Любовь, комсомол и весна!

      КОЛЛЕКТОРЫ ВОСЬМИДЕСЯТЫХ.

« - Абрам, к твоей Саре полгорода шастает!
- И шо ты мене предлагаешь? Развестись с ней и встать в хвост очереди?»               
(анекдот)

За год до диплома моя сокурсница Хельга помогла мне раздобыть загранпоездку по комсомольской линии. Так я впервые оказался за бугром. Близлежащая соцстрана показалась мне преддверием рая. Заканчивалась мерзопакостно-слякотная зима. Голова кружилась от пробуждавшейся природы. Я пробовал неведомые йогурты, как наркотики. Ванильный вкус передался им от разноцветных чашек цветущих магнолий! Почему нужно ходить в мешковатых штанах, если на свете существуют джинсы? С какой стати я должен быть один, если вся группа разбилась на пары? Впрочем, не вся. Улыбчивая блондинка Соня - интеллигентная и очень домашняя - тоже оставалась одна. Она так смотрела, будто ждала от меня первого шага. Я зажмурился и шагнул. Дальше были рай и фантастика. Хельга была забыта.
Отныне я смотрел на соцстрану влюбленными глазами. Разумеется, я эту Соню и пальцем не тронул. Что-то в ее поведении отсекало саму мысль об этом. Мы были рядом, даже гуляя по ленинским местам в Германии. Да-да, они нашлись и там. Я желал одного: не расставаться с Соней. Мы вернулись домой, и на перроне ее встретил любящий муж! Я ужасно переживал и никак не мог поверить, что все кончено. Мы наконец увиделись, но Соня лишь пугливо озиралась и твердила, что ее обед скоро заканчивается. Девица испарилась, а я, глотая слезы обиды, отправился домой. За стенкой у соседей грохотала ритмичная «Мама Мария», под которую мы с Соней танцевали в раю. Всю ночь я пролежал без сна, но в моей жизни уже веяло новой весной.
Завершилась бесконечная смена лиц на посту руководителя самой большой страны в мире. К власти пришел Михаил Горбачев. У людей появилась надежда. Такой вождь и сам далеко пойдет, и нас приведет, куда надо! Мир запестрел новыми красками. Студентов больше не отлавливали в кинотеатрах, чтобы принудительно возвращать их в аудитории. Но я не переживал. Для меня журфак и без того подходил к концу. Отпраздновав получение диплома, я оказался перед лицом суровой реальности партийной печати. В советское время существовало такое понятие как «распределение». Молодых специалистов ждали во всех концах необъятной страны. Приложив определенные усилия, мне удалось остаться в Питере. Чтобы не уезжать из родного города, я устроился работать на завод. Так я оказался в многотиражной газете под названием «Вперед». Мечту о телевидении пришлось отложить.
Старые подшивки, трудовые подвиги, победители соцсоревнования. Я был единственным русским на всю редакцию, и главный редактор шутил: «Ты у нас - нацменьшинство. Ты и будешь работать!» Мой первый опус символично назывался «Начало обнадеживает». Я корпел над ним не один день. Заметив это, кто-то из «старших товарищей» посоветовал: «Будь ты проще! Берешь из шкафа подшивку, находишь подходящую прошлогоднюю статью, заменяешь в ней имена, даты и номер цеха - и в печать!» Я запаниковал. Любимое ремесло грозило превратиться в рутину! Перестройка шла полным ходом, но разве она могла добраться до рабочей газеты быстро? Слоняться по цехам километровой длины мне не улыбалось. «По-це-хам»! Это звучало как библейское имя!
На заводе полагалось отработать три бесконечных года. Как поступить?
Перейти на повышение в райком оказалось единственным выходом. Сталинский ампир, мраморные лестницы, стены, обшитые деревянными панелями. Знамена и трибуны, бюсты и портреты. Я хорошо усвоил уроки пьесы Михаила Светлова «Двадцать лет спустя», в которой дебютировал на сцене. «И если мне придется огорчить кого-то своею смертью, сделай так, чтобы в эту минуту закрылся занавес!» В новорожденном союзе молодежи было много искренности, героизма и романтики! Через семьдесят лет все свелось к банальному сбору членских взносов. Ровесники открывали первые кооперативы и осваивали основы рыночной экономики. Я пребывал во мраке первобытно-общинного строя и взимал с вассалов оброк. Собирал дань. День за днем мы выколачивали долги из рядовых комсомольцев. Профессия коллектора, друзья мои, появилась не вчера. Название изменилось. Интересно, в какой океан утекала эта мутная денежная река?
Приезжая на комсомольские собрания «на местах», я никогда не говорил речей. Не тратил чужое время. И меня за это любили. Простые люди лучше знали, как им жить. Еще и меня могли поучить! Что я мог рассказать? Куда призвать? Комсомольцы и так стремились вступить в партию, которой управлял Горби. Коммунизм, да. А разве могут быть другие убеждения? Многие мечтали пересесть с третьего этажа здания на четвертый - туда, где располагался местный райком партии. Я тоже стал кандидатом. Хотя не имел отношения к идеологии. Меня занимали сердечные переживания. Комсомолка товарищ Пупченко, восседавшая за столом напротив, зацепилась за мою память косами корзинкой и арбузной грудью.
Я искренне полюбил ленинские субботники. Ранняя весна, но природе уже не терпится стряхнуть с себя остатки снежного покрова и расцвести во всей красе. Пригревает ласковое солнце, почти тепло, ветер далеко разносит запах прошлогодней листвы. Он не сравним ни с чем. Мы с ребятами сгребали прелые листья в кучи и поджигали. Дым от костров стремился в высокое весеннее небо по всему городу. А мы еще и пели! Мы, может, и не особо много делали, но ведь на улицу выходили тысячи таких уборщиков! После субботника казалось, что город перенес удачную пластическую операцию. Ленинград был намыт, начищен и натерт до блеска. В том же году прямо на Невском комсомольского лидера зафрахтовал городской Дом мод. «Не хотите ли..» - и что они там говорят в подобных ситуациях? Официально признанный красавцем, я вышел на подиум и расправил плечи. Мне было двадцать три. Я похудел на двадцать пять. Досуг устроен. А что будни?
Вдохновлять и направлять массы жизнь меня еще не научила. А вот комсомольскую рутину мне доверили. Нами руководили тридцатилетние мальчишки, казавшиеся нам хорошо пожившими мужчинами - настолько они были преисполнены собственной значимостью. В утренние троллейбусы набивались толпы плечистых здоровяков. Они ехали на работу. Собственные машины? О чем вы говорите? Не тот уровень доходов! Я тоже сделался таким клерком. В райком следовало приходить в половине десятого утра. Один из нас, назначенный дежурным, встречал сотрудников с секундомером в руке. Чтобы не опаздывали! Дел - по горло! Уйти с работы вечером - целый процесс! Желательно было затеряться в толпе таких же прижавших уши зайцев. Конкретного времени окончания рабочего дня не существовало.
Главный комсомолец района, встреченный спешащими по домам подчиненными, мог грозно спросить: «А куда вы? Не рано ли? Вы что, забыли лозунг «Райком всегда открыт»? Неужели вы все сделали?» Все сделать было невозможно, и отловленный планктон понуро плелся обратно по кабинетам. Зато днем, повесив на стул дежурный пиджак, можно было отправляться куда глаза глядят. Предлог расплывчато именовался «Я уехал на места!» Как-то вместо обеда я прискакал домой, чтобы записать на катушечную «Орбиту» новый шлягер Главпевицы, который передавали по радио. Такую власть имел надо мной ее голос. По вечерам мы любили доехать до Невского и завалиться в уютный бар ресторана «Застолье». Там теперь продают шубы. Рядом - мой любимый Дом журналиста, где случилось столько всего хорошего.
очная магия»!
Почти все комсомольские лидеры уже были женаты. Их прыщавые половины в безликой кооперативной одежде и с крысиными хвостиками серых волос, перетянутыми канцелярской резинкой, казались мне какими-то пресными. Сам я не спешил себя связывать. Когда придет срок, я выберу чго-то неземное! Уж будьте спокойны! Моя избранница окажется совершенно невероятной! Очередной вторник начинался обыкновенно. Я помешивал сахар в стакане чая, спрятанном в ящике грубо сколоченного стола. Другой рукой я стряхивал пепел в стоявшую рядом с чаем баночку. За год, проведенный в райкоме, я отработал это движение до автоматизма. Стоило зайти в наш кабинет кому-нибудь из начальства - я молниеносно задвигал ящик в стол, не расплескав кипяток! Неровен час, заметят! На субботу назначили мой выход на подиум очередной модной Ассамблеи. Я размышлял, какое из предприятий стоит посетить сегодня. Тут в кабинет ворвался теплый ветер и следом впорхнула райская птица.
Вошедшая девчонка сообщила, что ее зовут Златана, и с завтрашнего дня она с нами работает. Набившие оскомину Цветаны и Снежаны еще не заполонили мир, их имена казались диковинными и слегка болгарскими. Запах южных роз и зной Золотого берега! «Золотой Орфей» и все такое! Я влюбился моментально. Ту, с кем я встречался, пришлось бросить. Чтобы не упустить Жар-Птицу. Для райкома зрелище оказалось донельзя экзотическим.«Клевая Чика! Сразу хочется стараться!» - постановили парни в нашей курилке. Злата была нежной и яркой, она напоминала розу, распустившуюся сегодня утром. На ее высокой груди, обтянутой свитером цикламенового цвета, сверкали цветы-стразы. Как капли росы рядом с комсомольским значком. Красавица не напоминала чертеж женщины. Она была вполне живой. Я помню ее доверительные интонации, ее шутки. Злата осознавала, что она неправдоподобно хороша и пыталась отчасти снивелировать это, нарочно коверкая слова. Должны же на солнце быть пятна! Себя, например, она называла «девушкой кулЮторной». Застав чей-то разговор, легко могла переспросить «Об чем спич?» А как от нее пахло! Все мы душились тем, что могли достать. Запах Златы казался созданным специально для нее. «МажЕ нуАр»! «Ночная магия»!
       Темные волосы, блестящие глаза, минимум косметики. Вот кому было самое место на обложке модного журнала! Злата была постарше меня, но вокруг нее еще витал аромат юности. Прибалтийское воспитание и легкий акцент добавляли ей шарма. Это были годы, когда самые красивые розы еще не начали увядать. Они не пытались во что бы то ни стало удержать свое очарование, не погибали от зловещих стволовых клеток. Когда Злате доводилось кого-то хвалить (например, рядового комсомольца за сданные взносы), человек чувствовал себя на вершине блаженства. Что-что, а превозносить людей она умела. Кстати, Злата, как и я, работала коллектором. Пардон, инструктором.
Злата была похожа на конфету с ликером. Ее нужно было положить в рот целиком, не делясь ни с кем. И, раскусив, молниеносно опьянеть. За утонченность новенькую окрестили «Валуа». Вероятно, именно так и выглядели фрейлины при дворе королевы Марго, если не она сама! Я мысленно примерил на себя вишневый плащ графа де ла Моль, наделавший столько шума при дворе короля Генриха П! Знаменитый авантюрист ла Моль считается фаворитом Марго! В реальности наша комсомольская красавица носила оскорбительную по распространенности фамилию «Петрова». Не обидятся на меня прочие Петровы, но ее красота была абсолютно штучной!
Злата - что естественно - была счастлива замужем. Я рисовал себе картины ночных утех счастливых Петровых. Ночная магия! «Маже нуар»! Муж красотки представлялся мне усатым красавцем подстать супруге, обязательно восточным. Ковры, кальяны, балдахин, а посредине - он! Эмир! Падишах! Словом, Принц! У нас в райкоме он не появлялся никогда. «Мой Иван - человек серьезный. Ну, что ему тут делать?» - недоумевала красавица, поднимая брови. Вместо ее мужа серые будни разбавил визит племянницы Марго из Вильнюса. Молодая ухоженная девица не была и вполовину так хороша, как ее эффектная тетка. «Не, наша лучше!» Нам наглядно продемонстрировали, что на одной клумбе не могут расцвести две одинаковые по красоте розы.
Уехать на запад я не хотел. Быть европейцем - да. Конечно, комсомольцы придумывали и продвигали много чего хорошего. Но на излете советской власти райкомы только раздражали. С утра до вечера занимаясь непонятно чем, сотрудники делали вид, что все это - невероятно серьезно. Мы двое - не притворялись. И вместе, и по отдельности - мы не вписывались в унылые райкомовские шаблоны. Гормоны играют при любом строе. Пять дней в неделю мы сидели нос к носу и пытались работать. Получалось плохо. Мы со Златой сразу проявили друг к друг интерес. Я еще не знал, что некоторые женщины (как и мужчины) флиртуют чисто из спортивного интереса, просто желая поразвлечься. Мне хотелось часами рассматривать лицо любимой. Такое происходит с туристами, впервые увидевшими Джоконду. А Злату, кажется, забавляло мое циничное отношение к нашему занятию.
Поймав на себе первые улыбки Златы, я размечтался, что наверняка окажусь лучше ее мужа. Тот наверняка невыносим в быту: никогда, небось, не закрывает двери шкафов и не опускает за собой крышку унитаза, чем изводит красавицу. Я же неистово полюбил ее! Я купил за макулатурные талоны серо-голубой томик Александра Дюма, и убедился, что прекрасная Марго вышла за Генриха Наваррского без любви. Только по воле своей матери Екатерины Медичи! Это был первый фиктивный брак в истории! Я его разрушу! И Злата останется со мной! А что такого? Мне и в голову не приходило, правильно ли я поступаю, желая разрушить чужую семью.
Дистанция между нами быстро свелась к минимуму. Мы часто уединялись в удаленной курилке, только вот курить не получалось. Мы целовались. Не могу сказать, что Злате это было противно. Я познакомил с ней лучшего друга. У них сложились абсолютно дружеские отношения. Злата дала ему кличку «Свидетель». Он думал, что речь идет о нашей будущей свадьбе, и не спорил. Мы врали всему райкому, что едем выступать на судостроительном заводе, а сами в разгар рабочего дня отправлялись гулять в парк. Жизнь текла, хрустально журча и переливаясь через пороги, как горная речка. Сюжет развивался в соответствии с гимном молодежи: «Любовь, комсомол и весна!»
В погожие дни мы переходили Неву по мосту Володарского. В Веселом поселке располагался «Театр-Буфф». В последнем ряду было полно свободных мест. Там нас (а точнее, ее) наконец оставляли в покое. В райкоме нам мешало всеобщее внимание. Злату алкали все мужчины. Для всех она оставалась неприступной мужней женой. Я в этом уже сомневался. Скоро уши полезли из ситуации наружу. До нас все в райкоме было отстраненно-бесполым. А тут запахло интимом. Нас начали подозревать.
Королева была общительна и доброжелательна до предела. Она прекрасно осознавала, что стоит ей поманить пальцем - за ней отправится любой вассал. В день ее рождения стол красавицы оказывался под рыхлым слоем роз. Комсомольцы осознавали, что в другой ситуации они бы к такой девице и близко не подошли. Парни старались изо всех сил. Каждый пытался ухаживать за ней на свой лад: один закармливал шоколадом, другой забрасывал цветами, третий доставал билеты в Кировский театр. Я же, используя свое умение рисовать, полученное в детстве, предложил красавице написать ее портрет. Она согласилась позировать, и я получил возможность аудиенции. Вскоре Злата появилась у меня дома и примерила на себя роль натурщицы. Одетой, но желанной. Я сделал довольно неплохой набросок. Де ла Моль уже собирался осчастливить Марго Валуа признанием, но нас спугнули мои мама с папой. В тот раз любовную серенаду я не пропел. Мы с подругой решили при первой возможности встретиться наедине.
Тем временем на слякотный ноябрь сверху насыпалось белое покрывало. Никогда не забуду наши прогулки по хрусткому снегу в морозном парке. Хохоча, мы кидались снежками. Злата и смеялась красиво: звучно и раскатисто. Она не ухала, как филин и не прихахатывала, как торговка на базаре. Каждый миг Злата дарила мне надежду на счастье. Ну, кто откажется поиграть в снежки с двадцатилетним влюбленным мальчиком? Зачем она флиртовала со мной? Наверное, от скуки. А я влюбился не шутку. Это была чужая конфета, но в очень красивой обертке. Я никогда не брал того, что мне не принадлежит, а тут не устоял. Той зимой моя возлюбленная переоделась в шубку из рыжеватой нутрии. Золотистый мех чрезвычайно пошел красавице, и ее подруга Машка (мать-одиночка, далеко не такая красивая, как моя любимая) шутила: «Счастливая ты женщина! Такая шуба, детей нет!» Злата в ответ широко улыбалась. Но это-то ее и беспокоило. Она мечтала родить сына. А ее Иван не имел возможности завести детей. Один раз Злата обмолвилась мне об этом. Муж красавицы вроде бы пока еще не догадывался о своем изъяне.
Мы тогда отошли от советского уклада совсем недалеко. Мужики по центрам репродукции не бегали, тестов не делали. Злате срочно требовался генетический донор, причем блондин. Для исполнения своего дьявольского плана она выбрала самого доверчивого среди троих белокурых, что служили в райкоме. Я был призван втайне от ее мужа восполнить пробел. Злата легко шла на супружескую измену, цель представлялась ей благородной. Иван избавил красавицу от тяжелого недуга. В благодарность Злата хотела уберечь его от одиночества. Все это я узнал между поцелуями все в той же курилке. Мой полудетский мозг воспринимал такое двоевластие с трудом. Но красотка любила мужа и не собиралась его оставлять. Мое чувство оказалось всего лишь гарниром к основному блюду. А мне Злата врала: «Конечно, я выберу тебя! Малыш должен жить с генетическим отцом! Просто мне настало время стать мамой!» Несмотря на юный возраст, я вовсе не был против, чтобы любимая женщина родила мне сына. Своего жилья у меня не было. Мы с родителями ютились в хрущевке - тридцать квадратов на троих. Но в райкоме платили отличную зарплату, регулярно начисляли премию, а наборы из дефицитных продуктов доставались мне за сущие копейки. Будущее не заботило меня. Семью я прокормлю! А квартиру - снимем! Я искренне верил, что Злата уйдет от мужа ко мне. На этот раз я непременно стану счастливым! «Она, конечно, порядочная женщина, но я так мил, что все возможно!»
Помню записку, которую я получил накануне той встречи. Я до сих пор храню этот клочок бумаги. Злата положила на мой стол кусочек ватмана, и я прочел: «Мне до вторника не дожить! Я тебя люблю авансом: еще не знаю за что!» Недавно я и не надеялся, что мне достанется это счастье! Злата же несвободна! Но кого это остановит в двадцать лет? Дурачок - смяв записку, я решил, что нравлюсь ей. От счастья я не мог прийти в себя! Больше в тот день я работать не захотел. Подруга Златы Машка жила одна. Она предложила нам увидеться у нее дома. Увидев меня воочию, Машка попыталась разорвать наши объятия: «Злата, да зачем он тебе понадобился? Он сам еще ребенок! Петров-то у тебя - мужик на зависть! Не гневи Бога!» Мы ее еле выпроводили. Однако дальше восторженных признаний и нескончаемых поцелуев ситуация не продвинулась. Накануне нелегкая занесла меня в клуб любителей большого тенниса. И пошло-поехало - раздевалка, душ, первые тренировки. Мне между ног почти сразу прилетел «крученый» мяч. Он весит немного, но летит быстрее «Сапсана» - 270 километров в час. И охота, и возможность к размножению на время стали неактуальны.
Какими близкими ни были наши отношения, между мной и Златой оставалась полоса отчуждения, на которую я не имел права заходить. Одну тему мы не обсуждали. И это был Иван. При других обстоятельствах, мне кажется, я мог бы стать его другом. Мы со Златой встретились еще раз. Моя гематома рассасывалась, но либидо упорно не возвращалось. Ну, откуда у нас было взяться ребенку? До процесса воспроизводства себе подобных мы так и не добрались. Так что моя совесть чиста. Хотя мне и стыдно. Как я уже говорил, Златы вожделел весь райком. Она предпочла меня. В средние века меня бы сожгли на костре. Комсомольцам оставалось найти предлог для расправы. Он нашел меня сам - подоспел Новый восемьдесят шестой год. Как самым артистичным, нам двоим доверили поздравлять внуков видных партийцев. Перспектива провести вдвоем целый выходной накануне двухнедельных каникул, да еще вполне легально, обрадовала меня несказанно. Злата, я и новый год! Счастье! Возможно, поэтому Злата сохранилась в моей памяти под именем Снегурочка. В ответ она прозвала меня Клаусом, подразумевая Санту. Благодарные родители поздравленных детей угощали Деда Мороза и его внучку крепкими напитками. Как откажешь? Тридцать адресов, тридцать рюмок! Можете представить, в каком состоянии я пребывал к исходу дня!
Последний адрес. Нетрезвый дед и внучка с накладными косичками  вошли в лифт. Сдерживаться не было сил! Кнопку «стоп» я выучил в тот вечер. Придерживая ее пальцем, другой рукой я стаскивал с себя бороду, халат, и все, что мешает человеку страстно целоваться. Тем временем заскучавший шофер, возивший нас и тоже мечтавший выпить, отправился на поиски. Он вошел в подъезд, у которого нас высадил. В этот миг я случайно прикусил губу любимой. Злата отшатнулась от меня и взвизгнула: «Ты что?» Думаю, мои поцелуи уже прискучили красавице, и эта фраза у нее просто вырвалась. Как ушат ледяной воды на морозе! Я вмиг протрезвел и выпустил Снегурочку из своих объятий. Да пожалуйста! Работяга решил вмешаться в то, что творится в кабине лифта, которую он сначала счел застрявшей в шахте. Нахал постучал по кабине железным прутом. Естественно, он оказался послан далеко и надолго. Молчать шофер не стал. Накатал на меня телегу.
Утром нарыв вскрылся. Придя на работу, я услышал много нового. В лице того шофера я, оказывается, оскорбил рабочий класс всего города. Строгач с занесением. Кандидатом в члены я быть перестал. Инструктором - тоже. Зато я избавился от распределения. Честно говоря, я ждал и второго удара. Я же покушался на честь комсомолки при исполнении! Наверняка обиженный шофер растрепал об этом во всех подробностях. Однако писать на меня кляузу Злата не стала. Райком вполне устроила версия, изложенная работягой. По законам жанра рядом с красавицей неминуемо появляется чудовище. Пьяный дурак напал на приличную девушку в лифте и нахамил шоферу! Моя трактовка событий не интересовала никого. Райком «очистил от меня свои ряды», а Снегурочку приняли в КПСС. Она предложила мне спустить ситуацию на тормозах и по-тихому разойтись. Я сопротивлялся решению Златы, но она убедила меня, что так будет лучше для всех. Расстаться? А как же наша любовь? Пытаясь понять Снегурочку, я искал аналогии в поведении животных.
У кошки, конечно, есть кот, но почему бы ей не поразвлечься с мышкой? Однако, как только кошка видит, что ее власть над мышкой безгранична, она теряет к своей полузадушенной жертве всякий интерес. А уж когда у мышки начинаются еще и свои проблемы - пиши пропало. Кошка хладнокровно выходит на охоту снова. Мышей на свете много! Раз уж сразу ничего не получилось, Злата сделала вид, что все это мне привиделось. Она не стала возиться со мной и моей любовью, а продолжила свои попытки стать мамой с кем-то еще. Разорванное страстью сердце никого не интересует - понял я тогда. Зачем я Злате? Ее желание близости со мной улетучилось, богатого приданого за мной не давали, а прописку она и так имела. К тому же, я был на пять лет младше. Злата сохранила и работу, и семью. «Не склолось!» - так, коверкая слова, шутила она всего одну весну назад!
«Одна зима мне подарила тебя - другая зима отняла!» - пел из всех радиоточек Вячеслав Малежик. Это про нас он, что ли? Я все поставил на кон. И проиграл. Опять я проводил без сна все ночи напролет. Знала бы Злата, как я ждал ее звонка! Но его не последовало! Меня поддерживали только мои родители. Папа скептически относился к партийному зигзагу моей карьеры: «Мишка, радуйся, что избавился! Дерзай, мой сын, ищи себя! О деньгах не волнуйся, мы с матерью тебя поддержим!» А мама была рада, что я избавился от замужней искательницы приключений. Она таких не жаловала. Граф де ла Моль стал телеоператором. Это вызвало у Златы некоторый интерес, но я уже достаточно хорошо понимал кое-какие вещи. Мой отец как в воду смотрел: полгода я работал на телевидении бесплатно, чтобы только  меня туда взяли!
«Руководить не получилось - буду развлекать!» Я держал в руках телекамеру и учился снимать знаменитый «Музыкальный Ринг». Супруги Максимовы блистали! Снегурочка царила на трибуне с публикой. Цветы-стразы победно сияли в свете софитов. Все операторы направляли объективы в ее сторону. Улыбка Златы была ослепительна. Но адресована была всем сразу - и никому в отдельности. Красавица была похожа на развернувшуюся розу. Я отошел на общий план. Мобильных телефонов еще не было. На работе мы больше не встречались. Злата затерялась в толпе и окончательно исчезла из моей жизни. Я сильно переживал, и плохо спал по ночам.
Однажды мне привиделось, что Злата все же стала счастливой матерью при помощи следующего пленника своей роковой красоты. Конечно же, белокурого. На этот раз свежепойманная мышь оказалась прекрасным донором. Хотя кошке из моего сна для продолжения рода больше пригодился бы темпераментный кролик. Тридцатилетний Петров считался молодым специалистом. Ему выделили однушку в новостройке. Семья Валуа съехала из надоевшего ей общежития. А тут и первенец подоспел! Если бы вы видели, какой праздник закатил Иван! Он носил любимую на руках! Подарил ей жемчужное ожерелье! Гуляли три дня! Златана сильно любила Петрова. Она ни за что не могла допустить, чтобы их семья осталась без продолжения! Эти подробности она открыла своей подруге Машке. Матери-одиночке, что так пыталась помочь нам расстаться и нахваливала ее мужа.
Когда праздник закончился и гости отправились по домам, довольная красавица с подругой прибрали со стола и сели посплетничать. И не знала Злата, что Иван все слышит. Подвыпивший мужик заснул на кухне, в аккурат напротив электророзетки. Молодая мать устроилась у той же розетки, только в комнате за стеной. Капризного младенца она держала на руках. Счастливые родители приспособили единственную комнату под детскую, оставив себе кухню. Но изолировать шаловливые детские пальчики от электричества сочли преждевременным. Сын еще даже не ходит!
Крики новорожденного разбудили Ивана. Он прислушался. Что такое Злата говорит? Долгожданный первенец - не от него? А от кого же? Еще вчера Иван качал сынишку на руках и под смех жены убеждал его, что лучшего будущего, чем окончить институт стали и сплавов, и быть не может! Сыну нужно лишь отправиться по стопам отца! Получится династия! Ваня и не догадывался, что он бесплоден. Раньше парень лишь удивлялся: они живут с женой вместе несколько лет, регулярно исполняют супружеский долг, а в детской кроватке до сих пор никто не запищал. Телепередачу «ДНК» изобрели лет тридцать спустя, да он и не пошел бы на нее.
Иван молча плакал, стиснув зубы, а потом потихоньку вышел из квартиры и больше туда не возвращался. Он не нашел в поведении Златы ничего благородного и таким образом учинил над ней расправу. Кстати, никаким восточным Принцем он не был. Обыкновенный русопятый мужик. Вскоре Иван женился снова. Он не стал ходить далеко. Его новой избранницей стала женщина с ребенком, та самая вероломная Машка. Лучшая подруга Златы, сразу переведенная ею в разряд «бывших». Иван решил: пусть уж мальчишка, которого ему предстоит воспитывать, будет ему неродным изначально и наверняка! Одного сюрприза ему хватит надолго! Бедная Снегурочка! Сногсшибательная красота не принесла ей счастья. Сериала «Не родись красивой» тогда еще не придумали. Его название наверняка появилось у кого-то под впечатлением от сходной истории.
Мой сон - а это был именно сон - был более, чем странным. Окажись он явью, я бы не злорадствовал, ибо на тот момент уже пережил потерю. Я вспоминал Хельгу. Как она, где она? Надеюсь, думает обо мне! Райкомы через год распустили. Развенчание коммунизма благодаря небезызвестному «Пятому колесу» сделалось знамением времени. Бросить камень в комсомол стало считаться хорошим тоном, это вошло в моду. Мы со Златой, скептически относясь к своей работе, никакого открытия не совершили. Впоследствии ситуация заставляла меня даже вступаться за союз советской молодежи.
Я до сих пор жалею, что свой комсомольский значок сдал в комиссионку вместе с райкомовским костюмом. На память о Снегурочке у меня остался только набросок ее портрета. А влюбляться мне еще довелось не единожды. Заводя серьезные отношения, я первым делом старался заглянуть в паспорт. Но меня интересовал отнюдь не возраст моих избранниц. «Зачем вы, мальчики, замужних любите?» Сам виноват! Напридумывал себе невесть что! Любовник Снегурочки из того сна оказался хорошим человеком и женился на ней. А я оторвался на сборщиках любых податей по полной программе. Памятуя райком, членские взносы я плачу только в самых крайних случаях!
За десять лет до этого я изображал комсомольца на театральной сцене. В райкоме мне пришлось совмещать комсомольские идеалы с гламуром. На подиуме Дома моделей меня ждала другая история, другие девушки - тоже очень красивые. Все это завершилось тридцатилетним фейерверком работы на телевидении. Там в изобилии водились яркие, взрослые и амбициозные женщины. Прокуренные, с испорченными кофе желудками, с финансовыми проблемами, неупорядоченной личной жизнью, неграмотно поставленным на них светом, всегда готовые сожрать соперницу и завязать новый роман…
После описанных событий прошло много лет. Одержимый ностальгией, я отыскал в социальных сетях бывшую сотрудницу райкома. С фотографии на аватарке на меня посмотрело знакомое лицо. Оно выглядело все таким же прелестным, но хранило отпечаток жизни, наполненной суровыми испытаниями. Сердце мое забилось сильнее, пальцы сами потянулись к клавишам. В ответ на мой порыв Злата холодно отчеканила: «Вы обознались!»