Крестик

      Тихое воскресное утро. В заросшем осокой пруду громко плеснулась рыбина, в другом конце пруда ей отозвалась вторая... Затем воцарилась тишина, только ровные круги ,  медленно расходясь от противоположных осок по зеленоватой воде, встретились на средине пруда. Ровность их пропала, круги разорвались местами, образовав рябь, а набежавший легкий ветерок добавил морщин на воде. Поплавок запрыгал то ли от ряби, то ли рыба прикоснулась легонько к наживке.
       Отставной капитан второго ранга, моряк - подводник  Анатолий Степанович Ивин, Степаныч — в народе, насторожился вначале, а затем на всякий случай подсек, ловко орудуя удилищем.  Пусто...
  - Эх, не дождался, пока карась притопит поплавок и потянет. Как в молодости я стал, нетерпеливый, - проворчал рыбак.  Ну что ж, сейчас угощу тебя самым вкусненьким...
      Он достал коробочку с красноватыми червяками, выбрал того, кто поживее и ловко насадил его на крючок. Короткий взмах... И поплавок снова оказался между осок, а Степаныч приготовился терпеливо ждать его кивка.
         
         Вдруг неожиданно в кармане брезентовых рыбацких штанов затрясся мобильник. Степаныч перед рыбалкой поставил его на вибрацию, чтобы звонком не распугать рыбу.
  - Кто такую рань про меня вспомнил? - Степаныч нехотя привстал со складного стульчика, прижал мобильник к уху.
  - На пирсе-е-е тихо-о в час ночной....., - услышал он в трубке голос своего сухопутного молодого друга Василия Карасева , который старался без фальши выводить мелодию.
  - Тебе известно-о-о лишь одной..., - продолжил Степаныч.
    Когда усталая подлодка-а-а,
    Из глубины идет домой-й-й, - они уже протяжно пели вместе, в унисон...
    В конце припева голос Василия стал затихать, а потом перешел на хрип и кашель. Степаныч остановил его:
  - Ну хватит тебе, Вась. Отдохни , отдышись. Не волнуйся, сейчас пройдет.
     Степаныч понимал, что с сердцем у Василия снова незаладилось: а ведь он в два раза моложе меня.

       У Степаныча тоже защемило в груди, но только  от свалившегося вдруг счастливого момента — напев приятеля  напомнил ему прекрасное время возвращения из автономки домой в родной Вилючинск -3, что на Камчатке.
      С Василием они познакомились в больничной палате престижной московской клиники. Степаныча туда привезла скорая, когда у него в метро прихватило сердце. Толкаясь за рулем по огромной пробке, он начал опаздывать на важное совещание. Пришлось бросить машину у ближайшего торгового центра и бегом в метро. Думал, что хватит здоровья сделать вынужденную пробежку, но не тут-то было. Сердце бешено заколотилось в груди, перехватило дыхание. Только присел на скамейку, и тут же услышал голос дежурного по станции:
  - Товарищ, вам плохо?
  - Да, - тихо, еле шевеля губами, выдавил Степаныч.
  - Понятно. Я вызываю скорую.
  - Хорошо, только везите меня в больницу, к которой я приписан по платной  страховке, я на работе застрахован.
  - Отвезут, куда нужно. Ждите, сейчас подойдет дежурный фельдшер нашей станции.

    Василий же, офисный сотрудник из «нефтянки», попал в эту престижную больницу тоже по медицинской страховке. Он, никогда не служивший в армии, с  раннего утра  начал засыпать Степаныча вопросами. А тот рассказывал Василию про морскую службу, про автономные походы атомной субмарины к берегам США.
  - А вы Америку-то хоть видели? - Василий задал очередной вопрос.
  - А как же, конечно. Наблюдал в перископ Сан-Франциско... - буднично ответил Степаныч.
  - Ну и каков Сан-Франциско? - не унимался Василий.
  - Мутноватый какой-то был в перископе..., пляжи там большие видел, голых баб видел на пляжах,  а так кто его знает, какой он, - заключил Степаныч.
  - А я был в Сан-Франциско много раз,- воскликнул Василий. Дела у нашей фирмы там. Огромный город, хотя видел я его тоже, в основном, из окна машины и с балкона отеля.  Командировки были короткие.
  - А давай мы с тобой песню про подлодку тихонько споем, только ты сначала слова запомни, - предложил полушепотом Степаныч, ведь скоро должен был начаться утренний докторский обход. Начали:
  На пирсе тихо в час ночной...
  Тебе известно лишь одной...
  Когда усталая подлодка...
  Из глубины идет домой..., - повторял Василий за Степанычем.

      Почти одновременно в палату вошли два доктора — ординатора. Одна из них, женщина средних лет, присела на стул возле кровати Василия. Она будет вести его. А к Степанычу обратилась женщина -доктор глубоко пенсионного возраста.
  - Вы Ивин, - приблизилась она, разглядывая Степаныча сквозь увеличительные стекла очков.  Ну что ж, будем готовить вас к второй попытке  установить стенты.
  - Опять?- переспросил он взволнованно.

      Степаныч вспомнил вчерашний день, когда скорая только что привезла его в приемный покой клиники. Медицинская сестра, повертев в руках паспорт, проверила что-то через компьютер и прошептала дежурному врачу:
  - У больного программа, по которой страховая оплатит нам стентирование и даже шунтирование.
     Врач в ответ улыбнулась и удовлетворенно кивнула головой, а затем вызвала заведующего кардиохирургией. Тот осмотрел Степаныча, велел сделать срочные анализы и привозить его на коронарографию сосудов сердца.

  - Раздевайтесь полностью и крестик свой снимите, будет мешать рентгену, — взяв кровь на анализы, скомандовала медсестра.
      Степаныч, перекрестившись,  снял маленький нательный крестик, который еще в детстве повесила ему на шею мама.  Это был простой алюминиевый крестик на белой шелковой веревочке, священник передал его маме после крещения мальчика в  полуразрушенном храме на двадцать первый день жизни. В то время еще шла война...
     С этим крестиком он не расставался никогда, тот согревал его душу в океанских глубинах во время морских походов и придавал уверенность, что и этот очередной поход окончится благополучно.
  - Крестик снять...Нет, - подумал Степаныч, возьму с собой.
И, спрятав его в ладонь, крепко сжал кулак, а затем уверенно забрался на высокую больничную каталку.
  - Я готов.
    И сестра почти бегом повезла каталку в операционную.
          
    Просторная операционная, высоко подвешенный большой телевизор. Три человека в светло-синей спецодежде колдуют над аппаратурой. Хирурги, догадался Степаныч.
  - Как вас называть?- дружелюбно обратился к нему один из докторов.
  - Анатолием называйте, - откликнулся Степаныч.
  - Так вот, Анатолий. Вся процедура будет под местной анастезией, мы будем с вами разговаривать, а вы отвечайте нам. Вы также будете сами наблюдать картину на экране телевизора, что над вами висит.
     Степаныч напрягся, сжал еще сильнее кулаки, приготовился терпеть.
  - Я готов, начинайте, -  выдавил он.
      На экране телевизора показались контуры сосудов, просвеченные лучами рентгена, и извилистые, переплетенные, как ему показалось, хаотичным образом. Потом доктор пустил в них контрастное вещество и сосуды наполнились как будто серым дымом, делая видимым движение по ним крови.
  - Вижу обратный ток, вот здесь,- и  доктора склонились над монитором, что- то обсуждая.
  - Давай пробуй «пятерку» (диаметр стента 5 мм-ред), - распорядился похоже старший из докторов.
     Несколько минут они пытались поставить стент в узкое место сосуда, тщетно все.
     А Степаныч все сильнее сжимал кулак, в котором был зажат крестик. Он уже отчетливо ощущал пальцами его контуры, а грани крестика все глубже врезались в ладонь.
     Все напрасно, стент не проходил в сосуд, который  противился бесцеремонному вмешательству.
  - Не проходит.
  - Давай меньше, «четверку»,- старший доктор вытер пот со лба.
    Долго мучались с «четверкой», затем с «тройкой». Тоже не проходят. И чем сильнее они пытались продвинуть стент в сосуд, тем сильнее сосуд сжимался, не пропуская это инородное тело.
  - Все, нельзя, порвем сосуд. И по времени дальше нельзя, уже 40 минут прошло.   - Не судьба  сегодня. Везите больного в палату, понаблюдайте за ним, - старший доктор расстроенно махнул рукой.
        Степаныч поднес левую руку к лицу, разжал с трудом судорожно сжатый кулак, вскрикнув от короткой боли. Крестик глубоко врезался в пальцы, а на его полустертых матовых гранях отчетливо контрастировали капельки алой крови.
  - Значит не нужен мне был этот стент. Господь уберег меня, - медленно приходил в себя Степаныч.
          Расстроенный выводом своего лечащего врача о предстоящей повторной попытке стентирования, Степаныч вышел в коридор отделения. С кем поговорить, у кого спросить, что это за штука такая, стент? На сколько лет его хватит, что потом? А можно ли обойтись без него?  Спросить не у кого, коридор пуст, двери в другие палаты закрыты, еще обход идет.
      Через некоторое время из его палаты вышла доктор, которая осматривала  соседа, Василия. Степаныч преградил ей путь:
  - Доктор, вы слышали, что мне предстоит повторная попытка стентирования?
  - Да, слышала.
  - Скажите, а без стента можно обойтись?
  - У вас есть свой доктор, вот у нее и спросите.
      Степаныч не отступал, он почувствовал, что доктор что-то скрывает. Женщина загадочно улыбнулась, взгяды их встретились.
  - Ну расскажите же, почему такое упорство — запихнуть стент непременно.
  - Я знакома с вашей историей неудачного стентирования. Сегодня утром на планерке обсуждали. Это первый случай в больнице, здесь опытные доктора. Они тоже не понимают, в чем дело. Говорили, что  будто  неведомая сила управляла вашими сосудами, сжимая их и не пропуская стент. Сосуды-то у вас хорошие, широкие, а стент не пропустили....
   - Хотя..., может, он там и не нужен на самом деле. Но руководят делами в нашей больнице менеджеры, для них стентирование - это выгодный бизнес, - продолжала открывать местные тайны доктор. Страховые платят за стентирование минимум 60 тысяч, а если стенты импортные, то еще больше. Мы здесь подневольные, - она понизила громкость. Приказывают делать, мы исполняем. 
    Доктор внезапно  замолчала, спохватившись,что выдала больному секреты. Воцарилась тишина, даже слышно стало, как тикали часы на посту медсестры в коридоре. А затем, видимо вспомнив клятву Гиппократа, продолжила:
  - А вообще, если вы будете ежедневно заниматься ходьбой с хорошим темпом, 120 шагов в минуту, как в армии, то образуются обходные пути, вырастут новые сосуды , коллатерали, которые в обход поврежденных будут питать сердце кровью.  Это для вас  альтернативный спасительный вариант на перспективу долгой жизни. Потому что после стентирования вы не смогли бы обходиться без постоянного приема медикаментов. И все равно лет через пять стенты забьются и тогда понадобится операция шунтирования сосудов. А это уже серьезное вмешательство и другое, более низкое, качество жизни потом. Я думаю, что вы меня правильно поняли, - доктор удалилась.
     А Степаныч, осененный сообщением доктора,  продолжал еще долго стоять на месте, размышляя:
  - Господь избавил меня от ненужного сейчас стентирования, лишив возможности бизнесменов заработать на моем здоровье. Дал мне шанс  жить и работать долго. Стентирование от меня никуда не уйдет, если что. Теперь все зависит от меня. Займусь своим здоровьем сам. И немедленно. Завтра же, нет сегодня, начну ходить...  И темп 120 шагов в минуту мне хорошо знаком. Вспомню военно-морское училище... И научусь разбираться в своем здоровье сам, пойду учиться медицине..., чтобы не быть лохом для таких бизнесменов от медицины...

            На следующий день его соседу Василию предстояло стентирование, он сам хотел этого. В операционной ему поставили три трехмиллиметровых стента, и оставили ночевать прямо на больничной каталке в коридоре реанимационного отделения. Все места в реанимационной палате были заняты. А Степаныча попросили приходить и приглядывать за своим соседом, мало ли что. Это сдружило их, и все последующие дни в палате они провели в бесконечных беседах о жизни Василия среди богатых «нефтяников», о трудностях службы Степаныча на атомной субмарине и радостных моментах возвращения на базу, о новой его жизни и ответственной работе, начавшейся вот уже более как 20 лет назад после увольнения с флотской службы. По достижению предельного возраста.   
      
         С тех пор прошло уже пять лет. Они перезванивались по телефону периодически и всегда  начинали разговор совместным исполнением :
  - На пирсе тихо в час ночной...
    Все это время Степаныч наблюдал, как сначала первые годы  бодро и радостно  « чирикал» в телефоне Василий, а в последнее время его речь стала прерывистой, он «выплевывал» фразу, а затем делал паузу на отдых, глубоко вздыхая. Видимо поставленные ему стенты перестали выполнять свою роль. А недавно, пройдя обследование, Василий признался, что доктора предлагают ему  срочно идти на операцию шунтирования сосудов сердца.
  - Боюсь я, могу не выдержать, - тогда голос Василия в трубке совсем ослабевал.    
   Степаныч вспоминал давнишнее сообщение прессы о том, что  любимый многими артист Юрий Никулин ушел из жизни при аналогичной операции в Германии. Но напоминать об этом Василию не хотел.
  - Держись друг, все будет хорошо,- лишь подбадривал Василия. Он искренне хотел ему помочь хотя бы советом, но тот слепо верил в надежность медицинской помощи, купленной за большие деньги.
      Сам-то он старательно выполнял свою программу оздоровления, которая ему мгновенно нарисовалась после слов доктора, сказанных шепотом  тогда, 5 лет назад, в коридоре столичной больницы. Ходил, бегал, оснастил свой дом всевозможными гаджетами и доступной диагностической аппаратурой, сам многому научился, даже сумел закончить двухнедельные курсы в медицинском университете, сидя за одним учебным столом с докторами. Наладили с женой они правильное питание, переехав жить на дачу, ближе к природе.
Сердце свое он перестал чувствовать, не беспокоит оно теперь его, коллатерали выросли...
      
       Степаныч положил удочку на осоку,  переложил мобильник в левую руку, а правой  расстегнул ворот брезентовой куртки, просунул ее еще дальше и, нащупав на груди согретый телом маленький   крестик на веревочке, достал его, приложил к губам и беззвучно поцеловал.
       - Слава богу, ведь этого счастливого момента сейчас могло и не быть, - Степаныч затих, чего-то вспоминая...
       Василий, ничего не поняв на том конце провода, спросил тревожно :
  - Степаныч, чего вы замолчали?
  - Прости, это я о своем..., успокоил собеседника Степаныч. Будем жить, Василий!
  - Тогда давай сначала:
       «На пирсе тихо в час ночно-й-й..», - разнеслось над прудом.
    Из дальних углов пруда послышались возгласы недовольных рыбаков:
  - Степаныч, ты чего там, с раннего утра уже стакан что-ли принял?
  - Да нет ребята, все-таки есть ОН.
  - Это ты о ком?
  - Подходите сюда, расскажу...