Рецензии на произведение «Ещё одно сердце - осколки печали»

Рецензия на «Ещё одно сердце - осколки печали» (Ольга Шельпякова)

Он сюда попал за гордость... может и сам отдал предпочтение дикости. Мы же тут от рождения, как дети серых угрюмых зечек. Но рай - кремлевский батальон с муштрой и уставщиной, - еще хуже. Недавно писал в главе: "Почему «Бог» считает Дьявола зверем? Не от того ли, что Он, вырвавшись из его игры, сорвал с себя к черту погоны и, плюнув на запрограммированный патриотизм, отправился в более свободное место, искать спасение в дикости, в единении с той природой, над которой глумятся другие его излюбленные создания. Сатана – Лев, Сатана – Враг рода людского, Сатана – дикая природа, стихия, инстинкт. Да, это правда, Он ушел от долбойебизма и уставщины, ушел туда, где меньше порядка, но дышится в тысячу раз легче. Это, примерно так, как в элитный войсках, – есть очканские уставные подразделения, созданные для показухи, – жизнь там невыносима; а есть и разгильдяйские, – там, хоть и царят законы джунглей, но ты чувствуешь себя… просто, как дома".
Сказочка про Люци - http://www.proza.ru/2013/12/04/106

Зеленая. С большим уважением...

Вадим Вегнер   29.10.2014 06:24   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Ещё одно сердце - осколки печали» (Ольга Шельпякова)

Мне стих понравился. Просто нет слов. Мое почтение.

Ирина Скрыпник   28.02.2014 20:09   •   Заявить о нарушении

Рецензия на «Ещё одно сердце - осколки печали» (Ольга Шельпякова)

Я сел на свое место и сказал:
- Можете говорить.
Он снова огляделся, теперь уже с некоторым недоумением, но быстро
сориентировался (он, видимо, вообще умел быстро ориентироваться) и
заговорил. Я смотрел, как он говорит, и мне почему-то вспомнилось, что
Юрий Павлович Герман называл таких людей "красивый, но вьялый". Такой
рослый, такой благообразный, такой русый, и широкие плечи, и кровь с
молоком, и глаза вполне стальные, а в то же время - какая-то бледная
немочь во всем: движения плавно-замедленные, голос тихий, интонации
умеренные. Умеренность - его лозунг. Умеренность и аккуратность.
Говорил он в пространство перед собой. (Как, откуда узнал он, что не
я его собеседник, а ведь, кроме меня, в Приемной никого не было!..)
Говорил, словно на докладе у начальства, - на память, не сбиваясь, но и не
увлекаясь чрезмерно, только время от времени, в особенности, когда шли
цифры, поглядывая в шпаргалочку, оказавшуюся незаметно у него в ладони. И
хотя не предпосылал он своему докладу никакого названия, после первых же
двух-трех периодов стало ясно, что речь идет о "Необходимых
организационных и кадровых мероприятиях для подготовки и проведения
кампании по Страшному суду.
Говорил он по моему секундомеру почти десять минут - восемнадцати
секунд не хватило для ровного счета. Закончив, осторожно положил свою
шпаргалочку на полированную поверхность трюмо рядом с пепельницей и смирно
свел пальцы больших белых рук у себя на коленях.
Демиург молчал целую минуту, прежде чем задал первый свой вопрос.
- Надо понимать, Зверь из моря - это лично вы? - спросил он.
Колпаков заметно вздрогнул, но отозвался тотчас же, без малейшего
промедления:
- Возражений не имею.
Демиург вдруг очень красиво процитировал - нарочито бархатным,
раскатистым голосом профессионального актера старой школы:
- "Зверь был подобен барсу; ноги у него, как у медведя, а пасть у
него, как пасть у льва; и дал ему Дракон силу свою, и престол свой, и
великую класть..." Дракон, надо понимать, - это я?
Колпаков позволил себе бледно усмехнуться.
- Не могу согласиться, извините. В данном штатном расписании это уж
скорее товарищ Прудков. Агасфер Лукич.
Полная тишина была ему ответом, и усмешка пропала с бледного лица, и
оно стало еще бледнее. Потом Демиург заговорил снова:
- "...И поклонились Зверю, говоря: кто подобен Зверю сему и кто может
сразиться с ним? И даны были ему уста, говорящие гордо и богохульно, и
дана ему власть действовать сорок два месяца". У вас губа не дура,
Колпаков.
- В некоторых переводах стоит: "сорок два года", - чуть повысив
голос, возразил Колпаков.
- И вы, разумеется, предпочитаете именно эти переводы. Да, губа у вас
не дура. И как же вы намерены развязать Третью и последнюю? Конкретно!
- Мне кажется, один случайный запуск... одно случайное неудачное
попадание... Мне кажется, этого уже достаточно было бы...
- Во-первых, недостаточно! - загремел Демиург. - Во-вторых, если вы
даже сумеете организовать бойню, понимаете ли вы, чем она кончится?
Послушайте, вас вообще-то учили, что через шесть месяцев погибнет от
девяноста пяти до девяноста восьми процентов всего населения? Вы перед
кем, собственно, намерены "гордо и богохульно" говорить на протяжении
сорока двух месяцев... я уж не скажу - лет?
На физиономии Колпакова не осталось ни кровинки, однако он и не думал
сдаваться.
- Прошу прощения, - произнес он с напором, - но ведь у меня и
намерения такого не было - конкретизировать начало хаоса. Мне казалось
всегда, что это как раз - на ваше усмотрение! И железная саранча
Аваддона... и конные ангелы-умертвители... и звезда Полынь... Вообще весь
комплекс дестабилизирующих мероприятий... Я как раз не беру на себя
ответственность за оптимальный выбор...
- Он не берет на себя ответственность, - грянул Демиург. - Да ведь
это же главное, неужели не ясно - оптимальный выбор! Максимум выживания
козлищ при минимуме агнцев!
- Позвольте же заметить! - не сдавался Колпаков. - Был бы хаос, а все
остальное я беру на себя, у меня агнцев вообще не останется, ни одного!
Что же касается организации хаоса... Согласитесь, это совсем вне моей
компетенции!
- Так уж и вне... - произнес Демиург саркастически. - Вон чего вокруг
насочиняли... Кстати, а что такое в вашем понимании агнцы?
И опять не дрогнул Колпаков. И опять он ответил как по писаному:
- Насколько мне доступно понимание высших целей, это сеятели. Сейте
разумное, доброе, вечное. Это про них сказано, как я понимаю.
- Ясно, - произнес Демиург. - Можете идти. Сергей Корнеевич,
проводите.
Я встал. Колпаков все еще сидел. Красные пятна разгорались у него на
щеках. Он разлепил было губы, но Демиург сейчас же сказал, повысив голос:
- Проводить! Пальто не подавать!
И поднялся бедный Колпаков, и пошел, понурившись, в прихожую, и снял
с распялки роскошный свой черный кожан, и принялся слепо проталкивать руки
в рукава, и мужественная челюсть его тряслась, а вокруг реял невесть
откуда взявшийся Агасфер Лукич с портфелем наизготовку и говорил как
заведенный - ворковал, курлыкал, болботал:
- Не огорчайтесь, батенька, ничего страшного, не вы первый, не вы
последний, откуда нам с вами знать, может, оно и к лучшему... Сорок два
года все-таки, - такой труд, такая работа, напряжение адское, ни минуты
отдыха, никакой расслабленности... Да господь с ними, с этими глобальными
мероприятиями!.. Стоит ли? Не лучше ли подумать прежде всего о себе, что
вам лично нужно? Так сказать, персонально... в рамках существующей
действительности... не затрагивая никаких основ... Скажем, заведующий
отделом, а? Для начала, а?
Они вывалились из квартиры, Агасфер Лукич вел Колпакова, обнимал его
ниже талии и заглядывая ему в лицо снизу вверх, все ворковал, все
болботал, все курлыкал. Я слышал, как они медленно спускаются по лестнице.
Колпаков, видимо, опомнясь, принялся что-то отвечать высоким обиженным
голосом, но слов уже было разобрать невозможно из-за лестничной
реверберации.
Я запер дверь, вернулся в Приемную, поправил сдвинутое кресло, взял с
трюмо забытую шпаргалку и попытался было ее прочитать, но ничего там не
разобрал, кроме каких-то бессмысленных "убл", "опр", "II сзд".
Я прошел в Комнату и уселся на топчан в ожидании приказаний.
Приказаний не было, не было и обычных ворчливых комментариев. Черная
крылатая глыба у окна была нема и неподвижна, как монумент Отвращения.
Потом вернулся Агасфер Лукич, запыхавшийся от подъема на двенадцатый этаж
и очень недовольный. Швырнув портфель в угол, он уселся рядом со мной и
сказал:
- Это тот случай, когда я не испытываю никакого удовлетворения.
Фактически я его обманул. Не нужны ему те мелочи, дребедень эта, которую я
ему всучил... Ему Великое служение нужно! Он создан для служения! Чтобы
всех, кто под ним, - в грязь, но и сам уж перед вышестоящим - в пыль... А
я ему - дачу в Песках...

Демиург произнес, не оборачиваясь:
- Все они хирурги или костоправы. Нет из них ни одного терапевта. (с)

Афанасьев Сергей Сергеевич   28.02.2014 11:31   •   Заявить о нарушении