Письмо не про любовь

Командировка подходила к концу. Отладка оборудования прошла успешно, вечером нас ждал банкет в актовом зале заводоуправления и недолгое прощание. Завтра утром мы, наконец-то, возвращаемся домой.

До банкета оставалось еще несколько часов, и я решила пройтись по ставшим уже почти родным улицам этого небольшого городка. Я приезжала сюда довольно часто, и всегда удивлялась и ухоженности улиц, и здешним приветливым людям, и порядкам, царящим в российской глубинке.

Незнакомые прохожие улыбались мне, мужчины пытались заговорить, видя перед собой молодую девушку, одетую явно не по сезону легко. Наша командировка затянулась, думали, что уложимся здесь недели в две, а остались почти на месяц.

За это время боль расставания с мужем после глупой ссоры, случившейся перед отъездом, притупилась, но обида и раздражение остались. И ведь поссорились, казалось бы, из-за ерунды: я нелестно отозвалась о его маме, знаменитой художнице, которую он любил, опекал и поддерживал – морально и материально.

- Глупая ты еще, - после каждой ссоры со Стасом увещевала меня мама, - глупая!  Ведь ту пуповину, которая связывает мать и дитя разорвать сложно. Даже, если этому «дитю» уже тридцатник. Вот родишь сына, выпестуешь его, а потом отдашь какой-нибудь Любаше или Марфуше, тогда и поймешь, кто прав в ваших с мужем и свекровью конфликтах. Она же ему мать, как ты понять не можешь…

- Ну и что ж, что мать, а мне – свекровь… Кровопийца … Знаешь пословицу: «Кому свекровь свекровушка, а кому свекровище» … Именно, так… Све-кро-ви-ще!!! А я ему жена! Надеюсь, любимая.

- Да ты, дочь радоваться должна, что Стасик к ней так относится. Дай Бог, что бы и твои будущие дети к тебе так относились.

- Ага, где уж нам с их дворянской кровью тягаться. Боюсь, наша рабоче-крестьянская и здесь проявится…

- Зря иронизируешь, - сердилась мама. Твоя свекровь его одна воспитывала, и всё, чего твой муж сейчас достиг – ее заслуга.

Эти душещипательные, нравоучительные разговоры с мамой, так же, как и со Стасом постоянно заканчивались ссорой…

Грустные мысли не отпускали меня всю командировку, а сейчас, перед возвращением домой, они становились еще горше. Как-то меня встретит Стас, ведь мы все это время не общались с ним, не писали друг другу и не звонили. Выдерживали характер. Кажется, только раз он и напомнил о себе, вернее, о своей мамочке:

- Ксюша, не забудь, у мамы завтра день рождения, позвони ей, поздравь, – услышала я в телефонной трубке вместо приветствия.

Я снова вспылила, а Стас в сердцах швырнул трубку, прервав такой долгожданный звонок…

Вернувшись в номер, нагруженная подарками и сувенирами для мамы, мужа и даже для свекрови, я принялась укладывать вещи. За время командировки я уже обжилась в этом городе: какие-то женские мелочи, одежда и обувь были разбросаны по всему номеру. Да еще куча бумаг – отчеты и графики, проездные билеты и квитанции – вся та документация, которая так угнетает командировочный люд. Собрав чемодан, я ещё раз придирчиво оглядела номер. Главное, ничего не забыть…

Ну, конечно же, забыла. В углу, выглядывая из-под кровати, белели какие-то бумажки. Отодвинув тумбочку, я обнаружила за ней несколько сложенных листков. «Как хорошо, что заглянула сюда, не дай бог забыть что-то важное, какую-нибудь самую нужную бумагу», - подумала я.

Однако, приглядевшись, поняла, что эти бумаги исписаны не моей рукой. Почерк размашистый, крупный. Буковки ровненькие, аккуратные. Я же пишу, как курица лапой. Все десять лет учебы в школе родители «пилили» меня за него. А на институтские конспекты без слез, как говорил Стас, не взглянешь.
 
Любопытство заставило меня взять чужие листки в руки и начать читать. Судя по всему, это было неотправленное письмо, без начала и без конца. Я хмурилась, улыбалась, примеряла прочитанное на себя, сравнивала и удивлялась. Первого листа с обращением не было, а второй листок начинался с обрывка фразы:

«…и не жди, я не приеду. Не хочу больше обременять тебя своим присутствием. Видно семейная жизнь не для нас. Одно дело встречаться изредка на чужих квартирах, перезваниваться, поздравлять друг друга с праздниками, днями рождения, а другое – жить под одной крышей, общаться каждый день и каждый вечер ложиться в одну постель… Моя командировка завтра заканчивается, а я все никак не могу забыть нашу с тобой последнюю ссору…»

Тут я прям подпрыгнула до потолка. Ну, думаю, ни мне одной перед командировкой «посчастливилось» рассориться с мужем. Может это город такой, что сюда по делам приезжают только обиженные женщины.

И вот, забравшись с ногами на постель, я уже взахлеб читаю чужое письмо:

«…и постоянно перебираю в уме все сказанное тобой в тот вечер, пытаясь понять, что же тогда произошло, почему ты так странно, даже грубо отреагировал на мой отъезд. Ты со злостью, отшвырнув чемодан, прошипел что-то гадкое, обидное, и, конечно же, провожать меня не пошел…»

Надо же, совсем как мой Стас. Накануне отъезда он здорово рассердился на меня и, не попрощавшись, укатил к своей мамочке. Жаловаться. И за все это время ни письма, ни весточки…

Мои грустные мысли прервал стук в дверь:

- Ксюша, – позвал меня кто-то из коллег, – нас ждут на банкет, столы уже накрыты. Спускайся вниз.

Я отмахнулась от приглашения и вернулась к письму.

«…Помню, как тяжело я привыкала к своему новому статусу. Статусу жены разведенного профессора. Все меня в твоем доме раздражало: неухоженная квартира, старая мебель, клубы пыли и захламленный балкон. Я долго не могла понять, как интеллигентные взрослые люди могли довести свою квартиру до такого жуткого состояния.

Постепенно день за днем, обживаясь на новом месте и пытаясь привести теперь уже наш с тобой общий дом в относительный порядок, я стала понимать и причину твоего развода, и вашу бытовую неустроенность, неряшливость, и причины твоих измен красавице жене. Вы просто не любили друг друга. Делали вид, что любите. Изображали добропорядочных супругов. Притворялись.

Банальная истина, что один из партнеров любит, а второй позволяет себя любить, в вашем случае не работала. И то, что в любви один всегда подчиняет другого, тоже не про вас. Потому что, любви-то и не было: вы не любили, вы лишь терпели друг друга… Ездили вместе в отпуск, отмечали праздники, встречались с друзьями. Но вы не были вместе – вы всегда были врозь…

Ты постоянно был занят научной работой, она, скучающая домохозяйка – бездельем… Что-нибудь сделать для тебя или хотя бы прибраться в квартире она не хотела, нет, скорее не могла – это был некий протест, защита от твоего равнодушия, твоей занятости, твоих измен. А ваше сюсюканье: «малыш, лапонька, девочка», которое ты пытался привнести и в нашу с тобой жизнь – не более чем пустые слова, служащие для связи слов в предложении. Совсем как для работяг – мат.

И всё это время, почти три года, как мы, наконец, поженились, ты пытался навязать мне модель ваших отношений с прежней женой: напускная нежность и при этом абсолютное равнодушие, видимая забота и полнейшее безразличие – они не только раздражали, они убивали. Ты ведь и меня не любил… Просто со мной тебе было удобно. Ты уже стал привыкать, что в доме чисто, завтраки-обеды-ужины вовремя, на кухне витает запах пирогов, а красивая сервировка, крахмальные скатерти и свежее постельное белье – непременный атрибут нашего налаженного быта.

К хорошему привыкаешь легко и быстро. Ты уже ворчал, если видел брошенную в кресло рубашку или свои же неубранные носки. Тебе не нравилось, когда к твоему возвращению с кафедры на столе еще не разложены столовые приборы и не нарезан хлеб. Вся моя жизнь, весь наш быт были подчинены тебе, преуспевающему профессору, твоему комфорту и благополучию.

А я, как чеховская душечка, в этой неустанной заботе постепенно теряла свое собственное «я». Подруги перестали мне звонить: тебе не нравились мои бесполезные, никчемные, как ты говорил, разговоры... Я жила в каком-то вакууме, и только былая любовь к тебе всё еще теплилась где-то в глубине моего сердца и помогала держаться на плаву. А поскольку я всегда была человеком независимым и вполне самостоятельным, то положение «рабыни Изауры» меня стало не только угнетать и пугать, я, прежде всего, перестала себя уважать.

Тогда-то и появилась давнишняя институтская подруга с предложением поработать инспектором в Департаменте образования. Моя первая командировка в Питер тебя не очень огорчила – ты в это время улетал на неделю в Италию на какой-то очередной симпозиум.

Но сегодняшняя двухнедельная командировка разозлила тебя не на шутку. И только здесь, сидя в одиночестве в гостиничном номере, я поняла причину твоей более чем странной реакции на мой отъезд: ты на две недели лишаешься няньки, прислуги, кухарки, домработницы, партнерши по сексу. Но снова быть для тебя обслуживающим персоналом, терпеть глупые, несправедливые упрёки и недовольство я больше не могу и не хочу…

Единственное, что ещё может удержать меня рядом с тобой, это твоя старенькая мама, моя обожаемая свекровь. Мы с Софьей Николаевной понимаем друг друга с полуслова, с полувзгляда. Это не просто симпатия и приязнь. Мы с ней родственные души. Где-то в воспоминаниях о Марлен Дитрих я прочла однажды потрясающие слова великой певицы: «Если вы чувствуете за плечами крылья, значит у вас хорошая свекровь».

Так вот, когда я приезжаю помочь твоей маме по хозяйству, у меня, действительно, растут за плечами крылья: мы долго и с удовольствием чаевничаем на уютной кухоньке, уставленной забытой нынче хохломой, делимся кулинарными секретами, смотрим старые фотографии и немножечко сплетничаем.

Она любит рассказывать о вашей счастливой семье, о том времени, когда жив был твой отец. Как вы ездили к морю, а ты, совсем еще малыш «спасал» Софью Николаевны «от акул и крокодилов». Мы вспоминаем тебя прежнего: она – вихрастого, восторженного школьника; я – молодого женатого аспиранта, с которым меня связала судьба ещё тридцать лет назад…

Где, когда и почему ты превратился в равнодушного, самолюбивого, зашоренного профессора, понять и принять мы с ней не можем никак. Хотя в одном сходимся наверняка. Отсутствие в твоей жизни настоящей любви, имитация добропорядочных
супружеских отношений с прежней женой и сделало тебя таким.

Сейчас ты можешь неделями не звонить матери, не откликаться на ее просьбы, грубо ответить по телефону. Ты – сам по себе, а мы с ней – только приложение к твоей профессорской жизни… И если я и смогу уйти от тебя, вернуться в свою, прежнюю жизнь, то оставить милую Софью Николаевну я не в силах. Я должна…»

Письмо на этом обрывалось. Последние строчки заставили меня вздрогнуть, по-новому взглянуть на свои отношения с мужем и свекровью. Наверное, права была моя мама, рассказывая о пуповине, связывающей мать и дитя, которую разорвать невозможно. Мой Стас и его мать, моя нелюбимая свекровь связаны кровно. И это нерасторжимо.

Но почему же эти две женщины, не связанные между собой родственными узами, стали так близки друг другу. Что это – та житейская мудрость, которая приходит к женщине с годами или что-то иное. Понять бы…

Помнится, когда еще до нашей со Стасом свадьбы свекровь одаривала меня подарками, подруги то ли от зависти, то ли по дружбе предупреждали: «от свекровушкиной ласки слезами захлебнешься». Однако слезами я не захлебывалась: свекровь, правда, по-доброму ко мне относится, это я, глупая и строптивая, просто до одури ревную к ней своего мужа. Стаса она воспитывала одна, и то, что мой муж сегодня один из интереснейших дизайнеров, действительно, ее заслуга. Эта дурная ревность сжигает меня изнутри, не дает нормально жить. И любить…

Письмо незнакомой женщины странным образом подействовало на меня. На банкет идти расхотелось. Разложив на столе подарки и сувениры, я рассматривала их, представляя, как будут радоваться мои близкие. Я вспомнила наши свадебные подарки, счастливого Стаса и глаза свекрови, затуманенные слезами. Вспомнила свою прошлогоднюю пневмонию, когда не муж, а свекровь дежурила возле меня, поила из ложечки, обтирала спиртом, сгоняя температуру, варила бульоны. Глупая гордыня, которая преследовала меня все это время, наконец отпустила, и я набрала любимый номер…

…Поезд медленно двигался вдоль платформы. Я, как в детстве, расплющив о холодное стекло нос, в нетерпении прильнула к окну. В толпе встречающих маячила долговязая фигура мужа, а рядом с ним, закутанная в цветастую Павлово-Посадскую шаль, стояла свекровь с букетом моих любимых лилий.


На это произведение написано 9 рецензий      Написать рецензию