Изнанка полная версия

1.

***

 Саша проснулась в холодном поту. Цветные размытые кляксы плясали перед глазами, как бензиновые пятна в луже, и казалось, что в каждом углу комнаты притаились тени и ждут, когда она подойдёт ближе. Ждут, чтобы утащить в своё чёрное логово.
 
 За окном раскинулась долгая осенняя ночь – тёмная, непроглядная. Продрогший ветер стучал в окно и жалобно завывал, просился внутрь, где сухо и тепло.

 «Никогда…больше никогда…»: хрипло прошептала Саша тишине. Но «никогда» – просто пустое слово, пустое обещание самой себе.

  Тепло возвращалось, а вместе с ним – смелость и уверенность. И теперь больше не было страшно и казалось, что случившееся всего лишь нелепая случайность. Она вернулась.

 Она поднялась с постели и вышла в коридор. Прислушалась. Старый дом скрипел от шорохов ночи. Отсчитывали секунды настенные часы. И казалось, что эти звуки заглушают её собственные шаги, делая бесшумной и незаметной – почти призраком. Но мимо комнаты матери всё же прокралась на цыпочках. Сон матери всегда был чутким, и Саша не хотела её разбудить.

 Тихо звякнула входная дверь. Улица встретила осенней мглой и окутала морозцем. Саша поежилась только теперь от реального холода. Сильнее закуталась в тёплый махровый халат. Помедлив немного, вытащила из кармана пачку сигарет и зажигалку. Ещё раз прислушалась. Убедившись, что она единственная неспящая в доме этой ночью, пощёлкала зажигалкой и затянулась горьким никотиновым дымом. Голова закружилась, к горлу подкатила тошнота. Саша слегка пошатнулась, но удержалась на ногах. Села на корточки, прижавшись спиной к стене. Потушила чёртовую сигарету – курильщик из неё никакой…

***

 Саша вернулась в дом, когда стрелки часов приближались к четырём. Легла в кровать, закутавшись по самую шею в одеяло. Сон, несмотря на усталость, не шёл, потерялся, как уставший путник в неведомых краях. На потолке танцевали тени, отбрасываемые тусклым ночником. С фотографии, стоявшей на тумбочке возле кровати, на девушку глядел отец. Глядел с осуждением.

 Саша любила отца. В детстве по вечерам с нетерпением ждала, когда он вернётся с работы. Не могла уснуть, если задерживался. Слушала с восхищением его сказки, которые нельзя было прочесть ни в одной книге. Папа всегда был её кумиром и авторитетом. Но со временем воспоминания о нём потускнели, померкли в памяти. Все кроме одного. И теперь Саша возвращалась к этому воспоминанию всё чаще и чаще.

***

 Незадолго до своей смерти, отец позвал маленькую Сашу (ей тогда было лет семь, не больше) к себе в кабинет. Посадил рядом за стол, где темнел выключенным монитором компьютер, и достал большую зелёную папку. Девочка обрадовалась, решив, что папа сейчас расскажет ещё одну интересную сказку. Но никакую сказку она не услышала в тот день, вместо этого он показал рисунки, скучные рисунки, нарисованные самым обычным простым карандашом.
 
— Узнаёшь что-нибудь? — спросил отец, заглядывая ей в глаза, когда они пролистали всю папку. И в его голосе Саше почудился страх...
 
 Саша помотала головой. Рисунки показались ей странными и даже страшными. Противоестественными. Но знакомыми – нет.

 — Это хорошо…— улыбнулся отец. Правда улыбка вышла какой-то натянутой и уставшей.

 Саша крепко обняла отца и ни с того ни сего разревелась. Горько и совсем не по-детски. Дурное предчувствие, чёрное и острое, кольнуло её сердечко и в душе крысой заскреблась тревога.

— Ну ты чего, Сашуль, всё же хорошо…— отец погладил её по голове, — не плачь…

 Но она всё плакала и плакала, будто слёзы могли смыть это нехорошее предчувствие. А отец продолжал шептать, что всё хорошо и что всё обойдётся…

 Когда она всё же успокоилась, он усадил дочку на колени:

— Надеюсь, что я ошибаюсь, моя девочка. И ты похожа на меня гораздо меньше, чем я думаю… Я очень на это надеюсь.

 Он поставил Сашу на ноги и развернул к себе лицом. Посмотрел прямо в глаза:

— Но я хочу, чтобы ты пообещала мне…

— Что? — чуть слышно прошептала девочка, хлюпая носом.
 
— Не переступать черту и вовремя остановиться…

— Я не понимаю!

— Ты поймёшь потом и, может быть, вспомнишь мои слова. Но я всё равно надеюсь, что этого не произойдёт… А теперь поцелуй меня…

 Саша чмокнула отца в щеку...

 А ровно через неделю его не стало. Он умер во сне от сердечного приступа…

 И жизнь изменилась. Сашино счастливое беззаботное детство закончилось. Идеальная семья была разрушена, сдута жестокой судьбой в бездонную пропасть, как карточный домик. Отца, молчаливого и с серым лицом, положили в обитый синим атласом ящик, заколотили крышку и закопали в чёрной сырой земле. Саша стояла рядом с матерью и ей хотелось кинуться с кулаками на людей с лопатами и заставить освободить её папу из страшного плена. Но мать так сильно стиснула её руку в своей, что вырваться было невозможно и оставалось только молча глотать слёзы.

 А потом девочка много читала и рисовала. И потихоньку горе отступало. Глядя на фотографию отца, больше не хотелось выть, как белуга. А вот мать так и не смогла справиться, и жизнерадостная счастливая женщина больше не вернулась в мир живых. Она была похоронена в холодный ноябрьский день вместе с отцом. А вместо неё осталась тень, грустная и мрачная тень, вынужденная жить только ради дочери.

 Но жизнь всё равно продолжалась. Она неслась с бешенной скоростью. И вот Саша уже училась в выпускном классе. И всё вроде бы было хорошо. У неё появился парень, она легко училась и мечтала стать высококлассным художником. И вдруг случилось то, о чём говорил отец. Всё-таки Саша была папиной дочкой на все сто, если не двести процентов…

***

 В ту ночь мамы не было дома, уехала по делам в другой город. И Саша этим воспользовалась. Пригласила домой Никиту, своего парня. Она знала во что выльется это приглашение и морально была готова к этому, хоть часть её противилась и хотелось оставить всё, как есть. Невинные поцелуи и объятия вполне устраивали её, но не его.

 Секс не то, что разочаровал её, но и не доставил обещанного удовольствия. Она не рыдала над потерянной невинностью и после полового акта быстро заснула. Провалилась в яркий цветной сон, подобных которому никогда раньше не видела.

 "Её сердце стучало так громко, что заглушало журчание лесного ручейка. Саша босиком шагала по мягкой зелёной траве, не переставая удивляться насколько приятна она на ощупь. Как бархат. Сердце постепенно замедляло свой ход, но приятное волнение не уходило. Наоборот, оно усиливалось. Над головой в небе порхали птицы. Необычные, каких она никогда не видела в жизни, даже в энциклопедии и в передачах про редких животных. Огромные, похожие на орлов, они кричали на разные голоса. Саша прислушивалась, пытаясь понять о чём они говорят. И среди голосов птиц она слышала шёпот. Манящий, еле слышный шёпот. «Иди ко мне…»

 Вдали виднелись высокие башни. Они уходили острыми пиками в самые небеса, в которых несмотря на солнечные свет горели звёзды. Деревья высились у ворот в город и их крупные ветви походили на мускулистые лапы исполинских чудовищ, охраняющих вход в страну чудес. И Сашу тянуло туда, за эти ворота. Очень хотелось заглянуть внутрь города, узнать, что находится по ту сторону.

 И она почти дошла до города. Оставалось всего несколько метров, как вдруг огромная тень накрыла её. Стало страшно. Саша попыталась закричать. Но не смогла. Крик застрял в горле. И она побежала. Быстро. Но казалось, что тень приросла к ней и от неё не убежать.

Уже показался дом. Старый дом, в котором жили ещё прадед и прабабка Саши. Она вбежала на крыльцо, дернула изо всех сил ручку и ввалилась внутрь. Отдышалась. В коридоре мигала лампочка. Гасла и загоралась вновь тусклым светом. Из её комнаты доносилось тихое дыхание. Саша проскользнула в свою комнату и уже хотела нырнуть под одеяло, как вдруг остолбенела.

 На кровати лежали двое: Никита и она – Саша! «Невозможно! Это невозможно!» - закричал рассудок, отказываясь верить в увиденное."
 
  А в следующую секунду Саша проснулась. В холодном поту подскочила в постели.
 
— Нереально… это было нереально, — задыхаясь, прошептала Саша.

— Знаю, зайка, знаю…Мне тоже очень и очень понравилось…— довольно пробормотал парень, приоткрыв глаза, — правда, я думал, что ты скажешь это сразу…

 Девушка с удивлением взглянула на Никиту:

— Ты о чём?

— О том, что наконец-то произошло этой ночью… Но по ходу, я ошибся…— разочарованно протянул Никита.

 Саша промолчала. Голова у неё кружилась и совсем не хотелось что-то объяснять. Хотелось побыть одной, и она, наплевав на приличия, попросила парня уйти.

— Сейчас? — удивлённо вскинул брови Никита, — ночь на дворе…

— Да, сейчас. Мне нужно побыть одной. К тому же мама может вернуться раньше…

— Ты сказала, что она приедет только завтра вечером…

— Я ошиблась. Тебе нужно уйти. Сейчас.

 Никита обиженно хмыкнул, но всё же потянулся за брюками, небрежно брошенными на стул. Медленно одевался и бросал укоризненные взгляды на Сашу.

— Прости…— тихо сказала девушка.
 
— Может, всё-таки скажешь, что случилось?

— Не сейчас…

— Ладно…— проворчал парень, — можешь не провожать…

 — Я закрою дверь…— Саша накинула халат и вышла вместе с ним в коридор.

— Ты странная…— сказал на прощание Никита.

— Я знаю…

— Я позвоню утром.

 Саша только кивнула, но от его поцелуя уклонилась. Это было жестоко, но вся симпатия к парню от чего-то ушла. Девушка чувствовала себя опустошенной и ей хотелось, как можно скорей лечь обратно в постель и заснуть, только в этот раз одной. Хотелось ещё раз побывать в странном сне, где всё ощущалось, как наяву.

***

 Саша лежала в постели с закрытыми глазами. Шаги Никиты давно уже смолкли в ночи. Даже стих порывистый ветер, а старый дом перестал стонать. Тишина обволакивала слух, накрывала мягким шелковистым пледом сознание. Баюкала беззвучной колыбельной. И только часы в прихожей громко отсчитывали мгновения. Тик- так. Маленькие стрелки бежали по циферблату, приближая ночь к рассвету. Тик- так. Почему так громко? Ночью всегда так – шепнул тихий внутренний голос. Тик-так. Спи, Сашуль, утро вечера мудренее – это голос отца. Родной голос, который она никогда не забудет.
 
— Я всегда буду рядом, Сашуль.
 
 Стук-стук. Это опять бродяга-ветер? Или это постучался одинокий путник в окно. Приснилось? Надо проверить. Саша поднялась на ноги. Удивительная лёгкость в теле. «Сколько же времени?» – проскользнула ленивая мысль в голове. Она бросила взгляд на тумбочку около кровати, где должен был лежать телефон. И в следующую секунду Саша застыла от удивления.

 Дыхание перехватило. На кровати спала девушка: её длинные волосы разметались на подушке. Руки вцепились в края простыни. Грудь её медленно поднималась и опускалась. И что-то родное было в ней. Саша подошла ближе. Наклонилась, чтобы лучше разглядеть.

 В следующую секунду она даже залюбовалась спящей.
 
— А я ничего…— произнесла Саша, узнавая в спящей саму себя.
 
 Стук-стук. На этот раз настойчивей и громче.

— Иди сюда, Саша…— прошелестел еле слышный голос.

 Саша замерла. Не хотелось уходить, оставлять своё хрупкое тело без присмотра.

— Не бойся…— сказал некто знакомым голосом, — мы не обидим…

— Кто «мы»?

 Молчание. Некто собирался с мыслями, чтобы ответить Саше. Она даже слышала тихое сопение. 

— У нас много имён…— всё же нехотя выдавил из себя голос и поспешно добавил, — но мы можем показать то, что не покажет никто…

— И что же? — усмехнулась Саша. Её рассудок до сих пор отказывался верить в происходящее. Всё казалось сном – абсурдным сюрреалистичным сном шизофренички.
 
 — Изнанку…

— Я не…

— Идём с нами, Саша, и ты всё поймёшь, — перебил голос, не давая ей договорить.

— Я схожу с ума…— прошептала Саша.

— Вовсе нет…

2.

***

  Осенней холодной ночью жизнь Саши изменилась. С одной стороны это отнимало много сил и она, чаще всего по утрам, чувствовала себя выжатой, обессилевшей; а с другой – перед ней открылись новая возможность. Возможность прикоснуться к другому, таинственному далёко, что находится по ту сторону. Правильно ли это? Чёрт знает. Отец просил вовремя остановиться. Но когда? Этого он не сказал и ничего не рассказал (или не успел?!), лишь показал рисунки, которые теперь пылились где-то в его кабинете.

***

 Саша вяло мешала ложкой кофе, в котором вовсе не было сахара. Его она попросту забыла положить. Её мысли были далеки и лишь когда она отпила первый глоточек, то вернулась в реальность. Кофе оказался настолько крепким и горьким, что она едва его не выплюнула.

— Всё хорошо, Саш? — обеспокоенно спросила мать.

— Да, вполне…— пробормотала Саша, потянувшись за водой. Горечь во рту нужно было как можно скорее смыть.

— Ты бледная в последнее время…Ты себя хорошо чувствуешь?

— Я здорова, мам…

— Ты ничего не хочешь мне рассказать?

 Саша удивлённо вскинула брови. В голосе матери проскользнули странные нотки, будто та о чём-то догадывалась. Это немного напрягло.

— Никита постоянно звонит, вчера приходил к нам, а ты даже не вышла к нему. Он выглядит обеспокоенным, — продолжила мама. Видно было, что ей неловко и она тщательно подбирает слова, — ты точно ничего не хочешь мне рассказать?

 И тут до Саши стало доходить к чему клонит родительница, но она, пусть и с трудом. подавила иронический смешок, внимательно слушая.

— Ты можешь мне доверять, Саша. Никита неплохой парень, и после… э-э…рождения ребёнка он вполне может переехать к нам. Нужно только поговорить с его родителями тоже. Не надо скрывать.... Будет тяжело, всё-таки вам надо учиться, но я помогу…

 Саша не выдержала и расхохоталась. Громко, заливисто. Мать ошарашено уставилась на неё, и когда истерический смех дочери поутих, спросила:

— И что тут смешного?

— Ничего, мам, — Саша вытерла слёзы, — просто я вовсе не беременна...

— А-а-а, — несколько разочарованно протянула мать и всё же переспросила, — точно?

— Сто процентов. Это исключено. И почему ты так подумала…

— Ты выглядишь измученной в последнее время. Говоришь во сне… У тебя ничего не болит? — продолжила допытываться мать.

— Всё хорошо, мам. Это просто сны…И, наверно, осень, — Саша обняла мать и неуклюже клюнула её в щёку, — я побегу, обещала встретиться с подругами, — и поспешила как можно скорей покинуть дом.

— Хорошо, — улыбнулась мать и крикнула, когда дочь взялась за дверную ручку, — будь осторожна, Саша.

 Саша рассмеялась и выскочила под ноябрьский дождь, что шёл вперемежку со снегом.
 
***

  Под ногами хлюпала слякоть, и Саша пожалела, что не надела резиновые сапоги. Ботинки быстро промокли, и при каждом шаге внутри неприятно чавкало. Колючие снежинки, едва долетая до земли, тут же таяли. В лицо бил холодный ветер, и на минутку она пожалела, что покинула дом в это ненастное воскресное утро.

 Ни на какую встречу с подругами Саша не опаздывала (пришлось солгать), в последние два месяца она вообще мало с кем-либо общалась. Просто ей нужно было прогуляться, проветрить чумную голову, побыть одной. Запереться в комнате – не вариант, Саша нуждалась в глотке свежего воздуха, чтобы привести мысли в порядок. А промокшая обувь и колючий ветер в лицо – что ж это малая плата за приведённый в порядок разум.

  Много вопросов роем ос жужжали в голове, и ни на один из них она не знала ответ. Неизвестность тревожила и в то же время манила. И не с кем поделиться своей тайной, попросить совета. Все, кого она знает, сочтут её сумасшедшей, если она расскажет о своих ночных путешествиях. Единственный, кому не страшно было поведать, давно лежит в могиле.

 Саша тяжело вздохнула и посмотрела наверх. Стая голодных птиц летела высоко в небе, затянутом хмурыми серыми тучами, и что-то кричала на разные голоса. Птицы будто торопились, как можно скорей покинуть холодный мир, на который опустилась промозглая поздняя осень. Может, они даже звали Сашу с собой, туда в совершенно иной, чуждый для этой реальности мир. Так же, как голос в ту ночь…

    А Саша тогда не долго колебалась. Природное любопытство раскрошило в пыль осторожность. Развеяло сомнения и тревоги. «Была не была». Саша только ещё раз взглянула на саму себя:

— Я вернусь…

 И смело шагнула в чернильную синеву, в которую так настойчиво звал голос. Прошла сквозь стекло с диким, животным восторгом. Внутри всё сжалось в один пульсирующий комок. 

— Вот так, Саша! — воскликнул голос, подбадривая, — ты – молодец!

 Яркие вспышки света озарили темноту. Саша инстинктивно зажмурилась, прикрыла глаза ладонью. Боль взорвалась где-то в районе затылка, сорвав стон с побледневших губ. Саша почувствовала будто проваливается в глубокую-глубокую бездну.
 
 Дыхание перехватывало, кровь стучала в висках. И Саше казалось, что она распадается на тысячу крошечных осколков, которые ранят и ранят... Падение(полёт?!), длилось долго, чтобы она успела трижды попрощаться с жизнью. И только, почувствовав опору под ногами, Саша боязливо открыла глаза.

  Высоко в небе горело оранжевое солнце, белые вспененные облака медленно плыли по небу. В небе порхали разноцветные яркие птицы.
 
— С каждым разом боли будет всё меньше…— прошелестел голос, и лёгкий ветерок ласково прикоснулся к её щеке.

 Боль покинула голову Саши так же быстро, как и охватила. И она почувствовала лёгкость и силу, которую прежде никогда в себе не ощущала, будто кто-то невидимый вдохнул в неё новую жизнь. Воздух казался теперь таким чистым, что пьянил сознание, и хотелось бежать вперёд, чтобы как можно скорей познать все тайны открывшегося мира.
 
— Тебе понравится здесь, — уверенно заявил голос.

— Где же ты? — прошептала Саша, ей не терпелось взглянуть на того, кому принадлежал голос, — покажись…
 
 Голос с досадой хмыкнул, но всё же ответил:

— Я не могу показаться тебе, Саша. Пока не могу…Но я всегда буду рядом…

— Ты говорил «мы» …

— Всё верно, но сейчас с тобой только я…Остальные не смеют…

 — Я не понимаю…

— Прости, но объяснить тебе я не могу...пока.  Но могу показать…Идём, Саша! Смелее…

 А вдалеке таинственный город манил подойти ближе.

 ***

  С тех пор Саша каждую ночь проваливалась в чернильную синеву бездны…и несмотря на боль и усталость, никогда не жалела об этом.
 
 Она остановилась у Чёрного дерева* на пустыре, и прислонившись спиной к потемневшей мёртвой коре, закрыла глаза. Дождь и снег кололи лицо, а Саша мысленно попыталась перенестись в «изнанку» (так она назвала свалившееся на неё зазеркалье) ...

 Мысли завибрировали, сбиваясь в одну-единственную: «Изнанка». На мгновение она открыла глаза – всё вокруг рябило, дёргалось, как искажённое изображение сломанного телика. Саша зажмурилась. Боль накрыла волной и тут же отпустила. И пришла лёгкость…

— Да! У тебя получилось, Саша! —прокричал знакомый голос.

 Изнанка изменила реальность. Пустыря не было. Сашу окружали деревья, много деревьев, на их ветвях – тёмно-синяя и чёрная листва. В нескольких метрах – огромный особняк, похожий на средневековый замок…

 Саша сделала несколько шагов в сторону замка. И нечто огромное, не дожидаясь, когда она ступит на крыльцо, вывалилось наружу – чёрное, как сама тьма, похожие на вспененное грозовое облако. Из середины нелепой субстанции открылся зев и из него подобно младенцу, вылезающему из нутра матери, показалось лицо с огромными белёсыми глазами, почти бесцветную радужку которых рассекали кошачьи зрачки. Саша ахнула, но не отступила, но вдруг её с силой отдёрнули назад…

— Саша! Сашенька! — кто-то тряс её за плечи, пытаясь привести в чувство.

 Саша с трудом разлепила глаза. Из носа капала кровь, тело сотрясала дрожь, коленки подгибались, но Никита крепко держал её, не давая сползти в чёрную слякоть.
 
 Пустырь. Холодный ветер трепал её выбившуюся из-под шапки прядь, над головой – тусклое небо, затянутое сизыми тучами. Воздух пропитался дождём, и в каждом вдохе чувствуется осень – мрачная, серая, безысходная. Где-то над головой кричали вороны.

 — Что с тобой? — выдохнул Никита, подавая девушке носовой платок.

— Я не знаю…— прошептала Саша и робко попросила, — пожалуйста, проводи меня домой…

 3.

***

  Осенние сумерки проглотили короткий день, в одно мгновение погрузив старый дом во тьму. Но электрический свет быстро припечатал к стенам осмелевшие на мгновение тени. Телевизор мигнул рябью и тут же вновь продолжил бормотать, а мать и дочь сидели рядом на диване, задумавшись каждая о своём. Глупая передача по ТВ была просто фоном для них обеих.
 
— Мам, — первая нарушила молчание Саша. Много мыслей ползло в голову, много вопросов. Но она не находила слов.

 Мать вскинула брови.

— Ты скучаешь по папе? — наконец решилась Саша. Про отца они говорили редко, для матери это была болезненная тема несмотря на то, что прошло больше десяти лет.

 Тишина повисла в воздухе, тяжестью неловкости придавив кислород. Мама тяжело вздохнула, но всё же ответила, тихо, еле слышно:

— Да… ты же знаешь…

— Просто я хочу знать о нём больше…

 Мама перевела взгляд с лица дочери на фото отца, висящее на стене:
 
— Я много рассказала тебе о нём…

— Не так уж много. Папа очень любил рисовать?

— Да…— как-то уклончиво ответила мама и вновь уставилась в телевизор, — так же, как и ты.

— А где все его рисунки?

— Зачем тебе, Саша? Папа рисовал странные рисунки, вряд ли тебе понравится.

— И всё же, где они? Я хочу посмотреть…

— Рисунки в его кабинете. Но папа просил не показывать их тебе…

— Почему?! — вскинула брови Саша.

— Я не знаю…— прошептала мать, побледнев, — зачем тебе это, дочка? Эти рисунки всегда меня пугали. Он начал рисовать эти чёртовы картинки за год до своей смерти. Как сумасшедший закрывался у себя в кабинете и рисовал, рисовал. Пару раз я заходила и видела эти лица, замки, уродливые деревья, животных…Ужас… Зачем сейчас глядеть на них, Саша? Пусть они и дальше пылятся в коробке.
 
— Мам, это всего лишь рисунки…— пробормотала Саша. «Так же, как и сны – для тебя просто сны…» — тут же шепнул противный внутренний голос.

 Мать промолчала.

— К тому же папа показывал мне их в детстве, — сказала Саша, — нет смысла скрывать их от меня сейчас.

 Мать вздохнула, взглянула ещё раз на фото на стене. И неуверенно согласилась.

***

 Маленькая комнатушка, оборудованная под кабинет, была похожа на каморку: компьютерный стол, пара стульев, большой книжный шкаф. Шторы сняты, и через сиротливое окно щерилась осенняя мгла, притеснённая ярким электрическим светом.

 Мама на пару минут замешкалась, припоминая, где же эти проклятые рисунки. А потом взяла с нижней полки шкафа тонкую почти плоскую коробку, и сдув многогодовую пыль, передала Саше:

— Потом положишь на место… — и тихо вышла из комнаты, прикрыв дверь. Она не разделяла интереса дочери по поводу рисунков. А может, ей было просто страшно.

  Папок было нет уж много. Всего пять. В каждой по десять-двенадцать рисунков. И все нарисованы простым, самым обычным карандашом. Всё, как и говорила мама: замки, звери, фигуры, подобные человеческим, нереальные деревья и цветы. И все они пугающие своей абсурдностью. Они были похожи на сюрреалистичный мрачный сон. Похожи на Изнанку – чарующую и пугающую одновременно.
 
 Саша прихватила папки в свою комнату. Сидеть в кабинете покойного отца было неуютно и холодно, будто некто стоял за спиной и дышал в затылок морозом и страхом. Из-за отсутствия штор казалось, что сама тьма наблюдает за ней и ждёт. Ждёт мгновения, когда Саша будет максимально уязвима.

 В своей же комнате роднее и теплее, пусть и в углах притихли тени. Но это свои, комнатные тени, а с ними и долгая осенняя тьма не страшна.
 
 Время давно перевалило за полночь, а Саша всё никак не могла оторваться от рисунков отца. Они притягивали, пугали, восхищали. Каждый оригинален и мрачен своей тёмной потусторонней красотой. Отец зарисовывал свои сны, свои путешествия в Изнанку. Одинокий замок возвышался на заснеженных горах, а вокруг него порхали крылатые твари, похожие на горгулий. Она же так и не смогла приблизиться к замку. К тому же в её Изнанке вместо горгулий были огромные мотыльки, вместо снега – яркое оранжевое солнце. Только замок был тот же и к нему она никак не могла подойти ближе. Отец не один раз рисовал город. Пустынный город, по которому она бродила много раз. На одном из рисунков город был безлюден и спокоен, на другом же – почти у каждого дома притаились тени, одни из них – бесформенные субстанции, другие же – смутно напоминающие человеческие силуэты. Чаще всего попадался лес. Именно лес отец рисовал чаще всего, лес и его обитателей.

 Сон сморил неожиданно, окутал тягучей негой сознание, слепил дрёмой веки. Саша незаметно уснула в одежде, с папкой в руках, с включенным ночником. Но вскоре голубоватый свет погас, и её окутала кромешная тьма. Но ей было всё равно – она спала, крепко и без сновидений. Рисунки выпали из ослабевших пальцев и устали пол.

 Но весь её безмятежный, крепкий сон длился недолго. Вскоре она почувствовала, как кто-то тихонько трясёт её за плечо и шепчет что-то на ухо, что-то непонятное. Саша села в постели и открыла глаза – тьма и больше ничего. Только окружала её. Саша зевнула и хотела уже рухнуть обратно в тёплые объятия постели, как вдруг тихий голос, где-то совсем рядом, позвал:

— Саша…

 Она попыталась вглядеться в окружающую темноту. Но только чернота стояла перед глазами. Рука потянулась к тумбочке в надежде нащупать телефон, но пальцы скользнули по пустоте.

— Саша…

Услышала она вновь. Вздрогнула, когда к её запястью кто-то прикоснулся. Обожгло холодом.

— Идём со мной, Саша…— просвистел тихий вкрадчивый голос у самого уха. От его морозного дыхания по коже пробежали мурашки.

 Она медленно поднялась с постели. Идти никуда не хотелось, но чья-то крепкая рука так сильно сжимала запястье, что сопротивляться не было сил. Саша обернулась на мгновение, но ничего не увидела – вокруг была всё та же тьма.
 
  На этот раз Изнанка изменилась. Над головой больше не полыхало оранжевое солнце. И птицы не порхали в небе. Теперь в небе властвовала луна – её бледно-жёлтый блик плавал среди миллиона рассыпавшихся по небу крошечных звёзд. Деревья окружали Сашу со всех сторон и тянули длинные ветви пытаясь схватить в свои объятия. Она держалась середины тропы, стараясь не сходить с неё ни на миллиметр. Ведь один неверный шаг, и грянет беда.

  Кто-то шёл за ней следом. Саша слышала тихие шаги позади себя и хриплое дыхание, но обернуться, чтобы встретиться взглядом с преследователем не хватало смелости. Руки дрожали в карманах кофты, спина взмокла от пота, и хотелось бежать со всех ног. Но что-то внутри подсказывало, что этого делать нельзя. От того, кто преследует её, не убежать.

 Саша старалась смотреть только вперёд. Но иногда слева или справа, в тени деревьев, она видела силуэты. Чёрные силуэты без лиц. И в эти мгновения внутри Саши всё сжималось от ужаса. А силуэты будто чувствовали это и маленькими шажочками выходили из тени деревьев. Всего на несколько сантиметров, но становились ближе.

 Лес расступился, обнажая поле – пустое и безжизненное. Под ногами шуршала сухая, мёртвая трава и что-то ещё – что-то твёрдое, на что она боялась взглянуть. Это что-то хрустело и крошилось под её ногами, впиваясь крошечными осколками в кожу.
 
 Старый дом, огромный, похожий на особняк из нелепых фильмов ужасов, вырос из ниоткуда – только его не было и раз – появился, как по щелчку чьих-то невидимых пальцев.

 Саша застыла на месте. Что делать? Повернуть назад или обойти дом и двинуться дальше. А может, и вовсе проснуться. Последнее прельщало её больше…Вот только проснуться никак не получалось. Она несколько раз пыталась, но тщетно. Что-то блокировало её попытки, не выпускало из потустороннего морока Изнанки. И от этого в глазах щипало от подступающих слёз отчаянья. И в голову приходила чёрная, как сама тьма, мысль – может, и отец так же не смог проснуться и именно поэтому его сердце остановилось…

 Саша медленно обошла вокруг дома. Зачем? Она и сама не знала. Наверно, просто так. Обычный пустой, безжизненный дом, в котором когда-то кто-то жил. Но не теперь. Хотя…Саша замерла и прислушалась. Тихие стоны шли из стен дома. А быть может, ей просто казалось и это был ветер.
 
— Мы здесь…Освободи нас… — стоны складывались в жалобные слова и звучали в мозгу Саши.

— Мне кажется…мне всё это кажется…я хочу проснуться… — бормотала Саша, но не могла заставить себя отойти подальше от странного дома.

 Она не понимала как, но через секунду-другую она стояла на старом покосившемся крыльце и дёргала на себя дверь, пытаясь попасть внутрь. Чувствовала себя глупой марионеткой, которой управляет некто невидимый её взгляду, но ничего не могла поделать.

 Дверь быстро поддалась и с шумом распахнулась. Саша с трудом удержалась на ногах. Шагнула внутрь. Тьма окружила, сомкнула чёрные челюсти, страх скользнул холодной змейкой по спине. А сердце застучало так громко, что заглушило тихие стоны, которые испускал, как казалось Саше, сам дом.
 
 Обнажённые лампы загорелись, окрасив коридор в тускло-ржавый полусвет. Саша едва не вскрикнула от неожиданности, но каким-то чудом сдержалась. Что пугало больше: тьма или ржавый мёртвый свет – она не знала. Она побрела вперёд…

  Слева и справа от неё, вдоль по длинному коридору тянулись комнаты. Комнаты без номеров и надписей. Безликие, мёртвые. На дверях каждой - облупившаяся от времени серая краска и узкая замочная скважина.

 Саша дёргала за дверные ручки каждой, но все комнаты были заперты. И только глубокие вздохи доносились каждый раз, когда она пыталась открыть дверь. Но никто больше не кричал, не просил освободить. Все будто притихли в покорной безысходности.

 Но одна из комнат была открыта. Из неё лился алый свет. Саша подошла ближе. Заглянула. Кто-то в чёрной сутане стоял спиной к ней.
 
— Эй… — Саша переступила порог.

 Молчание. И только алый свет стал ещё ярче, охватил комнату, словно дьявольское пламя.

— Раз…два…три…четыре…— раздался хрипловатый голос.

 У Саши сердце ушло в пятки.
 
— Пять…шесть…семь…— цокот копыт оглушил.

 Саша медленно отступала назад, не спуская глаз с фигуры в чёрной сутане.
 
— Восемь…девять…

 Свет задрожал и погас. Тьма обступила со всех сторон.
 
— Десять…— прошептал кто-то над самым ухом, обдавая жарким дыханием.

  Свет взорвался алым пламенем, на мгновение озарив фигуру с чёрным лицом с жёлтыми дырами вместо глаз.  У Саши заслезились глаза от запаха гари, что источала тварь. Хотелось закричать, но крик застрял горьким комком в горле.  Длинный хвост твари рассекал воздух, копыта взбивали трухлявый пол.

 Саша упала на спину, отползла подальше. тут же вскочила и бросилась прочь. Тварь ринулась следом. Девушка слышала её сиплый хрип и цокот копыт.

 Саша вывалилась на улицу, скатилась с крыльца, больно стукнувшись затылком. Кое-как встала. Вокруг простиралось поле, устланное человеческими черепами. Над головой кружило вороньё в предвкушении очередного пира.

 Саша заорала…

 И проснулась...
 
 Её потряхивало. Дышать было тяжело, будто она вынырнула из глубокого омута. Из носа текла горячая струйка крови.

 Ветер раздувал штору, прикасался ледяным языком к коже. Саша сползла с постели, доплелась до окна, зажимая рукой кровоточащий нос, и захлопнула форточку. Вышло громко. Чертыхнулась. Вдруг мама проснётся и засыплет вопросами, а Саша и сама не знает – отчего посреди ночи ей взбрело в голову открыть окно. И хуже того – она этого вовсе не помнит.

 Она вышла в коридор. Дверь в кабинет отца была распахнута. Саша поёжилась от холодка, что лизнул сердце, но быстро захлопнула дверь и провернула ключ в замке ровно три раза…

  Свет единственной лампы в коридоре задрожал, грозясь вот-вот погаснуть и оставить её в кромешной темноте. Саша проскользнула в ванную и щёлкнула выключателем. От яркого света в глазах защипало. Девушка включила тёплую воду и смыла кровь. Глянула в зеркало: бледное лицо с тёмными кругами вокруг глаз, на левой скуле ссадина.

 Саша глянула на свои руки и ахнула: пятерня чьей-то ручищи отпечаталась лиловым синяком на нежной коже левого запястья…

4.

***

  Январь посеребрил морозом деревья в саду, намёл метелью высокие сугробы. От декабрьской слякоти не оставил и следа. Зима на этот раз пришла уверенно и бесповоротно, установив свои безапелляционные правила, в которых нет места нелепым дождям и плюсовой температуре. Новый год вступил в свои права, стирая прошлогодние ошибки и страхи.
 
 Саша чувствовала себя лучше. Гораздо лучше, чем в слякотный ноябрь, когда едва смогла вернуться назад, в свой реальный мир. С тех пор Изнанка стала табу для неё. Она старалась больше не думать о потустороннем мире сна. Убрала рисунки отца в коробку и положила на место, как и велела мать. Спала крепко, без сновидений.
 
— К чёрту иллюзии…— повторяла она себе каждый раз, перед тем как лечь в постель.

 И эти, казалось бы, простые ничего не значившие слова, помогали. По крайней мере, пока. Саша вернулась к обычной жизни, в которой нет места путешествиям в Изнанку. Порой на неё накатывала тоска по красоте этого другого мира. Но, едва перед глазами всплывало поле, усеянное человеческими черепами, тоска испарялась из головы, и на поверхность разума всплывала мысль, простая как сама жизнь: «Оно не стоит того».

 Она даже попробовала возобновить отношения с Никитой. Правда, пока только дружеские. Парень частенько приходил в гости, развлекал, как мог. Но видя глаза Саши, не пытался вернуть романтику. Он был не глупым и в этот раз решил не торопиться. Пусть всё идёт, как и идёт.

 В городе тем временем произошли странные события – пропал мальчик, его тщетно искали несколько дней, а потом он вернулся сам – просто постучался в дверь своего дома поздно ночью. Без памяти, растерянный и замкнутый, мальчик твердил, что был среди огней у Чёрного дерева на пустыре. А чуть позже он пропал с концами, только на этот раз вместе с отцом. Совсем как тот другой паренёк с матерью пару лет назад. Закономерность? Случайность? А может быть, и те и другие просто сбежали из этого города, или даже мира? Саша не знала и не могла знать. Хотя…Изнанка могла бы дать ответы. Вот только Саша больше туда не рвалась…

***

 Саша проснулась посреди ночи от того, что сильно замёрзла. Казалось, что холод впился в каждую клеточку тела ледяными жалами и высосал всё тепло. Она встала, закуталась в плед и проверила окно – наглухо закрыто и никаких сквозняков. Пощупала батарею – горячая. Поёжилась – несмотря на все эти факторы могильный холод был повсюду. По крайней мере, для неё.
 
  Ночник потух. Наверно, внутри что-то перегорело. Но луна и без искусственного помощника справлялась неплохо – вся комната была залита её серебристым светом. Саша отодвинула тяжёлую штору и посмотрела на улицу: снег искрился морозом, деревья стояли ряженые в белые шубы и ни души. Все и всё вокруг окутала зимняя дрёма.

 Саша потёрла себе плечи в надежде согреться. Безрезультатно. Горячий чай стал бы спасением. Девушка на цыпочках прошла на кухню. Согрела чайник. Налила себе чаю и сделала пару глотков – тепло медленно растекалось по телу.
 
— А теперь спать! — скомандовала себе Саша, зевая. Время приближалось к трём. Она спала всего ничего. Час, может, полтора. А утром надо ехать на учёбу.

 Комната встретила теплом. Холод ушёл. Саша легла в постель и закрыла в глаза. Она уже почти провалилась в сладкую негу сна, как вдруг до её слуха донесся шёпот:

— Сашуль…

 Саша вздрогнула от неожиданности и ещё сильнее зажмурилась. Не слушай, спи.

 — Тебе страшно, Саша. И это нормально…

 Не надо слушать. Не надо слушать голос из Изнанки.

 — Мы ждём тебя, Саша…

 Ждите дальше…

— И будем ждать всегда…

Спи, Саша! Тебе не нужен этот другой мир.

— Когда-нибудь страх уйдёт, и ты вернёшься…Все возвращаются…

Но только не в этот раз! Не дождётесь…

— ВСЕ ВСЕГДА ВОЗВРАЩАЮТСЯ…

 И тьма опустилась на сознание, блокируя все внешние раздражители. Саша мгновенно вырубилась и проспала аж до самого утра – морозного и солнечного.
 
***

 Никита каждый раз при встрече дурачился, пытался её рассмешить. Рассказывал глупые анекдоты. Кривлялся, как сбежавший из бродячего цирка клоун. И пару раз ему удалось – её сердце снежной королевы оттаивало, и она улыбалась. И на мгновение даже возвращалась симпатия к парню. Пару раз Саша даже чмокнула его в щёку, чем очень порадовала. Никита не уставал верить в то, что их любовные отношения ещё можно вернуть. Саша – сомневалась…

  Снег падал крупными хлопьями, заметая все её тревоги. И Саше на мгновение даже казалось, что всё хорошо и она счастлива.

 5.

***

 Грипп свалился, как весенний снег с крыши. К вечеру Саша очень устала и легла в постель раньше обычного. Ночью же проснулась с ломотой в костях и головной болью. Кое-как доплелась до аптечки и приняла какое-то жаропонижающее – вроде бы аспирин. Не помогло. Голова ещё больше отяжелела. Дышать было больно и трудно, будто чужак поселился у неё в груди, как в известном фильме ужасов. Перед глазами плыло. Она хотела позвать мать, но с губ слетел еле слышный шёпот. Саша с трудом встала с кровати, но тут же рухнула на пол. В голове зазвенело – кажется, она сильно приложилась затылком. Но уже было всё равно…

 Иногда она выплывала из мутного тревожного сна: видела мать, что сидела около кровати; пару раз врача – местного фельдшера. Мама что-то говорила, но её голос звучал будто откуда-то издалека, и Саша не могла разобрать слов. В плечо кололи лекарства, но она почти не чувствовала боли. Постоянно хотелось пить, и не всегда получалось попросить. В ушах то шумело, то всё стихало.

***

 — Ну вот, я же говорил, что ты вернёшься…— усмехнулся голос.

 Саша промолчала, оглядываясь по сторонам: снежный пустырь с редкими деревьями и темнеющие вдали горы. А там, среди гор, возвышался замок. Тот самый замок, что рисовал её отец. Надо добраться туда – там все ответы. – мелькнула простая мысль.
 
— От себя не убежишь, Сашуль. Я же говорил… ВСЕ ВСЕГДА ВОЗВРАЩАЮТСЯ, — самодовольно продолжал голос, — рано или поздно…

 И, словно подтверждая его слова, каркнул ворон. Саша вздрогнула и посмотрела на чёрную нахохлившуюся птицу, топтавшуюся рядом с ними на снегу – жёлтые глаза ворона блеснули в сумерках.

 «Не убежать» - ворон каркнул вновь.

— Ладно…— пробормотала Саша, — посмотрим…

  Голос расхохотался, громко и дико. От былой дружелюбности не осталось и следа.

 Саша побрела вперёд, проваливаясь в снег по щиколотку, а то и по колено. С неба западали крупные снежинки. Ветер подхватывал их и кружил в воздухе. И Саше казалось, что ветер и её вот-вот подхватит и унесёт вдаль, совсем как ураган унёс Элли в Изумрудный город.

 Вскоре редкие снежинки превратились в пургу, что сдувала с ног. Но Саша упрямо продолжала путь – бесконечный путь в никуда. И когда перед ней вырос величественный гротескный замок с открытыми дверями, она выдохнула и смело шагнула внутрь.

  После белой мглы и холода каменный пол замка показался невероятно тёплым, а пламя свечей – ярким светом. Сердце Саши колотилось в груди пойманной в клетку пташкой. Коленки подгибались. Но она всё равно шла в полутьме длинного коридора, затаив дыхание. Ни одной комнаты, но казалось, что в самих холодных каменных стенах что-то или даже кто-то есть. Саша даже слышала тихий еле слышный шёпот. Шёпот из тысячи голосов. Эти голоса наперебой что-то рассказывали ей. Но увы, она не могла разобрать и слова. С каждым её шагом свечи, одна за другой потухали. И мгла становилась всё гуще и гуще.

 И когда все свечи погасли и вокруг воцарилась тьма, где-то в самом конце коридора мелькнул яркий свет. Мелькнул и пропал. Будто кто-то включил фонарик ради жестокой шутки, поигрался и тут же выключил.

 И Саша побежала. В темноту. Наощупь. Иногда натыкаясь на преграды. Что это или кто это были, она не знала и не могла видеть. Она чувствовала себя слепым мотыльком, что летел на свет, но не видел его, а лишь ощущал жар.

 Саша закричала, когда пол, казалось бы, надёжный и каменный, исчез. Она падала в темноту, зияющую чернотой бездну…

***

 Свет от ночника слепил глаза. Голова гудела. Из носа шла кровь, стекая по щеке на розовую наволочку. Саша попробовала приподняться с постели. Но мама быстро пресекла её попытки.

 — Саша, — прошептала мама, и по её щеке скатилась слезинка.

— Воды…

Два маленьких глотка, и Саша вновь провалилась в Изнанку.

***

 Саша оказалась в маленькой комнатке с единственным оконцем, расположенным так высоко, что при всём своём желании она не смогла бы дотянуться. Она лежала на спине на холодном каменном полу. В воздухе витал запах – тяжёлый запах гари, от которого в носу свербело и хотелось чихнуть. Перед глазами мелькали цветные мушки – вспыхивали как новогодние фейерверки – обычно так бывает, когда сильно приложишься затылком, что вероятно с ней и случилось.

 Саша с трудом поднялась на ноги. Первым её желанием было бежать – бежать сломя голову – что она и попыталась. Вот только дверь не дала этого сделать – была заперта снаружи. Некто заточил её в этой маленькой тюрьме. В какой момент и зачем – Саша не знала.
 
 Саша билась о дверь, в глупой надежде выломать или снять с петель, пока не заныло плечо. Кричала что есть силы и охрипла. И только потом обессилевшая опустилась на пол, прислонившись к стене спиной. В голове билась одна-единственная мысль – «Что же делать?» Ответ был до ужаса прост и банален – проснуться!
 
  Саша зажмурилась – попыталась представить свой дом, свою комнату, где возле постели сидит уставшая мама. Представить – удалось, а вот проснуться в своём теле, в своей реальности – нет…

 В глазах предательски защипало, и как бы Саша не старалась сдержаться, спустя мгновение по щекам покатились крупные солёные слёзы. Но долго реветь и закатывать истерики было не её. Она мысленно сосчитала от одного до десяти и в обратном порядке, пару раз глубоко вдохнула и выдохнула – и паника поутихла.
 
 Саша встала и осмотрелась. Холодный свет, проникающий сквозь оконце, тускло освещал её камеру – комнатуху, обитую пурпурным бархатом. «Роскошно, что и говорить» - усмехнулась девушка. Вот только уюта это не придавало – напротив, бархат казался запёкшейся кровью, равномерно размазанной по стенам. Будто бы сами стены были расписаны кровью безумным художником.

 Окно, как она и заметила сразу же, едва открыла глаза, было расположено слишком высоко. К тому же маленькое и узкое – выбраться из него человеку не представлялось реальным.
 
«Безвыходных ситуаций не бывает. Нужно всегда быть смелой и сильной, Сашуль» - вспомнились слова отца.
 
— Буду надеяться на это, папа, — вслух сказала Саша.

 И прислушалась: в мёртвой, казалось бы, тишине тихо играла музыка. Смутно знакомая, будто бы Саша когда-то слышала её - может быть, в фильме или мультике. И эта весёлая, безбашенная мелодия звучала всё громче и громче, ближе и ближе.
 
 Кто-то нёс эту мелодию с собой, приближаясь к темнице Саши. Девушка напряглась, замерла на месте.
 
 Шаги в коридоре – кто-то чеканил шаг, как на параде. Стук-стук. Цок-цок. Саша затаила дыхание, не отрывая взгляда от запертой двери, сквозь широкую замочную щель которой лилась кромешная тьма.
 
 Цок-цок…цок-цок…Всё ближе и ближе. Цок-цок…цок-цок…цок…

 Некто остановился где-то совсем рядом. Сердце Саши бешено колотилось о рёбра и готово было вот-вот вырваться из груди.

 Скрип- скрип. Кто-то заскрипел ключом в замочной скважине. Дверь простонала. Ключ исчез. Запах гари стал ещё более ощутим. К нему добавился смрад серы и чего-то ещё. Чего-то тёмного, чёрного, как сама мгла.
 
 Саша смотрела на дверь. На виске больно билась вена, к горлу подкатил горький комок ужаса.

— Та-дам!!! А вот и я!!!

  Дверь распахнулась, ударилась о стену так, что клочки бархата взметнулись в воздух кровавыми ошмётками.

Саша вздрогнула. Чёрная фигура замерла в дверном проёме.
 
— Я рад видеть тебя, Саша!!! Все всегда возвращаются! —  прогремел знакомый голос.
 
 За спиной пришельца вместо тьмы взметались языки пламени – жаркие языки адского пламени.

***

 А в это время снежная буря в реальности сравняла небо и землю. Старый дом Саши и её мамы скрипел под натиском стихии. Электрический свет мигал, порывистый ветер грозился вот-вот оборвать нити проводов, натянутых между столбами, и погрузить всех во тьму. Но это беспокоило маму меньше всего. Она отирала пот со лба Саши, метавшейся в постели, и молилась, чтобы грипп как можно скорее оставил дочь.

6.

***

  Его лицо было скрыто маской – белой, как снег. В прорезях для глаз зияла темнота. На контрасте с белым, кажущаяся чернее самой тёмной ночи. Ночи, когда на небе погасли все звёзды. От него разило гарью и серой, будто он поднялся из самой преисподней. Голову, покрытую жёстким курчавым волосом, венчали козлиные изогнутые рога. «Рогатый» - пронеслось в голове Саши. Его ноги оканчивались крупными раздвоенными копытами. Кроваво-красные губы изогнулись в подобие улыбки.

— Я обещал показаться тебе, Саша! И вот – вуаля, вот он – я! — торжественно объявил он.

 Глаза у Саши слезились от удушливого запаха гари. Она упала на пол, согнувшись пополам от кашля.

— О, прости, дорогая, ты, верно, не привыкла к подобному парфюму.

 Похлопал в ладоши, и тут же, как по приказу, налетел снежный порыв ветра и чуть развеял смрад серы и дыма.
 
— Точно, аромат ещё тот…— прохрипела Саша, откашлявшись, и сипло рассмеялась.

 Он расхохотался тоже.

— Рад, что ты не унываешь…— Рогатый присел рядом и похлопал по плечу – в точности старый закадычный друг.

 Саша хмыкнула. От него шёл жар, как от только что натопленной печки, но она не стала отодвигаться.

— Должен признать – ты сильная. Очень сильная. Гораздо сильнее своего отца – у него было слишком слабое сердце, и из-за этого я ни черта не успел. Но теперь это не имеет никакого значения.

— Какого хрена тебе надо? — прошипела Саша.

— Что за манеры, малышка? Папа был бы недоволен… — он покачал головой.

 Поднялся и глянул на неё сверху вниз.

— Я не могу рисковать, Саша, — он резко опустился к ней, дыхнул гарью в лицо, — поверь мне, всё уже предрешено.

 Металл сомкнул холодные пальцы на её левой лодыжке. Звякнула цепь. Саша дернулась вперёд, но оковы удерживали её крепко в своём плену.

— Теперь ты не сбежишь…— тихо прошептал рогатый ей на ухо, — я вернусь позже…

***

  Дни и ночи слились воедино. Саша не понимала: спит она или бодрствует, в реальной жизни она или всё ещё в Изнанке. Открывая глаза, Саша видела то лицо матери, склонившееся в изголовье её постели, то - Рогатого в белой маске, кривящего кровавые губы в улыбке-ухмылке.
 
— Саша…Сашенька…

— Скоро…очень скоро…

 Голос матери нахально перебивал грубоватый баритон Рогатого. Но Саше было всё равно – она будто зависла где-то между этими двумя, абсолютно разными мирами.

 Она больше не чувствовала ни голода, ни жажды. Не чувствовала ничего. Она забывала всё то, что было с ней в реальной жизни и то, что было в Изнанке. Она забывала саму себя.

***

 В пурпурной комнате шептались тени и тянули к Саше длинные руки. Тени пытались поговорить с бледнеющей день ото дня девушкой, стряхнуть с неё оцепенение, но она не слышала их. Она вздрагивала лишь когда приходил он – Рогатый. Только цокот копыт – мог стряхнуть морок и на мгновение вернуть её к жизни. С приходом Рогатого в ней закипала злость, и просыпалась жажда вырваться из плена. Только вот чёртова цепь, тянущаяся из каменной стены, удерживала Сашу и казалось – высасывала все силы. А он – Рогатый, говорил и говорил – много странного и непонятного, лишённого смысла. Что-то она частично понимала, что-то – совсем нет. Иногда Саша пыталась ударить его, но безуспешно – лишь обжигала руки о чёрный атлас его одежды.
 
  Он уходил и возвращался вновь всегда неожиданно. Но никогда, ни на мгновение не снимал свою маску. И в измученном сознании Саши часто возникала мысль, что у него просто нет лица, что он безликий.  А изогнутые рога и копыта – всего лишь муляж, чтобы сбить её с толку. Но одно Саша знала наверняка – она в ловушке, вырваться из которой не так-то просто.
 
 ***

  Ключ в дверном замке провернулся ровно шесть раз. Но на этот раз девушка не услышала ставшего привычным цокота копыт и не почувствовала запаха гари. Дверь тихо, со скрипом открылась, и в комнату кто-то проник. Саша разомкнула тяжёлые веки и подняла голову. Перед глазами плыла мутная пелена, и сквозь неё к пленнице приближалась тёмная фигура...

  Кто-то опустился на колени рядом с ней, прикоснулся к щеке:

— Сейчас нужно быть сильной, Сашуль…

 Саша вздрогнула. Туман морока исчезал, растворялся в воздухе и взор постепенно прояснялся.

— Папа… — удивлённо прошептала она, узнавая в пришедшем отца – может, немного постаревшего и уставшего, но именно такого, каким она его себе представляла.
 
 — Всё хорошо, Сашуль. Я наконец нашёл тебя, и теперь всё будет хорошо.

 Он пытался освободить лодыжку дочери от мёртвой хватки железных пальцев. Саша терпела и только морщилась несмотря на то, что каждое прикосновение причиняло боль.

— Ничего, Сашуль. Потерпи ещё немного. Ещё совсем немного.

 И вот спустя всего несколько минут железные пальцы хрустнули и осыпались в пыль. Обессилевший отец упал на спину.

— А теперь уходи…Тебе нельзя здесь оставаться, — хрипло прошептал он.

— Как это у тебя получилось? — Саша растирала затёкшую, кровоточащую ногу, до сих пор не веря в то, что цепи больше нет.
 
— Это не важно… уходи, Сашуль! — отец приподнялся на локтях и тут же тяжело рухнул обратно – на холодный пол.

— А как же ты? — выдохнула она.
 
— Ты забыла, что я давно умер? — тихо рассмеялся отец.

— Но…— замялась Саша.

— Никаких «но», дочка. У тебя мало времени…— прикрикнул отец, и она не посмела его ослушаться. Она взяла протянутую им свечу и вышла в коридор.

 ***

   Казалось, что весь замок замер, когда она покинула свою камеру. Тени застыли на потолках и молча провожали невидимыми взглядами. Стены больше не хрипели от натиска стихии, от бушевавшего снаружи ветра. Воцарилась тишина. Мёртвая, зловещая тишина, в которой были слышны лишь шаги и дыхание Саши.

  Она не знала куда идти, не знала где выход из лабиринта бесконечных комнат. Свеча тускло освещала ей путь в никуда. И впереди ни намёка, ни проблеска света в туннеле тьмы. Но Саша шла вперёд, затаив дыхание. Сердце громыхало где-то в районе желудка, мурашки пробегали по спине, взмокшей от холодного липкого пота.
 
— Раз-два – горе не беда… — прошептала Саша. Ещё совсем немного и она выберется – иначе ведь и быть не может!

  Полы замка дрожали под её ногами, и сам замок будто менялся, беспрекословно повинуясь чьей-то воле.
 
— Иди, Саша, пока можешь… Пока я этого хочу…

 Его голос прозвучал совсем рядом. Будто бы он шёл позади неё, след в след, отставая, может, на шаг или два. Но когда она оборачивалась – в темноте длинного извилистого коридора никого не было.

 Порой Саша замирала на мгновение, хотелось лечь на пол и забыться сном, но она делала глубокий вдох – выдох, и вновь продолжала путь.
 
  Пламя свечи вздрагивало каждый раз, когда он приближался. Саша даже чувствовала на затылке его горячее дыхание, и слышала в голове его голос, повторяющий заклинания на неведомом ей языке, но не могла увидеть его. Он был повсюду и был невидим.
 
— Тебе не остановить меня…— шептала Саша. Не остановить. Свеча, которую она держала в своей руке стремительно таяла, остался совсем маленький огарок, вот-вот готовый погаснуть и бросить её в кромешной темноте.

 Налетел порыв ветра – резкий и ледяной. Пламя свечи в последний раз вздрогнуло и погасло навсегда. Тьма окутала со всех сторон. Тьма, в которой было трудно дышать. Саша зажмурилась, пытаясь представить свой дом, свою комнату. И почувствовала, как пол под её ногами задрожал.

7.

***

   Дышать стало гораздо легче, будто некто распахнул все окна и впустил внутрь свежий прохладный воздух. Саша распахнула глаза – от былой тьмы не осталось и следа. Теперь она находилась не посреди мрачного извилистого коридора, а в просторной светлой комнате, обставленной красивой старинной мебелью.

— Но это не мой дом…— прошептала девушка.

— Теперь это твой дом, — мягко возразил кто-то тихим, совершенно незнакомым голосом.

 Саша вздрогнула и огляделась. Никого. Только ветер стучал в окно и тикали огромные часы на стене, но чувство, что кто-то совсем рядом не покидало.

— И здесь он не сможет достать тебя…— продолжил голос.

— Кто – он?

— Ты знаешь о ком я…

 И она действительно знала – это о Рогатом говорил голос. А Рогатому сюда не пролезть, слишком уж он чёрен для этой светлой комнаты.

— Но я хочу домой… — совсем по-детски сказала Саша, готовая разреветься.

 Голос ничего не ответил, а только тяжело вздохнул.
 
 Всхлип. Ещё один. И горькие слёзы потекли по щекам девушки.

***

  Саша не знала сколько времени плакала: может, пять минут, а может – и не один час. Но кто-то подошёл к ней и невидимым платком вытер слёзы, взял за руку и тихо подвёл к огромному, во весь рост, зеркалу.
 
 — Взгляни, — тихо, но требовательно шепнул голос.

 И Саша медленно подняла глаза. А в следующий миг, увидев своё отражение, обомлела. Широко распахнув глаза, она прикоснулась к гладкой поверхности. Саша не верила увиденному – из глубин зеркала на неё глядела она сама и в то же время нет. Её прежде каштановые волосы побелели, стали почти белоснежными, как только что выпавший снег. Глаза из серо-зелёных превратились в бледно-голубые, как льдинки. И вся она стала будто бы прозрачной, еле заметной.

— Что со мной? — спросила Саша.

— Ещё совсем немного и было бы совсем поздно...— голос дрогнул, так и не договорив.

— Меня бы не стало…— горько закончила Саша вместо него.

— Да…— согласился голос, и немного помолчав, добавил, — но ты – есть, и ты должна помнить и знать это. А теперь подойди к окну.

— Зачем?

— Просто подойди…

 Саша подошла к единственному окну. Отодвинула полупрозрачную тюль и ахнула от восторга и ужаса. Сердце сладко и больно защемило в груди.
 
***

 Снега простирались на много миль вокруг, вдали деревья стояли посеребрённые морозом, а в небе улыбалась желтолицая луна. Тысячи и тысячи звёзд сияли, переливаясь разными цветами. В небе порхали белые птицы. На высоких башнях ухмылялись горгульи.

— Что это? — еле слышно спросила Саша.

 Голос молчал, будто бы собираясь с мыслями, а потом всё же ответил:

— Это твоя Изнанка, Саша. А теперь закрой глаза и попробуй сосредоточиться.

 Саша зажмурилась. Миг, и мир вокруг взорвался на тысячу крошечных частиц. Девушка увидела, насколько далеко простирается лес, погруженный в вечную зиму. Увидела путников, бредущих по долгому пути в никуда. Увидела теней, приготовившихся изменить своё существование.

 Она пролетала над бесконечными снегами, готовая вот-вот сорваться вниз. И остановилась только когда достигла дома, в котором выросла. В окне её спальни горел приглушенный свет от ночника. А там у постели дремала мама. Сама же она – Саша металась в лихорадке, пленённая мороком Изнанки.
 
 Сердце Саши забилось сильней, она хотела приблизиться к самой себе и быть может проснуться в своём теле, в своей жизни. Но не могла, что-то не подпускало её к собственному телу.

 И она заметила его – Рогатого, стоявшего в изголовье постели и не сводящего глаз с девушки, мечущейся в жару.
 
— Стой! — некто одёрнул Сашу, когда она ещё раз метнулась в сторону своего тела, — нужно возвращаться.

— Но как же мама и я?

— Пока ты ничего не можешь сделать, Саша. Не бойся, он не может причинить им вреда.
 
— Но…

— Ты вернёшься, Саша, непременно вернёшься, но не сейчас.

 Саша кинула последний взгляд на саму себя, лежащую в постели, на уставшую маму, на Рогатого в чёрной сутане и неизменной белой маске:

— Я вернусь…

                Конец. Январь 2022 г.