Призвание Гюнтера

  Германия, XVII век, город Бамберг.


    Гюнтер сидел у окошка под самой крышей Городской Ратуши и смотрел вниз, на реку.  Спокойные темные воды Регница умиротворяли. Неторопливый  поток медленно огибал искусственный остров, на котором стояла Ратуша, и уходил под Верхний  мост. 

     Вот уже сорок лет Гюнтер наблюдал за этой картиной любуясь гармонией природы. Шли годы, а его любимый Бамберг оставался неизменно уютным и радушным, и даже богатый и веселый  Мюнхен не мог с ним в этом соперничать. Ему казалось, он знал каждый камень Верхнего и Нижнего мостов, каждый изгиб на кованых вывесках местных лавок и каждую трещинку на стенах старого трактира Шленкерла. И потому, каждый день Гюнтер благодарил Господа и Святую Кунигунду за счастье жить здесь и сейчас.

     Смеркалось. В Мельничном и Кожевенном кварталах стали затихать голоса и звуки будничного дня. Макнув остатки хлеба в молоко, Гюнтер осторожно, стараясь не задеть божью коровку севшую на раму, закрыл створку маленького оконца. Круглые выпуклые стекла еще крепко держались в свинцовом  переплете, но он все равно регулярно обмазывал места их креплений воском. Недаром сам господин Бургомистр иногда удостаивал его одобрительным взглядом, да и весь городской совет относился к Гюнтеру с добрым снисхождением, отмечая его усердие в поддержании порядка. И не удивительно, ведь Гюнтер все свое время посвящал любимому делу: без конца что-то чинил, правил, протирал  мебель, выбивал гобелены, чистил утварь и натирал полы. Он жил Ратушей, зная ее от дубовых свай до последнего нагеля в сосновых стропилах кровли покрытой черепицей.

     Гюнтер считал себя очень счастливым человеком. Он искренне радовался каждому солнечному лучу, в котором висели неподвижные пылинки в сухом чердачном воздухе, спокойному поскрипыванию деревянных ступеней, ровному гулу главной каминной трубы.

     А запахи! Эти волшебные ароматы старого дерева, натертых воском скамей, старинных фресок, и строгих картин.

     А городской архив! Эти высоченные стеллажи с бесконечными рядами кожаных переплетов и желтоватых пергаментов с выцветшими чернилами, хранившими память прошлых столетий. Здесь хранились бумаги, подписанные Генрихом II, а однажды он видел маленький клочок, где рукой самой Святой Кунигунды! были написаны несколько слов.

     Часы Ратуши пробили восемь вечера. Гюнтер степенно идет хорошо знакомой улочкой, которой он ходит уже тридцать с лишним лет и каждый кирпичик старой брусчатки приветствует его на пути.  Войдя в трактир он видит те же лица, давно ставшие родными; и отвечая на грубую, незлую шутку рыжего трактирщика Йохана, берет у него свою глиняную кружку, из которой свешивается густая пивная пена, садится на свое обычное место у колонны и ему кажется, что даже дубовая скамья с радостью встречает его тощий зад в старых кожаных штанах.

      Он молча располагается за столом, погружаясь в славную трактирную атмосферу. Звучат знакомые голоса, смех, глухой стук глиняных кружек и звук наливаемого пива; жмурясь, делает большой первый глоток…пена остается на губах и подбородке, но Гюнтер ее не замечает, наслаждаясь солодовым вкусом и легким покалыванием самого прекрасного напитка на земле. И когда прохладная свежесть достигает желудка, он открывает глаза и привычно смотрит на пламя в огромном камине.

   Огонь завораживает, на него Гюнтер мог бы смотреть часами. Это было самое слабое место в его истовой вере правоверного католика. Он никак не мог представить, что «адский огонь» может быть злым.

    Гюнтер моргнул, избавляясь от наваждения и отхлебнув еще глоток посмотрел на то, как уложены горящие дрова. В этом он понимал толк!

    Гюнтер еще мальчишкой ощутил какую-то связь с огнем. Он всегда точно знал, как сложить костер, какие дрова следует класть вначале и под каким углом; с какой стороны лучше поджечь и чем. Недаром со временем его талантами стала пользоваться вся округа. И все признавали, что самое долгое и жаркое пламя будет всегда в каминном зале Городской Ратуши.

     Однажды, после окончания службы в Бамбергском соборе, где Гюнтер не пропускал ни одной мессы, к нему вдруг подошел преподобный Мартин и приказал следовать за ним. Гюнтер пошел с интересом – не часто его балуют личным общением святые отцы.  Они прошли исповедальню, затем преподобный открыл небольшую боковую дверь и они оказались в узком низком коридоре. Пройдя немного, спустились на несколько ступеней и остановились  у мощной дубовой двери обитой толстыми полосами железа. Его провожатый нажал что-то на стене, дверь неожиданно легко открылась. Откинув закрывающий вход гобелен, они оказались в роскошном кабинете: толстый ковер на полу, богатые канделябры и огромный резной стол, за которым в красной накидке сидел очень важный человек. Гюнтер быстро опустился на колено.  Через минуту он услышал сильный и приятный голос:

 - Подойди, дитя мое!

  И тут Гюнтера осенило – передним сидел сам Викарный Епископ!

У Гюнтера помутилось в глазах.

- Я…я не достоин, - пролепетал он.

- Ну-ну смелее, сын мой, – пророкотал голос.

      Гюнтер неуверенно подошел, и снова опустившись на колено, поцеловал перстень на протянутой ему руке.

-  Чем могу служить, Ваше Преосвященство?!

- До Нас дошли слухи, что ты ловко можешь складывать костры. А также способен умело управлять горением, устраивая дрова определенным образом и разной степенью просушки. Так ли это?

-  Да. Монсеньор.

- Хорошо! У тебя теперь, будет постоянная и очень важная забота. Ты ведь слышал, что исчадия ада, слуги сатаны  - ведьмы, начали появляться и в наших краях! Мы должны быть на страже нашей святой веры! Только очистительный огонь сможет избавить нас от этой скверны! – он уже кричал, распаляясь все сильнее. – Может ли церковь положиться на тебя?!

 - Да!! Ваше Преосвященство! – горячо крикнул Гюнтер.

 - В таком случае, твоей обязанностью отныне, станет сложение костров для этих невест дьявола! И главное, ты должен делать так, чтобы очистительное пламя всегда было не слишком сильным, но ровным и горело как можно дольше.

- Можете не сомневаться, Монсеньор! Я все сделаю!

    И Гюнтер не подвел. Не погас ни один сложенный им костер. Горели они и тогда, когда казалось, и гореть уже было нечему. Оставалась только рыжеватая зола…и запах…


Историческая справка.

В германском Бамберге, с 1616 по 1630 годы, в ходе судов над «ведьмами» было сожжено около 400 человек.