Темнота

1.
 Красный цвет – это жар от солнца, от огня.
 Красный цвет – это боль, от удара, от пореза.
 Красный цвет – это острая специя, вызывающая слёзы.
 Красный цвет – это запах любимой девушки.
 Вчера я впервые осознал, как выглядит красный цвет. Всю жизнь я знал, что он есть, слышал о нём, но понимание, какой он, вся его глубина, бескомпромиссность и сила, наполнили мою душу только вчера и остались в ней навсегда. Всё оказалось до боли просто.
 Для меня он начался с любимой, та которая подарила мне его, но взамен, разбила сердце. Как глупый маленький ребенок, она достала банку с красной краской и вылила мне её на голову.
 Она говорит:
- Мы не можем быть вместе, - меня обдаёт жаром и зарождается понимание.
 Она говорит:
- Ты не такой как все, я не смогу быть с тобой, - вспышка в голове от удара, мир краснеет.
- Я больше жалею, чем люблю тебя, - защипал нос, слёзы на глазах, осознание цвета пришло.
- Прощай, - запах её волос коснулся меня, и я понял, как выглядит красный цвет.
 Мир изменился, но темнота стала не такой густой, как всегда.

***

- А я говорю - проститутка она! – аккуратно одетая старушка, кинула крошки хлеба на землю и отряхнула руки.
 Одноногий голубь, болезненного вида, направился в её сторону.
- Петровна, у тебя все проститутки и наркоманы, кроме твоей Наташеньки, - вторая старушка надела очки, - Просто я, думаю так - зачем козе баян.
 Стайка воробьёв налетела на крошки, не оставив на асфальте даже намека на еду. Голубь был только на половине пути к лавочке, издав странный звук, он остановился.
- Да, тяжело этому мальчишке, и так его жизнь обидела, еще и проститутку эту где-то откапал.
 Петровна залезла в клетчатую сумку на колёсиках, достала батон и отломила от него большой кусок. – Всегда, хорошим парням достаются стервы и ломают им жизнь, вон хотя бы твоего Мишку взять, - она раскрошила в руках хлеб и бросила в сторону голубя.
 Крошки осыпали удивленную птицу, всю с головы, до её одной ноги.
- Была бы я чуть по младше, первая пошла успокаивать, жалко, что только на старости лет поняла, не всё то золото, что блестит.
- Ладно, подожди, давай посмотрим, что дальше то будет.
 Пожилые дамы, устроились поудобнее, и как в театре, стали наблюдать за молодой парочкой, которые играли сцену расставания, на противоположной от них, стороне аллеи, а голубь всё клевал и клевал крошки хлеба, и им не было конца.

***

 Как тяжело блевать и злиться одновременно, но у меня это хорошо получалось, особенно блевать.
 Проснувшись, я испугался, запах не моей квартиры, но проведя рукой по стене, понял, что нахожусь дома.
 Воспоминания вчерашнего вечера медленно возвращались ко мне, они были сдобрены головной болью, тошнотой и новым еле уловимым оттенком.
- Красный, – вспомнил я.
 Вопрос «зачем я так напился», который крутился в первые секунды, отпал сам собой.
 Злость, больше на себя, закипала во мне, но рвотные позывы снижали её градус.
 Встаю. Три шага прямо, пять шагов налево, два шага направо.
- Зачем я считаю шаги? И зачем мне в туалете двери!?
- Меня бросили, - сказал я унитазу и стошнил в него.
- Ну и что, - прожурчал он в ответ.
- Теперь я один.
- А что в этом плохого? – вода с шумом набиралась в бачке.
- Я люблю её!!! – заорал я, и блеванул с такой силой, что было чувство, как будто желудок отрывается и уплывает в канализацию вместе со вчерашней едой.
- Послушай, мне больше нравиться то, что выходит из тебя сзади, чем те слова, которые выходят у тебя изо рта. Я всё сказал! – вода полностью набралась, и кнопка спуска с шумом выскочила из крышки.
- Нет гад, а я еще не закончил! – с третьего удара мне удалась попасть, по кнопке смыва.
 С каждым спазмом, злость с содержимым желудка уходила. Становилось легче.
- Послушай, - сказал я более спокойным тоном.
- У тебя минута, - хладнокровно ответил унитаз.
- Про Лизу еще поговорим, но вчера произошло нечто странное, - унитаз заинтересованно прислушался.
- Я научился понимать цвета! - отведенная минута заканчивалась, и я поспешно добавил, — вот ты, например белый! – сказал я с гордостью, как будто три дня смешивал все цвета радуги и наконец получил заветный цвет.
- Белый, понимаешь!!!
 Вода в бачке набралась, туалет заполнился тишиной.
- Я схожу с ума, этот мрак меня убьёт.
 Лег на пол, лбом прислонился к холодному кафелю.
 Как же больно, когда тебя бросают, а если ты слепой, слепой от рождения, проблема кажется не разрешимой.
 Кто бы знал, как трудно в темноте, найти свою вторую половину.
 В свои двадцать пять лет, это второй раз в жизни, когда я напился, первый был, когда умерла мама.

2.

 Вы когда-нибудь бегали с закрытыми глазами? Попробуйте.
 Детство, лето, деревня, бабушка.
 В доме запах дерева, хлеба, клубничного варенья, кислой капусты.
 Выйдешь на крыльцо и мир взрывается от звуков жизни, после замкнутого пространства московской квартиры, голова идет кругом.
Моя заводная придумщица, сестренка Наташка, скачет вокруг меня на одной ноге, тащит гулять, она мои глаза.
— Значит так, дом большой, желтый, - она замолчала, - нет, не желтый, оранжевый что ли?
— Очень некрасивый, - прошептала мне на самое ухо, стараясь, чтобы бабушка не услышала.
— А я думаю, красивый, и еще мне кажется, что он дышит, - я прислушался.
Мы впервые приехали сюда, мне было десять, а Наташе одиннадцать лет.
— Дышит, как скажешь, что-нибудь, дурочек! – она засмеялась.
— Сама ты дурочка! – я прыгнул туда, откуда шел её голос, но схватил воздух, а нога наступила на что-то мягкое, это что-то, мяукнуло и проскользнуло мимо.
- Ладно, мир, слушай дальше, - она появилась рядом со мною, чмокнула в щеку, и исчезла, я не успевал за ней.
- Тут речка, а за ней…, - она замолчала, и я представил, как она, куда-то смотрит.
- Что там!?
- Там - зеленое море!!! – она взвизгнула и умчалась.
 Я сел на крыльцо, что-то мурчащее и пушистое уткнулось в мою руку, солнце грело голову, пахло свежей травой, чувство любви, ко всему этому волшебному, невидимому миру наполнило моё сердце.
 В доме послышалась песня, пела бабушка. Комок подкатил к горлу, мне было хорошо, я заплакал.
 Две маленькие ладошки сжали мои щеки.
- Эх ты, рёва-корова! Я тут такую игру придумала, а он опять сопли распустил, - Наташа появилась как всегда неожиданно, даже мой идеальный слух, не мог уловить её шагов, - на минуту нельзя тебя оставить!
- Отпусти, - я мотнул головой, - и ничего не распустил, - на всякий случай, проведя рукавом рубашки по носу, - буркнул я.
- Пойдем, - меня схватили за руку и потащили.
- Я сейчас научу тебя бегать!!! – голос сестренки от волнения переходил на писк.
 От маленькой ручки, как электрический ток, мне передалось её возбуждение.
- Тут за речкой…, - затараторила она, и в этот момент, мои ноги с утоптанной тропинки, ступили на гулкое дерево, - кстати мы на мосту, - я услышал - «бульк», и еще - «бульк».
- На, держи, - Наташка вложила мне в руку, что-то гладкое и холодное.
- Кидай, в сторону!
Я кинул, «бульк», раздалось снизу.
— Так, значит слушай, тут за речкой огромное поле или луг, я вообще края не вижу, травка зеленая, маленькая, как будто, кто-то покосил её! Чудо какое-то!!!
 Мост закончился, дорога пошла под уклон.
— Вот, всё, мы пришли! Так, повернись налево, – мы остановились, она схватила меня и крутанула влево, - стой так.
 Что-то бесконечное прикоснулось ко мне, огромная волна воздуха накрыла и прижала к земле, чувство ложности, моей личной, всепоглощающей ночи, охватило меня, яркий день проникал в моё тело, через кожу, через запахи, через звуки. Ноги подкосились, я сел на траву.
- Наташ я посижу немного.
- Посиди Ромчик, я пока опробую, наш беговой полигон, - убежала.
 Я лег.
- Почему мы раньше сюда не приезжали? – спросил я себя, и сам же ответил: - Лечились.
 Каждый год, сколько помню, особенно летом, мама возила меня к разным докторам, в разные больницы и глазные институты, где меня мучали, а из мамы высасывали последние деньги. Но всё было зря.
 Врачи развели руками:
- Глаза у мальчика, абсолютно здоровы, но … не видят. Интересный случай.
Мама сдалась.
 Это был первый год моей жизни, без медицинских процедур, анализов, рентгенов, томограмм и того, что я даже выговорить не могу.
- Мы отдохнем и продолжим поиски лечения, медицина не стоит на месте, - больше себя, чем меня успокаивала мама.
 Так мы оказались здесь, бабушка давно уже нас звала, это первое лето у неё я запомнил навсегда.
- Вставай, то ревёт, то спит, Рома я сейчас тебя покусаю! – что-то начало щекотать мои ребра под рубашкой.
- Хватит, - я со смехом вскочил.
- Я всё проверила, ни ямки, ни бугорка, ни кротовьих нор, ничего нету, и главное, я не вижу, где оно заканчивается. 
- Рома, ты всегда мечтал об этом, - она обняла меня, здесь тебе ничто не помешает.
- Догоняй!!! - и она, специально громко шлепая ногами побежала.
 Я сначала медленно, затем быстрее, начал свой бег на шум шагов сестры.
 Лет с шести, когда я понял, что мир — это не только запахи, звуки, прикосновения, а еще нечто, значительно больше – страх охватил моё маленькое сердце. Только благодаря маме и Наташе, мой детский разум преодолел завесу тьмы.
 Первый раз я сбросил оковы страха, когда бежал, бежал, что было сил, по бесконечному полю, и мне казалось, что лечу над землёй, мрак отступил, и я увидел. Увидел не глазами, а душой: Наташу, море травы, небо, солнце…
 В тот день страх умер, я перестал бояться темноты, я перестал быть маленькой точкой, я научился бегать.

3.

 Встаю. Два шага налево, пять шагов направо, три шага прямо.
- Здравствуй кровать, - сказал я и рухнул на неё.
- Давно не виделись, - отозвалась она скрипом пружин, обняла меня.
 Проваливаюсь в сон.
 Бегу по моему полю. Тьма вокруг.
 Вдруг, что-то меняется, тонкая, красная полоса, от края до края прочерчивает горизонт, с каждой секундой увеличиваясь. Огромное красное солнце встаёт в далеке. Останавливаюсь, и смотрю на это чудо.
- Тебе звонят, - рядом стоит Наташа, - ответь, это важно, - она суёт мне в руку телефон.

***

- Входящий звонок, «врач Лев Давидович», - механический голос телефона, где-то вибрировал.
 После десятого повторения замолкал, потом повторялось все снова.
 Уже третий день я не выходил из дома. Головная боль прошла, душевная утихла.
- Лев Давидович! - я очнулся, оцепенение с мозга и души спало.
  Лев Давидович доктор, с раннего детства занимался моими глазами, просто так, он  не звонил.
 Телефон, почему-то нашелся в мусорном ведре. Дрожащей рукой нажал кнопку.
- Ну слава Богу! Я уже волноваться начал, - голос у Льва Давидовича был действительно взволнованным, - Рома у тебя всё в порядке?
- Да, всё хорошо, приболел немного.
- У меня для тебя две новости.
 Сердце сжалось.
- Давайте с плохой.
- Нет, ты не понял, плохих нет! – из трубки раздался смех, но мне показалось, что он был натянутым.
- Первая новость – мой эксперимент прошел успешно.
- А вторая – ты включен в программу!
 Я откинулся на кровать. Миллион мыслей ворвались в мою голову, я поплыл.
- Когда? – спросил кто-то.
- Смотри сегодня понедельник, операцию будем проводить в субботу, только …, - Лев     Давидович замялся.
- С деньгами вопрос решу, - ответил я, поняв причину замешательства.
- Рома, но, если в субботу денег не будет, операция вообще может не состоятся, - слова приходили откуда-то из далека, как звуки под водой, и с трудом доходили до моего сознания.
- В субботу всё оплачу.
- Хорошо, в девять утра жду тебя, до встречи.
- До встречи.
 Поджав колени к груди, обхватив их руками, я сжался в комок и телом и душой, в субботу изменится моя жизнь, стало очень страшно.
- Была бы мама, - подумал я.

***

- Алиса позвони «Тимур Риелтор», - от телефона пахло блевотиной и ещё чем-то противным.
- Надо протереть, - подумал я, - и больше не пью, обещаю, - обещал я себе редко, и еще не разу не нарушил своего слова.
 Тимур взял трубку еще на половине гудка.
- Привет Рома! Очень рад тебя слышать! – казалось, что кот разговаривает с банкой сметаны.
- Привет Тимур, я решил, всё как обговаривали, только деньги мне нужны до пятницы.
- Хорошо Ромчик, уже завтра они будут у тебя. Только послушай меня сейчас внимательно, - голос Тимура стал жестким, и показалось, что из трубки вылезло, страшное существо, с огромными зубами и когтями. 
- После того, как ты подпишешь документы, и я переведу тебе деньги за твою квартиру, никто, ни один суд, и даже, мать его, президент Путин, не сможет вернуть её тебе. Я всё понятно сказал.
- Да, Тимур я всё понял.
— Вот и хорошо, до завтра, - страшное существо ушло в темноту.

5.

 Мне семнадцать, в этот год умерла мама.
 Мы сидим на кухне с Наташей, квартира звенит пустотой.
 Вожу руками по столу, каждая его царапина мне знакома.
- Наташа, что такое - видеть? Как это?
 Я услышал, как она достала из пачки сигарету, по движению воздуха и скрипу табуретки, понял, наклонилась подкуривать от газовой комфорки.
- Ай блин! – вскрикнула она, и я почувствовал запах горелых волос, - Волосы опалила!
 Затянулась, выпустила дым в мою сторону.
- Видеть – это жить! – сказала и затянулась опять.
- Но я же живу, но не вижу ни фига, - встал, открыл форточку.
- Так, тогда по-другому скажу, - она задумалась.
- Видеть – это наблюдать за жизнью, за тем, что тебя окружает, - докурила, подошла ко мне, оперлась одной рукой на плечо, другой закрыла форточку. Окурок, как я понял, полетел на улицу.
- В свои восемнадцать, какие наблюдения ты сделала? - я обнял её, и уткнулся носом ей в живот.
- Жизнь дерьмо! – сказала она не задумываясь.
Мы замолчали.
- Ромочка, а что такое - не видеть? – она провела пальцами по мои глазам.
Я задумался, от рук Наташи пахло сигаретой.
- Не видеть – это… быть до последнего уверенным, что жизнь — всё-таки не дерьмо. 
 

6.

 Сквозь повязку пробиваются солнечные лучи. Я лежу на мягкой кровати, боясь пошевелиться и вдыхаю давно забытые запахи.
- Где я?
 Последнее, что помню, это печальный голос Льва Давидовича, когда он, сжимая мне пальцы, на операционном столе, говорил:
- Всё будет хорошо, - а рука его дрожала.
- Неужели всё удалось?!
 Я услышал знакомые шаги и скрип открывающейся двери.
- Проснулся наконец! – до боли родной голос коснулся меня.
- Давай вставать, будем повязку снимать!
- Бабушка!!! Этого не может быть! – я понял, где нахожусь.
- Всё может быть, теперь всё может быть, - я почувствовал теплые руки у себя на голове, бабушка сняла повязку.
 Мир раскрыл свои объятья, и обрушился на меня лавиной, я растворился в нём.
Подошел к окну, открыв ставни, зажмурился, передо мной расстилалось зеленое море.
- Бабуля я сейчас приду! 
 Босиком, прыгнул на теплую землю, не останавливаясь, рванул к реке, через мост.
- Хоть штаны надень!!! – кричала бабушка с крыльца, улыбка светилась на её лице.
 Ноги коснулись травы, смесь воспоминаний и новых впечатлений была оглушительна. Я как пьяный, качаясь и шатаясь во все стороны, побежал, поплыл, полетел.
 Вдалеке показался силуэт. Кто-то шел навстречу.
 Через какое-то время я остановился. Сердце сжалось, ноги подкосились. Ко мне шла мама.
 Всё стало понятно.
- Мамочка я умер, да? – прижался, уткнулся, зарылся в родное, любимое тело мамы.
- А разве это похоже на смерть?
 Я оглянулся. За все мои двадцать пять лет, никогда не чувствовал себя более живым, чем сейчас.
- Нет, это похоже на жизнь! – я не мог наглядеться на лицо мамы.
- Мама ты такая красивая, я так тебя люблю! Как же хорошо видеть!!!
- Пойдём, бабушка заждалась нас.
 Трава покалывала ноги, мама гладила волосы, мы шли, и я не мог насмотреться, на этот новый мир.

7.

- Да, это он, - Наташа сжималась от холода, легкая курточка, надетая в спешке, только усиливала дрожь тела.
 Эти слова ей дались с трудом, спазм в горле, боль в груди, она зарыдала с подвыванием, не смотря на безразличные взгляды сотрудников морга.
- Ромочка!!! Как же так, как же так???!!! Ромочка!!!
- Операции на мозге, дело серьёзное, он знал на что шёл, - сотрудник полиции, что-то записывал у себя в протоколе.
- Гражданка Любимова, подпишите, по результатам расследования вас вызовут.
 Наташа, подписала не глядя, и еле найдя выход, побрела домой.
- Всё-таки дерьмо, сука, всё-таки дерьмо! – думала она, и слезы текли из глаз.
 
Эпилог.
 
 «Арсен и компания» прочитал Лев Давидович на вывеске огромного складского помещения.
 Навигатор, долго петляя, привел его наконец сюда.
 Дрожь в теле унять, никак не получалось.
- Надо закончить дело, - сказал вслух Лев Давидович.
 Собственный голос немного успокоил его.
 Закрыл машину, чуть не забыл сумку с деньгами, подошел к двери склада, коленки тряслись.
 Двери, как по волшебству открылись.
 Два человека стояли в центре склада и казались очень маленькими в этом полупустом, ярко освещенном помещении, без окон и дверей.
- А вот и наш добрый доктор Ай-Болит! – сказал один из них.
 Молодой парень, ласково улыбался смотря на испуганного врача, как-бы поддерживая его.
 От этой улыбки Лев Давидович почувствовал, как небольшая струйка мочи стекла у него по ноге.
 Прикрывшись сумкой, на негнущихся ногах, он подошел.
- Я всё принес, я выполнил всё что вы просили, и прошу вас, в свою очередь, выполнить свои обещания.
- Мы не просим, урод, - сказал второй мужчина, огромный, бородатый.
- Наверное это и есть Арсен, - подумал Лев Давидович и потекла еще одна струйка.
- Послушай, для нас, конечно, хорошо, что ты так высоко ценишь свою старую задницу, но скажу тебе честно, я ненавижу таких мразей, как ты, - продолжил Арсен.
- Мы свои обещания выполним, дело об изнасиловании девочки, можешь считать уже замятым. Но мой тебе совет, заканчивай. В следующий раз к тебе придет Арсен и тогда ты узнаешь, что чувствовали твои жертвы, - молодой парень перестал улыбаться.
- И ещё, за каждую такую операцию, как ты провел с этим слепым, будешь платить нам тридцать процентов, всё понял.
- Да, я всё понял, но операций больше не будет.
— Вот и хорошо, прощай, надеюсь, тогда больше не увидимся, - они развернулись и пошли в противоположную сторону.
 Выйдя со слада Лев Давидович сел в машину, в тумане доехал до города, остановился в спальном районе. Дрожь потихоньку проходила.
- Уезжаю, всё, решено, давно уже тетя Изя завет меня к себе, решено, - накатила волна облегчения.
 Он поднял голову и посмотрел на дорогу, взгляд потемнел.
По пешеходному переходу шла пожилая женщина и вела за руку девочку лет десяти. Девочка была в короткой юбочке, белых длинных носочках и смешных туфельках.
 Нечеловеческим усилием, Лев Давидович отвел глаза от ножек девочки и завыл, заскулил по собачьи. Сжав руль начал биться о него головой.
- Лучше бы я не видел, лучше бы я не видел!!! – повторял он, и звук клаксона машины, раздавался с каждым словом.
Бабушка с тревогой посмотрела на черную, не русскую машину, сигналившую без остановки, крепко сжала ручку внучки и быстрыми шагами скрылась во дворе от греха по дальше.
 
Конец. 2022