Сыск Артемия Петровича Дело о Ярославском Туманике

Глава I. Дорога в туман

Раздался настойчивый стук в дверь.
Артемий Ратников поднял глаза от книги, что лежала на коленях, и медленно встал. Шаг его был неровным — раненая нога напоминала о себе при каждом движении. В коридоре пахло воском и холодным воздухом из щели под дверью.
— Артемий Ратников здесь проживает? — громко и деловито раздался голос снаружи. — Детектив?
Артемий не спешил. Он всегда предпочитал сперва слушать. Незнакомец постучал снова — раз, два, три.
— Это почтальон! — добавил голос, уже менее строго, а скорее нетерпеливо.
Ратников приоткрыл дверь и увидел молодого человека лет двадцати, худощавого, с весёлой улыбкой. На нём было тёмное пальто и форменная фуражка; за плечом висела большая сумка с корреспонденцией.
— Вы Артемий Ратников? — почтальон вытянулся почти по-военному.
— Я. — Артемий окинул его взглядом с головы до ног. Манеры, осанка — всё говорило о том, что перед ним действительно простой служитель, а не кто-то переодетый. — Что у вас?
— Письмо. И не простое, — парень хитро прищурился. — От самого Министерства.
На конверте алела сургучная печать с двуглавым орлом.
Артемий взял письмо, машинально кивнул.
— Расписаться нужно, — напомнил почтальон, вытаскивая журнал.
— Да-да, — Ратников скривился, но всё же вывел подпись.
Когда дверь закрылась, тишина квартиры вновь воцарилась. Детектив вернулся к креслу, раскрыл письмо и прочёл:
«Господин Артемий Ратников!
Министерство внутренних дел Российской Империи поручает Вам выезд в Ярославскую губернию для расследования тревожных обстоятельств.
В последние месяцы зафиксированы исчезновения жителей при обстоятельствах, вызывающих всеобщее беспокойство.
Прибытие Ваше необходимо в кратчайший срок.
P.S. Дорогой друг, прошу присмотреть за дочерью моего давнего товарища. Девушка умна и наблюдательна. Считайте её своим помощником.»
Артемий покачал головой и усмехнулся краешком губ.
— Девушка, помощник... Что же ещё вы придумаете, господа из Министерства?
Он достал из кармана часы: стрелки показывали половину девятого. Пора было ехать на вокзал.

Петербург
Спустившись с пятого этажа, Артемий Ратников вышел на улицу. Петербург встретил его порывами ветра и колким снегом, что ложился на мостовую неровными белыми пластами. Фонари ещё горели тусклым светом, и в их жёлтых кругах кружились снежинки.
Он поднял руку — экипаж сразу остановился. На козлах сидел молодой кучер, с серьёзным лицом, в полушубке и ушанке.
— Куда вам, дядя? — спросил он, придерживая лошадей.
— На вокзал, — коротко бросил Артемий, устраиваясь в карете.
— Понял! Ну, пошла! — щёлкнул вожжами кучер.
Карета покатилась по улицам зимнего Петербурга. За окном мелькали колоннады, заснеженные крыши, редкие прохожие, спешащие по своим делам. На Неве виднелись тёмные проруби, по льду шли люди, а кое-где скрипели сани с товарами. Артемий смотрел на город с привычной суровостью, но в глазах мелькала тихая привязанность.
— Красивый город, — вдруг заговорил кучер, обернувшись через плечо. — Я бы отсюда ни за что не уехал.
— Красивый, — согласился Артемий. — В нём сила и тайна. Петербург хранит своё лицо.
— То-то и оно! — оживился парень. — Москва, конечно, велика, но душа-то у столицы вот она, на Неве!
Артемий едва заметно улыбнулся.
Через полчаса карета подкатила к Николаевскому вокзалу.

Вокзал
В зале шумела толпа: офицеры в шинелях, купцы с сундуками, студенты в поношенных пальто, дамы в меховых накидках. Воздух пах углём, морозом и горячим сбитнем.
Прежде чем идти за билетом, Артемий свернул в телеграфную контору при вокзале. Он набросал на листке короткий текст:
«Ратников. Петербург. Отправляюсь в Ярославль поездом через Москву. Прибытие утром. Прошу встретить».
Телеграфист быстро отбил сообщение по проводу. Теперь в Ярославле будут знать, когда ждать его приезда.
После этого Артемий направился к кассе.
— До Ярославля, купе, — сказал он.
— Два рубля пятьдесят, — сухо ответила кассирша и протянула билет.
Поезд уже стоял на платформе — тяжёлые зелёные вагоны, пар из трубы, прощания и смех. Женщина-проводница проверила его билет и кивнула:
— Проходите, господин.
В купе было тесно: купец с бородой, чиновник в шинели, мать с ребёнком. Пахло табаком и кожей. Артемий устроился у окна, поставил трость рядом.
Поезд дёрнулся, колёса заскрипели. Петербург остался позади.

Москва
Долгая дорога. Когда поезд прибыл в Москву, люди радостно зашевелились, собирая вещи. Все вышли, и Артемий остался в купе один.
— Прогуляться не желаете? — заглянула проводница с улыбкой. — Стоянка на полчаса.
— Благодарю, — ответил он и вышел.
Москва встретила его мягче, теплее, чем Петербург. На площади шумели извозчики, торговки предлагали горячие пироги, звенели колокольни.
— Приятный город, — подумал Артемий, глядя на кремовые стены и людскую суету. Но в сердце он чувствовал, что Петербург — ближе.
Вернувшись в вагон, он снова сел у окна. Далеко впереди мелькнула Волга — широкая, покрытая льдом, подёрнутая сизой дымкой.
Артемий крепче сжал трость. Мысли его снова вернулись к Кавказу — туда, где ядро изуродовало ногу и навсегда изменило жизнь. Но теперь его ждала иная война — война с тенью.
Выйдя в коридор вагона, Артемий остановился у окна. Снег за стеклом всё не унимался, будто сопровождал его от самой столицы. Проводница, весёлая, с розовыми от мороза щёками, выглянула из своего отделения и, распахнув дверь, громко сказала:
— Ну вот, скоро и прибудем. Вон он, Ярославль, уже виднеется.
Артемий кивнул, усмехнувшись уголком губ.
— Да, город… — протянул он, хотя в голове вертелась совсем иная мысль: «Вот она, моя новая помощница, навязанная мне министерством. Девица, наверняка неопытная, зато с амбициями. Ну да ладно, узнаем скоро, что за исчезновения такие творятся в губернии, если без меня справиться не могут».
Поезд загудел протяжно, трижды, и медленно затормозил у перрона. Люди потянулись к выходу, спешно собирая узлы и чемоданы. Артемий, хромая, но уверенно опираясь на трость, вышел на платформу. Снег падал густыми хлопьями, скрипел под ногами.
Он остановился, бросив взгляд в разные стороны. Мысли его были чётки:
«В письме ясно сказано: помощница — девушка. Следовательно, искать следует её. Но встречать меня поручили наверняка кому-то из местной стражи. Кто же это может быть? Конечно, жандармерия».
Артемий перевёл взгляд по рядам встречающих. Купцы в шубах, крестьяне с корзинами, случайные горожане… И лишь двое выделялись: мужчина в форме и рядом с ним девушка. Оба выглядели взволнованными, то и дело всматривались в толпу, словно старались угадать, кого именно им надлежит встретить.
— Вот и они, — тихо сказал Артемий и направился к ним.
Девушка первой заметила его, глаза её оживились, и она что-то быстро сказала мужчине рядом. Тот расправил плечи и шагнул вперёд.
— Ваше благородие, — сказал он, приложив руку к виску, — штабс-капитан жандармерии Михаил Иванов.
Артемий вынул из кармана письмо и показал сургучную печать.
— Уверен, вы ждали именно меня.
— Совершенно верно, господин Ратников, — с облегчением произнёс капитан.
Девушка же сделала шаг навстречу и, слегка склонив голову, произнесла:
— Позвольте представиться. Елизавета Долгова. Мне поручено быть вашей помощницей.
Артемий посмотрел на неё испытующе, но промолчал. Лишь уголки губ дрогнули в сухой усмешке.
— Признаться, — заметил он, обращаясь к капитану, — найти вас было проще, чем вы думаете.
— Ах, и как же? — с интересом спросил Иванов.
— Во-первых, — начал Артемий, слегка прищурив глаза, — в письме ясно говорилось о девушке, приставленной ко мне в спутницы. Я сразу исключил всех женщин, кто был один. Во-вторых, только вы двое на всём перроне выглядели так, словно ищете конкретного человека. Ваша нервная рассеянность и волнение выдали вас прежде, чем вы меня заметили. Так что… вывод напрашивался сам собой.
Капитан удивлённо покачал головой.
— Говорят, ваша наблюдательность сродни чародейству. Теперь вижу — молва не врала.
Артемий позволил себе короткую улыбку:
— Полно вам. С чародейством тут ничего общего. Всё это — лишь наблюдательность и внимание к деталям. А в расследовании именно они и составляют главное оружие.
Он указал рукой в сторону выхода:
— Прошу, господин Ратников, наша карета ждёт у вокзала.
Они двинулись вперёд. Иванов невольно посмотрел на трость Артемия и спросил:
— Вам тяжело с ношей, может, позвольте мне донести чемодан?
— Нет, благодарю, — сухо ответил детектив. — Справлюсь сам.
Выйдя на улицу, Артемий остановился на мгновение. Перед ним раскинулся Ярославль: заснеженные крыши, широкие улицы, толчея саней, звон бубенцов, торговцы, кричащие на рынке. Город шумел и жил своей жизнью, будто не знал ни тревог, ни исчезновений.
— Ну, добро пожаловать в Ярославль, — сказал капитан с гордостью.
Артемий взглянул на него из-под бровей и ответил сдержанно:
— Город красив, спору нет. Хотя, признаюсь, Петербург мне ближе сердцу.
— У каждого своя столица, — добродушно усмехнулся Иванов.
Они подошли к чёрной карете. Кучер, ловко соскочив с козел, открыл дверцу.
— Прошу.
— Нет, барышня первой, — сказал Артемий, галантно протянув руку Елизавете.
Она, чуть приподняв подол платья, чтобы не мешало, поблагодарила и села внутрь. Следом зашёл Артемий, затем капитан.
— Мы направимся прямиком к губернатору, — сказал Иванов, усаживаясь напротив. — Там вы получите все сведения.
— Что ж, — тихо проговорил Артемий, — так и поступим.
Карета тронулась по заснеженным улицам Ярославля. За окнами мелькали церкви с золотыми куполами, лавки, прохожие. Артемий наблюдал, и мысли его были неотвязны:
«Город кажется весёлым и благополучным. Но если исчезновения реальны, то за этой улыбкой кроется мрачная тайна. Ну что ж, начнём расследование…»
Артемий, переведя взгляд с окна на своего спутника, произнёс с лёгкой иронией:
— У вас в Ярославле, господин штабс-капитан, всегда так оживлённо и весело на улицах?
Иванов слегка смутился, как будто вопрос застал его врасплох.
— Ну… да, — ответил он, подбирая слова. — В последнее время особенно. Один местный купец вздумал устраивать гулянья, ярмарки, разные представления. С его появлением город точно ожил.
— Похвально, — сухо заметил Артемий. — Небось редкость — купец, заботящийся не только о кошельке, но и о народе.
Он на мгновение задумался и тихо добавил:
— Лишь бы всё это не было прикрытием для каких-нибудь иных замыслов.
— Да нет, — Иванов улыбнулся чуть неуверенно, — человек он добрый, народ его уважает.
Артемий кивнул, но снова отвернулся к окну, позволяя снегу за стеклом снова занять его мысли.
— Я бы не спешил доверять, — произнёс он почти шёпотом. — В моей службе встречал людей разных. И далеко не все казались теми, кем были на самом деле.
В карете на миг установилась тишина. Лишь мерный перестук копыт напоминал о движении. Взгляд Иванова невольно упал на трость и на ногу детектива. Артемий уловил этот взгляд — даже не поворачиваясь: у него был редкий дар замечать малейшие движения в пространстве.
— Говорите прямо, Иванов, — не меняя тона произнёс он. — Что вас смущает?
Штабс-капитан покраснел, неловко улыбнулся и почесал затылок.
— Простите мою нескромность, господин Ратников… Я хотел спросить — если это не секрет — что с вашей ногой?
— Не секрет, — спокойно ответил Артемий. — Кавказская война. Старое ранение.
— Так это правда… — протянул Иванов. — Я слышал, будто вы служили, но думал, молва преувеличивает.
— Молва редко рождается на пустом месте, — с лёгким оттенком иронии заметил Артемий. — Звание у меня тогда было такое же, как у тебя ныне — штабс-капитан.
Он повернул голову, взглянул на собеседника чуть внимательнее.
— Скажи-ка, Иванов, каким образом ты в столь юные годы успел получить этот чин?
Лёгкость разом слетела с лица офицера. Он отвёл взгляд к боковому окну, губы его чуть дрогнули. На мгновение Артемию показалось, будто в карете стало холоднее.
— Э-э… — неуверенно рассмеялся Иванов. — Что ж скрывать… помог отец. Он всегда мечтал, чтобы я стал офицером и продолжил его путь.
Артемий скрестил пальцы на рукояти трости и сказал уже без иронии, почти ровно:
— Ну вот, значит — протекция.
Он сделал небольшой жест примирения.
— Не бери близко к сердцу, Иванов. Не тайна ведь: государство борется с подобными явлениями десятилетиями, но искоренить не может — на протекциях стоят и высокие чины, и низшие.
Иванов промолчал. В его взгляде теплилось смущение, но и что-то вроде признательности — Артемий говорил без презрения, будто лишь констатировал факт.
А снег всё падал, ложась ровным слоем на крыши города, на мостовые, на купола церквей. Город будто тонул в белой ватной тишине.

Первая улика на горизонте
Вдруг взгляд Артемия упал на сложенную газету, лежавшую рядом с Елизаветой. Он слегка наклонился вперёд.
— Извините, — произнёс он, — эта газета свежая?
Иванов будто облегчённо встрепенулся, рады смене темы:
— Да, сегодняшняя. Купил по дороге, перед тем как встретить вас.
— Позволите ознакомиться?
— Разумеется.
Артемий раскрыл газету. На первой полосе крупными, почти крикливыми буквами было напечатано:
«СТРАННОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ НА УЛИЦЕ КИРИЛЛОВСКОЙ.
Ночью очевидцы видели чудовище. Горожане встревожены».
Грубая гравюра занимала полстраницы. На ней тёмная фигура с непропорционально длинными руками стояла среди сугробов — хищная, туманная.
Артемий поднял глаза:
— Чудовище? Ваша губернская пресса, вижу, не лишена фантазии.
Иванов пожал плечами, но на лице промелькнула тень серьёзности.
— Его у нас прозвали «Ярославским туманником». Сначала это была просто шутка… но теперь многие утверждают, что видели нечто. Каждый описывает по-своему — как будто явление меняет облик для каждого.
Артемий провёл пальцем по строкам, словно пытаясь на ощупь понять смысл.
— Значит, город не только веселится на ярмарках… но и тревожится о том, что скрывается в его тенях.
Он закрыл газету и задумался.
— Любопытно. Очень.
Карета тем временем продолжала путь по мостовой, приближаясь к губернскому правлению.
И чем ближе они подъезжали, тем отчётливее Артемий чувствовал:
весёлый, шумный Ярославль скрывает в себе нечто куда более зловещее, чем просто фантазии горожан.
Артемий ещё раз пробежал глазами газетную заметку и аккуратно положил её на колени.
— Чудовище, туманник… — тихо произнёс он. — Слухи всегда рождаются не на пустом месте. Важно лишь отличить правду от вымысла.
— Но ведь люди клянутся, что видели! — с жаром вмешался Иванов. — Один городовой утверждает: будто из переулка вышло что-то тёмное, выше человека ростом. И шагало… бесшумно, словно в воздухе.
Артемий бросил на него скептический взгляд:
— И что же? Этот ваш городовой на службе был? Трезв?
— Ну… — Иванов замялся. — Ночная служба тяжёлая. Но люди разные клянутся одним и тем же.
— Тем хуже, — сухо заметил детектив. — Массовая фантазия куда опаснее единичной.
Он вновь уставился в окно. Снег ложился плотными хлопьями, открывая изредка просветы, за которыми мелькали лавки и харчевни, покрытые инеем.
Вдруг тихий, едва слышный голос Елизаветы разорвал паузу:
— Простите, господин Ратников, но если позволите… Возможно, речь вовсе не о чудовище. В темноте люди пугаются, искажённые тени кажутся им чем-то иным.
Артемий слегка приподнял бровь, повернувшись к ней:
— О, вы уже предлагаете первые объяснения? Любопытно. И почему же вы думаете, что это просто тень?
Девушка смутилась, но продолжила:
— Я… иногда наблюдаю. Когда вечером зажигают фонари, фигуры людей кажутся больше, чем есть. А если ещё и снег идёт… всё расплывается, и образы становятся странными.
— Хорошее замечание, — кивнул он. — Наблюдательность — качество редкое. Если не будете бояться, из вас выйдет толк.
Елизавета слегка улыбнулась, но промолчала. Иванов нахмурился, будто не желая уступать ей в рассуждениях.
Карета свернула на более широкую улицу. За окнами показалась ярмарочная площадь. Толпа шумела: торговцы выкрикивали цены, бабы размахивали руками, споря за копейку. Сани с бубенцами катили мимо, раздвигая людское море.
— Вот смотрите, — оживился Иванов, — то самое гулянье, о котором я упоминал. Купец Клявин каждую неделю устраивает праздники.
В этот момент у самой дороги старушка в платке громко причитала, крестясь в сторону ближайшего переулка:
— Ох, Господи, сохрани и помилуй! Опять ночью туманник шлялся! Соседку мою едва не задавил!
— Тише ты, бабка, — отрезала торговка с кринкой молока. — Напугаешь людей.
— Так оно и было! — не унималась старуха. — Чёрное, длинное… а у кого и вовсе скот пропадает! Не к добру это!
Артемий пристально всмотрелся в старушку, задержал взгляд на дрожащих руках и испуганных глазах.
— Иванов, — тихо сказал он, — такие голоса важнее газет. Они не думают, как бы удивить; они боятся.
Штабс-капитан смутился:
— Ну… у нас много суеверий. Народ любит сказки.
— Сказки — отражение страхов, — отрезал Ратников.
Карета тронулась дальше. Внутри повисла тишина, нарушаемая лишь стуком копыт. Артемий невольно заметил, как Елизавета украдкой наблюдает за ним — не дерзко, но с живым интересом. Он усмехнулся краем губ:
— Хотите что-то спросить?
Она вспыхнула и тихо произнесла:
— Да. Скажите… правда ли, что вы раскрываете дела только наблюдательностью, без всяких улик?
Артемий посмотрел на неё испытующе, затем усмехнулся:
— Полно вам, барышня. Чародейства нет и быть не может. Всё — наблюдение и внимание. Замечать то, что другие упускают — вот и всё моё «волшебство».
Елизавета чуть склонила голову, будто запоминая. Иванов откашлялся, решив вернуть разговор себе:
— Но всё же, господин Ратников, люди уверены, что с исчезновениями связано именно это чудовище. Я бы всё-таки проверил.
— Проверю, — спокойно ответил детектив. — Только начнём с фактов, а не с выдумок.
Карета свернула на улицу, ведущую к губернскому правлению. Город постепенно стихал, и с каждым поворотом шум ярмарки оставался всё дальше позади. Снег, мягко падая, заволакивал крыши белым покрывалом.
Артемий, глядя в окно, тихо сказал самому себе:
— За весельем и бубенцами скрыта чья-то тёмная рука… Ну что ж, посмотрим, чья.
Карета подкатила к массивному зданию на Ильинской площади, где размещались Губернская управа, полицейское управление и корпус жандармерии. Над входом высился герб губернии: на серебряном поле чёрный медведь, вставший на задние лапы, с золотой секирой в лапе; щит увенчан Императорскою короною и обвит дубовыми листьями с Андреевскою лентою. Колонны серели от сырости, а у подъезда стояли два городовых в шинелях, словно каменные стражи. На верхних ступенях их встречал человек в тёмно-синем мундире с золотым кантом, неподвижный, будто высеченный из гранита.
— Господин детектив, — проговорил он с сухой вежливостью, слегка кланяясь, — полицмейстер города Ярославля, Александр Фёдорович Дорофеев. Его превосходительство губернатор занят государственными делами и примет вас позднее. А пока все распоряжения вверены мне.
Голос его был твёрд, холоден, и в нём не звучало ни капли любезности.
Артемий выбрался из кареты, окинул встречающего цепким взглядом.
— Рад знакомству, — сухо сказал он. — Я привык работать напрямую, но и через посредников умею.
Полицмейстер чуть качнул головой — то ли знак уважения, то ли едва заметная тень раздражения.
— Для вас приготовлен номер в гостинице «Золотой лев». Условия надлежащие, близко к управе. И… — он сделал едва заметную паузу, — под наблюдением, что немаловажно.
— Под чьим наблюдением? Вашим или Господа Бога? — приподнял бровь Артемий.
Дорофеев позволил себе холодную, почти ледяную улыбку:
— Здесь одно другому не мешает.
В этот момент штабс-капитан Иванов спрыгнул с подножки, поправил шинель и шагнул ближе.
— Господин детектив, барышня, — сказал он тихо, но твёрдо, — на этом моя обязанность заканчивается. Дальше вы под надзором здешних властей. Но если понадобится совет или помощь — я рядом, на квартире жандармского корпуса. Спросите обо мне — и найдут.
Он задержал взгляд на Артемии, слегка прищурился и добавил с едва уловимой теплотой:
— А коли возникнет охота выпить рюмку-другую и обсудить городские дела, милости прошу. Иногда за столом выясняются вещи, какие ни в протоколах, ни в донесениях не найдёшь.
Не дожидаясь ответа, Иванов приложил руку к козырьку и, резко развернувшись, зашагал прочь.
Два городовых тем временем подхватили чемодан. Елизавета наблюдала за полицмейстером слишком пристально, и Артемий уловил в её взгляде лёгкую тень — недоверие или скрытую неприязнь. Словно они уже встречались раньше, или у неё была веская причина не любить этого человека.
— Прошу, господа, — сказал Дорофеев, указывая на другую карету с гербом губернии на дверце. — Вас отвезут.
Артемий устроился внутри и, когда двери захлопнулись, негромко произнёс:
— Мне показалось, или этот господин боится, что мы откроем то, чего не должны?
Елизавета чуть заметно улыбнулась:
— Он боится всегда. Особенно когда в городе появляются люди, которых он не может контролировать.
Карета тронулась, оставляя позади мраморные ступени, колонны и колючий взгляд полицмейстера, словно чёрную тень, что продолжает следить за каждым шагом.
Карета медленно выехала от губернского дома. В узких улочках ещё царила сонная тишина: редкие прохожие спешили, укрываясь в шинелях и шубах, а лошадёнки дворовых телег лениво переставляли копыта. Но стоило экипажу выйти на центральную улицу, как город будто проснулся: мимо с грохотом проносились другие кареты, слышались оклики извозчиков, где-то звякали колокольчики, а смех и голоса людей наполняли пространство живым гулом.
Артемий сидел, положив руки на колени, и краем глаза наблюдал за спутницей. Елизавета, слегка смущённая их внезапным уединением, смотрела в окно, не решаясь заговорить первой. В её взгляде мелькала задумчивость, а пальцы невольно теребили кружевной платочек.
— Скажите, Елизавета… — начал детектив, нарочито неторопливо. — Вы, должно быть, хорошо знакомы с полицмейстером, Александром Фёдоровичем?
Елизавета резко повернула голову:
— О нет, вы напрасно думаете, будто мы близко знакомы. Лукавить не стану: знаю его, конечно, но не более того.
При этих словах она опустила глаза, и румянец выступил на щеках. Артемий отметил это: порой смущение говорит больше, чем откровенность.
— Понимаю, — спокойно произнёс он, не сводя с неё взгляда. — Но позвольте заметить: ваша реакция выдала куда больше, чем вы, вероятно, хотели показать.
Елизавета подняла глаза и чуть улыбнулась:
— Прошу, называйте меня просто Лиза. Полное имя звучит слишком официально.
— Что ж, Лиза, так и поступим, — кивнул Артемий. — Но всё же, отчего вас тревожит фигура Александра Фёдоровича?
Она помедлила, затем решилась:
— Он человек хитрый и замкнутый. Не терпит, когда им пытаются управлять. Но, с губернатором держится иначе: ищет расположения, старается угодить.
— Одним словом — скользкий, — заключил Артемий.
Лиза не удержалась от улыбки:
— Да, именно так. Очень скользкий.
— Однако не будем спешить с обвинениями, — возразил детектив, слегка прищурив глаза. — Скользкость в манерах ещё не доказывает дурного нрава. И всё же, признаю, настораживает.
Карета продолжала двигаться по улицам Ярославля. Дома с резными наличниками мелькали за окнами, редкие фонари едва рассекали туман.
— А что скажете об Иванове? — спросил Артемий, наблюдая за реакцией Лизы.
— Иванов? — переспросила она. — Добряк, человек простой, любит пошутить. С ним легко.
— Славный малый, — задумчиво произнёс детектив. — И всё же… порой человек кажется простым и добродушным, а в душе таит нечто иное.
— Так вы всех подозреваете? — с лёгкой улыбкой спросила Лиза.
— Я никого не обвиняю заранее, — спокойно ответил Артемий, глядя ей прямо в глаза. — Но предпочитаю наблюдать. Незнакомые люди — как закрытые книги: сперва прочти обложку, прежде чем судить о содержимом.
— Даже меня? — почти шёпотом спросила она.
— И вас тоже, — кивнул он, отворачиваясь к окну. — Что я знаю? Только то, что вы — дочь уважаемого чиновника, связанного с моим знакомым из министерства. Ни о вашем отце, ни о вас самой мне ничего не известно.
— Не хочу рассказывать, — тихо сказала Елизавета. — Вы, быть может, и вовсе откажетесь от моей кандидатуры.
Артемий усмехнулся уголком губ:
— Отказался бы — давно сделал это. Я привык работать один, но раз уж вы рядом, значит, тому есть причина.
Лиза надула губы, как обиженный ребёнок. Артемий подумал про себя: «Дурёха… Не понимает, что быть рядом с детективом значит всегда шагать по грани опасности».
В этот момент карета остановилась. Кучер — сухонький старик лет шестидесяти в поношенном кафтане с облезлым меховым воротником — ловко спрыгнул с козел и почтительно сообщил:
— Прибыли, господин детектив. Гостиница «Золотой лев». Лучшая во всём городе.
У входа толпились несколько жандармов. Их тёмные шинели выделялись среди прохожих, а на боку поблёскивали сабли. Охрана явно была усилена.
— Смотрите, Лиза, — заметил Артемий. — Не только слава, но и караул охраняет здешние стены.
Артемий, выбравшись из кареты, протянул руку спутнице:
— Позвольте помочь, Лиза.
Она слегка смутилась, опустила глаза, но улыбнулась:
— Благодарю вас, детектив.
Над входом в гостиницу висела большая деревянная вывеска: золочёный лев с короной на голове, стоящий на задних лапах и сжимавший ключ в лапах. Краска кое-где облупилась, придавая вывеске вид старинной солидности, словно она хранила память о десятках лет. Само здание возвышалось в три этажа: массивное, с тяжёлыми ставнями и резными наличниками, окрашенными в тёплый охристый цвет.
Артемий окинул улицу взглядом:
— Знаешь, Лиза, в Ярославле есть своя тайна, иная реальность… непостижимая, но вместе с тем притягательная. Посмотри: избы, лубочные вывески, шум экипажей. Словно сама «сермяжная» душа русская здесь раскрывается.
Елизавета слегка улыбнулась:
— Похоже, вам по душе наш город.
— Неловко как-то обращаться на «ты», — заметил он, заметив её смущение. — Но раз уж сам предложил, не буду противиться. Да, город мне нравится, хоть и впервые я здесь. Красивое место.
— А не хотели бы остаться? — осторожно спросила она.
— Нет, Петербург ближе моему сердцу. Там привык к жизни, хотя каждый город по-своему прекрасен. Тебе повезло — Ярославль твоя родина.
— Мы тоже жили в Петербурге, — ответила Лиза. — Родители перебрались туда по службе. Но сердце моё всё равно здесь.
— Теперь понимаю, — кивнул Артемий, открывая тяжёлую дверь гостиницы.
На первом этаже их встретил шумный трактир: тяжёлая дубовая мебель, керосиновые лампы под закопчёнными абажурами, густой запах жареного мяса, вина и табака. За столами кто-то спорил в полный голос, кто-то хлопал собутыльника по плечу, заливаясь смехом.
Из-за стойки вышла женщина средних лет, плотная, с серьёзным лицом и в чепце — хозяйка:
— Здравствуйте. Комнату желаете? На двоих или каждому отдельную?
Артемий уже открыл рот, но кучер успел его опередить:
— Нет-нет, сударыня, это господин прибыл из министерства. На его имя письмо получали, комната сохранена: господин Артемий Ратников.
— Благодарю, — заметил детектив, слегка улыбаясь. — Но и сам своё имя назвать могу.
— Простите, господин, — смутился кучер.
— Ничего, напротив, приятно, что вы так заботитесь, — мягко ответил Артемий.
Женщина раскрыла потрёпанную тетрадь для записей постояльцев, пробежала глазами строки и протянула певучим голосом:
— Да, комната для господина Ратникова приготовлена. Прошу следовать за мной.
К ним подбежал коридорный мальчишка в заштопанном кафтанчике:
— Позвольте, барин, я чемодан донесу!
— Не утруждайся, он лёгкий, — отмахнулся Артемий, но вынул несколько медяков и вложил их в ладонь мальчику. Тот засветился радостной улыбкой.
Кучер, поправив шапку, поклонился:
— Счастливого отдыха, господин Артемий.
— И тебе того же, друг, — кивнул детектив.
Они поднялись на третий этаж. Коридор был длинный, с низким потолком, устлан ковровой дорожкой. Хозяйка открыла дверь в самый конец:
— Ваша комната, сударь.
— Благодарю, мадам.
Комната оказалась просторной: широкая кровать с медными шарами на изголовье, зеркало в резной раме, комод, ковёр с восточным орнаментом, тяжёлые занавески на окне.
— Уютно, — заметила Елизавета, присаживаясь на край кровати.
Артемий поставил чемодан и услышал мяуканье за дверью. Приоткрыв её, он увидел полосатого кота с пушистым хвостом. Тот сразу принялся тереться о его сапоги.
— Ну и красавец! — присел Артемий, впервые за день искренне улыбнувшись, проводя рукой по мягкой шерсти.
Елизавета удивлённо смотрела:
— Вы любите животных?
— Да, — ответил он. — В них есть то, чего часто не встретишь в людях: верность. Животное не предаст, не оставит. Честнее всякого человека.
Слова тронули Лизу, и она задумалась, глядя на него иначе.
Кот вдруг насторожился, вскинул уши и, мяукнув, побежал вниз по лестнице.
— Это кот гостиницы, — сказала Лиза, улыбаясь. — Любимец постояльцев.
— Скажите, как думаете, когда губернатор меня примет?
Артемий отошёл к окну, глядя на туманную улицу:
— Не знаю. Думаю, не скоро.
— Почему же? Я думала, он встретит вас сразу.
— Напротив, — сказал детектив, задумчиво перебирая цепочку карманных часов. — Полицмейстер явился вместо губернатора не случайно. Вероятно, тот предпочёл держаться в стороне, чтобы не связывать себя преждевременными словами. Либо… — он замолчал на миг, — либо события, в которые я вовлечён, куда серьёзнее, чем кажется на первый взгляд.
Елизавета провела рукой по подлокотнику кресла и тихо сказала:
— Наш губернатор… человек своеобразный. Одни считают его чудаком, другие — гением, третьи и вовсе стараются обходить стороной.
Артемий обернулся от окна, где туман ещё плотнее заволок улицу:
— А вы сами к какой категории себя относите?
Она слегка усмехнулась, но в её взгляде мелькнула тень тревоги:
— Я не дерзаю судить. Но замечу: он нелюдим, редко появляется на людях. Даже в театре его видели всего несколько раз, и то — сидящим в ложе за тяжёлой занавеской. А с полицмейстером он, говорят, ладит необычайно хорошо.
— Это-то и странно, — заметил Артемий, садясь напротив неё. — Слишком крепкая дружба властей всегда тревожит. Значит, им есть что скрывать.
— Но зачем тогда он прислал именно вас? — спросила Лиза. — Если дело в исчезновениях людей, разве не лучше ему самому взять всё под свой надзор?
Детектив задумался, перебирая пальцами цепочку карманных часов.
— Возможно, он не хочет марать руки. Или, напротив, хочет показать, что в Петербурге всё в курсе… и ждёт, как я справлюсь.
Елизавета наклонилась чуть ближе и понизила голос:
— В городе уже шепчутся. Будто пропавшие не просто исчезли… Некоторые уверяют, что их будто бы и не существовало вовсе.
— Слухи всегда рождаются первыми, — отозвался Артемий. — Но истина обычно прячется под ними, словно золото под слоем речного ила.
Он поднялся и вновь выглянул в окно. На улице, утонувшей в сизом мареве, показалось, будто чья-то тень скользнула мимо гостиницы и задержалась у ворот. Артемий прищурился, но фигура растворилась в тумане, словно растворяясь в серой мгле.
— Что там? — спросила Лиза, настороженно следя за ним.
— Никто, — произнёс он тихо. — Или кто-то, кто очень старается остаться незамеченным.
В комнате повисла пауза. Где-то внизу скрипнула дверь, и кот, тот самый полосатый обитатель гостиницы, вдруг метнулся обратно наверх, царапнув когтями ковровую дорожку, будто спасаясь от невидимой угрозы.
Артемий невольно улыбнулся уголком губ:
— Пожалуй, Лиза, встреча с губернатором обещает быть любопытной. Но всё же… человека не узнаешь, пока не взглянешь ему в глаза.
Она кивнула, и в её глазах смешались тревога и любопытство, словно она уже ощущала, что за этим расследованием скрывается нечто большее, чем обычные исчезновения.
Елизавета поднялась с кресла.
— Детектив, уже поздно, я пойду, — сказала она, поправляя на плечах тёплую шаль.
Артемий шагнул вперёд, открыл дверь и почтительно сопроводил её.
— Хорошо, Лиза. Будьте осторожны на пути домой.
Она взглянула на него добрыми глазами; в её улыбке мелькнула искренняя благодарность.
— Благодарю вас, господин Ратников. Но не тревожьтесь: я местная, и не раз хаживала по этим улицам одна.
— Не сомневаюсь, — ответил Артемий с лёгкой усмешкой. — Только прежде вы не были помощницей детектива. Хоть мы и знакомы всего день, но уже многие видели нас вместе. А это значит — вы в какой-то мере втянуты в мои дела.
Елизавета задумалась, потом мягко улыбнулась, будто желая рассеять его тревогу:
— Хорошо, детектив. Я буду осторожна.
Ратников ещё несколько мгновений наблюдал, как её фигура спускается по лестнице, затем вернулся в свою комнату. Дверь он запер и, словно в крепости, придвинул к ней тяжёлый стул, упершийся ножкой в пол.
— Устал, — пробормотал он, опускаясь на кровать. — Может, пора на покой? Но нет… завтра, если губернатор не объяснит толком, что тут творится, придётся штурмовать его канцелярию.
Он улёгся, и сон смежил его веки почти мгновенно. За окном стояла тишина; лишь скрипели старые стены гостиницы, да доносился гул мужицкого смеха с двора. Подгулявшие постояльцы выходили во двор — кто справить нужду, кто просто пошуметь. Для Артемия это был привычный звук русской ночи: в 1872 году городская стража смотрела сквозь пальцы на подобные забавы.
Утро встретило его золотым светом. Солнечные зимние лучи пробивались сквозь занавеску, ложась на стол и ковёр. В гостинице стояла тишина — пьянчужек более не слышно; лишь за окном цокот копыт и скрип колёс напоминали о живом городе.
Артемий проснулся не сразу: некоторое время лежал неподвижно, положив руки на грудь и вглядываясь в резной потолок. Потом тяжело вздохнул, приспустил ноги на пол и вздрогнул от холодного прикосновения досок.
— Хм, — тихо сказал он себе. — Интересно, как добралась Лиза?
Но мысль о ночном силуэте в окне, мелькнувшем в тумане, не давала покоя. Он умылся, вернулся в комнату и уже собирался сесть к письменному столу, когда во дворе послышался голос кучера:
— Тпру-у!
Колёса заскрипели, и тяжёлый экипаж остановился. Вскоре по лестнице зазвучали шаги — двое. Один шагал уверенно и тяжело, другой — лёгкой, почти воздушной поступью, словно хозяин.
Женский голос прозвучал у двери:
— Вот здесь, в дальней комнате, проживает господин Ратников.
Артемий узнал хозяйку гостиницы. Второй молчал. Ключ скрежетнул в замке, но дверь не поддалась — мешал придвинутый стул.
— Странно, — сказала хозяйка. — Словно заклинило…
Раздался громкий стук, так что наверно слышали все постояльцы внизу. Потом суровый мужской голос:
— Господин Артемий Ратников, вы здесь? У меня срочное поручение. Вас вызывает губернатор в управу. Вот официальное письмо с печатью.
Артемий медлил. Женщина шепнула:
— Нет, нет, что вы, я не видела, чтобы он выходил.
— Стало быть, ещё спит, — язвительно заметил мужской голос.
— Не сплю, — произнёс Артемий, убрав стул, и открыл дверь.
Перед ним стоял человек лет сорока, с тёмной бородкой, в форменном сюртуке чиновника. По виду — мелкий служака, не из высших. В руках он держал конверт с красной сургучной печатью.
Артемий прищурился и, не торопясь, протянул руку:
— Позвольте взглянуть.
Письмо оказалось настоящим: печать ровно оттиснута, сургуч не треснул, подпись губернатора — знакомая канцелярская рука, без следов подделки. Бумага — плотная, с водяным знаком, такой простой курьер достать бы не смог.
— Настоящее, — подумал он вслух. — Значит, губернатор действительно спешит.
Он вернул письмо, взял со стула трость, надел пальто и аккуратно застегнул пуговицы жилета.
— Ну что ж, господа, — произнёс он, обращаясь и к чиновнику, и к хозяйке. — Не будем медлить.
С этими словами он спрятал чемоданчик и шагнул в коридор, где уже ждала новая развязка этого ярославского дела.