Хроники мрака. Хранитель

«Короли, крестьяне, герои, злодеи… - она саркастически усмехнулась.
- Все вы – в конце концов, - всего лишь люди. Слабые и грешные.
- Слабые? – скрежетнул низкий бас – это мы ещё посмотрим, пока твои ножи не вырвали из меня ни единого стона…»
Палач и Грешник, народная сказка.

Руины чёрного города смотрели на него мертвенно-бледными проёмами выбитых окон и дверей. Обвисшие тут и там клоки паутины мерно качались, поддаваясь нежным потокам прохладного осеннего ветра.
Тишина...

- Белая длань знает, белая длань верит, белая длань помнит...белая длань...белая...

Бессвязные бормотания нарушали тишину покинутого, полусгнившего трупа некогда богатого и прекрасного города, раскинувшегося на много сотен лиг, в самом сердце Королевства Чудес.

- Белая...белая...белая! - сорвавшись, надломленный мужской голос затих.
Перепачканный грязью, с ног до головы в пыли и паутине, из крайнего дома площади выступила фигура. Спина его была сгорблена, словно он постоянно носил на своих плечах неизмеримо тяжёлый груз, лицо и плечи прикрыты алым кружевным плащом с золотистым, слегка поблёкшим, узором.

Крепкая рука в длинной, до самого плеча, перчатке сжимала старинный чёрный посох. Ближе к концу, его металлическая плоть диковинно изворачивалась, гнулась и расширялась, принимая округлую форму то ли сферы, то ли яйца, внутри которого, едва заметно, мерцал голубой огонёк.

Нетвёрдым шагом, шаркая левой ногой по раздробившейся под давлением времени и наступающих сил природы брусчатке, человек - а это абсолютно точно был именно человек, ибо ступить на землю, некогда осенённую Её светом, могла только людская нога - неспеша двигался к центру площади.

Когда-то, вне всяких сомнений, это место можно было назвать по-настоящему красивым.

Время ничего и никого не щадило, однако, по какой-то неведомой причине, пока рушились замки и дворцовые башни, пока крошились в пыль стены и фасады прекрасных усадьб, тут и там разбросанных по округе, из каменной крошки и переплетений корней поднимались тонкие длинные статуи, оставшиеся практически нетронутыми.
Слегка истрепавшиеся, покрытые мелкой сеточкой трещин, они, тем не менее, ещё хранили в себе следы былой красоты, чувств, вложенных в них небывалыми мастерами своего времени. Статуи изображали девушек в длинных мантиях. Их лица были скрыты, а руки, без исключения, сложены в молитве.

Утончённость форм и изгибы материи, которые авторы смогли передать в камне заставляли невольно вздыхать: истинно, нет в мире ничего вечного, но, всё же, даже эта мимолётная красота может поразить до глубины души. Или, может, именно в этой мимолётности таится тот самый, особенный шарм?..

Человек, доковыляв до одной из фигур, замер. Капюшон приподнялся.
Среди руин снова послышалось невнятное бормотание.
- Длань знает...длань видит, она всё знает! - визжал писклявый мужской фальцет.
Человек даже не шелохнулся. он осторожно, очень медленно протянул свободную руку к статуе. Выглянувшая из-под плаща конечность была, местами, обуглена, тыльную сторону руки покрывала сеть тонких шрамов.

Кривые, длинные пальцы, очень ласково, едва касаясь камня, проскользили по голове статуи, медленно перейдя на сложенные вместе ладони.
Словно живые, человек гладил изувеченной рукой сотворённые в камне длани безмолвной девы.

- Храним ли народ, что надеждой рождён был? - раздался тихий, подобный шелесту зелёной листвы, женский голос.
Рука опала, безвольно обвиснув. Вся фигура человека, казалось, сгорбилась ещё больше, посох начал мелко подрагивать.
- Народ, сотворённый в сиянии звёздном, сгинул во мраке... - также тихо ответила фигура в плаще. Это был хриплый, когда-то, определённо, полный силы, голос, чей хозяин, безусловно, обладал властью и могуществом - это был голос того, кто привык повелевать.

Вдруг, камень ожил, голова статуи медленно поднялась, открывая взору лицо, доселе сокрытое. Тонкие черты его многие посчитали бы красивыми, узкие глаза, длинный курносый нос и полные губы передавали выражение глубочайшей печали.
Из серых глазниц, двумя тонкими струйками, полилась белоснежная вязкая жидкость. Медленно стекая по широким скулам, она тягучими каплями тянулась вниз.

- Здравствуй, хранитель... Неужто надежды более нет совсем?.. - пробежался по округе дрожащий, приглушённый шёпот, в котором угадывались искренние, преисполненные неимоверной печали, слёзы.
- Милая Анна, покуда моя ладонь не потеряла силу держать посох, а глаза и разум не затмила непроглядная дымка бессознания, надежда не погибнет. - с тихой яростью прошипела фигура.

Хранитель подошёл ближе к статуе.

Каменные ладони разомкнулись, протянувшись в глубины алого капюшона.
- Ты устал, мой рыцарь... - говорила она, - я вижу твою боль и тяжбы, оставленные позади...
Скрюченная, покрытая шрамами ладонь вновь коснулась каменной щеки.
- ... Я не сдамся, милая Анна... но... - его голос предательски дрогнул.
Внезапно, статуя слегка шелохнулась, её голова приподнялась. Заплаканное, прекрасное лицо венчали уже совсем не каменные, но живые, искрящиеся бледным сиянием голубые глаза, полные слёз. Губы, дрожа, расплылись в горестной, но счастливой улыбке.
- Я не смогу тебя благословить, ты же знаешь - она закрыла глаза, возвращаясь в изначальную позу.
Хранитель невольно потянулся вслед за её руками, но потом остановился. Кости в правой руке, сжимавшей древко посоха, хрустнули от напряжения.
- Мы оба - грешники - прошелестела, с усмешкой, девушка.
Он дёрнулся, тихий смешок слетел с невидимых постороннему губ.
Постояв ещё немного, Хранитель двинулся по широкой мостовой, уходя прочь с площади.

Источник бессвязного бормотания оказался прямо на его пути: грязный, заросший густой перепутавшейся бородой, старик в каких-то драных лохмотьях сжимал в неимоверно худых руках жёлто-коричневую книжонку.

Когда его взгляд упал на вышедшего на тракт мужчину, старик замолчал. Замерев на полуслове, он дико завопил, всплеснув руками и ринулся в ближайший оконный проём.
Единственное слово, по-настоящему осмысленное, сказанное не в горячечном бреде религиозного экстаза, а вполне обдуманно, вырвавшись с обветренных губ, воплем ужаса прокатилось по мертвому городу.
- Колдун!..

Дождь лил как из ведра. Ледяные порывы метали тонкие водные росчерки крошечных капель из стороны в сторону, шелест листьев и треск гнущихся туда-сюда стволов придорожных деревьев превратился в многоголосый отчаянный вой. Природа сошла с ума, рвала и металась, истязая саму себя.
Но, в океане хаотических потоков первозданных элементов воды и ветра, несмотря ни на что, прорываясь сквозь буйство стихии, по размытому тракту двигалась фигура.
В кромешной тьме под чёрными дождевыми тучами едва ли можно было рассмотреть в деталях того, кто решился, от переизбытка храбрости или глупости высунуть нос в столь ужасную погоду. Или, может, его гнала великая нужда, судьба, - или всё и сразу.

Переставляя одну ногу за другой, приземистый, широкоплечий воин, - по бокам, из-под мечущегося из стороны в стороны плаща выглядывала пара коротких широких ножен, - двигался прямо сквозь потоки грязи и воды. Очень медленно, шаг за шагом, он неустанно продолжал путь на запад.

Через несколько часов изнурительной борьбы, природа отступила.
Дождь медленно стих, и теперь лишь редкие, тягучие капли срывались с посветлевших небес, да зелёных веток деревьев.

Воин остановился.

В свете ещё совсем робкой луны, едва проглядывающей из-за нависших, казалось, над самой головой, туч, наконец можно было рассмотреть ночного героя поподробнее.
Силуэт в темноте, всё-таки, не мог передать настоящую ширину его плеч - трудно было представить, что столь внушительными размерами вообще способен обладать кто-то из плоти и крови. Могучий, кряжистый рыцарь в тяжёлой латунной броне, покрытой диковинным орнаментом и ажурными росписями свернул с тракта в придорожные кусты.
Удивительно, но за совершенно непримечательными ветками дерев и кустов, сомкнувшихся в почти непроницаемый зелёный заслон, оказалась круглая, относительно сухая полянка.

Стряхнув с плаща остатки мокрых капель, - они сами норовили скатиться со странного материала из чёрной, не отдающей блеском кожи какого-то невообразимого существа, чьи рогу венчали правое плечо рыцаря.
Отломив несколько крупных ветвей, он настелил их на приметное, почти плоское место, и неряшливо уселся прямо на них.

Осторожно сняв округлый, вытянутый массивный шлем, он вытянул растопыренную ладонь перед собой.
В полумраке сверкнула искра, постепенно разгоревшаяся в настоящий небольшой костёр. Огненный сгусток, несколькими яркими потоками сорвался с пальцев, похожих скорее на лопатные черенки и замер в нескольких метрах над землёй.
В тусклом свете показалось приплюснутое, волевое лицо, заросшее колючей, чуть тронутой сединой, щетиной. Под низким, маленьким лбом красовались выпирающие, крупные кустистые брови, под которыми, в переплетениях морщин, мерцали странным светом маленькие узкие карие глаза.
Он шмыгнул огромным носом, едва заметно ухмыльнувшись в длинные, слегка вздёрнутые к концам, усы.
Пальцы прошлись по выпирающему вперёд широкому подбородку.
- Старею... - прогудел мужчина.

Из небольшой сумки на боку он достал свёрток, скромно поужинал вяленым мясом с сыром, сделал один добротный глоток из фляги с подозрительной фиолетово-бардовой жидкостью. Одна тонкая капля предательски скатилась по расплывшемуся в блаженстве лицу и чуть было не сорвалась на плащ. Вовремя утерев рот поспешно сорванным древесным листом, мужчина осторожно выдохнул, крякнул, а потом, оглядевшись вокруг, посуровел.
Казалось, всё его лицо стало подобным каменной маске, тени сгустились, затихли звуки. Даже перешёптывание языков пламени стало каким-то приглушённым, мрачным.
И на противоположной стороне от огня, в неестественном сгустке теней образовалась фигура. Она была плотно закутана во множество непонятных тряпок и такой же толстый чёрный плащ. Из-под вороха одежд вытянулась тонкая жилистая рука.
Мужчина легко швырнул флягу своему странному гостю.
Пропав на мгновение, фляжка вернулась к хозяину. Издав тихий вздох, фигура, слегка сгорбившись, расслабилась.

- Всё плохо? - мрачно осведомился широкоплечий воин.
Сдвинув ткань левой рукой, фигура обнажила нижнюю часть лица. Тонкие обветренные губы и суженый подбородок с бледной кожей, пересечённой в нескольких местах старыми шрамами то ли от лезвий, то ли когтей, показались в свете пламени.
- Тучи сгущаются, Август, и я сейчас вовсе не о погоде говорю. Зверолюди отступили на запад, потеряв половину племени. Половину, Август! - прошелестел хриплый женский голос.

Она вздохнула.

Август стал ещё мрачнее, хотя, казалось, уже некуда. Огромные чёрные брови его сдвинулись в одну точку.
Рыцарь скрестил руки на груди.

- Я сделала всё, что могла. Ты же знаешь этих упрямых недоумков: сколько лет мы их предупреждали, сколько было пророчеств, знаков, видений...
- Что стало с остальными, Иша... - смотря на неё в упор, негромко сказал Август.
Иша слегка поёжилась, но виду не подала.
- Не надо так на меня смотреть, прошу тебя. Мы оба всё знаем и понимаем. Армия короля Флавия разбита, Северная Коалиция отказалась помогать, маги не послали к нам даже фамильяров, две полных эльфийских дружины превратились в изуродованных мёртвых марионеток, ведомых злой волей...
- Царь-гора? - гневно прошипел Август.
- Даже не явились. Гонцы тоже не вернулись, подозреваю, что Самоцветный город теперь закрыт для внешнего мира... - горестно отрапортовала Иша.

Оба на миг замолчали.

- А что Альды? ... - почти неслышно проговорил Август.
Иша ответила не сразу.

- Альбия, Белоснежное Королевство, Родина Рыцарей, больше не существует на этом свете.
Август опешил, его глаза непонимающе округлились, он подскочил.
- О чём ты? ...
Иша замерла, пламя осветило верхнюю часть её лица, доселе сокрытую тенями и тканевой бронёй.
- Альбии больше нет. У нас есть, по предположениям Кальвергейца, около восьмидесяти четырёх лет до того, как откроется новый разлом.
Август снова осел на землю, тупо глядя перед собой.

Иша не двигалась.

- План был исполнен, жертва принесена. Край Мечей ныне - выжженная безжизненная снежная пустыня - её рука повисла безвольной плетью, из-под чёрных одежд проступила струйка крови из открывшейся раны на животе.
- Мы смогли, Август.
- Но какой ценой, Иша ?!... - мужчина в ужасе вытаращил на неё глаза.
- Ценой всего - коротко бросила девушка, доставая бинты из неприметной сумки на боку.

Хранитель был в ярости.

Он должен был прийти раньше, должен был помочь, должен... должен!..
Но он снова опоздал.

Буря не утихала, снег кружился, яростно впиваясь в проглядывающую из-под алого плаща тёплую плоть живого существа, осмелившегося противиться могуществу природы...

Сгорбленная фигура хранителя вся содрогнулась, посох резко ударил в землю.
Хранитель медленно опустился на колени.

Альбии больше нет.

Прекрасный город-государство, центр торговли и культуры, оплот чести, веры и надежды, был принесён в жертву жестокому мирозданию. От того, насколько ужасная магия творилась в этом месте совсем недавно у Хранителя кружилась голова и к горлу подкатывали рвотные позывы. Но это всё было не важно, всё это ничто, мелочи, тлен...

Альбийский народ, высокие, благородные мужи и девы с бледной кожей и белоснежными волосами, что всегда откликались на помощь соседям, сгинули. Уважаемые всеми, они первыми встали на защиту мироздания. Они, не он. Не тот, кто должен был... и они справились.

Жертва была принесена, сила, которую получили творившие здесь, на ничем непримечательном снежном холме, поражала даже видавшего всякое за свою очень, очень долгую жизнь Хранителя. Эта мощь была поистине ужасающей.
Но они направили её на благое дело: Именно здесь, в занесённых снегом землях, родилась новая Печать. Естественно, она была лишь жалким подобием Первозданных Печатей, сорванных, изничтоженных за тысячелетия существования мира.
Теперь, из-за ошибки Хранителя, из-за слабости Ордена, был потерян целый народ, те, кто служил одной из опор этого мира...

Он не мог так это оставить, Хранитель, снедаемый стыдом и горем, бессильно изматывал свои память и разум, в попытках сделать хоть что-то.
И он придумал. От пришедших в его голову мыслей стало дурно, за последние несколько столетий, он никогда не испытывал чувства, обуявшего его сознание. Чувство страха захлестнуло его от кончиков ногтей, до самой макушки. Однако, в этом страхе таилась надежда: что, если получится? ...

Хранитель медленно поднялся.

Скрюченная рука медленно поднялась, повелительно вытянувшись к бескрайнему небу.
Буря стихла, ярость стихии была обуздана за доли мгновения.

Сейчас творилась воистину чудовищная волшба.

Тонкие лазурные нити проступили на руке Хранителя, его тело начала бить мелкая дрожь. Сжимавшие посох пальцы левой руки изо всех сил впились в резную плоть магического артефакта.

Тонкие нити начали отрываться от вытянутой правой руки чародея, раскалываясь на ещё более крошечные огоньки. Они начали медленно кружиться вокруг мага.
Хранитель, собирая все возможные силы, не пренебрёг даже магией жеста и слова, отрицаемой большинством высокопоставленных чародеев Кольца.
Он знал, какой силой обладают старинные обряды и что за мощь несут в себе традиционные методы взаимодействия с магией...

Начали твориться настоящие чудеса.

Сгорбленная фигура Хранителя зашаталась, огоньки вокруг начали качаться ему в такт. Они продолжали срываться с концов кривых пальцев, и, подхватываемые остальными, встраивались в причудливый хоровод.
Удивительный танец внезапно вспыхнул, крошечные огни превратились в маленькие, едва различимые лазурные фигуры. Они смеялись и танцевали, шептались и изгибались, вились из стороны в сторону.

Сотни, тысячи неземных тел окутывали, казавшуюся теперь крошечной, сгорбленную фигуру дрожавшего от напряжения Хранителя.

- Я взываю к вам, духи земли, воды, ветра и пламени! - громогласным раскатом прокатился по округе властный голос заклинателя.
- Именем Его, сотворившего само время и пространство, словом Его, вложившего жизнь в тела наши бренные, делом Его, оживившего души наши бессмертные ... заклинаю! - небесные просторы разверзлись, могучие ветра хлынули на землю, сама плоть земли начала неистово содрогаться под потоками могущественной Силы.

Танцующие фигуры превратились в настоящий лазурный вихрь.

В самом центре бушующей маны, Хранитель наконец привёл в действие своё заклятье. Посох взлетел к самому небу, с изувеченных уст сорвалось единственное, древнее, как сам этот мир слово, значение которого одновременно знакомо каждому и неведомо никому. Только он, Хранитель, знал его значение, его мощь, силу, сокрытую в нём.
Удивительно, но в слове этом не было ни грамма магии, оно было самым обычным набором букв и звуков... Но сказано оно впервые было не человеком, его изрекли Изначальные Уста. Он передал это слово Хранителю в тот миг, когда оставил этот мир.

- Живите! ...- возопил Хранитель.

Всё сжалось, мгновение растянулось на целую вечность, весь мир замер на одно единственное мгновение...

А потом всё исчезло, словно секунду назад ничего не происходило.
Ни лазурных вихрей с чудесными фигурами, ни дрожи земли и небес, - всё смолкло...
И только Хранитель, едва дыша, лежал, держась за рвущееся из груди сердце.
Он попытался... сделал что мог... и снова не сумел ...
Он опять оплошал. Всё бесполезно, зря заставил он содрогнуться сами своды мироздания, зря беспечно вонзил руки в ткань чистой, первозданной магии...

- Хранитель... - едва слышный шёпот разлился рекой над белоснежной равниной.

До ушей мужчины долетела небрежная, лёгкая песенка. Она звучала ровно и нежно, обволакивая саму душу, убаюкивая и даря покой.
Он, напрягшись из последних сил, встал на одно колено.
Подняв голову, поражённый до глубины души Хранитель неотрывно смотрел прямо перед собой.

Тысячи тысяч высоких белоснежных фигур заполонили равнину. Они светились от счастья, на лицах каждого играла лёгкая улыбка.
Вперёд выступила девушка. Жилистая, крепкой сбитая, она была невероятно красива, как женщина и, при этом, с идеально натренированным, подобным острию клинка, телом.

- Мы благодарны тебе, Хранитель - она поклонилась, её примеру последовали остальные.
- Ты сделал больше, чем кто-либо... - она едва-едва коснулась пальцами полы его капюшона.
- Отныне, и во веки веков, пусть наши тела стали пищей для Печати, души, благодаря тебе, продолжат своё вечное странствие.
- Спасибо, Хранитель! - широко улыбнулась девушка.
Её слова эхом прокатились по равнине, тысячи голосов вторили ей.

Через несколько мгновений, все они растворились в потоках ветра.

Не было больше высоких фигур с бледной кожей. Теперь на их местах были вычурные, разных форм и размеров, клинки.
Они торчали из земли тут и там, усыпая холм, на котором сидел Хранитель, и всю равнину, лежащую перед ним.

- Простите... - только и смог выдавить из себя дрожащий страж мира.

Порыв холодного ветра заставил алый капюшон колыхнуться. Крошечная, всего на миг блеснувшая сверкающая капля сорвалась из его глубин, тут же растворившись в белоснежном море северного края.

Страна Мечей уничтожена, нет больше Альбии.

Но её жители не ушли до конца. Они остались здесь, дожидаясь часа, когда великая нужда вновь заставит жителей этого мира действовать.
В тот момент, тысячи белоснежных мечей воспарят к небесам и разнесут их духи ветра по свету, в поисках достойных Силы народа, чья жертва отсрочила гибель этого мира.