Beznadega. ru

               
Итак, я перестал сотрудничать с  газетой «Кубанский курьер». Меня уже знали в крае, как журналиста, поднимающего острые проблемы, поэтому долго искать работу не пришлось. Газеты «Кубанские новости» и «Аргументы и факты – Кубань» стали публиковать все, что я приносил в их редакции. Но больше всего я проводил время в краевой газете инвалидов «Рассвет», куда меня пригласил редактор Н. Н. Замковой для работы с письмами, поступающими от инвалидов Краснодарского края. Письма представляли собой не только жалобы или просьбы, а иногда это были образцы народного творчества: стихи, проза и даже музыка. Я старался в силу своих ни Бог весть каких способностей отвечать на них, дорабатывать и готовить к публикации. Никто в обиде не оставался. Надо сказать, что я не прекращал сотрудничать и с другими газетами.

Большой резонанс в городе произвела моя заметка «Мусор строить и жить помогает» в газете «АиФ–Кубань», где поднимался вопрос о целесообразности покупки у швейцарской фирмы «Марсель Бошунг АГ» сверхдорогой коммунальной техники. Чиновники краевого департамента по строительству, архитектуре и ЖКХ десятки миллионов средств краевого бюджета потратили не на приоритетные цели: водоснабжение, канализацию, очистные сооружения, дороги, а на «умненькие» машины для уборки мусора, которые оказались не приспособленными к работе на наших городских улицах, особенно в зимних условиях. Скорее всего, здесь имело место лоббирование интересов швейцарской фирмы чиновниками Минстроя России совместно с нашими краевыми за определенную мзду, так называемые «откаты». Бюджетные деньги потратили, а улицы убирать оказалось нечем. Зато лечение некоторых чиновников в больницах Швейцарии фирма оплатила за свой счет.

Были у меня и другие заметки о работе этого департамента, отличившегося в приобретении земельных участков, после того как ВНИИМК (Всесоюзный научно исследовательский институт масличных культур), имевший в своем владении несколько сотен гектаров опытных полей, выделил часть земель своим работникам, остро нуждающимся в жилье. Из 86 выделенных земельных участков 37 сразу получили посторонние лица – различного уровня руководители прокуратуры и других организаций города, в том числе и руководители департамента ЖКХ. Все они, в том числе и главный прокурор края, имея жилье в городе, стали вдруг остро нуждаться в жилье, о чем писали в своих заявлениях в Прикубанский округ города. Понятное дело, все просьбы были удовлетворены, и на 46 гектарах земель института выросли фешенебельные коттеджи. А народ прозвал это место "Царским селом".

В 1996 году мне исполнилось 60 лет и с комбината, места основной моей работы, я ушел на пенсию. Профком подарил мне набор бокалов из дорогого стекла и пожелал крепкого здоровья на прощанье. А я, имея на руках десять привилегированных акций ХБК стоимостью 1000 рублей каждая, мечтал разбогатеть под старость и съездить в Испанию, в Барселону, чтобы увидеть дом, в котором жил Ф. Таррега и пройтись по тем же улицам, где когда-то ходил и он. Но мечта моя до сих пор так и не сбылась. На акциях я не разбогател. Несмотря на то, что они были куплены еще до деноминации 1998 года (превращения одного рубля в тысячу), их никто не деноминировал, но после обратной деноминации наши тысячи, как ни странно, тоже превратились… в рубли. Таким образом, вместо 10 000 у меня оказалось акций всего на 10 рублей.

 Но самое главное – не осталось и комбината, как, впрочем, и других крупных городских предприятий. Почти как у Г. Р. Державина: «Где стол был яств, там гроб стоит. Где пиршеств раздавались лики, надгробные там воют клики…».
Все крупные предприятия города умирали по известной схеме: сначала их объявляли банкротами, назначали временных управляющих, которые продавали все, что можно было продать якобы для уплаты долгов, но при этом разворовывалось все, что плохо лежало, и даже то, что лежало хорошо. Так новейшие ткацкие, прядильные и другие станки ХБК, купленные за валюту всего несколько лет назад, были проданы по цене металлолома и вывезены в неизвестном направлении. Но это было немного позже, а тогда комбинат боролся за выживание.

Новый директор, прибывший к нам в Краснодар откуда то из Прибалтики, развил бурную деятельность. Начал обновлять станочный парк, брал сумасшедшие кредиты, получал от Министерства легкой промышленности дотации. ХБК акционировался и стал называться «Югтекс». Директор наш «рожден был хватом»: хватал все, что попадало под руку. Сначала он уговорил коллектив комбината дать ему 51 процент акций предприятия якобы для того, чтобы при заключении контрактов с зарубежными покупателями продукции «Югтекса» ему необходимо выступать в качестве собственника.

Когда дела пошли хуже некуда, он опять призвал на помощь свое красноречие и на общем собрании коллектива доказал «целесообразность» продажи двух 9 этажных домов, которые комбинат начал строить еще задолго до его директорства. Дома находились в стадии завершения строительства и около двухсот семей ожидали расселения из общежитий в новые квартиры. Многие даже заранее приобрели мебель в предвкушении новоселья. Но директор сказал: «Выбирайте одно из двух: или дома, или крах комбината. Если сейчас выживем, то заложим строительство пяти новых домов». Народ поверил и согласился на продажу построенных домов, оставшись ютиться в тесноте и обиде. А квартиры в этих домах получили все, кто был при власти в городе. Люди до сих пор ютятся в этих семейных общежитиях. В однокомнатных маломерках живут порой по три поколения.

В политической жизни края перемены проходили довольно бурно. Губернатора Краснодарского края В. Дьяконова сменил Н. Егоров, а его сменил Е. Харитонов, которого вновь сменил Егоров. Губернаторы менялись, но в жизни кубанцев изменений к лучшему не происходило. На осень 1996 года были назначены выборы нового губернатора края. Им стал Николай Игнатович Кондратенко, поддержанный большинством кубанцев и казаками.

Оппозиционная пресса начала печатать всевозможные лживые материалы, искажающие действительность, подрывая авторитет краевой администрации. В газетах, оставшихся лояльными к новой власти, а это были «Кубанские новости» и позднее «Кубань сегодня», тогда не оказалось журналистов, способных отражать атаки демократов на решения новой власти: хоть как-то приостановить развал агропромышленного комплекса в крае, приостановить захват кубанских земель и предприятий «новыми русскими».

Николай Иванович Харченко, с которым я работал в газете «Кубанские новости», став первым заместителем губернатора, предложил мне работу в контрольно аналитическом управлении (КАУ) администрации края. Зная о том, что у меня высшее экономическое образование, он поручил мне быть экономическим аналитиком и обозревателем всей кубанской прессы. В должности главного специалиста я приступил к работе в марте 1997 года.

Став «бойцом невидимого фронта», я ввязывался в самые ожесточенные журналистские схватки с противниками экономической политики, проводимой губернатором края, нанося им ощутимые удары своими публикациями в газетах «Кубанские новости» и «Кубань сегодня». Первой моей жертвой стал «Кубанский курьер», где я когда-то работал, но разошелся во взглядах на политические события с главным редактором. После закрытия газеты она вдруг стала вновь издаваться в крае неизвестно при чьей финансовой поддержке. Я подверг уничтожающей критике статью ее редактора «Будущее столицы – будущее страны». Автор не без патетики заявлял: «Так, как сегодня живет Москва, можем жить и мы на Кубани. Следует ли напоминать, что ходим мы по золотому чернозему, драгоценному побережью? Нам бы такого хозяина, как Юрий Лужков!». Далее автор восхвалял движение «Отечество – вся Россия» и его лидера, опять-таки Юрия Лужкова. После публикации моего фельетона «Ряд волшебных изменений милого лица» «Кубанский курьер» долго не просуществовал. Возможно, в этом я помог, а скорее всего, по другим причинам.

Воровство, бесхозяйственность и коррупция в крае к моменту избрания Н.И. Кондратенко губернатором края достигли высочайшего предела. Воровали, несмотря на издававшиеся указы президента. Когда началась массовая приватизация промышленности в крае, то согласно указу, Б. Н. Ельцина все объекты соцкультбыта, принадлежавших предприятиям, должны были безвозмездно передаться в собственность муниципалитетов городов. К примеру, детсады, клубы, больницы и пионерлагерь «Костер» Краснодарского «Югтекса» к моменту приватизации были своевременно переданы в собственность муниципалитета Краснодара, о чем городские власти об их приемке уведомили руководство «Югтекса». Через некоторое время после проведения в жизнь этого указа, мэр города и генеральный директор «Югтекса» вдруг заключают вновь договор передачи городу пионерского лагеря «Костер», принадлежащего и без того уже муниципалитету, но уже якобы в зачет долгов «Югтекса» на сумму 12,5 миллиардов деноминированных рублей. Таким образом, бюджет Краснодара не досчитался этих денег, «купив» собственный пионерский лагерь в Анапе. Хотя, я предполагал и другой вариант: мэр города пытался таким образом спасти крупнейшее предприятие Краснодара от банкротства, списав эту сумму с долгов ХБК перед муниципалитетом. Народ в лице прокуратуры города безмолвствовал.

Беспредел творился не только в сфере промышленности, но даже в сфере образования. Так, в Кубанском госуниверситете был выявлен подпольный платный юридический факультет, студенты которого пользовались всеми льготами университета и должны были получить диплом о высшем образовании установленного государством образца. Ни лицензии, ни сертификатов у руководства университета на открытие этого факультета не было. Деньги за обучение шли на зарплату преподавателей и еще неизвестно куда. Когда КАУ администрации Краснодарского края раскрыло этот факт, то ректор университета проявил поистине героические усилия для приведения в соответствие с законом существование этого факультета.

Что же он предпринял? Добился в Москве, неизвестно как, получения лицензии. Все студенты факультета были переведены в ранг абитуриентов и сдали вступительные экзамены в университет. Все они были приняты на первый курс нового факультета. Затем экстерном новоиспеченные студенты сдали то ли 13, то ли 15 предметов, которые были обязательными по программе университета, и за один год стали студентами последнего курса университета и сдали госэкзамен! Не думаю, что наша Фемида получила новое очень образованное пополнение, но, видимо, и старые ее служители не блистали знаниями. А может быть, даже наоборот, блистали и очень хорошо их использовали для помощи руководству университета. Короче, никого не посадили, никого не привлекли.

Приватизированные предприятия края, став акционерными обществами закрытого типа, пытались, используя действующее законодательство, защитить себя от захвата иногородними конкурентами. В свои уставные требования они включали пункты, запрещавшие членам общества продавать свои акции посторонним лицам. Так делали многие сахарные, молочные заводы края, элеваторы. Однако лазейки в законодательстве все же находили те, кто очень хотел завладеть кубанскими предприятиями.

 КАУ администрации края долго боролось за Усть- Лабинский сахарный завод с ростовским бизнесменом В. Рикшиным (фамилия изменена), который хитроумно приобрел акции завода и стал его владельцем. Я побывал на этом заводе, и, побеседовав с бывшими акционерами, выяснил, что акции они не продавали, а «дарили» Рикшину, поскольку акции по уставу нельзя было продавать за пределы акционерного общества, можно лишь дарить, причем кому угодно. Выяснил любопытный факт: выплачивая деньги за якобы подаренные акции, агенты Рикшина оставляли акционерам расписки в получении от них определенного количества акций за определенную сумму. Таким образом, был зафиксирован факт продажи, а не дарения. Это оказалось достаточным для аннулирования сделки нашими правоохранительными органами. Сей «прокол» Рикшина, видимо, учли остальные приобретатели акций кубанских предприятий – никаких расписок больше не выдавали.

Газета «МК – Юг» выступила с явно заказной статьей в защиту В. Рикшина. Пришлось и мне браться за перо. Я тоже написал в газете «Кубанские новости» статью «Сахарная болезнь газеты «МК – Юг», в которой камня на камне не оставил от этой публикации. Не буду описывать все подробности моего «торпедирования» издания «МК –Юг», но больше этот печатный орган со статьями, бросающими «камни в огород» администрации края, не выступал.

Надо сказать, что Н. И. Кондратенко резко критиковал существующее на тот момент времени законодательство, позволяющее «новым русским» скупать промышленные предприятия края, а также предприятия агрокомплекса «за шапку сухарей». Он высказывал такую мысль, что при определении стоимости приватизировавшихся предприятий существенно занижалась оценка их уставного капитала. Не учитывалась стоимость земли, на которой находились предприятия. Остаточная стоимость зданий и сооружений резко занижалась руководствами этих предприятий с целью уменьшить размер уставного капитала, а следовательно, и стоимость акций для последующей «директорской прихватизации». Это привело к тому, что наш и иностранный капитал скупали впоследствии по дешевке всё, что только было возможно.

Бесславно закончилась борьба администрации края и моя лично с немецкой фирмой «Кнауф». Эта фирма прибрала к рукам все месторождения гипса в европейской части России. Добралась она и до Мостовского района Краснодарского края, где находятся залежи природного гипса высочайшего качества. Там был завод (акционерное общество открытого типа) по переработке сырья и изготовлению строительных материалов на основе гипса. Завод очень нуждался в денежных оборотных средствах для расширения производства и выпуска новых видов продукции. Богатейшая немецкая фирма «Кнауф» стала инвестором предприятия, заключив с администрацией завода договор, по которому акции распределялись поровну между сторонами договора. Но не прошло и года, как немецкая сторона предъявила российской свой пакет акций, составлявший около 80% всех акций предприятия, и потребовала смены руководства завода, став его хозяином. Это было прямым нарушением ранее заключенного договора о равенстве сторон. Но мог ли зарубежный капитал пройти мимо того, что, можно сказать, бросово валялось под ногами? Я спросил у работницы завода, продавшей свои акции фирме «Кнауф»:
– Зачем Вы продали свои акции?
– А, что мне делать? У меня двое детей, оба – школьники. Скоро новый учебный год, а у них не только нет учебников, но даже одеться не во что, – ответила женщина.

Я написал статью, в которой раскрывал подлинный характер действий фирмы по овладению российским предприятием. Сейчас воспоминание того, что мне пришлось пережить после выхода в свет моей публикации, займет много места. Коротко скажу, что продажными оказались не только судьи, рассматривавшие иск фирмы к администрации края. Пассивно вели себя в арбитражном суде даже те работники краевой администрации, которым по роду работы нужно было отстаивать её интересы. Арбитражный процесс был нами проигран. Вдобавок фирма выставила против меня иск в гражданском суде по защите деловой репутации. Все сведения, изложенные в моей статье, соответствовали действительности, и фирма «Кнауф» тут, как говорится, обломала зубы.

Судья районного суда (не буду указывать фамилию) меня, как последнего дурака, обвел вокруг пальца, после того как мы в судебном заседании заключили с адвокатом фирмы мировое соглашение об отсутствии претензий и отказе от каких -либо публикаций (надо сказать, что я на это пошел по приказу моего начальника). Судья куда- то ушел, якобы по срочному вызову, а его секретарша вынесла мне пустой лист и попросила расписаться, чтобы в мое отсутствие он мог вписать текст мирового соглашения. Разве я мог предположить, что во дворце правосудия может свершаться такое кощунство, как подлог? Я расписался, а через день, в городской, весьма демократической газете была опубликована статься о том, что суд я проиграл и фирма, проявив великодушие, меня «простила» за недостоверные сведения в публикациях.
Я обратился к Председателю суда за разъяснениями, который сразу же определил подлог, так как подписей моих нужно было две на двух разных страницах, а была только одна – на той странице, где точь в точь был газетный текст. Разве мог я такое стерпеть?! Вызвал адвоката на переговоры (центральный офис фирмы был в Москве) и попросил объяснений. Он стал мне нагло врать, будто я сам был согласен с таким текстом соглашения. Я сказал ему все то, что я о нем думаю, пообещав набить ему морду, если он появится в Краснодаре.

Через несколько дней в этой же газете выходит статья в защиту фирмы «Кнауф» и с моими нелитературными фразами. Впрочем, там было то, чего я никогда не говорил, а именно – угроза убить адвоката, «наделав в его теле дырок». Через некоторое время меня вызывают в следственный отдел районного отдела милиции, и, теперь я могу смело утверждать, не менее продажный, чем судья, следователь, а это была женщина, заводит на меня уголовное дело. Всё было сделано по всем правилам. Взяла у меня подписку о невыезде и предъявила кассету с записью моих угроз адвокату. На мои возражения о том, что это незаконно, что нет санкций прокурора на запись, она только рассмеялась: «Вы тут мне будете права качать?». В присутствии понятых была зачитана кассета, где моим голосом звучали угрозы убийства адвоката.

 Это уже потом знающие люди рассказали, что для фирмы, имеющей первоклассную электронику, цифровой терроризм – пустяк: они легко скопировали частоту колебаний моего голоса по образцу и вставили в телефонную запись то, что им было выгодно. Уголовное дело на меня было передано в суд. Меня не защитила краевая администрация, хотя пообещали: если дело дойдет до краевого суда, то постараются отменить решение суда первой инстанции. Я вынужден был обратиться к тем, кто имел в городе определенный вес и влияние. Среди этой категории лиц были весьма порядочные люди. По их совету судья закрыл дело «за отсутствием доказательств».

В статье девятой Конституции РФ прописано: «…природные ресурсы могут быть в частной и иной собственности…». Но, к сожалению, там не сказано, кто эти частные лица и что такое «иная собственность»? Если они представители иностранного государства, то это очень печально для России. Кто - то подумает, что гипс – что то пустяковое. Сильно ошибется. Гипс является составной частью цемента. Тот, кто владеет гипсом, тот владеет цементом. Для непосвященных скажу, что цемент - стратегическое сырье. Еще в годы Великой Отечественной войны академик А. Е. Ферсман писал:
«К вам, людям науки, наш призыв: включайтесь в разрешение величайших проблем стратегического сырья, будьте смелы в полетах мысли, изобретательны, заострите свои знания, продумайте собственную работу, и в каждой области знания, начиная с истории и экономики, кончая металлургией и геологией, вы найдете свое место в этой великой мобилизации творческих сил страны. В решающей схватке подымите самые недра против врага! Пусть горы металла, цемента, взрывчатых веществ вырастут в тот девятый вал, мощной силой которого будет повержена фашистская лавина!».

Скорее всего, в современных условиях дело до войны не дойдет, но став монополистом на производство гипса, иностранная фирма станет диктовать цены не только на гипс, но и косвенно на цемент, хотя, откровенно говоря, наши отечественные нефтяные, газовые и электроэнергетические монополисты сейчас ничуть не лучше иностранных. Однако трудно представить себе ситуацию, когда бы наша российская фирма в той же Германии или в США, действуя такими же методами, стала бы частным собственником природных ресурсов стратегического сырья. Эти государства сделать у себя такое ни за что не позволили бы.
«За державу обидно»… Эти слова известного киногероя были здесь как никогда кстати.

Тем временем мой сын окончил политехнический институт и получил диплом станкостроителя. Но наш станкостроительный завод имени Седина уже нуждаться в инженерах перестал по причине развала производства. Благодаря усилиям губернатора сельское хозяйство края пока еще продолжало сопротивляться всеобщему развалу, ему еще нужны были сельскохозяйственные машины. Сын пошел работать технологом на краснодарский завод «Рисмаш», но, увы, этот завод тоже умер под натиском цен на энергоносители, которые сразили в городе еще два других завода, выпускающих сельхозтехнику: завод имени Калинина и крупнейший на Северном Кавказе завод «Краснодарсельмаш».

Если бы на крыше здания краевой администрации был установлен сказочный золотой петушок, то он, не переставая, извещал бы губернатора о нашествии на край одной беды за другою. К примеру, до начала уборочной компании остается две недели, а обеспеченность сельхозпредприятий бензином и дизельным топливом всего 15–20 процентов от необходимого. Едва справимся с этой бедою, как начинается другая – скупка зерна за бесценок и вывоз его за пределы края иногородними варягами.

 Несмотря на то, что официальные закупочные цены на пшеницу устанавливались администрацией края в соответствии с мировым и были довольно высокими, некоторые руководители сельхозпредприятий, остро нуждающихся в «живых» деньгах, отдавали урожай за наличные - гораздо ниже официальных цен потому, что кредиты в банках были грабительскими. Выгоднее было продать зерно на сторону. А тут еще и краевые элеваторы перестали быть собственностью хозяйств края, они, как и другие предприятия, сначала приватизировались, а затем их акции были скуплены иногородними олигархами. Дело доходило до того, что прямо к проходным воротам элеваторов подъезжали машины скупщиков и начиналась бойкая торговля на глазах у руководства. Контрольно аналитическое управление могло только фиксировать эти случаи, но помешать не могло. Все делалось по закону.

Дочь с сыном и мужем, лейтенантом ракетных войск, уехала к месту его службы на Алтай в город Алейск. Квартиру им там предоставили, и первый год они прожили втроем, более менее сносно, но внук не смог акклиматизироваться и стал болеть. У него в организме не хватало витамина В и, как результат, – постоянные «ячмени» на веках. Мы постоянно высылали в Алейск жидкий раствор витамина В. Начиная с самого начала службы семья моей дочери испытывала финансовые затруднения. Денежное довольствие офицерам в части выплачивали нерегулярно, а к началу второго года службы задержки увеличились до нескольких месяцев! Это уже ни в какие ворота не лезло. Если крестьяне, не получающие пенсий, могут прожить за счет своих огородов, то чем питаться офицеру, сидящему за пультом управления ракетами?

Когда дочь позвонила нам в Краснодар и сказала, что у них денег и продуктов осталось только на три дня, мы решили половину моей зарплаты отсылать им постоянно, хотя и до этого мы им часто помогали. Вскоре часть, в которой служил наш зять, была расформирована, и его демобилизовали в январе 1998 года. Приехали они к нам. Прожили мы все вместе еще целых пять лет. Дочь за это время успела закончить Краснодарский институт культуры и искусств, но работу по специальности не нашла. Устроилась работать корреспондентом газеты «Акцент» и стала писать довольно острые заметки. Но все это еще только в будущем, а новый, 1998 год для нашей семьи начался печально – умер муж нашей бабушки Ольги Александровны, и мы взяли ее под свою опеку. Ей было уже 78 лет.

Я продолжал работать в краевой администрации.   
Работы было очень много. В крае не осталось к этому времени ни одного неприватизированного предприятия. Аудиторские проверки, которые мы проводили в рамках контроля законности проведения приватизации, показывали, что большинство предприятий приватизировались с нарушением действующего законодательства.

Крупнейшее предприятие города АОЗТ «Югтекс», к примеру, приватизировалось с оценкой уставного капитала всего в 102 млн рублей. Это при том, что предприятие занимало в городе 62 гектара земли.
Попутно скажу, что сейчас, к 2014 году, на этом месте расположены десятки крупных магазинов, развлекательные центры, ледовый каток, десятки складов, и все они платят огромные деньги за аренду помещений в Москву неизвестному хозяину. А акционеры по своим акциям не получили ни копейки. Тогда, даже при явно заниженной оценке уставного капитала, работники предприятия сумели выкупить всего около 40% акций. Остальные были подарены коллективом директору. Дважды мы отправляли материалы проверки АОЗТ «Югтекс» в краевую прокуратуру, но оба раза там находили «объективные» причины для отказа в заведении на директора уголовного дела. Я так думаю, что долг был платежом красен. Директор «Югтекса (царство ему небесное) сделал немало чего хорошего нашим прокурорам, и как здесь им было не порадеть родному человечку!..

Что касается сельского хозяйства края, то здесь вообще был «темный лес». Особенно тяжелое положение сложилось в животноводстве. За период разрушительных реформ в сельском хозяйстве с 1992 по 1996 годы было потеряно 600 тыс. голов крупного рогатого скота, 1 млн свиней, ликвидировано поголовье овец, разорено 272 молочно товарных, 87 свиноводческих и 417 овцеводческих ферм. В мае 1998 года вышло Постановление губернатора края №304 «О чрезвычайных мерах по выводу животноводства из кризисного состояния и обеспечению скота качественными кормами». В этом нормативном акте были намечены пути спасения животноводства края от полного уничтожения, и, надо сказать, это в какой-то мере удалось. Но достигнуть прежнего уровня получения животноводческой продукции край тогда так и не смог.

Контрольно-аналитическое управление часто привлекалось для проверки торгующих организаций на побережье Черного моря, где была полнейшая вакханалия в торговле спиртным. Так вот, проезжая по трассе Краснодар–Новороссийск, было больно смотреть на придорожные поля, заросшие бурьянами. А ведь совсем недавно это были ухоженные, засаженные кукурузой, подсолнечником и суданской травой совхозные и колхозные поля. Мамай прошел по Кубани!

Во всех приморских городах края, в любом продовольственном магазине «паленая» водка продавалась открыто. Мы находили в подсобках магазинов штабеля из ящиков с бутылками контрафактной водки. Конечно, местная милиция в моменты наших ревизий проявляла активность, составляла акты на уничтожение, штрафовала виновных, но стоило буквально через неделю приехать и проверить исполнение постановлений, все было на месте и бойкая торговля левым спиртным продолжалась как ни в чем не бывало.

Приватизация сельскохозяйственных земель привела к тому, что в крае появились крупные латифундисты и батраки. За что боролись, на то и напоролись. А начиналось все как будто очень красиво. В большинстве расформированных крупных хозяйств каждому крестьянину дали по пять гектаров земель с целью создания мелких фермерских хозяйств, которые, по мнению реформаторов, должны были прокормить страну. Только вот, «гладко было на бумаге, да забыли про овраги». Выявился целый ряд обстоятельств, которые были не учтены реформаторами.

 Сельскохозяйственная техника была к этому времени в колхозах и совхозах сильно изношена и не требующей ремонта техники всем не хватило. Удобрений не было, грузового транспорта тоже. Что такое пять гектаров земли для фермера? Это маленький клочок земли, где с лопатой широко, а с трактором узко. Все было, как в известной частушке: «Подарил нам дядя лошадь – серую, лохматую. Поломали экскаватор – будем рыть лопатою».

А о каком травопольном севообороте можно было говорить? В результате земля теряла плодородие, снизились урожаи. И даже если удавалось получить какой-то урожай, то продать его с целью получения прибыли было не просто. В таких условиях многие крестьянские семьи были вынуждены отказаться от фермерства. Люди, к примеру, сдавали свои земли за акции РАО «Газпром» и превращались в наемных рабочих на его подсобных хозяйствах. Уже к 2000 году я стал понимать, что противостоять напору разрушительных сил губернатору не удастся. Не сможет Краснодарский край процветать, когда во всей стране растет безработица, задерживается выплата зарплат и пенсий, идет моральное разложение людей: пьянство, наркомания, проституция, воровство и бандитизм! Таким было последнее десятилетие двадцатого века на Кубани.