Осязаемая любовь

               


Глава I.   
    
     В таких высоких и статусных домах он ни разу ещё не бывал.
Огромный девятиэтажный монолит из жёлтого кирпича спесиво и строго возвышался над присевшими перед ним в подобострастном трепете двухэтажными дощатыми бараками и серыми панельными хрущёвками-пятиэтажками.
Сюда его пустили только после пристрастного допроса консьержки и предъявленного письма от директора школы. Как ни крути, а в «райкомовском доме» абы-кому делать нечего!
С опаской он вошёл внутрь зеркальной лифтовой кабины. Немного поколебавшись, осторожно нажал непривычную квадратную кнопку нужного этажа.
Двери плавно и бесшумно сомкнулись. Лифт мягко, почти без толчка, стал быстро возноситься почти под самую крышу, едва ощутимо вдавливая ноги в пол.
     Оказавшись на широкой лестничной площадке он огляделся. Затем медленно подошёл к обитой строгим коричневым дерматином двери со стеклянным глазком.
На всякий случай вытащил из заднего кармана брюк огрызок тетрадного листка с номером квартиры. Сверился. Всё точно. Она самая и есть!
Со вздохом нажал пожелтевшую кнопку звонка. Немного подождал. Заглянул через глазок. Никаких видимых перемещений! Потом дважды нажал ещё раз.
Ответная тишина его чрезвычайно обрадовала и приободрила!
«Вот здорово! Так я согласен ходить сюда хоть каждый день, а не раз в неделю!», - с удовлетворением подумал он.
С чувством исполненного долга он облегчённо повернулся и направился к лифту.
     В голове весёлым калейдоскопом завертелись заманчивые цветные картинки разнообразных вариантов проведения освободившегося дня. Окрылённый предстоящей перспективой, он с воодушевлением нажал кнопку вызова лифта.
Неожиданно чей-то громкий, искажённый хрипотой голос, зазвучавший из дребезжащего динамика где-то за спиной, заставил его испуганно отпрянуть от дружелюбно разъехавшихся створок уже прибывшего лифта.
«Я вас слушаю!»
Он насторожённо подошёл к пугающей двери квартиры.
Приподнявшись на цыпочки смущённо прокричал в круглую прорезь микрофона рядом с дверью: «Это я! Я из третьей школы! Меня к вам направили…».
«А-а… Заходи, заходи!» - такое ярко выраженное нетерпение за дверью ещё больше смутило его.
     Щёлкнул замок. Дверь приоткрылась.
Сразу ставшими вялыми ногами он с волнением переступил порог полутёмной прихожей, напряжённо втягивая в себя хлюпающим носом непривычные и загадочные запахи чужого жилья.
Забрызганные ботинки оставил на резиновом коврике у входа. Свою старенькую, потёртую и трескучую на морозе куртку аккуратно повесил на вешалку. Полосатую трикотажную шапочку с лохматым помпоном затолкал в рукав. Перчаток он не носил.
Украдкой глянул в зеркало на свое испуганное бледное лицо и обречённо поплёлся по коридору в сторону полуоткрытых дверей с выбивающимся из них неярким светом.
«Проходи! Не бойся!», - раздался изнутри комнаты величественный, но дружелюбный голос.
Странное, захлестнувшее обжигающей горячей волной чувство, вдруг овладело им: этот голос он уже где-то слышал! Физически, почти осязаемо! И не один раз!
Коротко выдохнув, он решительно вошёл в комнату и остановившись на входе пробежал глазами по периметру небольшого аскетичного пространства.
Сразу слева за дверью, вдоль всей стены – многоэтажный ряд книжных полок почти до самого окна, плотно завешанного непрозрачными шторами.
Справа от окна односпальная кровать опять же с подвешенными над ней книжными полками и маленьким прикроватным столиком у изголовья. На нём тёмная пластмассовая коробочка с тумблером и прорезью микрофона. «Наверное пульт управления замком входной двери!» – догадался он.
Рядом с кроватью - кресло с журнальным столиком и торшером. В центре столика – старенькая «Комета» со шнуром микрофона и высокая стопка магнитофонных катушек. На краю – стакан и графин с водой из гладкого стекла.
«Ну, давай будем знакомиться! - неожиданно мягко прозвучал девичий голос, - меня зовут Лена, а тебя как?».
«Меня? Меня зовут ..» - он боязливо перевёл взгляд на постель и оторопел от изумления.
Из глубины кровати, полулёжа на высоких подушках, на него смотрела холодными голубыми глазами сияющего полярного льда Она, он сразу узнал её! 
Снежная Королева!
Изящное белое кружево её ночной сорочки, выглядывающей из-под натянутого до самой груди голубого одеяла, вкупе с белоснежными локонами волос, уложенными в высокую «бабетту», ещё больше усиливали её поразительное сходство с талантливо созданным и знакомым ему с детства кинематографическим образом.
«Наверное, Сергей! – поспешила она ему помочь, - по крайней мере, твоя классная сказала мне вчера, что по средам именно ты будешь приходить ко мне!».
«Да, Сергей», - радостно подтвердил он, сразу почувствовав облечение и медленно спадающую напряжённость.
- Присядь пока в кресло и включи торшер. В какой класс ты ходишь?
- Уже в седьмой
- Будешь получать полное образование?
- Нет. После восьмого пойду работать!
- Жаль! Зоя Николаевна говорила, что ты очень любишь литературу!
- Матери надо помогать. Тяжело ей одной …
- Читаешь хорошо, быстро?
- Да, но только по-русски.
- А какие языки ещё знаешь?
- Немецкий, польский, белорусский…
Она удивлённо подняла одну бровь:
- Это откуда столько?
- По наследству.
- Ну, на других языках тебе читать не придётся. Во всяком случае, здесь. Тебе объяснили, что ты будешь делать?
- Да, в общих чертах.
- А какую литературу предпочитаешь?
- Всякую, кроме скучной!
- Это какой же?
- Политической, например!
- Ах, так…
Она понимающе улыбнулась, обнажив стройный ряд ровных зубов, сияющих неестественной фарфоровой белизной.
- Ну, хорошо. Сейчас мы посмотрим, сможем ли мы с тобой дальше работать!
Она потянулась к навесной полке и, нащупав нужную книгу, протянула в его сторону сильно потрёпанный фолиант с библиотечным штампом на обороте.
- Вот. Открой там, где закладка! Нашёл?
- Ага!
- Поставь микрофон поближе к себе! Читай в обычном разговорном ритме, но старайся произносить слова, как можно яснее и отчётливее!
Затем, потянувшись к журнальному столику нажала на магнитофоне клавишу записи. Пустая катушка покорна заскрипела, наматывая на себя длинную рыжую магнитную ленту. Старушка, однако!
«Роман Фёдора Михайловича Достоевского «Преступление и наказание» и его значение для…», - покорно забубнил он.
Она, немного приподнявшись с подушек и устремив свой прямой взгляд в сторону тусклой трёхрожковой люстры, внимательно слушала его монотонное бормотание.
Лёгкая, снисходительная улыбка иногда пробегала по её тонким бескровным губам.
«Ну достаточно, - она неожиданно прервала его занудливый монолог, - сейчас посмотрим, что у нас получилось!».
Ненадолго нажала клавишу обратной перемотки.
Он с интересом наклонился к магнитофону, готовясь сравнить свой внутренний голос с записанным на магнитную ленту.
Почувствовав его насторожённость, она плавно, как бы извиняясь, нажала клавишу воспроизведения.
«Таким образом, можно утверждать, что созданный писателем образ Раскольникова стал для многих молодых революционеров символом…», - вырвался из магнитофона трусливой, высокой нотой вибрирующий мальчишеский фальцет.
Он стыдливо опустил глаза, покрываясь яркими красными пятнами смущения.
- Ну что же. Для первого раза очень неплохо. Для публицистики и литературоведения вполне подойдёт. Но, для художественной литературы не хватает чувственности и выразительности!
- Что я, Иосиф Кобзон, что ли?
- А ты попробуй! – улыбнулась она и протянула ему маленький томик Есенина, - прочти с выражением!
Он открыл страницу наугад.
 «Я усталым таким ещё не был, в эту серую морозь и слизь…», - забубнил он суровым голосом, стараясь снизить тональность хотя бы до мужского баритона.
Она пронзительно смотрела немигающим взглядом в его сторону, стараясь всеми силами своего хрупкого тела сдержать задорную улыбку.
«Подожди! Попробуй не так уныло-безразлично. Старайся поставить себя на его место. Ты ведь, тоже … Сергей!».
Он, бросив на неё виноватый взгляд, выпил полстакана воды из пузатого графина и, немного приободрившись, продолжил:
- «Я кричу им в весенние дали: Птицы милые, в синюю дрожь передайте, что я отскандалил…»
- Ну вот! Уже лучше! Только… Не нужно излишней патетики. Ты ведь не собираешься так же внезапно оборвать свой жизненный путь, как Сергей Александрович?
- Нет… пока.
Она удовлетворённо засмеялась, блеснув сверкающими гранями холодных льдинок в широко раскрытых глазах, и щёлкнула затёртой клавишей записи.
- Ну, вот и хорошо! Продолжим с Достоевским!
Дальнейшее чтение показалось ему лёгким и, на удивление, даже интересным. По крайней мере, в школе на уроках литературы ему не доводилось слышать такого подробного и аргументированного разбора классических произведений русской литературы.
«Надо будет запомнить несколько литературных сентенций из этой книги да и блеснуть на уроке Зои Николаевны! Вот класс ахнет!», - мелькнула у него в голове пафосно-корыстолюбивая мысль.
Время от времени, он тайком бросал быстрый пытливый взгляд в её сторону, пытаясь по выражению её непроницаемого лица угадать производимое своим нудным речетативом впечатление.
Однако, всё было напрасно. Она сохраняла хладнокровное покровительственное молчание и лишь изредка, лёгким ободряющим кивком головы давала ему понять, что всё идёт нормально и нет необходимости прерывать процесс.
Правда, зачастую она сама останавливала его для небольшой передышки, предлагая отдохнуть и выпить воды. Либо просила повторить какой-нибудь фрагмент, показавшийся ей непонятным или неубедительным в его прочтении.
Пять отведённых для посещения часов пролетели незаметно. Настало, такое долгожданное для него, время расставания.
- Передай, пожалуйста, Зое Николаевне, что до следующей среды я обязательно сообщу ей о принятом решении по телефону!
- А откуда ты её знаешь?
Он и сам не заметил, как вдруг без всякой подготовки и разрешения, решился перейти с ней на «ты». Неожиданно осознав свой бестактный промах, полный смущения и неловкости, он со страхом ждал её ответа.
- Ну, я ведь тоже когда-то училась в нашей «трёшке» и Зоя Николаевна тоже была моей классной. Передавай ей от меня большой привет…
Она задумчиво глядела куда-то сквозь него, словно погружаясь в свою такую совсем недавнюю и близкую школьную жизнь, полную молодого восторга и несбывшихся девичьих надежд.
Какая-то неведомая сила стала вдруг в отчаянии наполнять её голубые глаза глубоким сияющим синим цветом в бессильной попытке рассеять окружающий её непроглядный мрак чёрной ночи.
Увидев эту отчаянную борьбу в её глазах, он невольно передёрнулся. Толи от страха, толи от какого-то непонятного смешанного чувства восхищения, сочувствия и растерянности.
- Ну, иди же, Сергей!
- До свидания, Лена!
Он покорно вышел из комнаты, быстро оделся и выбежал из квартиры…

Глава II.
      
     На следующий день жизнь забила привычным для него животворящим ключом.
Вчерашний эпизод как-то быстро стёрся из памяти, замещённый понятной и предсказуемой школьной жизнью, наполненной рутинными заботами о невыученных уроках и неудовлетворенных амбициях в непрекращающейся борьбе за первенство в классе.
Сохранять лидерство не только в физической подготовке, но и в гуманитарных предметах он, росший без отца, считал для себя первейшей и наиважнейшей задачей.
Ради достижения этой цели, он даже весьма прохладно стал относиться ко всё возрастающему и зачастую назойливому вниманию со стороны своих одноклассниц, полагая, что по меткому выражению матери - «этого добра на его век хватит с лихвой»!
И нечего ради этого тратить время зря!
«Вот подкачать мышцы, учитывая мои невыдающиеся физические данные - это нужно и полезно, -  размышлял он записываясь год назад в секцию тяжёлой атлетики - Да и лишнюю энергию будет куда сбросить!».
     Постепенно это стало удалять его от представительниц противоположного пола, вызывая у него нерешительность и застенчивость по отношению к своим сверстницам.
Что, впрочем, очень тщательно и умело скрывалось им за показной бравадой и хулиганистым поведением на уроках и школьных переменах…
     Выходные пролетели в ожесточённых хоккейных баталиях с командой соседнего двора и «бестолковом перетаскивании железа», как называла мать его гиревые занятия.
     В понедельник, перед самым началом уроков, к нему неожиданно подошла классная руководительница, попросив задержаться после занятий.
Оставшись один в классе он подошёл к окну, разглядывая приветливый зимний пейзаж и недоумевая по поводу того, что же такого выдающегося из его сегодняшнего поведения потребовало такого пристального разбора. Перебирая в мыслях череду произошедших событий он и не заметил, как в класс неслышно вошла Зоя Николаевна.
- Серёжа! Я хочу с тобой поговорить! У меня к тебе будет личная просьба!
Вздрогнув, он испуганно обернулся, удивлённый её странным таинственным голосом.
Подойдя к нему, она мягко взяла его за руку и усадила за ближайшую парту. Села рядом, устремив на него насквозь пронизывающий взгляд, наполненный каким-то непонятным ожиданием:
- Завтра в школе у меня нет уроков… А в среду тебе идти к Лене!
- Всё-таки, идти?
Он попытался, как можно беззаботнее, изобразить на лице равнодушное удивление.
- Так вот. Она меня очень просила поговорить с тобой. Но, это должно остаться только между нами!
- Это насчёт чего?
- Видишь ли, она просит тебя приходить к ней не только по средам.
- Когда же ещё?
- Она просит тебя приходить читать ещё и по пятницам. После занятий, т.е. в твоё личное внеурочное время. Сам понимаешь, что я не могу тебе приказать.
- Ну, я не знаю…
Он, опустив глаза, начал что-то бессвязно бормотать про всё возрастающую учебную нагрузку, обилие домашних заданий. Да ещё спортивную секцию в придачу.
Она молча слушала, иногда пытаясь заглянуть ему в глаза и понять искренность его слов. Потом понимающе, по-матерински вздохнула:
- Конечно, это так. И всё же, постарайся найти возможность. Пойми, она была лучшей моей ученицей. Лучшей! За всю мою долгую педагогическую практику! И если бы не эта дурацкая авария с пьяной сволочью за рулём…Она бы закончила школу с золотой медалью! А сейчас… Мы взяли над ней шефство. Ходили вместе с директором школы в ГОРОНО. Выбивали свободный день посещения для чтецов! У неё очень сильный характер! Но ей нужна помощь! Прежде всего, твоя помощь, Серёжа! Она хочет поступить в институт культуры, на заочное отделение. Понимаешь, для неё это стало смыслом жизни! Быть нужной людям! Она в это верит! Нам нельзя убить в ней эту веру! Никак нельзя!
Она умолкла. Отвернувшись от него, вытирала краешком маленького платочка крупные горошины предательских слёз.
Потупив голову, он стыдливо молчал, не решаясь нарушить затянувшуюся паузу.
Наконец, она встала из-за парты и, не глядя в его сторону, медленно направилась к двери усталой походкой пожилой женщины.
Уже почти на выходе из класса обернулась:
- А знаешь Сергей, ты ей понравился! Читаешь лучше всех наших оболтусов, вместе взятых. Им всё безразлично, лишь бы в школу не ходить! Пожалуйста, помоги всем нам!
И уже, открывая дверь, добавила:
- Она даже спрашивала меня, как ты выглядишь!
- И как же? – совсем уж простодушно спросил он, судорожно сглотнув слюну и оторвавшись от скамьи.
- Я сказала, что ты похож на Кая!
     Из школы он шёл домой абсолютно обалдевший, безуспешно пытаясь разобраться в полном сумбуре мыслей, роившихся в его воспалённом мозгу, упорно отказывающемся верить в реальность происходящего.
«Почему похож на Кая? Почему, именно на него?» – эта мысль не давала ему покоя до вечера и весь следующий день.
«И откуда классная узнала о Снежной Королеве?» - эта загадка так и осталась для него неразгаданной, не давая спать всю ночь на среду!

Глава III.
    
     Наступила среда и второй день их знакомства.
Уже без противного холодка в животе, но с каким-то неясным беспокойством в душе, он решительно нажал кнопку звонка её квартиры.
- Алло… Это ты, Сергей? - раздался из динамика уже знакомый и какой-то совсем близкий голос Лены.
- Да!
- Заходи, я уже жду тебя!
Войдя внутрь он быстро разделся и медленно, с внутренним душевным трепетом, вошёл в её комнату, потупивши глаза в пол.
Сердце трепетало в груди пойманной в клетку птицей. Пальцы рук холодели, быстро превращаясь в противные мёрзлые сосиски.
Он несмело поднял на неё глаза: «Здравствуй, Лена».
«Здравствуй, Сергей - совершенно спокойно, но приветливо ответила она, - как ты себя чувствуешь? Готов ли ты сегодня исполнять все капризы привередливой девчонки?» - добавила она игриво, почувствовав его робость.
Это смутило его окончательно.
Переборов своё волнение, он после небольшой паузы ответил чуть охрипшим голосом:
- Преисполнен решимости читать: что нужно и как нужно!
- И как долго? – продолжала она игру.
- Пока не надоем!
Этот честный и решительный ответ, изречённый им сразу, без уже привычного промедления, обрадовал и испугал её одновременно!
Лёгкая тень растерянности на мгновение превратило её лицо из задорного в очень серьёзное и озабоченное.
«Ну, тогда приступим! – быстро справилась она с собой, - У нас сегодня много работы. Начнём с критики ранних рассказов Антоши Чехонте. А если успеем, то постараемся добраться и до чеховской драматургии! Возьми книгу там, на столе. Читай со второй главы!».
Сергей молча включил магнитофон…
     Уже совсем освоившись и постепенно вникая в поставленную перед ним задачу он бодро и уверенно вёл свой литературоведческий монолог, незаметно для себя превращая его в прямой диалог со своей безмолвной слушательницей: изменением громкости прочтения или интонации, выделением значимых для неё фраз в отдельные фрагменты…
     И она с благодарностью откликалась на такое чуткое внимание чтеца к необходимости её понимания смысла огромного речевого массива. Словно дирижёр, в руках которого волшебная палочка управления музыкой, она легко и незаметно подбадривала своего единственного солиста: то благодарной улыбкой, то согласным кивком головы, то лёгким жестом руки притормаживая ускоряющийся темп чтения.
     Но более всего его волновали её начинающие излучать тёплый свет восхищённые глаза в те незабываемые мгновения, когда она входила в состояние абсолютного созвучия с прочтением и пониманием.
Казалось, что в такие моменты она вдруг воспаряет над кроватью большой белой птицей, широко расправляя в свободном полёте тоскующей души свои белоснежные крылья!
Словно Снежная Королева, кружащаяся белой метелью над маленьким Каем!
В такие минуты её комната превращалась в маленькое волшебное пространство, совершенно оторванное от серых прозаических будней скучного провинциального городка!
     «А что же будет тогда, когда мы перейдём к изучению поэтического творчества русских классиков?» - с интересом и одновременной тревогой размышлял он во время коротких перерывов.
     Не станет ли это опасным для её чувствительной психики с таким тонким и эмоциональным восприятием прекрасного. Да в её-то ограниченном положении?
Что же делать?
Как ему уберечь её, в одночасье ставшей ему такой близкой и небезразличной…
- Сергей, ты не устал? Может быть сделаем «большую перемену» и выпьем чаю? 
Он не сразу понял смысл сказанного ему, с усилием возвращаясь от своих обеспокоенных размышлений к реальности.
- Что ты сказала?
- Ну вот, я так и знала - переработался! Я тебе чай предлагаю.
- А.. Да, если это будет удобно.
- Никакого неудобства! Пройди на кухню. Там чайник на плите, на столе заварка и чашки. В хлебнице найдёшь баранки, только вчерашние. Наверное, уже засохли!
- Не беда. Сойдут и вчерашние! - радостно отозвался он и побежал на кухню.
Быстро вскипятил чайник. Поискал глазами и сразу нашёл большой цветастый поднос палехской росписи. Из выдвижного ящичка вытащил маленькие серебряные ложки. Быстро расставил чашки. Пересыпал баранки из хлебницы в небольшую вазочку.
Хотел бросить сахар сразу в чашки, но передумал и положив несколько кусочков рафинада на отдельное блюдце, поплыл с подносом в комнату. Словно заправский метрдотель с апломбом изрёк на входе:
- Чай подан, сударыня!
Она в ответ застенчиво улыбнулась, залив омертвелые, но сразу оживившиеся щёки ярким румянцем девичьей стыдливости. Не сразу нашлась, что ответить на такую дерзость, но после недолгой паузы изумления ответила с гордым холодным достоинством:
- Не стоит церемоний, друг мой!
Аккуратно поставил поднос ей на колени. Сам же, удобно устроившись в кресле с чашкой чая и парой баранок, начал подробно и бесцеремонно изучать её.
Необъяснимо как, но она это почувствовала!
- Не смотри на меня так! – одной укоряющей фразой она сразу оборвала начатый им познавательный процесс!
- Как это… «так»? – от удивления он чуть не поперхнулся.
- Как на экспонат в кунсткамере!
- Почему? – глупее вопроса трудно было придумать. Увы, он понял это с опозданием.
- Я ещё живая!
- Прости, Лена.
Допивать свой чай ему пришлось в почти траурном молчании.
«Ну, хорошо, -  нарушила она затянувшуюся паузу, - если у тебя ещё найдётся полтора часа свободного времени, то мы имеем все шансы сегодня окончательно «добить» Антона Павловича!».
«Найдётся, - согласился он. - Лучше Антона Павловича, чем меня!»
Она громко и заливисто, во весь рот, зашлась от смеха, от застенчивости натянув на себя одеяло до самой макушки.
- Это уж точно! – добавила, покачивая головой и утирая растекающиеся по щекам слёзы.
У него отлегло от сердца: она больше не сердится на него!!!
С удвоенной энергией помилованного узника, освобождённого от жестоких мук, он налёг на последнюю часть их сегодняшнего задания…
Шло время. Часы неумолимо передвигали стрелки, безжалостно приближая час их расставания…
     «Сергей. Вчера Зоя Николаевна сказала мне, что ты ещё не принял решение по поводу пятницы, - она с надеждой глядела в его сторону, – ты придёшь?».
Он смотрел в её широко открытые глаза, наполненные отчаянной надеждой и бесконечной верой в него. Какая бездонная и беззащитная глубина!
Не выдержав её взгляда он, опустив глаза, еле выдавил из себя вмиг провалившимся куда-то голосом: «Конечно! Не беспокойся! Я обязательно приду! Только после уроков. Часа в три!».

Глава IV.
    
     Школьные уроки, сплошным сквозняком пролетевшие в четверг, не оставили о себе никакого яркого впечатления: серые и скучные, ничем не запоминающиеся. Теперь только одно волновало его -  необъяснимое, восторженное чувство пугающего ожидания очередной встречи с ней, этой загадочной сказочной королевой!
     В пятницу после уроков, наскоро перекусив в школьной столовой холодной котлетой с ненавистной гречкой и запив опостылевшим за все годы учёбы абрикосовым компотом, он выбежал вприпрыжку на школьный двор и помчался уже хорошо известным маршрутом, весело размахивая увесистым портфелем.
Пожилая консьержка, словно старому доброму знакомому, приветливо улыбнулась ему при входе в подъезд. Какой сегодня замечательный день!
     Окрылённый таким удачным началом и не дожидаясь застрявшего где-то по пути вниз лифта, он пулей взлетел по ступенькам, почти не дотрагиваясь перил, на самый верхний этаж.
Запыхавшийся, но довольный своей физподготовкой, подбежал к знакомой двери и трижды требовательно нажал звонок.
«Заходи, Сергей!», - почти сразу ответила она и открыла дверь.
Он с жадным нетерпением ворвался внутрь, почти на ходу сбрасывая обувь и ловко набрасывая куртку на крючок вешалки.
«Ну, как дела, ученик?» - громко прокричала она ему надменно-покровительственным тоном.
Сунув под мышку портфель, он прошмыгнул в её комнату:
«Да вот, это… Пришёл, как и обещал…», -  как можно сдержаннее доложился он, стараясь утихомирить дыхание.
«Ну вот, и молодец! - в тон ему ответила она, - сегодня придётся ударно поработать! Не устал в школе?».
«Нет!» - он пристально посмотрел на неё.
Да, это она! Но какое величие, холодность и неприступность излучает сегодня её не по возрасту взрослый и серьёзный взгляд!
«Хорошо! Литературу я подготовила. Читать будешь только те места, где есть закладки. Начни с верхней книги».
Она протянула руку к магнитофону.
«Сегодня у неё на руках маникюр! И губы накрашены яркой помадой! К чему бы это?» - автоматически отметил он, но виду не подал и ровным голосом завёл монотонную книжную исповедь.
Она слушала спокойно, без видимых ярких эмоций, с холодным непроницаемым лицом…
     Он читал как заведённый механический автомат, практически без перерыва. Закончив одну книгу, сразу переходил к другой, менял катушку и снова продолжал…
Так прошло почти три часа.
Наконец он оторвался от последней книги и удовлетворённо захлопнул её.
- На сегодня всё. Больше я не могу оставаться. Скоро придёт мать с работы. Мне нужно успеть приготовить ей ужин.
- Да, конечно. Прости меня. Я виновата. Заслушалась тебя и совсем забыла, что сегодня не свободный, а учебный день.
Он, смутившись, поспешил её успокоить:
- Это не смертельно…Ну я пойду?
- Конечно иди. Жду тебя теперь как всегда, в среду!
- До встречи!
- Да. До скорой… встречи!
Голос её прозвучал непривычно, глухо и растерянно. Дойдя до двери, он оглянулся.
     Она сидела привалившись плечом к стене, нервно теребя разлохмаченный краешек одеяла и покусывая яркие, но безжизненные губы. Глаза её излучали неяркое, матовое сияние тающего весеннего льда.
Казалось, что ещё чуть-чуть и из этих широко распахнутых глаз в комнату хлынут бурные потоки талой воды.
- Ну иди же, иди! Не смотри на меня!
Не оборачиваясь, он молча вышел из комнаты. Тихо щёлкнул дверным замком.
Не стал ждать лифта а, всё ускоряясь, быстро зашагал вниз по ступенькам.
Через минуту из квартиры верхнего этажа раздались громкие, несдерживаемые женские рыдания.

Глава V.
    
     И понеслись, наперегонки друг с другом, ставшие для него в одночасье неинтересными и безликими школьные дни, которые он стремился прожить как можно быстрее. Словно пролистывал страницы скучной, но обязательной по учебной программе книги, лишь бы поскорее просмотреть её и отложить в сторону за ненадобностью.
Выходные дни он старался заполнить какой-либо физической нагрузкой либо с радостью стал выполнять ранее нелюбимые им поручения матери по домашнему хозяйству.
Такие неожиданные перемены в поведении сына не могли остаться незамеченными с её стороны, вечно погружённой в рутинные бытовые проблемы.
 «Что-то ты в последнее время, сынок, стал поздно возвращаться из школы по пятницам. Ужин готовишь почти к самому моему приходу, за уроками засиживаешься до полуночи», - как-то однажды обеспокоенно спросила его мать, внимательно вглядываясь в его усталые глаза.
«Да не переживай ты! Просто тренер добавил дополнительный день тренировок. Готовимся к городским отборочным соревнованиям на Кубок района по тяжёлой атлетике!» - смело посмотрев ей глаза и как можно правдоподобнее попытался соврать он.
«И сколько это будет ещё продолжаться?» - недоверчиво поглядела она на него.
«Так это … До самого лета!» - не глядя на неё поспешил ответить он.
«Эх, молодые! Силушку вам девать некуда! Вот так, в молодости, порастратите её впустую, а к старости глядь – и нет её вовсе! Делом бы полезным занялись! Колхозы по вас плачут!» - вздохнув, она тяжело опустилась на стул.
- Ну вот, летом и начнём!
- Это где же?
- Здесь, за речкой, в нашем районе. Всем классом поедем в трудовой лагерь, на деревенскую пахоту и первозданную природу!
- Ну вот, и слава богу! Всё лучше, чем целое лето в душном городе без толку «…груши околачивать»!
     Она удовлетворённо встала и пошла в свою комнату, тихо улыбаясь внутри себя его неумелому вранью и тайно хранимой в душе надежде, что сын её, даже без отца, сможет вырасти настоящим мужчиной! Не связался бы только с какой подозрительной компанией…
     Время имеет странное свойство: замирать почти до полной остановки там, где тебе быть уже совсем не хочется и ускоряться до космических скоростей в том месте, которое ты уже не представляешь без своего присутствия!
Эта простая жизненная аксиома становилась ему с каждой прожитой неделей всё более понятной и естественной именно теперь, когда он узнал её – загадочную и притягивающую его всё сильнее Снежную Королеву!
Особенно в те дни недели, которые обозначились для него красными листками календаря -  в среду и пятницу!
     Теперь уже ставший обязательным для него новый график расписания его школьной жизни вносил серьёзные коррективы и в саму его жизнь. Неизбежно накладывал чётко зримый со стороны отпечаток и на его внешнее поведение.
Он стал более серьёзным и собранным. Куда-то улетучивалась прежняя задорная мальчишеская дурашливость и проказливость. Медленно, но верно уступая место трезвой рассудительности и предусмотрительности в словах и поступках.
Его упорство в достижении поставленной цели всё чаще стало напоминать холодное упрямство маленького Кая в составлении из осколков льда только одного слова.
Сияющего и бессмертного слова: ВЕЧНОСТЬ!
     Теперь каждое его появление в её квартире становилось для него событием. Событием ярким, надолго запоминающимся и таким желанным!
С каждым его приходом росла стопка начитанных магнитофонных катушек.
В той же пропорции уменьшался список обязательной для поступления в институт литературы и перечень рекомендованных методических рекомендаций.
Словно вол, впряжённый в непосильную на первый взгляд повозку, он с удивлением и радостью каждый раз ощущал, что тащить её становилось всё легче и легче!
И не только из-за постепенного уменьшения «объёма поклажи»!
Пролетали холодные, зимние дни отчуждения в их отношениях. С каждым своим приходом он с восхищением убеждался в том, что она становится мягче и нежнее по отношению к нему.
Похвала её становилась менее формальной, а благодарность – сердечнее и искреннее!
С приходом тёплых, весенних дней ему всё сложнее стало скрывать всё растущее и расцветающее чувство восхищения её постепенно меняющимся обликом.
Да вот, на беду ему, по плану подготовки будущей абитуриентки дошёл черёд и до русской классической поэзии.
К его немалой радости (вызывавшие его особые опасения) прочтения пушкинско-лермонтовских и прочих блоковских строк не вызвали в ней особо видимого эмоционального отклика. Она восприняла их с обычным внешним спокойствием и сдержанным восхищением профессионального ценителя и знатока поэзии, которого трудно поразить каким-либо новым поэтическим откровением.
И отработав свой очередной день на «пятёрку» он с удовольствием и твёрдой уверенностью предвкушал, что в следующий раз, когда им останется завершить поэтическую тематику разбором стихотворных произведений Есенина, всё пройдёт также ровно и спокойно.
     Ничего не подозревая и находясь в нетерпеливом ожидании завершения последней «пиитической темы» он и заявился к ней в среду.
Прямо с порога, ещё не сбросив кеды, громко прокричал ей в комнату: «А не замахнуться ли нам сегодня на Есенина? Нашего, понимаете ли, Сергея Александровича?».
Отсутствие какого-либо ответа на такой дерзкий вызов, несколько озадачило и охладило его. С недоумением он вошёл в её одинокую обитель.
Она сидела в кровати, чуть более взволнованная и бледная, чем обычно.
Ответила, как-то рассеянно и неопределённо: «Да. Конечно. Давай попробуем…».
«Да чё тут пробовать, - самонадеянно подумал он, - возьмём и прочтём, всё что нужно!».
Включив запись, он открыл книгу и умеренной скороговоркой начал бегло читать литературную критику.
Она сохраняла внешнее равнодушие, но было заметно, что это даётся ей с большим внутренним напряжением.
Всё чаще и чаще во время чтения поэтических фрагментов он останавливал свой взгляд на её щёках, внезапно теряющих привычную заснеженную бледность именно тогда, когда он доходил до наиболее проникновенных лирических строк, посвящённых любовным откровениям главного героя либо горечи неразделённого чувства влюблённой героини.
«Постой! – она неожиданно прервала его, - прочти вот это!»
Дрожащей рукой она протянула к нему маленький обшарпанный томик Есенина.
- Где закладка?
- Да!
Он начал читать, бросая короткие взгляды в её сторону.
Она вдруг резко оторвалась от подушек. Сидя почти вертикально устремила сквозь него свой горящий взгляд, как бы стремясь пронзить всё пространство от полярных льдов до рязанских полей. Всем своим скованным телом она силилась оторваться от ненавистной холодной постели и унестись туда, где родились эти простые, но такие тёплые и близкие ей строки.
На миг ему даже почудилось, что под лёгким одеялом чуть-чуть шевельнулись её ноги!
«Мне бы только смотреть на тебя, видеть глаз злато-карий омут…», – как заколдованный продолжал декламировать он, чувственно и проникновенно вкладывая в есенинскую интонацию всю нежность своих неравнодушных чувств к этой сказочной полубогине.
«Я б навеки пошёл за тобой, хоть в свои, хоть в чужие дали…», - поднимал он всё выше и выше эмоциональную ноту прочтения, совсем позабыв об осторожности и своих прежних опасениях!
Он ещё не успел дочитать до конца, когда увидел боковым зрением как она, запрокинув голову назад, начала медленно падать навзничь.
Словно тугой дьявольской пружиной выброшенный из кресла, он успел ухватить её за хрупкие плечи и плавно опустить на подушку.
- Лена, Леночка! Что с тобой?
Она молчала, продолжая лежать неподвижно, закрыв большие глаза узкими ладошками. Потом, как бы очнувшись от плена внезапно захватившего её оцепенения, тихо прошептала:
- Ничего, ничего, Серёжа… Ты не волнуйся…У меня так бывает, иногда…Это сейчас пройдёт. Принеси мне полчашки чая!
Сегодня она впервые назвала его Серёжей!
Словно маленький ребёнок, обрадовавшийся неожиданной родительской похвале, он стремглав помчался на кухню…

Глава VI.
    
     Весна всё чаще и настойчивее стала напоминать о своём приходе просыпающемуся от долгой зимы городу.
Будя его по утрам звонким пением птиц и шелестом молодой листвы, теплеющим с каждым днём солнечным светом. Будоража и наполняя юные сердца яркими, манящими ароматами распускающихся цветов. Заставляя их биться ещё трепетнее и сподвигая на головокружительные, безрассудные в своей отчаянности, поступки…
     Неумолимо приближалось лето, а вместе с ним – его каникулы и её экзамены.
Это вызывало в его душе непреодолимое чувство напряжённого ожидания суровой неизбежности, переплетённого с растерянностью и неопределённостью: как же он будет жить дальше?  Не видя её светлого образа и не слыша её волшебного голоса, не осязая её нежного дыхания и не чувствуя её волнующего, притягивающего запаха?
Теперь каждое присутствие в её одиноком пространстве он всеми неумелыми ухищрениями своего, лишённого какой-либо изворотливости, ума старался затянуть, делая его как можно более длительным.
Уже совсем освоившись в назначенной для него ипостаси простого чтеца он, сам того не замечая, превращал каждое прочтение в своеобразный моноспектакль, умело интонационно расставляя авторские акценты, выделяя реплики главных героев либо второстепенных лиц, уделяя особое внимание лирическим отступлениям.
Она слушала его позабыв обо всём: и о времени, и о своей болезни, и о том, что очень скоро всё это должно закончиться.
Ей казалось, что отныне так должно быть всегда!
До самой смерти!
Совершенно заворожённая этим незримым для неё, но талантливо созданным им в её воображении «театром одного актёра», она уже не представляла, как теперь будет обходиться без его голоса -  такого искреннего, чувственного и проникновенного!
Без этих возбуждающих вибраций, сладкой истомой пробегающих по её всему, наполовину бесчувственному телу, когда он случайно касался её, заботливо поправляя подушки.
Без согревающей её трепетную душу теплоты его пальцев, когда он аккуратно и осторожно вкладывал в её руку чашку с чаем или кофе.
«Зоя Николаевна говорила, что он похож на Кая! Милый мой мальчик! Как жестоко и равнодушно веду я себя по отношению к его застенчивой и преданной учтивости!» - не раз укоряла она себя после его ухода.
«Как я могу быть такой надменной и высокомерной к нему, моему маленькому пажу? И только лишь потому, что я старше его? Кто тогда я для него? Неужели, действительно, бессердечная и холодная Снежная Королева?» - терзалась она в постоянных сомнениях, с нетерпением ожидая его очередного визита.
«А может быть, мне стать для него Гердой? Ведь они не были братом и сестрой по крови, а только названными!
Ведь только любящая бескорыстной женской любовью бесстрашная Герда могла пройти все испытания, чтобы вырвать своего Кая, любимого с самого раннего детства, из плена хищной и безжалостной ледяной властительницы!».
С каждым новым днём их знакомства она всё отчётливее утверждалась в этой простой и ставшей понятной для неё мысли.
«И как это раньше не приходило мне в голову?» - радостно удивлялась она самой себе…

Глава VII.
    
     В один из последних учебных и особенно ярких майских дней к нему на перемене неожиданно подошла классная, уроков которой у них сегодня не было, и сунув ему в руку маленький листочек, сообщила:
- Лена просила тебя позвонить после школы!
- Странно! Я был у неё вчера. Мы с нею всю программу на пятницу просмотрели. Должны всё успеть!
- И всё же позвони, она будет ждать! Может понадобилось что-то дополнительно обговорить?
- Да, возможно! Не беспокойтесь, Зоя Николаевна! Обязательно позвоню!
Смущённый таким непредвиденным обстоятельством он задумчиво отошёл в сторону и развернул листок. На нём чётким и ровным учительским почерком были выведены каллиграфические цифры семизначного номера.
«Её домашний телефон!» – догадался он.
Противный волнующий холодок быстрыми муравьями пробежал по спине.
«Мне она его никогда не давала! Наверное, действительно – что-то случилось!».
Промаявшись от нетерпения и еле дождавшись окончания последнего урока, он с облегчением выскочил на улицу и помчался к ближайшему телефону-автомату.
Как всегда, тот оказался без трубки.
Следующая телефонная будка стыдливо посмотрела на него разбитым стеклом двери, но всё же невырванным из гнезда металлическим диском и несрезанной эбонитовой трубкой!
В нетерпении он запихал 2 копейки в монетоприёмник и набрал заветный номер. Не дожидаясь её ответа громко прокричал в трубку:
- Алло, Лена!
Через мгновение она ответила. Голос в трубке прозвучал необычно и взволнованно:
- Как хорошо, что ты позвонил! Я хочу тебя видеть, Серёжа…Сможешь прийти ко мне?
- Когда?
- Прямо сейчас!
- Что-то случилось?
- Поговорим при встрече!
- Лечу!
Ещё больше возбуждённый такой конспиративностью, он, не раздумывая, устремился к ней.
Пробегая через сквер, прилегающий к её дому, он с прежним хулиганским задором и мальчишеской сноровкой быстро отломил от раскидистого куста несколько веток сирени и сунул их в полупустой портфель.
Через пару минут он уже стоял перед её дверью.
Нетерпеливо трижды коротко нажал на кнопку звонка.
«Заходи, Сергей», - почти сразу ответила она и открыла дверь.
Сдерживая волнение, он переступил порог и остановился на входе, как вкопанный!
Она сидела в инвалидной коляске прямо в проёме двери своей комнаты.
Голубой верх шифонового платья лёгкими полупрозрачными складками огибал волнующий рельеф её груди и сбегал дальше по бёдрам уже широким зелёным полем с крупными белыми ромашками, заканчиваясь почти у самых пят великолепным кружевным ришелье!
Светлые локоны распущенных волос, ниспадающие на полуоткрытые белоснежные плечи, нежно переплетались под лёгкими дуновениями тёплого майского ветерка через приоткрытое окно. Она показалась ему незнакомой, но такой родной и близкой, словно он знал её давно, с самого далёкого детства.
- У меня хорошие новости! Проходи! – радостным голосом сообщила она и откатилась в комнату
- Какие?
Он непонимающе улыбаясь, прошёл за ней внутрь, нервно сжимая под мышкой свой облезлый портфель.
- Вчера я получила из института официальное уведомление руководства подготовительных курсов!
- И что же в нём?
- Они сообщают, что поскольку мною успешно выполнены все тестовые задания и отработаны в установленный срок все выданные методические рекомендации, я могу быть допущена к сдаче вступительных экзаменов на льготных условиях!
- Поздравляю! – с усилием выдавил он из вмиг пересохшего горла и, встав перед ней на одно колено, поцеловал её холодную руку.
Засуетившись, вытащил из портфеля слегка помятый букет и положил ей на колени.
Глаза её засверкали от счастья:
- Ой, какая прелесть! Спасибо! Это же мои любимые! Как ты догадался? Неси скорее вазу!
Она прижала букет к лицу, жадно вдыхая свежий и терпкий сиреневый аромат…
- Когда у тебя экзамены? – после небольшой паузы спросил он.
- В июле!
- А наш класс на два месяца посылают в летний трудовой лагерь. Будем помогать местному колхозу растить урожай!
- Я тоже когда-то там была. Там здорово! Жаль только, что до осени мы теперь не увидимся!
- Почему до осени – до августа! Всего два месяца! Я буду тебе звонить, если у них там есть телефон!
Она помолчала. Лёгкая печальная улыбка пробежала по её лицу:
- Дело в том, Серёжа, что после сдачи экзаменов я уеду.
Совсем обескураженный, он грузно плюхнулся в кресло.
Она продолжала молчать. Какая-то внутренняя, отчаянная борьба не давала ей сказать что-то очень важное для неё и необычное для него. Наконец она пересилила себя:
- Дело в том, что многие медицинские светила, побывавшие в этой квартире, утверждают, что моё нынешнее состояние – не окончательный приговор! Ситуацию можно значительно улучшить, но для этого нужна длительная и упорная реабилитация. Возможно понадобятся годы! Нам…Нам не надо больше встречаться!
Он сидел почти не шевелясь, крепко сжимая подлокотники побелевшими пальцами.
- Куда же ты едешь?
- В этом году родители повезут меня в Крым, в санаторий под Евпаторию. Говорят, что местные грязи из морских лиманов творят настоящие чудеса с такими, как я!
- Какими это «такими»? - до предела сжатая внутри него пружина со злостью начинала рваться наружу!
- Калеками! – она старалась произнести ему это слово как можно жёстче и безжалостнее к самой себе!
Пружина резко вырвалась наружу! Он буквально выпрыгнул из кресла и припал к её ногам. Крепко обняв её упругие бёдра, мягко ткнулся головой в округлые колени.
- Не смей так о себе говорить! Зачем мне весь этот мир, если рядом не будет тебя? Я так долго везде искал тебя, моя Герда!
- Милый мой… единственный мой… мальчик мой… - тихо зашептала она, ласково теребя его волосы, - и откуда ты только взялся, на мою беду…
- Мне никто, слышишь никто не нужен, кроме тебя …Одной тебя! – он поднял голову и заглянул в её сияющие глаза, уже начавшие затягиваться нежной туманной поволокой.
     Уже совсем не контролируя себя, он одним натренированным рывком выдернул её лёгкое тело из коляски и целуя её полураскрытые губы крепко прижал к своей груди.
- Кай! Милый мой Кай! Как долго я тебя ждала…Счастье моё!
- Ты моя! Только моя! Любимая навсегда! Моя Герда!
     Да! Теперь он узнал её! Это была не Снежная Королева, холодная и неприступная!
Это была Герда, та близкая и родная с детства, та почти сверстница, которую он безуспешно искал всю жизнь...
     Красное солнце, уже скатывающееся в закат, холодными прощальными лучами высветило в наступившем полумраке маленькой комнаты фигуры двух влюблённых на узкой кровати, плотно сплетённых в одном объятии.
Первой встрепенулась она:
- Серёжа! Тебе пора! Скоро придут родители…
- Да, да … - виновато улыбнулся он, - но мне так не хочется покидать тебя!
- Теперь самым сложным будет для нас - это ждать!
- Но мы преодолеем и это испытание! Я тебе обещаю!
- Я верю тебе, счастье моё! - крупные хрустальные слёзы сбегали по её пылающим в отблеске заката румяным щекам…
     Он быстро оделся и подойдя к кровати бережно поцеловал на сгибе локтя поданную ему руку.
Потом решительно обернувшись, уверенным шагом зашагал к двери.
- Погоди, Сережа! – она остановила его почти на выходе из комнаты, - ты забыл свой портфель!
- Где? – не понял он сразу смысл сказанного.
- Да вот же! – указала она рукой в сторону журнального столика.
Внезапная догадка, ударом молнии пронзившая его мозг, сковала ноги
- Что ты сказала! Повтори!
- Он та-а-м… под столом… - со страхом прошептала они побелевшими и сразу омертвевшими губами.
 - Лена! Леночка!
В счастливых рыданиях он рухнул на пол у её ног…

                Вместо эпилога.
    
     Много лет спустя жители знаменитого в городе «райкомовского дома» не раз с удивлением и завистливым интересом наблюдали, как из подъезда их дома выходила на прогулку молодая супружеская пара.
Невысокого роста, по спортивному подтянутый юноша с сидящей на его широком, мускулистом плече кудрявой девочкой осторожно вёл под руку стройную, слегка прихрамывающую белокурую красавицу, катившую перед собой детскую прогулочную коляску.
На дне коляски лежал невзрачный сборник сказок Ханса Кристиана Андерсена…