Вишенки

     Погодите. Как это ничего про Будулайку не слышали? Хм… Так я про него еще не рассказывал? Это ж надо что такое! Ведь Будулайка мой сосед – самый родной на хуторе персонаж!
     Вот у вас в городе как? Один подъезд – полста семей, так? Ага!.. В доме, считай, целый хутор проживает, а понятия об этом факте ни у кого нет! Да что ты… На хуторе так жить – немыслимое дело! Тут соседи – родня. С ними по одной стежке ходишь, ковыляешь, и ручкаешься, и грызешься, и хозяйство сообща тянешь, глядь, а полжизни только ими и украшено! Вот так и с Васей Стрельниковым – соседом моим.
     Приехал он к нам лет десять назад. Иногородний, стало быть, не местный, ага… Одинокий такой, угрюмый – страсть. Жена моя, к примеру, до сих пор с ним общий язык найти не может. Хотя, бабы тоже, бывает того… этого… Иной раз со стороны гляну… Кхе! Ну. Так вот…
     Обжился он, ага, дом подправил, сад у него, корову завел, а все один, дичком. За это его Будулайкой-то и прозвали, как в кино энтом, только калибр подчеркнули. Да он и внешностью точный цыган: здоровый, загорелый, продубленый весь, лохмы черные и глазами иной раз так зыркнет, что до нутра достает. И, главное, кто он такой, откуда – ничего не известно, а это хуже смерти для хуторских баб и старух. Скулы-то сводит – так зубами поляскать охота.
     Сначала злословили, что, то ли сиделый, то ли ворюга, потом стали говорить, что вдовый он, взрослых сыновей в городе оставил, а сам приехал от горя на природе нервы лечить, сочувствовать стали, ага… Только раз курили мы с ним по-соседски, а он вдруг говорит: «Я, Андрюха, совершил в жизни одну большую ошибку, – однажды я женился! Нарожал детей и все такое… Как благодать одному жить…» Вот и думай! Потом, гляжу, мужики стали к нему захаживать, алкаши наши местные. Вечерять стали частенько – водку жрать. Вот через это история и вышла.
     Раз под вечер, весной, дни уж теплые стояли, ага, вышел я на улицу, коз встречать. Глядь, Будулайка сидит на колодке. Что же, поздоровкались, закурили…
     - Я нынче вышенки посадил, - ласково так, тихо говорит мне Вася.
Пять штук. Редкие вышенки, ягода сладкая будет.
     - Хорошо, - киваю, - компот, то да се…
     - Ага… Землю теперь под картошку вспахать надо. В запустении была лопатой надорвешься. Лошадей что ли у кого попросить?
     И тут как в сказке, из проулка трактор Федоскина Степана – ДТ семьдесят пятый с пяти-лемешным плугом выскакивает. Степан недавно к родственнику в фермерское хозяйство трактористом устроился, а в тот день после работы вспахал огород у учителя Зуйкина за литр белой, поэтому через наш Малининский полустанок домой возвращался, ага… Вообще Степа – человек размеров необъятных – в кабине больше места нет! Вечно он в мазуте весь и всегда целеустремленный, как камикадзе.
     Вася Будулайка его увидел, с лавки скок и рукой знак сделал: «Стой, мол, друг!» Федоскин увидел это, как по тормозам вдарит, - трактор аж носом клюнул, ага… Дверцей хлоп и живот из кабины свесил.
     - Здорово! – Вася ему говорит.
     - Здорово, чего ты? – тот ему отвечает.
     - Глуши. Пошли компанию мне составишь, - издалека начал Стрельников, - а то выпить есть что, а не с кем.
     - А ты чего, Андрюха? – оборачивается ко мне Федоскин, такт показывает, а глаза блестят уже.
     - Да, некогда, Степа, - говорю. – Коз встретить надо и по дому дел много…
     - Пошли, пошли, разговор есть, - нервничает рядом Будулайка. Федоскин кивнул, довольный, заглушил прямо посередь дороги, пошли они.
      Уж люди спать положились, уж ночь наступила, а ДТ на улице стоит – пьют все! И, я так представляю, разговор у них решительный произошел, ага…
      - Ты мне друг? – спрашивает Будулайка. Он всегда тихо так говорит,
серьезно.
      - Друг? – переспрашивает Степа. Ну, пьяный уже, какие у него сомнения?!
      - Значит должен мне, как другу, огород вспахать!
      - Фу, Конечно вспашу!
      - Давай щас!
      - Да ты что, Вася, я уже того… Темно щас!
      - Тогда давай завтра. Приедешь пахать?
      - Не, завтра некогда…
      Стрельников бутылку убирает – это у него дипломатия такая безотказная:
      - Так ты мне друг?
      - …ладно! Тогда давай прям щас!
      Я уже засыпал, ага, вдруг слышу, что такое, в огороде, под окнами, трактор работает! Одурели! Жена меня толкает: «Беги! Они сейчас нам курятник развалят!» Вылетаю на баз, гляжу – страсть! Семьдесят пятый с пяти-лемешным плугом к Будулайке загоняют! Федоскин фары включил – светится все кругом; грохот стоит, а Стрельников впереди трактора идет и командует: «Так! Так! Спокойно!» Через вишни его ведет, чтобы ни одну не сломал. «Так!» – идет задом, прямо как Малешкин в старом фильме, когда самоходку на себя вел. Провел-таки его на это поле, а оно вот – пятачок! «Давай!» – руками размеры показывает. Тот лемеха опускает, и как врубил! У-У-У!!! Враз все вспахал! «Хорош!» – кричит Будулайка, - «Давай назад! Задом выезжать будем!» Тот головой кивнул, что понял, лемеха поднимает, да как даст, что аж фрикцион заклинило! Крутится трактор, представляешь, на месте, гусеницами землю раскидывает, ага, а Степан в кабине как привидение мелькает, глаза круглые, ну, пьяный в дым, Будулайка в панике вокруг бегает, тоже пьяный: «Стой!» – орет, - «Все! Понял! Хорош!». А не подойдет – трактор с плугом – лемеха, как ножи мелькают, ага!
     Остановился!.. Степа из кабины выглядывает: «Ну?..» А я вижу через забор, – лыка не вяжет, еще раскрутился в тракторе, вообще развезло, - страшное дело, ага… Вася ему говорит: «Будя… Все… Выезжай потихоньку, Степа, задом. Я тебя направлять буду, а то у меня тут вышенки, понял?». «Понял», - отвечает. Тронулись. Потихоньку, потихоньку…Вася идет за ним теперь в свете фар, качается и командует: «Тихо, тихо, тихо…» У меня аж от сердца отлегло…
     Вдруг как загремит все! Удар такой! Крики! Плуг мелькнул только и все! И сразу темнота, тишина, как и не было ничего!..
     Вот как я перепугался! А тут еще жена с крыльца как взвизгнет – у меня вообще чуть не инфаркт! Я забор пересигнул и на ощупь к ним. Только подбегаю, вдруг слышу голос Стрельникова в темноте: «Степа, ты живой?.. А?.. Ты живой, Степ?..». Все, думаю, ага… Тут Федоскин, как из под земли: «Живой я.. А что со мной сделается?..»
     Представляешь, у Будулайки на базу старый, полузасыпаный погреб был, так весь трактор туда провалился как в могилу, только плуг и полкабины торчит, и заглох там.
     - Ну, вылазь, - говорит Федоскину Вася, - пахать теперь уже точно не
будем…
     Слышим стекло в кабине заскрипело, – опускает там под землей. Щелочка получилась, – я не пролезу, а тут Федоскин с животом!
     - Отрывать его надо, - предлагаю. – Давай лопату.
     - Погоди, может сам вылезет… - говорит Вася, а сам на ногах не стоит.
     Тут из - под земли голова Степана вынырнула. Руками скребется, как жук тужится: «У-у-у, не могу… Тяните». Давай тянуть. Вытащили! Весь в земле он, аж страшно! Встали втроем над бедой этой, успокоились потихоньку.
     - Как же теперь его достать? – спрашивает Степа. – Мне же завтра на
работу…
     -   Теперь только утром, - говорит Стрельников. – Пошли спать, у меня еще полбутылки осталось.
     - Мне же на работу завтра… - бубнит Федоскин.
     Попрощался я с ними, пошел домой. Жену успокоил, посмеялись вместе
и спать легли. Завтра цирк будет – второе отделение.
     Часа в два ночи, да что такое, опять трактор работает! Не может быть! Я в галоши и на баз, ага… Второй трактор пригнали, вытаскивать! Молодой какой-то тракторист сидит, но хоть трезвый… Уже другие соседи на улице проснулись, собрались смотреть как тянуть будут. А Вася со Степой еще больше пьяные. Да что там – в лоскуты! Они, оказывается, для храбрости литр, что Зуйкин Степану за работу дал, из засыпанного трактора достали, да и раздавили.
     Будулайка и второй трактор так же через вишенки провел на исходную позицию. Он в этом деле асом стал! Весь двор у него в иллюминации, стоят совещаются. Молодой этот спрашивает: «Как цеплять-то его? Он как в гробу лежит!». Степан Федоскин напротив него стоит, одной рукой за плуг, как за антенну держится для равновесия и поучает: «Рыть надо…»
     Принесли лопату, стали рыть. Вася каждую минуту на край ямы возле капота, эдак, кинется, руками под землей шурудит, а Степа ему: «Чуешь крюки?» «Не а! Никак не поймаю!» «Роем ишшо!» Опять кидают. Молодой сквозь зубы матерится, ага… А то, не заматеришься, когда среди ночи будят. Наконец дорылись до крюков, тросом зацепили оба трактора, молодой в свой сел, завел, дернул раз, другой, нет и все. Гальмует на месте и никакого результата. Степан тогда и говорит: «Не, так не вынем. Мой надо заводить и в два трактора выходить». Будулайка глаза вытаращил на него: «А как ты его заводить будешь? Капот-то вместе с пускачем весь под землей?»
     Тут уж пол-улицы собралось на представление это смотреть. Какой тут сон.
     Ко мне Бабаец Сашка подходит, - другой мой сосед, а он тоже механизатор, - и смеется, вот до слез. Конечно, такая картина: один с лопатой бегает и постоянно к земле приседает, будто по нужде, а второй стоит, рассуждает, весь в мазуте, земле, рубаху порвал, как лазил в окно за водкой и оба пьяные до беспамятства.
     - Заведет, - уверенно заявляет Бабаец. – Это если американский Джон,
тот не завел бы, а Ваня русский заведет!
     - Да ну… - я ему говорю, - Как он его под землей заведет?
     - А вот поглядишь!
     И вправду. Ложится Федоскин на живот у капота и раз туда, под землю. Чуть весь не залез, только ноги на краю ямы дрыгаются. Как он там, ага? Пускач ищет! Лазал, лазал, мы уже думали задохнулся… Нашел! Под землей! Ноги только дерг! Из-под земли «Гок!» Заработал трактор: передние фары из-под земли загорелись, задние засветились, плуг вибрирует – чистое НЛО!
     - А как же он залезет туда? – кто-то рядом спрашивает.
     - Вылез, говорит Бабаец, - и залезет!
     - Степа! – орет рядом Будулайка, - Залазь скорей, а то он, не дай бог,
сам вылезет!
     Залез Степан в трактор, представляешь, да быстро так! Сел за рычаги там, под землей, а Будулайка тут, на поверхности командует: «Пошли ребяты-ы-ы!!!» Этот пошел грести и тот. Вал земляной поднялся, во все стороны комья сыпятся, рев стоит, светло, как днем! Вылезли! Ага! Вот я удивился!
     Встали, отцепили трос, все в делах, радуются.
     - Ну, все, поеду я… - говорит Степа Будулайке, - теперь, как ковш
надену, так приеду и яму тебе засыпем.
     А Стрельников уже и не рад, что пахать уговорил. Вместо огорода воронка получилась. Двумя тракторами все измолотили. Молодой рядом стоит, ждет, когда, Федоскин проедет, а тот на радостях в кабину скок, разворачивается и, не успели мы рта открыть, как он по вишенкам Васиным тыр-тыр-тыр! Три штуки срезал!
     Будулайка как кинется ему наперерез, матом орет, руками машет, а Степа, видать, сам перепугался, как газу поддаст, в сторону дерг и опять в яму ГОК!!! Теперь обратной стороной вошел и заглох там, ага!..
     Вася ходит вокруг него, за голову держится, матерится, на чем свет стоит: «Ой, дурак! Ты что, дурак?! Ты же мне все вышенки посбивал, скотина! Ведь мы же тебя только вытащили!» А тот сидит под землей и повторяет: «А откуда я знал? Я думал там уже все!..»
     Начали все сначала, только с другой стороны. Теперь Федоскин вылез сам, встал над ямой с виноватым видом, махнул рукой и говорит: «Да пускай он тут и ночует! У меня терпенье кончилось!» У него, значит, терпенье кончилось, вроде его туда нечистая сила загоняла! Будулайка ему лопату в руки сунул, за грудки схватил и говорит: «Чтоб сейчас с моего двора убрался! Отрывай крюки!» А тут молодой тракторист подходит и говорит: «Вася, я теперь не подъеду. Надо остальные вишни ломать…» Стрельников в темноте аж посерел, потом рукой махнул: «Ломай…! – и пошел в дом за куревом.
     Опять все подцепили, Федоскин второй раз под землей завел, весь грязный как поросенок, снова его в кабину забили, а он сидит там злой, пьяный, как черт, за рычаги взялся, а сам, наверное, не понимает где он, все равно ему уже, что в тракторе, что в космическом корабле. Молодой тракторист теперь командовать начал – вылезли. Будулайка в стороне стоит, темный, как туча. Яма у него в огороде: в одну сторону метров пять земли отбросили и в другую. Выехали оба трактора потихонечку и все…


     Суток трое Вася на двор не выходил, в хате сидел, водку пил. Потом. Как-то под вечер, приехал я с работы домой, гляжу, у Стрельникова в огороде кто-то на лошадке пашет, а он стоит рядом, курит. Я подошел…
     - Вышенки жалко,  - говорит он мне. – Хорошие были вышенки. Эх,
жизнь…
     Помолчали. Наблюдаем, как лошадь туда сюда ныряет в его яму. Иной раз одни уши торчат.
     - Вот, Андрюха, - говорит опять Будулайка, - что с людями делает… - подумал, подумал и горько выдохнул, - механизация!