Рецензии на произведение «Война. 1. Буденновские каникулы»

Спасибо, буду знать...

Мария Кутузова Наклейщикова   29.05.2015 20:52   Заявить о нарушении

Вам тоже спасибо, что помните эти события.

Действительно, слава Богу!

Мария Кутузова Наклейщикова   26.02.2012 19:03   Заявить о нарушении

http://www.vmdaily.ru/article/21118.html
Война не просто убивает людей и калечит души. Каждая война оставляет после себя незаживающие раны. Это не только вдовы, сироты или калеки. Это еще и падение нравов, и рост преступности. С психологией падения нравов все просто. Во время войны перед лицом многократно возросшей вероятности смерти многие пытаются урвать от жизни все. И мужчины, и женщины. Во время войны запретная любовь действует, как наркотик. После войны — это жизненная необходимость в связи с дефицитом мужчин.
В основе возникновения послевоенной преступности лежит психология самой войны. Ведь война не просто разрешает убийства. Война их активно поощряет — чем больше убил, тем больше наград, тем выше звание.
Структура преступности, количество преступлений, длительность послевоенного преступного следа зависят и от характера войны, и от психологических особенностей тех, кто в этой войне участвует. По отношению к войне всех людей можно разделить на несколько категорий.
Первая из них — это те, кто хочет и любит воевать, кто в убийстве, связанном с риском самому быть убитым, черпает жизненные силы. Именно из таких людей и формируются иностранные легионы, контрактные армии, именно этот тип людей идет в так называемые наемники. Однако не подумайте, что эти люди — бандиты.
Убивать кого ни попадя они не будут.
Конечно, для них много значат и деньги, которые они получают за войну. Но больше всего их влечет возможность применить оружие как социально поощряемая норма. Они таким образом социализируют свою агрессию.
Другая категория людей вообще-то не любит воевать, но повинуется чувству долга. Часть из них считает дни до окончания войны, а часть «входит во вкус», воюет охотно, причем не просто осваивает военное ремесло, но принимает факт убийства как нечто безусловно допустимое.
Третья категория — это те, кто ни при каких обстоятельствах не хочет воевать, не хочет убивать, не хочет, как говорится, «брать грех на душу».
Но ведь в армию рекрутируют почти всех. А в период военного времени — всех безоговорочно. Вопреки личным взглядам и убеждениям.
Первая категория — любители воевать — как ни парадоксально, вполне благополучная для общества. Эти люди воюют без страха и упрека — где угодно, с кем угодно, за кого угодно.
Но их агрессивность четко очерчена периодом войны. После окончания ее эти люди не будут убивать своих соседей, случайных прохожих или еще кого-нибудь. Они будут ждать новую войну или искать ее сами. И там опять дадут выход своей агрессивности. И опять в социально поощряемой форме.
Третья категория — люди, не желающие воевать, — благополучная в мирное и послевоенное время, но неблагополучная в период войны. Точнее, если их призвали на войну. В тылу эти люди будут трудиться не за страх, а за совесть, а во время военных действий предпочтут свою собственную смерть убийству других, даже врагов. Они, скорее, лягут грудью на пулемет, как Матросов, лишь бы прервать для себя кошмар участия в убийственной войне.
Самая сложная в послевоенное время категория людей — это те, кто идет воевать, повинуясь чувству долга. У них и в процессе подготовки, обучения, и в процессе войны вырабатывается и фиксируется рефлекс на убийство, но не вырабатывается, не формируется рефлекс прекращения убийства. И если у людей первой категории — любителей войны — тормозной рефлекс на убийство, связанный с прекращением войны, по существу, врожденный, то у людей «мобилизованных и призванных» такого врожденного тормозного рефлекса нет. А внутренняя мотивация убивать, чтобы не быть убитым, сильнее всех других. И уж если человек получил в этой области профессиональные навыки и закрепил их во время военных действий, то они сохраняются у него до конца его дней.
Но тут многое зависит и от характера войны. Скажем, после завершения Великой Отечественной войны тоже немало героев и орденоносцев переселилось в тюрьмы и лагеря за совершение тяжких преступлений. Привычка разрешать конфликты, применяя оружие (а его в послевоенное время на руках у населения было много), просто укоренилась в их сознании, и при малейшем конфликте срабатывал уже безусловный рефлекс. Но сама психология Великой Отечественной была такова, что преступный след быстро пошел на убыль.
Во-первых, Великая Отечественная имела четкую позитивную мотивацию: «За Родину». Во-вторых, война была всенародной. «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой». И Великая Отечественная на всех фронтах — и на военном, и на трудовом — объединила все слои общества не только социально, но и психологически. Наконец, Отечественная война имела четко обозначенный период времени — «до победы». И этот пункт был самым главным в противодействии послевоенной неосознанной рефлекторной преступности. Ибо Победа подводила черту под вызванной войной человеческой разрушительной агрессивностью. А послевоенная пропаганда сразу направила эту агрессивность в положительное русло — восстановление народного хозяйства.
Война в Афганистане, негативные последствия которой мы до сих пор пожинаем, была иной. Она имела другую психологию, другую мотивацию для воюющих. И последствия ее для общества тоже были иные. Неизмеримо более тяжкие, чем от Великой Отечественной. Кроме того, само государство в период афганской войны и после нее занимало во многом ошибочную позицию и по отношению к народу в целом, и по отношению к «ограниченному контингенту» наших войск, и особенно к тем, кто возвращался с этой войны.
В Великую Отечественную весь народ бил и гнал прочь оккупантов. А в афганской войне и офицеры, и солдаты были посланы убивать в обмен на будущие блага и льготы, а также для выполнения абстрактного «интернационального долга». Они шли убивать не личного врага, не врага Родины, а просто гражданина другой страны.
Страны, о которой практически мало кто из них знал. Гражданина, который ни в чем не был виноват. Солдат и офицеров готовили для выполнения специальных заданий партии и правительства на территории тех стран, с которыми официально не были объявлены войны. Психологически мотивацию защиты Родины подменили мотивацией заказного убийства.
За что воевали наши солдаты, молодые парни в Афганистане? За что они гибли, за что становились калеками? Кто сейчас ответит на эти вопросы? А потом в один день всех солдат и офицеров, весь «ограниченный контингент» вернули на Родину.
Представьте себе психологию человека, который в обнимку с автоматом ел, пил, спал, ходил в туалет.
Представьте себе психологию двадцатилетнего мальчишки, который изза каждого угла ждал смерти. Который настолько был готов к ней, что на малейших шорох отвечал автоматным огнем.
И вот эти парни вернулись домой.

Мария Кутузова Наклейщикова   12.10.2011 00:48   Заявить о нарушении

Представьте теперь, как они после войны должны были воспринимать наш мир, наш быт. Что им ежедневно напоминают столь привычные для нас звуки — хлопки, стуки, треск, визг тормозов? Что снится им по ночам? …Американцы после войны во Вьетнаме поняли необходимость специальных реабилитационных программ. Они подключили к послевоенной адаптации демобилизованных солдат и офицеров огромный штат психиатров и психологов, выпустили на экраны десятки прекрасных фильмов, создали центры профессиональной переподготовки.
Что сделали мы? НИЧЕГО. Правда, очень охотно стали брать «афганцев» на службу в милицию. И сразу получили то, что и должны были получить.
Массовое неправомерное применение оружия. Срабатывал заложенный в подсознании этих солдат рефлекс — на малейшую опасность отвечать огнем на поражение.
Но не только этот рефлекс был причиной неожиданной крайней агрессии. Практически каждый из прошедших через афганское горнило имел не только психологические, но и медицинские, психиатрические проблемы. Думаю, не ошибусь в своем утверждении, что каждый, кто участвовал в боях, был хотя бы раз контужен. Не может быть, чтобы под обстрелом, бомбежкой, во время атаки или отступления взрывная волна обходила солдата стороной. Не говоря уже о легких ранениях, ушибах и травмах. Этот микротравматический фон не менее опасен, чем рефлекс на убийство. На этом болезненном фоне при специально воспитанной готовности к защитной агрессии легко возникают реакции так называемого короткого замыкания, состояния суженного сознания, когда человек в ответ на угрозу, даже небольшую или мнимую, отвечает с крайней степенью агрессивности. А потом сам не может понять, что же с ним такое произошло, а иногда даже и вспомнить не может, как убил, кого и за что. Количество преступлений на бытовой почве — убийств, тяжких телесных повреждений — после афганской войны возросло в несколько раз. Легкая ссора — и моментальный высокопрофессиональный ответ. Зафиксировано великое множество случаев, когда на обычную бытовую обиду следовала совершенно неадекватная реакция.
Достаточно вспомнить «афганца»-мужа, который из ревности взорвал свою жену и вместе с ней посетителей и работников ее магазина. И это лишь часть психологического эха войны, особенно войны неправедной.
Попробуйте, например, ответить на вопрос, где и кем сможет работать «на гражданке» минер-диверсант или разведчик-снайпер, чтобы прокормить себя и свою семью в наше не самое благополучное время? Поскольку моральные устои им давно исковеркало государство, они легко и просто, как когда-то в Афгане, продолжают ставить мины-ловушки и профессионально снайперски отстреливать людей. Сменились лишь заказчики. Вместо правительства — «братки» и олигархи всех мастей. Даже свои «внутриафганские» проблемы они тоже решают привычными методами. Михаила Лиходея, Сергея Трахирова, Дмитрия Холодова взорвали высококлассные профессионалы нашей армии. Бывшие и действующие.
Их психология и мораль остались психологией и моралью военного времени. А на войне — как на войне. Мы живем с ними в параллельных мирах. Вот только параллели эти иногда пересекаются. Афганская война не кончилась, она просто переместилась в Россию. А ее синдром дал новый всплеск после первой чеченской войны. Теперь, когда идет вторая чеченская война, попробуем ответить на ряд вопросов.
Но сначала о том, что многократно усугубило негативные психологические последствия чеченской войны номер один. Речь о тотальном головотяпстве, а зачастую предательстве до войны, в ходе нее и после.
С 1991 года Дудаев начал планомерно готовиться к военному противоборству с Россией. Он прекратил на территории своей республики действие российских правоохранительных органов и спецслужб, вместо призыва в российскую (а тогда еще в советскую) армию объявил мобилизацию в народное ополчение и за три года довел численность этого ополчения до шестидесяти двух тысяч человек. Начал грабить российские военные части и захватил около 80% единиц боевой техники и стрелкового оружия. И никто из руководства страны не препятствовал этому беззаконию. Более того, печально памятный Павел Грачев «разрешил» главнокомандующему СКВО передать Ичкерии 50% боевой техники и вооружения. А в июне 1992 года тот же Грачев по требованию Дудаева вывел из Чечни российские войска в течение 24 часов вообще без вооружения и техники. Во все времена такие действия назывались изменой Родине и карались соответственно.
В те же годы в дружественной нам Турции создали комитет солидарности с Чечней, началась поставка туда российского оружия и боеприпасов, любезно оставленных Горбачевым в Германии. Переправляли через бывший наш, а теперь дружественный нам Азербайджан. Расширились и маршруты помощи — добавились пути через Абхазию, Грузию, Узбекистан и Казахстан. К концу 1994 года Чечня создала мощную и высокодисциплинированную систему военных и специальных подразделений. Эти государственные подразделения Чечни мы и называем сегодня бандформированиями.
Возникает резонный вопрос: а что, наши спецслужбы не знали о том, что творится в Чечне, не догадывались о планах чеченского руководства? Знали, понимали и докладывали правительству и лично Верховному главнокомандующему.
Все рассказанное выше и создает психологию первой чеченской войны, в которой российские солдаты бессмысленно и в массовом количестве гибли на территории ЧРИ. Попробуйте теперь представить себе чувства, с которыми воевали наши солдаты и офицеры, чувства, с которыми они возвращались к мирной жизни, часто к нищете. Новая волна преступности, участия наших хорошо обученных военных во многих терактах не заставила себя ждать.
Первая чеченская война не имела конца. Просто наступило временное затишье, сначала изредка, а потом все чаще прерываемое военными вылазками боевиков. Правда, это мы называем их боевиками, а на самом деле речь во многих случаях идет о регулярных силах Ичкерии, что сам Масхадов и доказал в последнее время.
Однако боевые действия сегодня — это не продолжение первой войны.
Это начало второй. Ибо психология войны, которая идет сейчас, принципиально отличается от психологии предыдущей.
Психологический стержень нынешней войны на Кавказе — это месть чеченской военщине за все ее бесчинства на территории, далеко выходящей за рамки собственно Ичкерии, по отношению к самим чеченцам и к русским, собственному народу и России в целом. Месть эта вызревала годами и была аккумулирована агрессией против Дагестана, взрывами в Буйнакске, Москве и Волгодонске. И война, если не последует нового предательства, может кончиться только тогда, когда будет полностью восстановлено действие российской Конституции, действие всех ветвей российской власти и органов управления на территории Чечни.
Если российская политическая власть возобновит свои антигосударственные, антинародные игры, тогда у второй чеченской войны может быть и другой, кажущийся сегодня невероятным, конец: военный переворот в России.

Об авторе.
Михаил Виноградов — доктор медицины, в прошлом — руководитель научного психофизиологического центра, председатель военно-психиатрической комиссии МВД СССР.

Мария Кутузова Наклейщикова   12.10.2011 00:49   Заявить о нарушении

Спасибо - но увы, войны развязывают много большее количество людей, чем просто тупорылые власти. Увы, война-это многим выгодно, как ни мерзко...

Спасибо вам, Человек!

Мария Кутузова Наклейщикова   08.10.2011 12:40   Заявить о нарушении

Спасибо!

Я очень люблю краткие названия...

Тогла назову "Буденновские каникулы", как вам?

Мария Кутузова Наклейщикова   10.09.2011 00:36   Заявить о нарушении

Главное, чтобы было слово Буденновск.

Владимир Пузиков   10.09.2011 08:26   Заявить о нарушении

Ну да. А Афганистан, а нагорный...

ну ладно, в целом согласна. Но я против "красного террора".
И потом, как жить СЕЙЧАС?

Мария Кутузова Наклейщикова   07.09.2011 02:45   Заявить о нарушении

Авганистан - заграница.
А что сотворилось с Югославией?!

Иван Кунцевич   07.09.2011 21:14   Заявить о нарушении

ну да...

Сейчас люди в одной стране пожирают друг друга, фигурально выражаясь...)

Мария Кутузова Наклейщикова   07.09.2011 21:43   Заявить о нарушении

Вам тоже спасибо. Постаралась вспомнить, как я все эти события переживала, будучи подростком - написала честно.
В послесловии, наоборот, уже оценка прошедших событий "взрослыми" глазами, от чего они не становятся менее ужасными. Даже наоборот, сейчас больше страшно - я понимаю, что война везде. И человек нигде не защищен. Но есть просто судьба, везение и добрые люди...

Спасибо!

Маша.

Мария Кутузова Наклейщикова   06.09.2011 22:11   Заявить о нарушении

Виктор, спасибо вам!

Это рассказ глазами девочки-подростка. А теперь выросшая я пыталась передать детские ощущения от того ужаса. После этого были Беслан, множество террактов в стране, в которых гибли мирные люди.

Грустно, право!

Страна не может нас защитить)))

Мария Кутузова Наклейщикова   06.09.2011 22:20   Заявить о нарушении