму комнату у хозяина в доме на Тиктонской улице.

Я подарю красотке Мадлен недорогую золотую брошь и постараюсь ей понравиться.

Если у нас всё сладится, и её отец не будет против, я женюсь на ней.

Моих приобретённых способностей вполне хватит, чтобы прокормить семью.

Я помню, что через двадцать лет на пороге нашего с Мадлен дома появится постаревший, но всё ещё бодрый д'Артаньян.

Поживём - увидим.
Доживём - узнаем.
Переживём - учтём.

Одно не пойму - кто первоначально изготовил перстень с фианитом?

------------

(*) - в Нашей Истории Христофор Колумб привёз листья табака в Европу в 1492 году. Джон Рольф в 1611 году основал в Вирджинии табачную плантацию, а в 1619 г. экспортировал табак в Англию.

Лишь несколько раз Дюма упоминает об употреблении (вероятно) табака - в главе VIII, часть IV, ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ:

"... когда все мы участвовали в осаде Ла-Рошели, в нашем лагере был араб, искусный стрелок из кулеврины.... Так вот этот араб, поев или поработав, ложился, вот как я лежу в данную минуту, и курил какие-то волшебные листья в трубке с янтарным наконечником;..."

В разговоре госпожи де Шеврез с Фуке в главе I, часть V, ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ:

"-... Фламандский крестьянин - человек первобытный. У него не жена, а рабыня.
- Что же из этого?
- Пока он покуривает свою вечную трубку, жена работает..."

В эпизоде в Фонтенбло в главе VI, части первой, ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ:

"... метания Питрино, который ещё утром курил у ворот хладнокровно, как голландец..."

А в эпизоде из главы ХХII, части первой, ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ, генерал Монк жуёт табак:

"Монк ..., отрезал кусок табака в полпальца длиной и принялся жевать его, ..."