Рецензии на произведение «Надя Чорморець. Колыбельные валторны»

Рецензия на «Надя Чорморець. Колыбельные валторны» (Анна Дудка)

Прекрасная колыбельная, романтическая и нежная.

Туман подхватит марево мечты.
Раздумчиво и трепетно-игристо
Расплещется мелодия монистом
На птиц лесных, на пышные сады. - Великолепно!

Муса Галимов   06.05.2022 22:19     Заявить о нарушении
Спасибо, Муса! Так радостно читать Ваши отзывы - чашечка чудесного кофе по утрам...

Анна Дудка   07.05.2022 06:22   Заявить о нарушении
Рецензия на «Надя Чорморець. Колыбельные валторны» (Анна Дудка)

Отличные стихи! Хорошо переданы чувства! Понравились!
Ув. Анна! Спасибо За безупречный перевод стихов!
ВСЕГО ВАМ ДОБРОГО! Будьте СЧАСТЛИВЫ!
С уважением ВАШ читатель

Александр Андриевский   20.12.2013 04:38     Заявить о нарушении
Спасибо, Александр!

Морозных дней заливисто-задорно
Сыграет сказку чудная валторна,
Подарит детства утренник душе,
Хоть мы теперь и взрослые уже...

Морозного вам дня! Хоть он короткий.
Вы раскрошите, ешьте по щепотке!

Анна Дудка   20.12.2013 08:02   Заявить о нарушении
Прекрасные стихи! СПАСИБО ЗА НИХ!
С уважением

Александр Андриевский   20.12.2013 14:48   Заявить о нарушении
Рецензия на «Надя Чорморець. Колыбельные валторны» (Анна Дудка)

Уважаемая Анна!
Хочу разместить перевод "Графа" на своей страничке с посылкой на Вашу, а также проанонсировать на главной.
Подскажите, где найти перевод целиком?
Окончание затерялось.

Петро Домаха   30.05.2011 22:07     Заявить о нарушении
Петр Домаха
Граф и немного ты

Бряцание железной сцепки состава болезненно отдалось в груди. Крики, причитания и беготня по перрону. Cумки с продуктами влетают в окна вагона. Ты лежишь на верхней полке, уставясь в окно, и ничего не видишь. Сознание упорно гонит мысли назад к тому, что терялось. К любимой девушке Софии и друзьям. Львовским приманкам цивилизации, которые лишь немного пригубил. А впереди - военная служба.

Через несколько часов стало ясно, что призывников везут куда-то на Север через Прибалтику. Истекал теплый майский день. Внимание привлек молодой человек за столиком внизу. Тот не обращал внимания на разговоры и хаотичное передвижение будущих солдат. Не примкнул ни к одной компании. Кто такой? Черный суперский костюм, галстук, модная прическа. Выделялся на сером фоне стриженого "под ноль" общества, одетого в поношенное платье. Левая рука, украшенная золотой печаткой, держала 330-граммовую бутылку львовского "Золотого Колоска", а правая нервно теребила тонкие пальчики охотничьей колбасы. Молодой, сильный, с толстой шеей и брюшком. Напоминал чем-то графа Безухова в исполнении Бондарчука, но без пенсне. Граф сосредоточенно и как-то обиженно рвал колбасу и запивал пивом. Потом жадно дышал львовской "Примой" ...

Вечером на запасном пути неизвестного вокзала в Ленинграде нас, как скот, без всяких объяснений перегнали в другой поезд. Единственное, что удалось выяснить - везут на Кольский полуостров. Граф где-то затерялся среди новобранцев. Двинулись дальше.

Полярная звезда с Малой Медведицей как-то зловеще нависали над головой, когда приближались к Мурманску. Вдоль железнодорожного пути можно было разглядеть столбики зайцев-беляков с медитативно сложенными на груди лапками. А еще глухаря с хвастливо распущенным хвостом. Животные лениво и бесстрашно провожали взглядом грохочущий поезд. Среди невысоких деревьев и кустов лежал потемневший снег.

"Кольский так Кольский. Согреет теплое течение Гольфстрима",- утешали виртуальные мысли, взятые со страниц учебника географии.

Карантин в Мурманске. Очередные медицинские комиссии и прививки от экзотических болезней. Здесь вновь всплыл из толпы Граф... в кирзачах. Униформа солдату едва сходилась на шее. Хороший синяк под глазом и надорванное ухо. Так местные "деды" воровали черный костюм, чтобы лазить к мурманским девушкам, а Граф отчаянно защищался. Ему казалось, что костюм - это последняя надежда вернуться домой. А это недоразумение скоро закончится. Теперь же только печатка оставалась неизменным предметом на теле плешивого мужчины с мрачным взглядом.

Он подолгу задерживался в каждом медкабинете. Однако убедить военных врачей в недугах не удалось. Какие могут быть болезни, когда у тебя 90 килограммов веса, крепкие зубы, здоровый желудок, 45-й размер сапог и загривок, как у бугая! Капитан медслужбы не на шутку перепугал Графа, когда заявил, что лично поспособствует, чтобы того отправили на ЗФИ.

- До Земли Франца-Иосифа инфекционные болезни не долетают. Абсолютно стерильная территория. Как раз для таких, как ты,- издевался капитан.

Ближе познакомились с Графом-Зиновием в сержантской школе. Здесь сформировали целый взвод курсантов с высшим образованием. Кого только не было! Спортсмены, ветврачи, товароведы, егеря, специалисты печатной и молочно-товарной промышленностей, бухгалтеры, агрономы и один 26-летний директор школы из Удмуртии. Пять месяцев из этой разномастной публики пытались вылепить два "органа" Вооруженных Сил. "Глаза и Уши" войск противовоздушной обороны. То есть специалистов радиолокационных станций, которые засели не только на высоких сопках полуострова, но и вылезли на острова Ледовитого океана.

Началась бессмысленная муштра на плацу. Глуповатая громкая песня перед сном. Граф натирал до крови ноги в сапогах. Слушал на лекциях непонятные технические термины. Чистил картошку и оружие. Стрелял-дырявил пулями из карабина фанерные манекены людей. Постепенно смирился с тем, что полтора года жизни придется бросить под хвост оленю или белому медведю. Дома остались красивая жена и весьма прибыльный подпольный валютно-джинсовый бизнес. Частые поездки с оказией в Польшу...

Уже хозяйничал вовсю Полярный день. Вся живность, деревья, кусты и трава подталкивали колесо жизни, лихорадочно спешили без сна и покоя. Да и Светило лишь немного наклонялось к горизонту, краснея, а затем стремительно поднималось и слепило глаза. В казарме многие солдаты спали, укрывшись одеялом с головой.

Через месяц муштры у Графа пропали и брюшко и все жировые отложения, как у медведя по зимней спячке. Зиновий все больше ненавидел широкозадого сержанта - заместителя командира взвода, который был на пять лет моложе нас. Не потому, что приходилось выполнять его команды, а потому, что Пупсик (так мы его назвали) имел пухленькие, какие-то девчачьи щеки и губы.

В солдатской столовой Граф тщательно принюхивался к блюдам. Избегал есть приготовленное на комбижире. Держа в левой руке внушительную кость от старой коровы, громко заявлял Пупсику:
- А я бы сейчас не отказался от карпаччо с трюфелями. Там несоленые телятина и грибы на оливковом масле сказочно сочетаются с сыром пармезан.

Да и сам продолжал худеть, пока жена не начала присылать деньги. На них в буфете для офицеров можно было восполнить недостаток протеинов. После четырех месяцев службы Граф выяснил, что от ежедневной лошадиной дозы брома в котле с компотом Любимая перестала являться в эротические сны. Некоторые немедленно отказались от этого пойла. А Зиновия как главного мятежника, по совокупности вины и не без помощи Пупсика, посадили на пять суток под арест.

Вернулся он оттуда только через десять дней. Злой и молчаливый. Скупо рассказывал про "губу" с ее изысканным арсеналом унижений. Мы сидели на краю сопки в зарослях дурманящего багульника и черники. Полярное лето исчезло, великодушно позволив окрашивать осенней палитрой все подряд: мох, листья, траву. Даже южная сторона каменных оконечностей "зацвела" багрянцем лишайников. Чтобы утешить печального Зиновия, я показал ему двух почти домашних росомах, которые рылись в помойке. Звери не обращали внимания ни на нас, ни на крикливых чаек, пикировавших сверху. Забавно, вполоборота, передвигались они вперевалку. Граф, небрежно взглянув на них через сигаретный дым и колючую проволоку забора, процедил:

- Радует одно: всегда так не будет. Через год и месяц будем дома.

Однажды среди ночи в казарму влетел пьяный капитан, дежурный по части. Не глядя на дневального, заревел:

Анна Дудка   31.05.2011 07:32   Заявить о нарушении
- Рота, подъем! Спите, а в кустах насилуют девушку!

Мы выскочили на улицу. С высокого крыльца было видно, что и из других казарм выбежали курсанты с солдатскими ремнями в руках. Несколько сотен с первобытными окриками и гиканьем стали прочесывать близлежащие кусты. Граф не побежал, а вместе с ним осталась большая половина наших.
- Дуболомы-солдафоны! Затопчут, замочат. Трупами запахло, - заметил он.

Через час возбужденных солдат с потугами вернули в казармы. Они никого не нашли. Потом выяснилось, что бесноватый капитан так хотел отвадить-напугать поклонника собственной дочери ...

Когда щедрая зима навалила снега, выбелила все окружающие сопки, нас, "юных сержантов", развеяли по всему Кольскому. Графа отправили к Финской границе, а тебя - к Норвежской.

Теплое течение Гольфстрим сюда не подходило. Начались сумерки Полярной ночи. Долговременные метели, а после них - тихое морозное просветление. И тогда на испещренном звездами небе начиналось огромное мистическое зрелище Северного Сияния. Цветные многослойные пульсации, мерцания, завесы. Причудливые, безумные формы. Сияние магически менялось, завораживало стихией, влекло за собой этим космическим шорохом и шепотом...

На наружной стене казармы батальона висел закопченный длинный термометр. Воины-узбеки методично грели его спичками, подгоняли столбик красной жидкости до плюс 40 и грустно смотрели, как струйка опускается, а вместе - угасают мечты о солнечном Ташкенте. Сердитый комбат, сын шахтера, потом грубо укладывал тех узбеков перед строем лицом в снег. Наверное, чтобы почувствовали горячее дыхание Земли... Как в отцовских шахтах. До Ташкента далеко. Мантия ближе. Нюхайте. Воины лежали, заложив за голову руки, пока длилось разведение на боевое дежурство ...

Через год судьба свела нас с Графом снова. За месяц до демобилизации встретились мы в городке Полярном. Здесь из боевых сержантов и старшин с высшим образованием захотели спешно наклепать офицеров запаса. Мы слушали лекции, стреляли из пистолета Макарова. Но каждый мысленно был уже дома.

Очень невеселые были твои мысли. От Софии четыре месяца и пять суток не приходили письма. Что-то жуткое, тревожное уселось на плечи. Постепенно размывался, рассеивался путь домой во Львов...

А Зиновий снова раздобрел и почти вернул утраченные килограммы.
- Как тебе это удалось? Словно после курорта, - спросил его.
- Замполит дивизиона "подсел" на коньяк "Закарпатский" и львовские кофе с конфетами. Я уже полгода не нюхал казармы. Библиотекой ведал. Там и спал. А еще проводил политзанятия с воинами, пока замполит "склещивался" с чужими женами!

Граф долго рассказывал о том экзотическом комиссаре. Упившись коньяком, он философствовал. Мог даже цитировать молодого Шиллера. Что-то вроде: "Только тот чувствует себя величественным и счастливым, кому не надо ни повелевать, ни подчиняться для того, чтобы быть чем-нибудь".
А вообще, замполит чувствовал себя плохо. Внутри разжигал тестостерон, а проклятый гнус залезал на живот и выедал под ремнем портупеи извилистые канавки во плоти. Во снах и наяву ему хотелось перебраться с Кольского на Крымский. А там на теплом песочке, под шорох морских волн... разложить боевую подругу – прапорщицу из авиационного гарнизона. Разложить, ни от кого не таясь. А здесь - холодные камни и серая, дрянная, вечная мерзлота под ногами. Плацдарм не для любовных утех.

- Летом за один коитусс бешеные комарихи выпивают из голой жопы ложку крови, - жаловался комиссар Графу, произнося "коитус" с двумя "с" и зубоскаля куда-то в небо.

...За неделю до желанного возвращения домой нам на ужин дали гнилую вонючую рыбу. Она отдаленно напоминала камбалу или палтус. Поездка во Львов и в Европу реально заслонялась палатой госпиталя. Граф не выдержал и первым бросил алюминиевую миску в окно-амбразуру кухни. Другие двинулись следом. И только забитые солдаты местной части, где мы "квартировали", испуганно наблюдали.

Наказание не замедлило. Взвод выстроили на заснеженном плацу и приказали заниматься строевой подготовкой. Восемь часов в сутки! Командир визжал фальцетом:
- Будете втаптывать высшее образование в асфальт! Вы деморализовали мне боевую часть!

Шел второй день топанья на плацу под руководством бывшего директора школы из Удмуртии. Зиновий тихонько позвонил в свой дивизион Буяну Коитусному. Тот связался с политотделом бригады. Маршировка внезапно закончилась, и мы разъехались за документами и по домам. Напоследок Граф назначил встречу львовянам в ресторане.

А дальше - быстрые, волнующие перемены. За пять часов удалось добраться с пересадкой из аэродрома Мурмаши до затуманенного (как всегда) Львовского аэропорта. В уши и ноздри ударил щемящий набор звуков, запахов и голосов. Приятное зрелище трамвайного и человеческого потоков.

...Вечер. За окном еще просматривался памятник Мицкевичу. Нас было всего четверо. Граф с женой, Ярослав – мастер печатного дела, и ты.

- Ребятки, угощаю. Попотчуйтесь. Побалуйте скукожившиеся желудочки. Карпаччо с трюфелями не будет, зато наш родной "Трюфель" с коньяком гарантирую на десерт. Одно прошу: ни слова об армии, - сказал Зиновий.

Его левая рука держала рюмку, а правая украдкой гладила выпуклости жены. Стол полнился-горбатился яствами. Усердно крутился официант.

Растерянность и смятение в твоей душе. Наверное, так чувствовал бы себя волосатый неандерталец из каменного грота Прийма-1, что на Львовщине, если бы его перенесли на "Клумбы Стометровки" и посадили за шахматную доску к степенному седобородому панку в шляпе. Не знал я, что делать и куда девать руки. Подзабытая вилка плохо держалась в обмороженных еще зимой пальцах.

Рядом сновали-вышагивали легкие белотелые крали... Все такие привлекательные до головокружения... Одичал. За полтора года куда исчезло умение непринужденно общаться с ними. Грубый мужлан в колючей шинели, пропахшей авиационным маслом ...

За столом звучал, не смолкая, приятный баритон Зиновия. Уверенный в себе человек с изящными манерами уже мало чем напоминал бывшего воина.

«А действительно Граф! Граф в своей стихии», - подумалось.

Зато мне не елось и не пилось, потому как холодили изнутри, выстуживали мысли о Софии.
Три тысячи километров домчал легко. А одолеешь последние три к НЕЙ? И что там ждет? Еще не готов к встрече... Надо собраться, "обтесаться", мобилизовать себя... Но это будет завтра. А сегодня в тепле и гаме ресторана, среди навязчивых музыкантов ты стоял совсем один, как на той промерзшей до мантии сопке под нависшим Полярным сиянием.
С уважением,
Анна

Анна Дудка   31.05.2011 07:32   Заявить о нарушении
Спасибо, Анна!

Петро Домаха   31.05.2011 21:15   Заявить о нарушении
Второе место в конкурсе украинского стиха. Мне тоже понравилось. Спасибо!

Анна Дудка   30.05.2011 20:43   Заявить о нарушении
Спасибо, Танечка!

Анна Дудка   30.05.2011 06:09   Заявить о нарушении
Рецензия на «Надя Чорморець. Колыбельные валторны» (Анна Дудка)

И правда, Колыбельная. Сказочная, с ромашками...
Мягкий, нежный текст!
Аннушка, спасибо!!!
С теплом,

Алла Ребенко   29.05.2011 18:29     Заявить о нарушении
Спасибо, Алла!
Не всё в нём так, как бы хотелось.
Но что поделать - как сумелось...
С теплом и нежностью ответной
и самым пламеным приветом...

Анна Дудка   29.05.2011 18:36   Заявить о нарушении
Рецензия на «Надя Чорморець. Колыбельные валторны» (Анна Дудка)

Замечательное произведение, Дорогая Анна! Спасибо за перевод!
Мир и Добро Вашему дому!
С теплом,

Александр Плэчинтэ   29.05.2011 16:49     Заявить о нарушении
Спасибо, Дорогой Александр!
С наилучшими пожеланиями,
Анна

Анна Дудка   29.05.2011 17:20   Заявить о нарушении
Рецензия на «Надя Чорморець. Колыбельные валторны» (Анна Дудка)

Очень даже хорошо.
Но вот первая строка. У нее вопрос какой-то загадочный, приглашающий к чтению. Как бы передать это?

Флорид Буляков   29.05.2011 12:46     Заявить о нарушении
Флорид, автор согласна с таким переводом, и по сути все верно. Предложите свой вариант, у меня не вышло иначе.

Анна Дудка   29.05.2011 12:55   Заявить о нарушении
Нет, я не говорю, что плохо или хорошо. Конечно, согласится!

Кстати, я как военный музыкант, сыгравший (лабавший!) почти на всех духовых, терпеть не могу эту валторну!)))

Флорид Буляков   29.05.2011 12:58   Заявить о нарушении
Ничем помочь не могу! Автор от неё млеет, колыбельные сочиняет. Каждому своё.

Анна Дудка   29.05.2011 13:28   Заявить о нарушении