Происшествие

Звонок пронзительно и настойчиво разом оборвал моё почти что благодушное настроение. Последние полчаса из окна канцелярии я наблюдал за парусными гонками на Киш-озере.

Их радужное многоцветье на широком водном просторе не может оставить равнодушным даже скованного тесными казарменными стенами воображения и чувства невесомого полёта. Душа, расправленная этими парусами, рвалась вдаль, навстречу простору и свежему балтийскому ветру.

Дежурный по факультету сбивчиво и возбуждённо что-то говорил про столовую и что меня там ждут с нетерпением… Случилось происшествие!

В тот час в курсантской столовой стоял мой наряд. Поскольку курсант 2-го курса может найти любых приключений и где угодно, то со смешанным чувством я убыл не мешкая. Через три минуты я был на месте, где предстала следующая картина.

В варочном цеху вокруг котла с лестницей стояли: дежурный по училищу полковник Кузьменко Геннадий Никифорович, начмед полковник Чекуров, начпрод майор Шкурко, начальник столовой прапорщик Омелькович, дежурный по столовой прапорщик Круш, здесь же отирался начальник патруля и наш дежурный по факультету. На расстоянии топтались мои курсанты из наряда по столовой. У самого котла стояла тумбочка, на которой миска с котлетами, а рядом как дневальный мой курсант, весь красный и затравленный.

Я грешным делом подумал, что не дай не приведи, кто-то утонул в этом громадном котле, но тогда бы кто-нибудь стоял на его лестнице, а так никто не проявлял к нему никакого интереса. Был случай, когда пьяный прапорщик свалился в этот котел ночью, благо он был пустой, сил выбраться не сподобил, вот он в нем и заснул. А утром дежурный включил кран с напором, край-то котла высоко, не заметил страждущего, а тот с перепугу как заорет, да как выскочит оттуда, вот оба чуть не обосрались.

Но здесь что-то другое, как я понял, из мухи будут делать слона. С первых претензий ко мне стало ясно, что слон уже гуляет...

– И где это вы, товарищ капитан, пропали? – первым встал в позу Чекуров, – в то время как ваш наряд, отбившись от рук, погряз в произволе и воровстве, вы носа не кажете… вместо того, чтобы организовать его работы, вы прохлаждаетесь, вот и пустили всё на самотек… Это я не жалею ни времени, ни сил контролирую и вскрываю хищение... Это ваш курсант? – тыкал в грудь мальчишку Чекуров и при этом брызгал слюной.

– Наш, – ответил я, – а для организации руководства нарядом есть дежурная служба… а она, как видите, вся в сборе...контроль принадлежит ей же… моё нахождение в зоне приготовления пищи не совсем законное! Ну, как и некоторых остальных, кроме вас, а дежурного по училищу…

– Я вижу, вы слишком осведомлены, но вижу, это касается только того, чтобы ничего не делать, – парировал Чекуров, – я всё доложу генералу!

– Ваше право, но в чем дело, что произошло, почему остановлены работы, и при чем здесь курсант? – как можно увереннее, заявил я.

– Ах так! Если хотите, я застал его с поличным! Ворованные котлеты, попытка пререкаться, виляние, и это не причина? …да его из комсомола гнать надо!
…да что там из комсомола …из училища! – распалился начмед.

– Ну-у-у-у-  это ты хватил, возмутился – Геннадий Никифорович, поправляя кобуру на портупее. –поругать надо. А остальное?

Тут все стали высказываться. Кто с осуждением, кто с явным сочувствием и сожалением. Чекуров сам понял, что перегнул. Но упёртость требовала если не крови, то удовлетворения, то унижения этого мальчишки.

Все понимали, что он демонстрирует свою принципиальность на ровном месте и стали ему в этом подыгрывать, чтобы только отстал от насмерть перепуганного курсанта, обвинённого в страшном деле. Подошедший старший лейтенант Науменко Николай, громко, чтобы все слышали, заявил:

– Вы лучше посмотрите, сколько продуктов пропадает. А то, что курсант съел на три котлеты больше, так он не спал всю ночь в работах. Нужен стимул.

Некоторые согласились, другие нет, оправдываясь нормами довольствия. Чекуров вертел головой довольным происходящим и машинально двигал злополучной тарелкой. В общем, всё превратилось в базар и галдеж.

А мы с Николаем, несколько отстранившись, стали говорить о своём и не вникали в происходящее. Как вдруг он толкнул меня локтем и с изумлением выдохнул: «Глянь» – на тумбочке стояла пустая тарелка, а последнюю котлету доедал Чекуров. Его подбородок блестел от жира…

Геннадий Никифорович громко объявил, что инцидент исчерпан, можно расходиться. На его лице была улыбка…

Рига, весна 1985