Ев. от Странника гл. 15. Девушки и Шалфей

            Девушки и Шалфей предсказатель

      Земная Люси сидела на скамейке в тенистом парке и размышляла над тем, как она умерла. Смерть оказалось все-таки довольно страшным и болезненным… мероприятием. Упав во сне на пол в старинном черном замке, она почувствовала почти то же самое, что испытала тогда, когда ее подруга Оксана сыграла с ней злую шутку, угостив ее «Сальвией дивинорум». Это случилось однажды днем дома у Люси.


      Сбежав с последних уроков, три девчонки – Ингрид, Люси и Линда, – так, во всяком случае, они звали себя в соцсетях, да и в повседневности тоже, – решили весело провести время. Недолго думая, они накупили пирожных и взяли напрокат диск с фильмом «Ван Хельсинг». Красиво сервировав журнальный столик, девушки забрались с ногами на диван перед работающим телевизором и принялись за свое скромное пиршество. Кроме сладостей на столике гордо возвышались тонкие длинные фужеры и, казавшаяся огромной, бутылка белого сухого мартини, которую одна из проказниц умудрилась стянуть и припрятать во время многолюдного празднования дня рождения тети.

      Люси пригубила вино, – вроде, ничего особенного, разве что аромат да цена. Но как же приятно ощущать себя совсем взрослой, изысканной, сексуальной… Таким интересным был фильм, такими красивыми актеры, таким привлекательным казался граф Дракула. Даже собственные волосы ласкали шею и плечи, стоило немного повернуть голову. Хотелось взлететь, оказаться в объятиях мужчины и пустить кому-нибудь кровь одновременно. Благодаря пирожным бутылка опустела довольно быстро, и к концу фильма девчонки сами не заметили, как изрядно набрались.

      — Смотри, что у меня есть, – сказала Линда и, порывшись в своем рюкзачке, достала оттуда маленький пластиковый пакетик. – Мексиканская травка из интернета, – действует всего пять минут, но… какой кайф!
      — Правда? – недоверчиво спросила Люси подругу.
      — Зуб даю, – Линда, многозначительно щелкнула ногтем большого пальца о свой беленький зубик и прикусила губу, исподлобья поглядывая на подругу. – Я, когда попробовала, сразу же кончила так, что трусики пришлось потом поменять. Всю дорогу до дома смазка текла, – добавила она полушепотом и захихикала.
      — Ничего себе, – все так же, сомневаясь, сказала Люси, сделав глоток минералки.
      — Хочешь попробовать? – не унималась подруга.
      — Да я, как-то, наркотики не очень уважаю.
      — Это не наркотик, – ее совершенно легально продают, – вреда никакого. Ты че, струсила?
      — Нет, просто не хочу.
      — Трусиха. Тогда я одна.
      — Сама ты трусиха. Пошли на балкон выйдем.

      Уже на балконе, зарядив пипетку вполне безобидным на вид экстрактом травки, Линде все-таки удалось соблазнить подругу. Ингрид стояла неподалеку и немного нервно курила. Судя по всему, ей уже довелось испытать на себе действие Сальвии. И теперь она с интересом наблюдала за тем, что будет дальше.

      — Смотри, как тут мало, – сказала Линда. – Сделаешь маленькую затяжечку, а если не понравится, вернешь мне. Когда тебе еще доведется попробовать?
      — Ой, какая же ты настырная. Давай сюда.

      Люси взяла пипетку и, аккуратно сжав губами вставленную в нее бумажную трубочку, сделала затяжку. Прошло несколько секунд, а она все тянула и тянула в себя густой едкий дым, словно внутри нее вдруг проснулся ждавший до этого своего часа вредный и ненасытный бесенок. Действие «Сальвии» оказалось мгновенным. Мир ярко вспыхнул, а затем начал стремительно преображаться – сдуваться, съеживаться, усыхать… Последнее, что увидела Люси из остатков целой реальности – машущую рукой «на прощанье», смеющуюся подругу, которая выглядела теперь гротескно-сексуально, ярко и отвратительно. Пространство вокруг не просто сжималось, но складывалось, подобно некому оригами. Жестоко и неумолимо все сущее стремилось к своему изначальному состоянию, как некий огромный, высокотехнологичный инопланетный объект, что может уместиться в маленькую шкатулку. Мир летел в тартарары – это было больше, чем просто смерть, – пришел настоящий конец всему сущему.

      Так как Люси являлась частью этой исчезающей вселенной, то она ощущала ее стремительную ужасную трансформацию буквально физически. За считанные секунды она пережила то, что почувствовал бы человек, если бы неведомая сила протащила его заживо сквозь игольное ушко. Боль от всего этого ощущалась довольно неслабая – сильней, чем в первые мгновения при больших ранах, – «будто тебя медленно разрывают на части, используя при этом лишь легкую анестезию». Страх – всеобъемлющий, панический, парализующий, уходящий корнями в наидревнейшие инстинкты. Впрочем, самое жестокое – вера в неподдельность происходящего. Видение словно являло собой иную, еще более материальную реальность, заставляющую потерять контроль над своим разумом. Ни о какой осознанности тогда для Люси даже и речи быть не могло.

      Очнулась девушка от того, что испуганная подруга брызгала на нее водой. Люси вскочила, недоуменно озираясь вокруг.

      — Этого не может быть, – прошептала она.
      — Что ты видела, что? Расскажи! – начала допытываться подруга.
      — Так не бывает. Нет… Этого не может быть…. Я не хочу, нет, – продолжала твердить несчастная девушка.
      — Слишком уж впечатлительная, – сказала Ингрид.
      — Очухается. Много хапнула, – ответила Линда с ухмылкой.
      — В первый раз, когда не ожидаешь такого действия, это пипец полный. Да и потом, пипец тот еще.
      — Думаешь, захочет еще?
      — Это вряд ли. Много осталось?
      — Сама что ли хочешь?
      — И да, и нет. Не сейчас. Оставь пока. Мы пойдем, наверное, слышишь? – спросила Ингрид, присаживаясь на диван и обнимая подругу.
      — Идите. Мне нужно подумать, – ответила Люси чуть слышно. По ее щекам без остановки катились слезы. Так продолжалось около часа. Подруги не смогли вытянуть из бедняжки больше ни слова. Кое-как прибравшись, они ушли, оставив ее одну наедине с недоеденными пирожными и потрясением.

      В замке все происходило немного не так. Во-первых, смерть овладела ею гораздо нежнее. Получив полную власть над телом несчастной, она одарила ее сперва огромной порцией гремучего коктейля из адреналина и серотонина, который вырвал девушку из физической оболочки, из жизни… даже из того странного сна, в котором она пребывала, и почти стер, как личность. Во-вторых, – дойдя до стадии превращения в ничто – став неприметной, исчезающей крошечной точкой во тьме, Люси вдруг увидела яркую вспышку, частью которой сама и являлась. Да – она была светом, – некоей вибрирующей и светящейся подобно очереди трассеров* из автомата бесплотной субстанцией, несущейся с сумасшедшей скоростью к своей неведомой цели, – но чувствовала это физически, как и то, что еще секунду назад сама являлась вовсе неощутимым ничем.

      Смерть была… и ее не было. Существовала некая маленькая «гипотетическая» точка покоя среди бесконечного «хаоса» движения-перевоплощений, – помеченная [нулем] и бесконечно стремящаяся к нему. Точка, к которой устремился зачем-то освобожденный дух, притягиваемый туда, словно комета Юпитером.

      Вопросы вертелись в голове Люси, будто потревоженный кем-то пчелиный рой: «Кто же я такая на самом деле? И кто этот человек, отравивший меня? Может, он и не человек вовсе? Зачем он это сделал? Что это за место? Куда меня унесло после смерти? Являются ли эти грезы плодом больного воображения, или боль и страдания открыли для меня двери в иной мир? Буду ли я там счастлива? Что я так мучительно пытаюсь все время вспомнить? Может, мне просто уйти из жизни? Как это сделать безболезненно и наверняка? Попаду ли я потом в Ад? Почему мне так хочется убивать?..».


      — Все, хватит, не могу больше! – закричала девчонка, и на нее удивленно обернулась проходящая мимо парочка. – Я должна это выяснить. Мне необходимо снова попасть в замок и поговорить с ним, – сказала она уже тише.

       Люси зашла в аптеку и купила успокоительное, без которого уже не представляла себе свою жизнь, а придя домой, проглотила сразу же горсть таблеток и отправилась в ванную. Приняв душ, она зажгла свечу и включила Анжело Бадаламенти. Взяв один из самых красивых и дорогих фужеров, Люси наполнила его своим любимым вином, плотно задернула шторы и с ногами залезла в уютное кресло. Наслаждаясь глубоким, обворожительным вкусом и ароматом Киндзмараули, она вдруг почувствовала, что ей заранее себя жаль. Не сильно, но… Жалко, если сегодня все кончится. Представилось даже – совершенно отчетливо, – как за темными шторами висит в воздухе белый ангел и протягивает к ней свои руки.

      — Отстань от меня, сволочь пернатая, – пробормотала Люси и допила вино.

      Таблетки уже давали о себе знать, а рубиновый дьявол ускорял и усиливал их баюкающее пушистое свойство. Неизвестно откуда взявшийся сквознячок пронесся по комнате, не нарушая при этом уюта, но слегка конформируя* отображение стен и шкафов. Успевшие подсохнуть волосы взлетели вверх и застыли в этом наэлектризованном состоянии. Фужер выскользнул из ослабшей руки, медленно упал на пол и покатился по мягкому живому ковру. Спустя мгновение тело Люси резко обмякло в кресле, словно отключенное от источника, поддерживающего в нем зримую жизнь, а волосы рассыпались по плечам шелковым мягким потоком.


                ***WD***



      *Точно так же существует минимальный кусочек или «атом» света – фотон. Каждая вспышка, которую видит лягушка, вызвана фотоном, воздействующим на сетчатку ее глаза. Когда луч света становится слабее, фотоны сами по себе не ослабевают, но они отдаляются друг от друга, и между ними появляется пустое пространство. Очень слабый луч уже неправомерно называть «лучом», поскольку он не является непрерывным. Когда лягушка ничего не видит, это происходит не потому, что свет, попадающий в ее глаза, слишком слаб, чтобы воздействовать на сетчатку, а потому, что никакого света в ее глаза не попадает.

      Структура реальности. Наука параллельных вселенных. Дэвид Дойч, 1997

      Трип записан примерно в то же самое время, но... Интернета тогда еще в Рашечке не было, а Доча и сейчас мало кто знает.

      *Сonformis – подобный. В ближних отражениях-проекциях Нави, примерно как и в Сферической геометрии, «Конформное отображение» – суть непрерывное искажаемое отображение условно измеримого пространства, сохраняющее углы между кривыми, а также и форму бесконечно малых фигур. Если при конформном отображении-видении сохраняется некая ориентация, то сие – конформное отображение первого рода; если же ориентация меняется на противоположную, то говорят о конформном отображении второго рода либо антиконформном отображении. Любая «картографическая» проекция Нави в Мире дольнем является искажением.



                ******

      *На фото Стефания. Спасибо, Стеф)


      Следующая глава - http://proza.ru/2022/07/26/320

      Предыдущая глава - http://proza.ru/2022/07/25/1620

      Начало - http://proza.ru/2021/02/24/1297