Замочек

 .    Замочек Замочек       Всё! Службеконецтрындец! Прощай море вахтыкорабельное «железо» и наряды внеочереди! Вообщем  всёвсёвсё!!!  горлопанилво всю свою луженую глотку комендорэсминца с эпическим названием «Небздящий».Матростихоокеанецпо имени Паша подобно белому фрегатушел в увольнении навстречу солнцу понеподвижному поселку Разбойник. Военноепоселение горсткой в четыре пятиэтажныхдома неприкаянно стояло на берегуодноименной бухты Японского моря иудивленно смотрело на моряка. Морякудивленно смотрел на поселение. Этотпоселок в советское время было похожна стеклянную поллитровую банку черезстекло которой всем было видно  гдепьют кто с кем как живет. Жили здесь повоенному Кодексу. На одном конце кашлялина другом  говорили «Будь здоров!» Втретьем пили а в четвертом от этогоопохмелялись. Триппер был один на всехкак «огромное огромное небо одно надвоих…»На немощеной дорогеобрамленной редкими и тусклыми от жизнидеревцами вместо щебенки плескаласьрадужная пыль отдавая скрипучим звукомне смазанной телеги. Глядя на ее хотелосьзаранее чихнуть и от души выматеритьсяна военную власть которая с войныпривыкла к фронтовым рокадам. Матроспокрытый загаром и матом старпомагромыхал своими ботинками по щербатойизнасилованной местными жителямиединственной улочке. Подошвы огромныхматросских «гавнодавов» подбитыебольшими стальными набойками от страхаперед которыми писались все бродячиекошки поселка как писал в свое времявеликий Виктор Гюго  «оставлялиотпечаток скорее напоминающий тюремныйзамОк чем след человеческой ноги».Счастливый парень с белоснежной радостьюулыбался своим мыслям. Бездомные собакисопровождаемые тихим воробьиным гвалтомпровожали моряка одобрительным лаем.Лето догоняло матроса.У будущего «дембеля»от молодости и ловкости собственноготела в душе было легко будто он выигралв «Спортлото» комплект импортныхпрезервативов. Счастье бодро душилоего оттого что он был уволен с корабляне просто так а с ночевкой до утра. Пашащурясь от свободы во всю луженую глоткуорал будто горнист выводящий «захождение»любимую песню моряков «Прощаниеславянки»Прощай! Не горюй!Напрасно слез нелей!Лишь крепко поцелуйцелуй сильнейКогда сойдем мы скораблей... лей… лей!Бухта Разбойникзаботливо умытая водами Тихого океанамлея под солнечными лучами советскогосолнца была в штиле будто ветер накладбище. Стоял звенящий оводами выходнойлетний день дымившийся от пыли иубогости. В канаве прыгали восторженныелягушки кваканье которых раздавалосьпо всей округе. Славная музыка. С японскихостровов слышалось стрекотание цикади доносился аромат цветущей сакуры. В сухой грязи душногрелись деревья. Вдоль улочки стоялиопаленные пылью четыре пятиэтажныхдома имеющие сероватогрязный колорит.Было ощущение что они вцепилиськогтямифундаментами к основаниюскалистой сопки сбегающей к Японскомуморю. Приплюснутые жилища маленькогопоселочка с единственным что коленопереулком и с населением в полалтынаказались неживыми и забытыми всем миром.На необъятной карте СССР этот населенныйпункт на краю цивилизации нельзя былоотыскать даже с голодными собаками.Морячок словноангел воплоти «плыл» в белой ослепительнойна солнце матросской голландке накоторой орденом блестел престижный длялюбого военного моряка знак «За дальнийпоход». Иногда этот значок называли «Задальний самоход». Глубоко синийворотничок цвета хохочущего моря стремя белыми полосками по краямназываемый гюйсом был безукоризненновыстиран и выглажен. Об его острыенакрахмаленные края можно было порезаться.Прозрачный какспирт и отдающий пахучей цедрой свежийветерок с моря приятно обдувал до синевывыбритое лицо молодого парня. Черныефлотские брюки «клеш» добросовестноподметали пыльную дорогу. Командиркорабля всех матросов гонял как сидоровыхкоз за вшиваемые клинья в брюки поэтомуПаша для их придания вида классическогоклеша использовал фанерный шаблон. Вобиходе моряки его называли «торпедой»которую перед сном вставляли в штаниныбрюк. От «торпедирования» брюки с каждымднем внизу становились все шире и шире.Белая рубаха имелаширокий треугольный вырез на груди длятого чтобы была бы видна гордость любогоморяка  флотская тельняшка. На левомрукаве голландки был нашит красныйшеврон с перекрещенными пушкамипетровских времен что наглядно показывалопринадлежность Паши к уважаемой накорабле ракетноартиллерийской боевойчасти. Шеврон был не из убогого коленкоракоторый выдавали со склада интендантыа неуставной  выпиленный из красножелтойпластмассы. Это было нарушение военнойформы одежды но офицеры не замечалитакое нарушение считая это первымпризнаком любви к флоту. Накороткопостриженной бестолковке матроса быланадета белая бескозырка с ленточкамиили как их еще называли гражданские«косичками» до копчика с ярко горящимина солнце золотыми якорьками на концах.Парадоксально но факт до началадвадцатого века в русском флоте не былоединой формы одежды у военных моряков.Матросская форма в том виде в каком мык ней привыкли была утверждена всеголишь в…  году.Впереди послеувольнения в запас Пашу ждало Иваново «город невест» стоящее на речушкеУводь. «К