Миф

       - Ты знаешь, как греки собирают оливки? – Юля закрыла глаза и подставила лицо дыханию моря.
- Наверное, посылают мальчика потрясти дерево или что-то в этом духе, - ответил я, бесконечно любуясь ею.
- Дурачок!..- проговорила она, не открывая глаз, - они расстилают под деревьями белые холстины и ждут, пока ветер сам собьёт плоды. Эти мудрые дети считают, что руки ветра гораздо нежнее человеческих.
- Значит, ты дочь ветра.
Юля блаженно улыбнулась и открыла глаза.
- Ветер – хорошая вещь, - сказала она, мечтательно глядя в небо, - он уносит с земли всю мерзость. Должно быть ветер - это дыхание Бога. Юля спрыгнула с камня и обвила мою шею своими длинными руками. И я в который раз почувствовал, как воспаряет куда-то моя душа, а тело переходит в аморфное состояние.
- Я тучка золотая, - согревая мою щёку амброзией своего дыхания, прошептала она, - а ты – утёс-великан…
- Ты не тучка, ты штормфронт, накрывший этот утёс с головой, - ответил я, глубже зарываясь в благоухающий воздух её волос.
- Неправда, - возразила Юля и обняла меня ещё сильнее, - этот шторм накрыл нас обоих. Мы выйдем из него чистые, как ангелы.
- Я не хочу…
- Не хочешь чего? – Юля слегка отстранилась и посмотрела мне в глаза.
- Не хочу выходить из него, - не в силах отвести взгляд от тёплого сияния её лазурных глаз, сказал я.
- Но ведь тогда мы оба погибнем.
- Пусть…
Юля счастливо рассмеялась. Вслед за ней рассмеялся и я. Я не мог не смеяться, когда смеялась она, я не мог не печалиться, когда печалилась она, я не мог не молчать, когда молчала она. Мне тогда казалось, что я не смог бы жить, если не будет жить она.
- Пошли домой, мой капитан, утомлённый штормом, - Юля подхватила с камней свою одежду.
- Окрылённый штормом, - уточнил я.
- Ну, как знаешь…
Мы оделись и стали не спеша взбираться на гору по древней, как сама Эллада, каменной лестнице без перил. Там, на горе, был наш дом. Волшебный остров Корфу тонул в вечерней дымке, и Юлино платье светлым пятном мелькало в тёмном воздухе, как маяк на далёком мысе. Больше всего на свете тогда я боялся потерять свет этого маяка. Наше жилище было обычным строением для здешних мест – снежно-белый домик о двух этажах, первый из которых занимал хозяин – пожилой, одинокий грек по имени Николай, а второй снимали мы с Юлей. Обстановка в доме была по-гречески простой: грубая деревянная мебель, практически голые стены, только на одной из которых висел почерневший от времени штурвал, скрипучие ставни на окнах. Везде царила стерильная чистота, причём чистота эта никем особо и не поддерживалась; казалось сами стены рождали её, делая такой-же неотъемлемой частью интерьера, как и они сами.
- За что люблю Корфу, так это за чистоту, - не раз говорила Юля, гладя фарфоровой ладонью шершавые стены.
- А в остальной Греции что-же – грязно? – интересовался я.
- А в остальной я не была…
Я несколько раз пытался узнать откуда она родом и как оказалась здесь, но каждый раз Юля прикладывала свой пальчик к моим губам и шепотом говорила:
- Тише, милый! Не становись жандармом, тебе это не идёт.
Однажды она сказала мне с грустью:
- Люди хотят знать всё о ближнем, потому что боятся и не доверяют друг другу. Ты боишься меня, любимый?
- Ещё как, - ответил я, согревая в руках её невесомую ладонь. – Завтра же поеду в Керкиру и телеграфирую маме, что меня захватила инопланетянка.
- Бедная мама…
Я смотрел в её изумрудные глаза и меня кружилась голова, как от взгляда в бездну.
- Никогда не думал, что на свете есть такие женщины.
- Какие?.. Юля приблизилась ко мне вплотную, и я ощутил у себя на щеке дыхание ангела.
- Не знаю… Вольные и верные…
- Ты просто никогда не был на Корфу… Дыхание ангела стало жарче, и земля уверенно поплыла у меня из-под ног…

   … Я и правда никогда не был на Корфу. Прилетев в «изумрудный рай» в надежде немного отдышаться от треволнений жизни, я встретил Юлю в первой же таверне, куда зашёл пообедать. Она сидела за столом и с лёгким испугом смотрела на огромное блюдо с каким-то местным деликатесом, которое только что принёс ей официант. Меня сразу же неудержимо потянуло сесть рядом с ней. Очутившись напротив, я несколько секунд раздумывал на каком языке лучше всего начать разговор, но Юля опередила меня.
- Вы, наверное, из России? – спросила она по-русски.
- П-почему вы так решили? – от неожиданности я даже начал заикаться.
- У вас неважный вид …
С того самого дня мы были вместе.
Наша жизнь была похожа на жизнь всех курортников вокруг. Днём мы пропадали на пляже, вечерами сидели в таверне, с трудом вмещая в себя греческое гостеприимство, ночью любили друг друга… Единственное, что отличало нас от остальных жителей земного шара, так это только то, что никто из них никогда не был так счастлив, как были счастливы мы.
       Так прошёл месяц. Неотложные дела тянули меня в Россию. Потом я часто задавал себе мучительный вопрос: - «Что может быть неотложнее любви?» Но это было потом. А тогда я взял себе обратный билет.
- «Не улетай любимый!» - молили изумрудные глаза.
- Я ненадолго, я скоро вернусь!.. – неуверенно бормотал я. – Давай полетим вместе! Юля вздрогнула и отстранилась.
- Я никогда не вернусь туда! – тревожно и испуганно проговорила она.
- Но почему? Я за тебя всем глотки перегрызу! – кипятился я.
- Всем не перегрызёшь... – в её словах была горькая уверенность. Я знал, что это правда.
В последнюю минуту перед посадкой, держа меня за руку, Юля сказала:
- Плыви, мой отважный Ясон, пусть Борей наполнит твои паруса…
Дрогнули любимые ресницы… В изумрудном космосе Юлиных глаз народились две кристальные галактики слёз.
- Это из Гомера? – растерянно сморозил я.
- Почти… - с материнской нежностью гладя меня по щеке, ответила Юля.
       … Я вернулся на Корфу через месяц.  Всё это время Юля не выходила на связь, и я чуть не тронулся умом. У дверей нашего дома меня встретил печальный Николай. Он проводил меня в комнату, усадил за стол и долго молчал, сидя напротив.
- Она уехала вслед за вами, - наконец начал Николай, уперев руки в колена. – Наверное, её кто-то предупредил, потому что через два дня здесь была международная полиция. Они искали её. Наш полицейский – Иоанникис потом сказал мне по секрету, что против мадам Юли в России выдвинуты очень серьёзные обвинения. Он на минуту замолчал и о чём-то задумался.
- Мы никто здесь не верим в это, - прервал он наконец своё молчание. Мадам Юля – светлый человек. Здесь на Корфу она творила много добра и имела великое почтение к нашему геронде Спиридону. Мадам Юля часто бывала у него в Керкире и считала геронду  своим спасителем.
- Что-то не припомню, чтобы.., - начал было я, совершенно оглушённый.
- Мне кажется, она очень боялась потерять вас, - осторожно и целомудренно промолвил старый грек, ответив этим на все мои вопросы.
     Теперь уже год, как я живу в доме Николая. Мне ничего больше не надо от жизни. Я Ясон, я жду свою Медею.