Мёртвые думы. Том 2. 1ч. 37, 38 гл

37.
«Продолжение банкета» последовало незамедлительно, когда окружающее пространство превратилось, вдруг, в кухню квартиры Блэка, где оба Серёги оказались спящими за столом. Первым поднял голову Блэк и принялся отчаянно трясти Уайта. Уайт открыл глаза и тупо посмотрел на Блэка. Окончательно очнувшись, друзья икнули в унисон и также, в унисон, пропели припев «белых роз». Посмотрев на стол и обнаружив на нём элитный виски «Далмор Кинг Александр», коньяка «Хенесси «Парадиз», килограмм икры белуги — альбиноса, Уайт ещё раз громко икнул и выдал свой вердикт:
— А это, похоже, нам с собой завернули, — после чего отвинтил пробку от вискаря и разлив по полному стакану, невозмутимо добавил, — Милости прошу на дегустацию икры «Алмас». Эксклюзивчик из Ирана! Всего — то, пятьдесят тысяч долларов за кило… вместе с баночкой из чистого золота!
В знак согласия Блэк воткнул в ёмкость с элитным продуктом две большие столовые ложки и тоже, громко икнув, резюмировал, глядя на баночку:
— Под пепельницу — в самый раз сойдёт!
После чего друзья многозначительно переглянулись, чокнулись, крякнули, выпили и с чувством глубочайшего удовлетворения закусили гламурной икрой.
— Значит, не приснилось… — проглотив стакан вискаря и закусив с большой ложки, констатировал Уайт.
— Значит, не приснилось, — тихо согласился Блэк, — Хоть, кто они… знать бы…
— Я очень боюсь это озвучить… — осторожно начал Уайт, — Но… «лайф», по-английски — Жизнь…
— А "десс", соответственно, Смерть… — также осторожно произнёс Блэк, — Хотя, я давно уже перестал верить в сказки. Так, не бывает.
— Но, факт, остаётся фактом. И это надо признать. Вот, только никогда бы не поверил, что влюблюсь в Смерть, — восторженно произнёс Уайт.
— Ничего удивительного. Для нашей местности — это вполне обыденное дело! А вот то, что я в Жизнь влюблюсь, действительно, странно… — и почему — то добавил, — …для наших мест…
— Жаль только Любашу в город «С» обратно отправили. Она только к хорошей жизни привыкла, — улыбнулся Уайт.
38.
А ночью, Сергею (Блэк) Чернову приснился странный сон. Будто он, совсем ещё мальчишкой, садится в какой — то, ужасно вонючий поезд и едет на нём в чужой, далёкий город, совершенно не зная, зачем. Дорога была долгой и, к тому же, довольно муторной. Кто — то, постоянно, с кем — то ругался и предъявлял какие — то претензии. Если хотелось выйти в тамбур, подышать свежим воздухом, проводница перед носом захлопывала его и, громко ругаясь, удалялась в неизвестность. Если хотелось чая, то из титана, вместо кипятка, лилась жёлтая моча и стекала вонючими струями по замусоленным стенкам вагона. Если хотелось спать, кто — то, тут же, начинал громко играть на гармошке песню крокодила Гены из известного мультика, и вообще, там творилось что — то невероятное, доводящее мозг Блэка до умопомрачения. Каждый час приходил начальник поезда и в категоричной форме сообщая об очередном повышении цены на проезд, в который раз, собирал с пассажиров деньги. Те, у кого их не оставалось, смиренно выбрасывались в окна или вешались на ремнях в засранных туалетах. Этот состав проезжал десять километров, а потом, на двадцать, откатывался назад. Он кряхтел и пыхтел на подъёмах, а на спусках развивал такую скорость, что казалось бедному Блэку — приходит конец всему, и от этого, как ни странно, ему становилось радостно, в ощущении скорейшего избавления от тяжких мук этого совместного пассажирского сосуществования. Когда настала и его очередь прыгать, в окне, неожиданно, показался перрон, на котором, укутавшись длинным шарфом, стояла великолепная брюнетка, в длинном чёрном пальто. Она стояла и улыбалась, глядя на Блэка, голубыми, как небо, глазами. Потом, крепко взяв за руку, уверенно повела его за собой. Это была Лайфа. В процессе их дальнейшего общения Блэк, с удивлением узнал, что этот ненавистный поезд находился в пути, более полувека.
Проснувшись среди ночи в крупных каплях холодного пота, Блэк, вдруг, понял, что его никчемная жизнь, до сих пор протекает в зияющей пустоте, которую, иначе, как вечным ожиданием счастья, не назовёшь. Всё время, надеясь на то, что элементарный разум, когда — нибудь, каким — то чудом, возобладает над всепоглощающей глупостью, он питал себя идиотскими надеждами на будущее, и незыблемо верил в завтрашний день, который, по его разумению, должен был наступить прямо завтра и принести ему, то самое, СЧАСТЬЕ.
Поднявшись с кровати, Блэк подошёл к зеркалу и к ужасу своему, не увидел в нём того симпатичного, наивного мальчишку, садящегося в тот злополучный поезд.
Посвятив остаток ночи своим, очень невесёлым мыслям, Блэк, под скрежет дворничих лопат за окном, заварил кофейку и, присев на табурет, закурил. В дверь раздался звонок. На пороге стояла Десса со свечой в руке. Стряхнув снег с волос и плеч, она, как — то странно, по чужому, посмотрела в его сторону и тоном, не терпящим возражений, заявила:
— Собирайся. Лайфа тебя уже заждалась. Хватит… тут… И не попрощавшись, исчезла в темноте, давно неосвящаемого, подъезда.