шиза многомерной жизы

1.
     - На дорогах я ориентируюсь по знакам.
     - Зодиака?
     - Определённо. - Горшок сымитировал улыбку. Получился подгоревший блин на сковороде. Тот, который комом.
     308 pego плавно затормозил у подъезда.
     Шестой этаж, кнопка звонка, шарканье ног.
     Горшок и Ржавый вошли. Трёшка. Светлая и аккуратная. На полках - всякие побрякушки разных цветов и составов, в холодильнике - еда. Полундра!
     Горшок говорил мало. Не хотелось. Ржавый - много, но не в такт.
     "Мать твою, Брахма моего ануса, да заткнёшь ты свой паяльник когда-нибудь", - думал Горшок, ласково улыбаясь корешу.
     Отмороженный, как пломбир, Ржавый не думал униматься. Он возвышенно порол о йоге, ахимсе, Васиштхе и остальном экзотическом для уха европейца.
     Время двигалось по кругу. Суп сменило второе - какое-то странное варево из яиц, кабачков и других овощей. Затем - кофе. Со сладостями. Порча движимого имущества ротовой полости.
     Ржавый заткнулся. Затем снова понесло.
     - Жить можно, и работать можно, зарабатывать! - несло его по автобану слов. Зарабатывать ему было можно. С доходом в пятнадцать тысяч рублей в месяц поневоле занесёт в джунгли йоги и будет проще простого отхватить просветление.
     Горшок думал о красотке. Ему было плевать на всё, расположенное вне ведомства его персоналии. Здоровый тип людей, всё крепче опоясывающих земной шарик.
     Красотка отличалась от других тем, что ей был параллелен Горшок с его тачкой и успехом.
     Хозяева квартиры - милая чета. Ему чуть за двадцать, ей - чуть за тридцать. И двое детей в придачу. Они слушали, периодически встревали, кормили и искренно радовались.
     За окном смеркалось и проявлялся оттиск осени: редкий дождь, ветер и пустыня улиц.
     Когда минутная стрелка трижды опоясала циферблат - Горшок и Ржавый занервничали. Затем быстро собрались, поблагодорились и вышли к лифту.
     С шестого спускаться было тяжелее, чем на шестой. Явная примета доброго расположения хозяев к гостям.
     Триста восьмой pego цвета пятирублёвой монеты, ключ зажигания, дороги большого города.
     Так здесь живут!
2.
     Был полдень. Для одной части планеты Земля. Для другой, конечно, была полночь, но речь не об этом.
     Автомобиль цвета пятирублёвой монеты сменил экипировку. То есть Горшок поставил зимнюю резину. Летняя отправилась на балкон.
     Pego ехал по трассе с дозволенными восемью десятками в час. Справа от Горшка была пристёгнута кукла двадцати с небольшим лет и амбициями на все пятьдесят.
     Кукла была симпатичной и имела имя. А также заканчивала магистратуру известного столичного ВУЗа.
     Автомобиль совершил ряд поворотов и подъехал к двухэтажному загородному особняку.
     Горшок и Кукла вышли. Негромко хлопнули двери. Стайки ещё не успевших замёрзнуть капель с металлической поверхности резко нырнули вниз.
     В доме их не ждали, но они в этом не нуждались.
     - Ты меня любишь? - спрашивала Кукла, сцепляя пальцы рук в замок на шее Горшка.
     Горшок млел и хотел её. В его горле перехватывало дыхание. Глаза начинали излучать радий.
     Она была очень сексуальной!
     Они вместе проводили время, порознь работали и мечтали подняться ещё выше. Горшок хотел новый автомобиль, Кукла - большего к себе внимания. Как со стороны Горшка - так и со стороны других. Это не имело значения!
     А родители их медленно старели, подтверждая актуальность природных законов и цикличность всего мироздания. И за окнами их квартир раз за разом выкидыши дождя подсушивала макроволновая печь солнца.
     Как и время высушивает всё.
     Ржавый жил далеко от большего города. Теперь. Это имело для него смысл.
     На шестом этаже в семье гостеприимной четы всё было гладко, лишь изредка подвергаясь налёту неприятных шероховатостей. И там всё также минутная стрелка совершала головокружительные виражи.
     Раз за разом.
     День за днём.
     Год за ...
     3.
     Земля всегда была херовым инопланетным кораблём. Не в плане оскорбления, а в плане дара херить все начинания. Жители этого корабля, путешествующие на нём по Вселенной, любили верить в незыблемость порядка и реальность иллюзорного. Поэтому они придумали себе множество богов и, вообще, постоянно что-то придумывали в целях самооправдания.
     Так им было интереснее жить.
     Жить, конечно, было интереснее, а вот денег - не было. И поэтому всё их бытие приправлялось дряным майонезом необходимости решать проблемы.
      Решая собственные проблемы - они ожидаемо создавали проблемы своему ближнему, при этом говоря о любви и Боге.
     Инопланетный корабль по имени Земля был создан давно. Нельзя сказать, что искусственным образом...но не без вмешательства извне - факт.
     Население космического объекта стремительно множилось, а качество проживания - стремительно падало. Так сохранялся баланс.
     Горшок на этом корабле занимал почётное место освобождённой души. То есть он шёл под грифом внекатегориальности и играл по правилам, но правилам, установленным только самим собой и в рамках правил общественных. Эдакая матрёшка искусственного формата.
     Ржавый был ментатом. Он создавал правила и сам же их нарушал, стабильно снабжая себе же наказаниями. "Красиво жить не запретишь, а некрасиво - это не жизнь!" - так звучала симфония его кредо.
     Когда инопланетяне создавали атмосферу и условия для жизни на космическом корабле по имени Земля - они заботились не о том, что на этом корабле однажды возникнут Ржавый, Горшок, Кукла и миллиарды других. Они заботились о гостевом доме. Этаком хостеле народов. Отеле для всех.
     Сегодня эти заботы вылились в то, что получилось, а получилось - нечто.
4.
     Довольно объёмная посудина, диаметром в километров десять, висела над городом. С Земли она была не видна, и когда редкий идиот восторженно поднимал голову к весеннему небу - объективы камеры его глаз упирались в лазурь и редкие молочные пятна.
     На Земле шла жизнь.
     На посудине - тоже.
     Инопланетяне были ловче и миниатюрнее людей. Их многоквартирный космический город был оборудован всем необходимым для жизнедеятельности.
     Питались они праной, коктейлями и мантрами. Невообразимые кретины равно просветлённые.
     Горшок внешне, то есть в сознательном состоянии, жил своей жизнью. Во сне же он совершал миграцию на корабль. Тоже самое и Ржавый. Там они становились собой: дохлые, с длинными тонкими руками и объёмной головой - вылитые чудовища от слова "чудо".
     Что происходило в бессознательном состоянии - ни Ржавый, ни Горшок не помнили, хотя знали о том, что что-то происходило. Должно было происходить. Просто-таки обязано!
     Просыпались они по утрам в своих кроватях с воспоминаниями о променадах среди розовых слонов, сиреневых бегемотов, и безвкусного, как просроченный бургер, мрака космического вакуума.
     Вселенная имеет много уровней - это они знали. Хотя даже на этом старались не зацикливаться. Зачем? Сердце, конечно, механизм, но не часовой. Даже по составу.
     С Куклой Горшок перестал строить конструктор отношений. Понял боль: это его не обогащает. Чужая война.
     Ржавый жил в провинции. Непонятно, как и неясно, чем. Связь с ним периодически возникала, но внятности относительно его биографических пробелов в глазах других это не прибавляло. Кажется, он женился на идее. Четвёртый брак - и всё по любви. Если, конечно, любовь измерять штангенциркулем развода.
     А на космическом корабле "Земля" играли в футбол, осуществляли новые постановки одряхлевших трагедий Шекспира и дегустировали сезонные блюда из ингредиентов, которых становилось всё больше и больше, и цены на которые неумолимо ползли вверх. Куда-то по направлению к звёздам, к вечности, к освобождению. То есть туда, куда ползут все, а попадают - единицы.