Мозаика будней. Послеотпускное

   Ну вот. Очередной, долгожданный, запланированный...
   Был. Заметить не успела.
   А сколько строилось лучезарных планов! Съездить в Питер (минус один). Хотя бы недельку поделать то, что хочется, а не то, что вечно надо (минус два). И самое горькое "минус три" - побывать, наконец, в родных степях, повидать уже очень пожилых дядю с тётушкой и всю свою любимую родню, навестить могилы дорогих усопших.
   Не была там восемь лет. А раньше, до замужества, ездила каждое лето, начиная с младенческого возраста в одиннадцать месяцев.
   Помню ярко эту первую поездку.
   Июль. Жара. Я только начала уверенно ходить. Объявлена посадка. Мама спешит. В одной руке у неё большая клетчатая сумка, в другой болтаюсь я, перебирая коротенькими ножками, изредка повисая. Мама поддёргивает меня, ставит на ноги, и мы бежим дальше.
   Потом помню горячую степь, грузовик, запах бензина. Сильные руки подхватывают меня и закидывают в кузов, а там уже встречают другие руки, такие же сильные и надёжные. Мы едем на речку. До неё два километра. Восторг.
   Помню, как родня всем скопом чистит мне рыбу. Бабушка нажарила карасей, из которых маленькой мне отдают очищенные от костей рёбрышки. Рёбрышек надо много - с аппетитом у меня всё в порядке...
   С того самого года поездка к бабушке стала в моей жизни своего рода маяком, светящим через мокрую осень, долгую зиму и слякотную весну. Где-то в марте начинался мандраж. По вечерам, когда стихали другие шумы, в открытую форточку врывался стук колес - скорые поезда мчались на запад. И я ждала, когда же, когда же и мы сядем в такой вот поезд и поедем в степи? Лёжа перед сном в углу дивана, вдохновенно представляла, как всё это будет.
   В июне мама брала билеты. Тогда это было непросто: добраться до Москвы, отстоять очередь в кассе не менее двух-трёх часов, а то и дольше, и вернуться обратно. Словом, целый день. С этого дня начинался новый отсчёт времени - на день ближе.
   К моменту отъезда бывало, что из-за сильного нервного напряжения я заболевала, и билеты приходилось менять.
   Наконец, наступал день Ч.
 
   Всё собрано, упаковано и выставлено в  прихожую. Мама проверяет наличие паспорта и билетов, а также, выключен ли утюг, и перекрыт ли газ. Мы садимся на диван, молчим минутку и трогаемся в путь.

    А путь предстоял неблизкий и муторный. Весь поход  "от крыльца до крыльца" с пересадками длился сутки. Но мне он казался одним большим приключением , как и всегда - детям, когда обо всём заботятся родители.
Боюсь, что маме эти поездки давались значительно труднее. Стоило сесть в электричку на Москву, как я тут же начинала проситься в туалет. Которого никогда не бывало в наших зелёных электричках. Мама волокла меня, ворча, в страшный, гремучий и грязный проход между вагонам. Запах, витающий там, наводил на мысль, что я не одинока. Страх, что вагоны обязательно расцепятся, был так силён, что все естественные потребности немедленно отступали, и мы возвращались на место. И так несколько раз. Наконец, московской перрон. Отдельно стоит сказать о входе и выходе в электричку и из неё. Расстояние между вагоном и платформой было достаточно большим для маленького ребёнка, но, полученное почти спартанское воспитание  позволяло его  преодолеть (с безропотным мучительным ужасом). Следующим приключением был эскалатор метро. На подступах к нему я начинала топтаться, а потом совершала резкий прыжок, чудом сохраняя равновесие. То же - на спуске. Зато поезда метро очень любила, как и любила разглядывать станции. Больше всех мне нравилась красочная Новослободская. Нужные нам поезда в разные годы отправлялись с разных вокзалов: иногда это был Казанский, иногда - Павелецкий. Казанский был замусоренный, заплёванный и суматошный, но любимый - за красивые часы и за петушка на башне. Что это не Золотой Петушок, а дракон Зилант, я узнала гораздо позже.
   Мы садились в зале ожидания, где я немедленно начинала просить есть. "В поезде поешь", - неизменно отвечала мама. Она боялась брать мне что-нибудь в буфете, поскольку в детстве у меня часто болел живот. Мы чутким ухом слушали, что там объявляют, но странное дело,  никогда и ничего не могли толком понять. И не только мы. "Поезд номер м-м-м сообщением Москва-м-м-м-м прибывает на м-м путь",- неслось из громкоговорителя, и все начинали спрашивать друг друга: " На какой путь, вы не расслышали?"
   Наконец, объявляют посадку на наш поезд. Люди бегут, чтобы успеть первыми:  дублированные места - обычное дело. Кто первый займёт. Бежим и мы.
   Проводница внимательно проверяет билеты. Заходим, находим свои места. Дальше, если не оказывается дублетов, начинается интересная, спокойная и приятная часть путешествия. Поезд трогается совсем незаметно. Просто провожающие на платформе вдруг медленно уплывают назад, как и сама платформа. Постепенно поезд набирает скорость, вырывается из плена серых цементных заборов на свободу, оставляя позади  привычную жизнь.
   Попутчики бывают разные, но все они, как правило, доброжелательны и настроены на знакомство. Через час открывают туалет, и можно, наконец, помыть руки и поесть. Традиционные яйца, огурцы и помидоры кажутся особенно вкусными вприхлёбку с чаем, принесённым проводницей. Этот бледно жёлтый напиток, налитый в стаканы с подстаканниками, со звякающей в такт ходу поезда ложечкой - самый, наверное, яркий символ поездов дальнего следования. Потом, уже в студенческие годы, когда мои однокурсники будут работать летом проводниками, я узнаю множество рецептов приготовления такого чая, но пока... пока ему очень рада!
   Под уютный разговор взрослых я гляжу в окно, на новые интересные места (а позже  - уже на хорошо известные места), но недолго - мама укладывает меня спать. Она сама засыпает быстро,  я же уснуть не могу, смотрю, как за окном тянутся провода, мелькают, как вспышки, фонари, и слушаю стук колёс.
   Утром проводница будит вялых, измученных жаркой ночью пассажиров. Все спешат воспользоваться туалетом, пока его не закрыли. Снова чай, но уже как бы вскользь, второпях. Поезд прибывает рано. Мы выходим на перрон. Зябко после душного вагона.
Мама тянет меня куда-то, а я ещё сплю на ходу...
   
    Дальше мы добирались разными способами.
   Первый способ - пересесть на другой поезд и доехать до Перелёшино. Поезд с сидячими местами. В креслах - откидные столики. Интерес к ним недолог - очень уж скучно ехать. Поезд идёт еле-еле и "кланяется каждому столбу". Поездка до Перелёшино длится от двух до трёх часов. В Перелёшино приходится искать попутку, чтобы добраться до Панино - оттуда ходят автобусы до села, где живёт бабушка. Это трудный момент путешествия. Хорошо, если согласятся подвезти.
    Мы в Панино. Панинская площадь, водокачка, деревянные навесы, черная растрескавшаяся земля, пирамидальные тополя вдоль дороги - это уже совсем другой, совсем южный пейзаж.
    Народ на площади всё прибывает. Подкатывает старый, раздолбанный и вонючий ПАЗик. Народ берёт его штурмом, набиваясь в него вместе с тюками, корзинами, козами и поросятами. Где-то в этой мешанине и мы с мамой. Водитель орёт: "Всё! Больше не  возьму никого!" Но его не слышат. Двери захлопываются, автобус отъезжает. До пункта назначения - полчаса езды.
    Второй способ - сесть на троллейбус, доехать до автовокзала и попытаться взять билет на автобус. Ехать около ста пятидесяти километров. Ничего так себе! Особенно, если учесть, что прямых автобусов не было, и в Панино  нужно было пересаживаться и штурмовать тот же вонючий ПАЗик.  Через несколько лет пустили прямые большие комфортабельные "Икарусы". Тогда стало полегче (если удавалось взять билет).
    Но для меня было тяжело и то, и другое - в автобусах меня укачивало. В "Икарусе" меньше, но с учётом протяжённости поездки (два с половиной часа), всё равно было плохо. В ПАЗике укачивало с первого же километра. Неоднократно из-за меня останавливали автобус. Пакеты были непременным атрибутом путешествия, как и гигантский запас леденцов. И ещё я пела. Не то, чтобы звонкой песней оглашала все окрестные поля, но мурлыкала себе под нос всё, что помнила, а помнила много. Народ был тогда добрее, чем сейчас, мне ни разу не сделали замечания, не выразили недовольства, по крайней мере, память не зафиксировала такие факты.
    И  вот автобус выплёвывает нас на остановке. Оставшиеся два километра мы идём пешком под палящим солнцем. Мимо кладбища, мимо школы, мимо детского садика. Дальше вступаем в благословенную тень парка. Сельсовет, несколько магазинов, сельский клуб, старая мельница. В селе всего две улицы: верхняя - улица Ленина, и нижняя - улица Свободы. Но народ называет их просто - Верхняя и Нижняя. И когда я смотрю с дороги Верхней улицы  вниз, сердце моё взлетает высоко-высоко. Так было в детстве, так есть и сейчас. Там вдалеке - бескрайняя степь, а прямо передо мной, внизу за огородами - наши дом и сад. Там нас ждут, там нам рады!
    Сейчас мы спустимся, пройдём через сад к дому, выйдем во двор... Бабушка всплеснёт руками и крикнет в дом: "Вовка! Рая! Галя приехала!" И будет радостный гомон, и смех, и ликование.
 
    Двадцать три года прошло, как умерла бабушка. Дядюшка болеет, ходит с трудом. Моему старшему братцу, который когда-то катал меня на мотоцикле, пошёл шестидесятый годок. Время перемалывает нас. Но внутри мы те же.

    И, услышав стук колёс по весне, я снова вытягиваю по ветру нос, и мечтаю, что, может быть, в этот раз... Вот будет отпуск...