Солдаты империи Глава 35

Воспоминания Сергея Рязанцева прервала новая атака моджахедов. В живых осталось всего три человека. Рязанцев видел, как погиб Дудкин. Сам он был продырявлен осколками и пулями, но каким-то чудом ни один жизненно важный орган не был задет.
- Артерии тоже не порваны, - удивлялся он невероятному везению, - а на мелкие ранения - плевать!
Но со стороны Сергей выглядел ужасающе. Его старая советская военная форма была вся изорвана и в крови. Засохшей, и совсем свежей. Чужой и его. Лицо и руки было черны от огромного количества сгоревших пороховых газов после неисчислимого количества сделанных им выстрелов.
- Наверное, - невпопад подумал он. - Так выглядят черти в аду?!
Ураганный огонь из всех видов стрелкового оружия делал решето из стен склада, не давая возможности защитникам даже поднять голову.
- Но артиллерию по-прежнему не используют… - отметил лежащий на земляном полу Рязанцев.
К нему подполз Сергей Левчишин. Он мало общался с ним до восстания и только недавно узнал историю его жизни.
- Вроде стихает… - прокричал Левчишин в ухо Сергея. - Надолго ли?
Он поднял голову и выглянул на улицу через дыру в стене. Прямо на них шло порядка двадцати боевиков. Они просто не могли поверить, что кто-то из бунтовщиков смог выжить после такого убийственного огня.
- Идут, как в кино, - автоматически отметил Рязанцев, - словно «белые» в психическую атаку.
До склада им оставалось метров пятьдесят. Шли перебежками, но кучно.
- Счас мы их успокоим… - усмехнулся он.
Огонь они сосредоточили только на них. Восемьдесят процентов наступающих «духов» были уничтожены их первыми прицельными очередями. Сергей словно в художественном фильме наблюдал яркие вспышки выстрелов, разорванные халаты, крики, вопли. 
- Как будто я снимаюсь в главной роли фильма про войну, - он наблюдал эту мясорубку будто со стороны. - А душманы просто актёры массовки…

Артист
Сергей Левчишин родился в обычной советской семье. Отец работал на заводе слесарем, мать поваром в столовой. Когда Серёже исполнилось шесть лет отец чуть не погиб. После ночной смены он пришёл домой, поел и отдыхал на диване, попивая пивко.
- Рядом воблочка, газетка, телевизор, - радовался он, - всё как положено!
Вокруг него вертелся сын, в ванной жена бельё стирала. Весна пока не вступила полностью в свои права. Потная после стирки жена попросила его развесить бельё на открытом балконе:
- А то меня продует…
Левчишин был не прочь размяться после обильных возлияний, вышел на балкон в тапках, трусах модели «50 лет Советскому футболу», майке, встал на табуретку и, придерживая одной рукой тазик с бельём, другой рукой начал вешать бельё на верёвку.
- Жутко неудобно… - ругался он.
Положение было не устойчивое, особенно если учесть пару литров пива, выпитого перед этим. С тазика обильно накапало на табуретку, Левчишин неожиданно поскользнулся. Побалансировав для устойчивости, собрав все верёвки с бельём, за которые успел схватиться и оборвать, он юркнул вниз.
- Причём бесшумно! - невпопад подумал мужчина.
Балкон располагался со стороны тихого двора, молодые мамы гуляли с колясками, бабки на лавках семечки грызли. Мужик, обломав с десяток веток, густо росших под балконом вишен, упал среди замершей дворовой толпы, поохал, встал и пошёл домой, несмотря на боли в руке и рёбрах.
- Всё-таки анестезия подействовала! - горестно охал он.
Подъезд располагался со стороны улицы, достаточно оживлённой пешеходами и автомобилями. Левчишин, распугивая прохожих  поцарапанным видом, обошёл дом, поднялся на этаж и позвонил в квартиру. На звонок к двери подошёл ничего не подозревавший сын и спросил:
- Кто там?
- Открой дверь, - попросил пострадавший. - Это папа!
Серёжа совершенно логично ответил:
- Дяденька, не врите, наш папа вешает на балконе бельё...
Повторилась сказка «Семеро козлят», только в роли волка выступал отец. Долгие переговоры через дверь прервала мать Серёжи. Оказалось, что отец, упав с пятого этажа, сломал два ребра и руку.
- Повезло! - выдохнул старший Левчишин. - Пиво помогло!
На Серёжи инцидент  произвёл неожиданное впечатление. Он захотел стать артистом. Участвовал в школьной самодеятельности, после окончания средней школы в 1981 году поступил учиться в Куйбышевское областное культурно-просветительское училище на специальность руководитель любительского творческого коллектива, преподаватель.
- Он с детства хотел стать артистом! - одобрили его выбор родители.
Только он окунулся в мир творчества, как получил повестку из.
- Меня призывают в армию, - сообщил младший Левчишин друзьям.
Он попал в «учебку» города Чирчик, недалеко от Ташкента. Боевой подготовкой занимались мало, больше помогали узбекским колхозникам убирать хлопок. Ездили на военном «Урале» с тентом и надписью:
- «ЛЮДИ».
Однажды автомобиль, проезжая через кишлак и скрежеща тормозами, врезался в стайку гусей, мирно переходящих дорогу. Толстой гусыне не повезло, она осталось под «Уралом». С криком набежали местные, требуя наказать виновного водителя. Из кабины выскочил капитан, размахивая пистолетом. Он заглянул под машину и, обведя взглядом узбеков, рявкнул:
- Чей гусь?
Местные жители скромно потупили глаза.
- Постреляю уродов! - разорялся капитан. - Отделение на выход!
Подскочив к тентованному кузову, он приказал:
- Оружие на боевую изготовку!
Десять солдат, спешно выпрыгнули на улицу, передёргивая
затворы АКМ. Декхане не только умолкли, но и начали жаться к дувалам.
- Последний раз спрашиваю, чей гусь?! Кто мне за поломанную боевую
машину ответит, тягу с корнем вырвало! Рядовой Левчишин, достать доказательство из-под колёс! - кричал капитан. - Расстреляю вредителей!
Игра его была естественна, что даже Сергей приоткрыл в изумлении рот.
- Твой гусь! - тыкая гусыней в лицо, ближайшую женщину,
продолжил капитан. - Что головой мотаешь, не твой? Ладно, вещдок
забираем, сейчас на задание торопимся, но завтра вернёмся, и если сами не признаетесь, я ваш кишлак танками к чертям собачьим снесу.
Гусыня была зажарена и съедена солдатами. Потом они специально давили домашнюю живность, и Левчишин исполнял роль рассерженного военного, за что получил среди сослуживцев уважительное прозвище:
- «Артист».
Это не помогло ему после отправки в Афганистан. Первые месяцы там оказались наполненными невероятным стрессом. Попадание в незнакомую страну, прямо во время боевых действий мало кому приносит удовольствие.
- В армии матом не ругаются, - встретил пополнение замполит батальона, капитан Ерхов. - На войне матом говорят. Привыкайте!
Он так убедительно доказывал правильность принятого советским руководством решения о вводе туда войск, что Сергей почти поверил.
- Если бы не мы, - заявил замполит, - сюда вошли бы американцы!
Левчишин не знал, что ответить. 
- Вот если бы вы видели, как сосед избивает жену, - спросил капитан, - неужели бы вы не вмешались бы и не защитили невинную женщину?
В Афганистане была дедовщина, все молодые солдаты летали как черти. Надо было выполнять все приказы «дедов», не то получишь по шее.   
- Страшно знать, - мучился он, - что надо воевать, а дома ждёт мать.
Когда привезли «молодых» и стало легче. Ерхов вызвал Сергея и сказал:
- В часть прибыли журналисты газеты «Известия», чтобы подготовить материалы об наших боевых буднях. Несколько дней они провели в батальоне и общались с отличниками боевой и политической подготовки.
- А я тут причём? - удивился Левчишин.
- Ты же «Артист»! - напомнил капитан. - Значит человек творческий. Будешь сопровождать журналистов, и выполнять все их прихоти. Ясно?!
Фотокору очень понравился вид с разрушенной мечетью, находящейся недалеко от территории батальона. Он сделал много снимков с разных сторон, но был удовлетворён только отчасти.
- Руины мечети впечатляют, - размышлял вслух корреспондент, - но не хватает свидетельств зверства душманов, непонятно зачем разрушивших её...
- Каких свидетельств? - удивился замполит.
- Если бы здесь ещё были убитые мирные жители, это был бы снимок, - грустно заметил фотограф.
- Рахмона надо позвать, его не отличить от самого мирного афганца, вылитый душман, - сделал предложение Сергей.
Рахмон был переводчиком в группе агентурщиков. 
- У Рахмона густая длинная борода и одевается он, как афганец… - замполит батальона, опекавший журналистов по долгу службы, тут же согласился с идеей.
Он пошёл в штаб договариваться с непосредственным начальником будущего «убитого мирного афганца», сожалея:
- Почему мне не пришла в голову эта идея…
Когда всё было готово к съёмке и Рахмон, раскинув руки артистично улёгся на пыльную землю для фотографирования, Левчишин, внимательно оценив вид «убитого» земляка, снова выступил с идеей:
- Надо взять на складе томатную пасту и обмазать ею переводчика.
Фотокор поддержал это предложение, Рахмон высказался против:
- Халат испачкаешь, сам стирать будешь, да...
Но Ерхов в творческом азарте был неумолим:
- Бойцы постирают в арыке.
После того, как со склада принесли томатную пасту, капитан, не жалея, вывалил половину банки на грудь Рахмона и начал мазать ему лицо и бороду. Тот чертыхался и плевался.
- Покажешь фотографию в газете родственникам, они тобой гордиться будут, меня ещё поблагодаришь! - заверил он и фотокор начал снимать.
Замполит не простил рядовому инициативы и перевёл его в разведчики.
- Ночью, когда река рядом, запахи особенно чувствуются на расстоянии, поэтому перед выходом на боевые действия нельзя бриться и пользоваться одеколоном или кремом! - учили его «деды». - Запах парфюма остаётся надолго, даже когда сам перестаёшь ощущать.
В первую ночь он спал два часа, думал о жизни и смерти, о смысле войны. Проснулся от мелкой пыли было трудно открыть глаза. 
- Самое страшное на войне - что люди исчезают как мухи… - после одного эпизода Сергей впал в депрессию.
Какой-то афганец перелезал через дувал и его отстрелили. Попали в лёгкие, пошла пена. Позже выяснилось, что мужик был мирным.   
- Все спокойно говорят, - ужасался Левчишин, - будто так должно быть.
Страшно было, когда их группу сбрасывали с вертолёта далеко от базы. Левчишин шёл с двумя автоматами, обвешанный боеприпасами, понимая, что в условиях реального боя это позволит продержаться не больше часа.
- Что я тут делаю!.. Почему я не дома... - мучился он. 
Ужасы начались, когда он стал санинструктором. Ему дали задание обмыть тело погибшего солдата: подвязать челюсть, сложить руки. Потом поступил солдат, подорвавшийся на мине.
- Просто каша из костей... - понял Сергей. - Я больше так жить не могу! 
Во время боевой операции он отошёл в сторону, дождался, когда однополчане закончили прочёсывать местность и сдался первому душману.