Невинные ангелы и монстр в юбке

Стоял апрель, тот самый, когда земля пробуждается от зимнего сна, и даже самые ленивые ростки тянутся к солнцу. В одной сельской школе, где воздух еще хранил отголоски старых, добрых времен, дети отроки лет одиннадцати до шестнадцати, трудились на школьном огороде. Сажали картошку, дело нехитрое, но требующее усердия и терпения. Солнце припекало, спины гнулись, и вот, измученные работой, попросили они учителей дать им передышку.

И тут, словно гроза среди ясного неба, материализовалась она – директор, учитель математики с многолетним стажем  Мария Павловна. Женщина старой закалки, педагог с большой буквы, чьи годы были отданы школе, а душа – детям. Она видела в них не просто учеников, а будущих граждан, людей, которым предстоит строить и творить. И тут, раздался ее крик.

"Всё уходим! Всё, к чертовой матери, ничего сажать не будем!" – визжала она, и голос ее, обычно спокойный и властный, теперь дрожал от гнева. – "Бесстыжие лодыри! Трутни! Всё собрали быстро, весь инвентарь: грабли и мотыги! Несите всё обратно в сарай! Бесстыжие! Сволочи и скоты, вот вы кто! Никто больше не подойдет к огороду! Всё выкидываем рассаду! Все выкидывают! Иди, Новикова Алина, и расскажи своей маме. Иди быстрее, ты чего здесь стоишь. Мамка-то еще не знает, как ты довела учительницу, как ты лук не умеешь сажать. Как ты его вверх ногами кладешь. Все нервы сорвали. Бессовестные нахалки!"

Дети, испуганные и растерянные, стояли, не зная, куда деться. А одна из них, юная хитрица, догадалась включить на телефоне запись. И вот, сквозь шум и крики, прорвался звонок, а затем – снова голос директора, заглушенный, но отчетливый: "Б… растут! Больше никто вы".

И вот тут-то и началось. Родители, услышав эту запись, возмутились. "Нашу кровиночку обидели!" – кричали они. И понеслись жалобы. Дошло и до местной  газетенки с желтым уклоном. Пропахшее сплетнями издание подхватило историю, выставив Марию Павловну монстром, а детей – невинными ангелочками. Заслуженного педагога, человека, чьи руки и ум создавали поколения, начали травить.

А ведь она, Мария Павловна, помнила времена, когда слово учителя было законом, когда дети  боялись и уважали старших, а труд считался честью. Она помнила, как боялись учителя в дореволюционной России, как ценили советских педагогов, чья мудрость и строгость воспитывали настоящих людей. А теперь? Теперь каждый, кто ничего из себя не представляет, кто не умеет ничего, но имеет телефон, готов снимать и выкладывать, выкабениваться и обвинять.

"Перетрудились, бедняжки," – думала педагог, глядя на свои дрожащие руки. – "В телефоне давно не сидели! Маникюр бояться испортить!" "Обидели их видети ли"...

И вот, под натиском этой новой, неведомой силы, Мария Павловна ушла. Ушла, оставив школу, оставив детей, которых любила и которым отдала всю свою жизнь. А дети? Дети, эти "бедные несчастные ангелочки", как их окрестили, получили свою порцию славы и внимания. И, наверное, так и не поняли, что потеряли. Потеряли не просто учителя, а часть своей души, часть той связи с прошлым, которая делает нас людьми.

И где-то там, в тишине своего дома, Резко постаревшая Мария Павловна, заслуженный педагог, вспоминала времена, когда дети слушались, когда труд был в почете, а слово учителя – истиной. И горевала о том, что не перевелись еще советские учителя, но вот только мир вокруг них изменился до неузнаваемости...