С севера на юг вдоль берегов России

               Часть 9

На заброшенной метеостанции в бухте Гавриила
          День седьмой, 10 сентября. Целый день в бурлящем море
     Накануне вечером, когда мы вышли на верхнюю палубу посмотреть на закат, солнце медленно скользило к горизонту, постепенно погружаясь в облачную полосу, практически сливающуюся с морем, вокруг корабля была разлита слегка колышущаяся вода, и казалось, что корабль неподвижно застыл в этом безбрежном пространстве. Однако пенные следы за кормой и шум неумолчно работающих двигателей убеждали нас, что мы всё-таки передвигались, и с правой стороны мимо нас всё время проплывали берега Чукотки.

     Ситуация кардинально изменилась где-то ночью, во сколько, точно мы сказать не можем, но ночью меня разбудила сильная качка, чуть не сбросившая меня с постели. Корабль то проваливался куда-то глубоко-глубоко, казалось, что он вот-вот воткнётся своим носом в дно, то начинал бесконечно долго взбираться на гору, чтобы снова бежать вниз, и опять подъемы и спуски. Это было бы, может, и ничего, вполне терпимо, но кроме таких горок, которые нам приходилось невольно преодолевать вместе с судном, оно начало все чаще и чаще переваливаться с боку на бок, по-видимому, именно в один из таких моментов я чуть было и не свалился с койки.

     Я выбрался из каюты, посмотрел на часы, закрепленные на стене около входа в ресторан — было около пяти утра. Ложиться спать не хотелось, и я попытался подняться на мостик, но это оказалось очень и очень сложно. Меня буквально швыряло из стороны в сторону, самое трудное было добраться от одного трапа до другого — вроде и расстояние какое-то не серьезное, буквально десяток метров, но преодолеть его было довольно-таки проблематично. Необходимо было отлепиться от одного поручня, прикрепленного к стене, пробежать пару метров и успеть ухватиться за следующий, при этом центробежная сила уносила меня дальше, и надо было крепко уцепиться, чтобы не покатиться кубарем.

     На мостике, куда я всё-таки добрался, меня ничем не обрадовали: мы находимся в зоне какого-то небольшого циклона, но, к нашему сожалению, он движется в ту же сторону, что и мы, сказали мне. Судно немного опережает этот самый циклон, но насколько он большой — покажет только время.

     С такими не очень-то радующими новостями я спустился в свою каюту, постепенно приобретающую все признаки лазарета. И Саша, и Ира лежали пластом, изредка вскакивая и стремглав несясь к умывальнику, чтобы поделиться с ненасытной стихией всем, что было съедено накануне. Конечно, в такой ситуации ни о каком завтраке не было и речи. Обе мои любимые девочки, если и могли подумать о вкушении чего-либо съестного, то только с чувством скорее отвращения, чем удовольствия. Пришлось идти в ресторан одному. Нас, таких вот устойчивых к качке, набралось всё же с десяток человек, но с аппетитом завтракали не более трех-четырех. Я совершенно спокойно переношу качку, поэтому с удовольствием съел всё то, что было предложено, и отправился наверх с тайной мыслью сфотографировать безумствующее море.

     К обеду волнение моря, а, соответственно, и качка, начали потихоньку уменьшаться, но на ситуацию в нашей каюте это никак не повлияло. Пришла Юля, посмотрела на нас и задала вполне резонный вопрос:

      — На "Профессоре Хромове" имеется высококвалифицированный врач, почему бы вам, любезнейшие, к нему не обратиться? Да и ходить не требуется, нужно только высказать небольшое желание, и доктор сам к вам спустится.

     Желание больных было безбрежным, как-то море, которое довело их до такого плачевного состояния. Юля, взяв это желание подмышку, отправилась к доктору и буквально через несколько минут и Том, и Юля уже находились у нас в каюте. Мы почувствовали себя просто-таки дикарями, недавно свалившимися с дуба, когда доктор достал малюсенькие кусочки пластыря и наклеил их за ухо обеим страдалицам, до этого я никогда даже слыхом не слыхивал о таком способе утихомиривать качку в организме болезного.

     Саша, чей организм начал уже проявлять признаки начинающегося обезвоживания, получила в качестве бонуса банку настоящей американской Кока-Колы, по утверждению доктора, Пепси или Кока — лучшие средства в борьбе с морской болезнью. Дочка, которая терпеть не могла до того момента никаких газированных напитков, чему мы всё время тайно радовались, мужественно выпила пару глотков этой пенящейся черной жидкости, и почти сразу же почувствовала себя значительно лучше.

     Чуть позднее я задал капитану вопрос:

     - А что, действительно, все эти Колы так усмиряют внутреннюю болтанку?

     На что умудренный жизненным опытом Александр Николаевич сказал:

     - Да эти американцы кроме Кол ничего другого не знают. Большей гадости в мире, наверное, еще никто не смог выдумать, сам подумай, чем они, Колы, я имею в виду, могут вылечить морскую болезнь? Если бы это было так, то уж давно Нобелевскую премию за это какому-нибудь ученому присудили.

     Ситуация с моими больными улучшалась не с каждым часом, нет, а буквально минутой. Вот они уже сидят, вот закончились эти мучительные позывы, ещё недавно вынуждавшие их бежать к умывальнику, а вот и вообще тошнота прошла, так что можно было и на лекцию, которую Катя читала о "Морских птицах Дальнего Востока России", сходить.

     После некоторых уговоров Катя согласилась повторить не всю, конечно, лекцию, но её основные положения на русском языке. Мы с благодарностью приняли её такую любезность и нисколько об этом не пожалели. Катя оказалась прекрасным лектором, хорошо владеющим материалом. Надо признаться, что нам действительно в этом повезло, в особенности мне, так как я всегда очень неровно дышал при виде птиц, здесь же их было такое разнообразие, и обо всех Катя рассказала или хотя бы упомянула в том или ином контексте. После её лекции, подкрепленной живым наглядным материалом, летающим вокруг корабля, я начал разбираться в отличиях чистиковых от чайковых, а это довольно-таки сложно, особенно если принять во внимание, что оба эти семейства входят в один и тот же отряд — ржанкообразных.

     Закат был изумительным, ветер почти стих. Вокруг корабля летали стаи глупышей и буревестников. Во время неформального общения доктор Том вкратце обобщил события дня, который для многих из нас прошел в тяжкой борьбе с морской болезнью, а для него был самым тяжелым рабочим днем за всё время нашей экспедиции. Док поздравил шестерых храбрецов, которые присутствовали на каждом приеме пищи.

     Вечером состоялся ежедневный брифинг, я не упоминал о них в описании предшествующих дней, мы иногда заглядывали в бар, когда Нэтан подводил итоги дня и рассказывал о предстоящих высадках, но акцентировать ваше внимание на этих довольно-таки скучных сборищах я просто не хотел. Сейчас, как мне кажется, наступило время, чтобы можно было поставить на них точку в моем повествовании. Мы оказались в самом дальнем углу, пили чай с вкусными кондитерскими изделиями, привезенными, скорее всего, ещё из Новой Зеландии, а рядом разместилась Юля и синхронно переводила всё, о чём рассказывал Нэтан.

     Это было настолько беспомощно, такие "растекания мыслью по древу", что просто становилось стыдно. Мне пришлось почти диаметрально поменять своё мнение о нашем руководителе и его знаниях в области флоры и фауны этого региона. Из-за неправильного выбора места выйти из бара оказалось весьма сложно, поэтому пришлось сидеть и слушать всё то, что излагал Нэтан, и пытаться найти хоть какое-нибудь рациональное зерно в его рассуждениях. После окончания брифинга, когда, наверное, даже самые стойкие и выносливые иноземцы с облегчением выдохнули, мы отправились в каюту, ведь завтра должен быть новый день и новые высадки.

        День седьмой, 10 сентября. На заброшенной метеостанции
                                                                                                                  
                                                     И тундра вмиг ковёр зелёный                                                            
                                                     Из мхов и трав постелет им,                                                       
                                                 А средь низин в ручьях студёных                                                                  
                                                         Опять заплещется налим.
                                                                     (С.Дубинин)
                                    
     Утро выдалось добрым, но немного туманным. В надежде, что туман рассеется, мы оседлали "зодиаки" и отправились к берегу. Мы в бухте Гавриила, названной так в честь судна Витуса Беринга — "Святого Гавриила", на котором он совершил свое плавание к берегам Чукотки и Берингову проливу в 1728 году, во время своей Первой Камчатской Экспедиции.

     Бухта очень удачно прикрыта с севера мысом Наварин, который хоть немного, но преграждал проникновение в нее грозного дыхания Арктики. В советское время там была размещена одна из самых первых метеостанций Чукотки. К сожалению, приходится писать ;была;, поскольку в 90-х годах произошло крушение самой надежной сети метеопостов, располагавшихся ранее по всему Великому Северному Морскому пути — и в том числе метеостанции "Бухта Гавриила", самой южной из всех арктических метеостанций.

     С 1935 года там работал большой отряд исследователей, и вот в 1995 году она вдруг оказалась никому не нужна, людей эвакуировали, ценные приборы вывезли, а всё остальное оставили на волю судьбы. Были брошены не только строения — вместе с ними целая библиотека, кинотека, железные кровати, прочая утварь, техника, приборы, а главное — огромная база данных.

     Вот неподалеку от этой заброшенной метеостанции мы и высадились на берег. Как всегда, строго по желанию все разбились на три группы, которые уже привычно именовались: ботаники, любители длинных прогулок и любители прогулок на средние дистанции. Лично мы обычно не долго думали к кому примкнуть — конечно, к Юле, тем более, что именно Юля всегда шла по кратчайшему маршруту, а Саша без неё не представляла себе никаких прогулок по тундре. Однако, сегодня выбора у нас не было, по самому короткому маршруту группу повела Катя, пришлось Саше смириться с неизбежностью.

     Под ногами непрерывно хлюпала вода, кое-где медленно текли ручейки, а вокруг расстилались, даже не знаю, как это назвать — лужайки, не лужайки, в общем, плотный ковер из переплётшихся мхов, лишайников, травы и каких-то низкорослых растений, и из всего этого при каждом шаге, при каждом нажиме, сочилась вода — тундра вокруг.

     И эта тундра оказалась окрашена во все осенние цвета.

     Если посмотреть со стороны, то могло показаться, что мы шли по абсолютно ровной поверхности, но это так только со стороны казалось, на самом деле под ногами были то кочки — жёсткие и не проваливающиеся, на них можно было спокойно постоять, а то мягкие, вроде бы кочка, а встанешь на неё, и нога мягко так погружается куда-то вниз. Хорошо, там внизу вечная мерзлота, не утонешь, как в нашем среднерусском болоте.

     Удивительное дело, но нигде не попадались и даже вдали не виднелись деревья, даже в карликовом исполнении, как-то странно это было, не совсем привычно: вроде бы самая южная оконечность Чукотского полуострова, а деревьев совсем нет, даже ягодные кустарники совсем низенькие, а трава не поднимается выше 10–15 сантиметров, да и грибы были какие-то низкорослые, не знаю, вследствие чего всё так получилось.

    Нам казалось, что мы шли по совершенно горизонтальной равнине, но или так само собой получилось, а, возможно, это Катя нас так умело вела, а мы этого не заметили, но группа вновь приблизилась к океанскому берегу, уровень которого, в общем то, оказался значительно ниже, чем, та равнина, где мы совсем недавно гуляли. Получилось, что шли мы все время по большой дуге, только вначале немного вверх, а затем так же — вниз.

     Вот уже и море видно, а вот уже и совсем другие объекты для рассмотрения попадаться стали, например, череп песца или лисицы — только специалист сможет разобраться, кому этот череп принадлежал, а вот позвонок кита, а, может, моржа, или ещё какого-нибудь крупного позвоночного животного. Интересно, как он сюда попал, наверное, или человек доставил, или шторм забросил, сказать точно невозможно.

     Потихоньку стали появляться человечьи следы, вернее следы его деятельности. Вот отчетливо прослеживаются колеи от вездеходов, ох, долго ещё придется природе лечить эти шрамы на своей шкуре. А вот нечто деревянное, похожее на односкатный типовой домик, коих много во всех укромных уголках нашей великой родины, вот уж это сооружение точно долго не простоит, а скоро и вообще следа от него не останется.

     Мы подошли почти вплотную к океанскому берегу, как и в предыдущих бухтах, где мы совершали высадки, чем ближе берег, тем суше под ногами, а уж когда выходишь на полосу прибоя, где песок смешался с галькой, то там совсем сухо. А вот и ещё одно изделие рук человека, которое задержится здесь очень и очень надолго — лодка из алюминиевого сплава, который почти вечен, или, точнее, очень долговечен.

     А вот и то самое, ради чего мы сюда шли. Я воспринял это здание, и вообще всю ситуацию с посещением покинутой людьми метеостанции, одной из весьма современных и, по слухам, хорошо оснащённой, как очередное доказательство беспомощности нашей власти, пусть даже не нынешней, а той, которая была в нашей несчастной стране, где в то время царил беспредел, а если и была власть, то её интересы до такой ерунды, как какая-то метеостанция, где-то на самом краю географии, не снисходили. Интересно, с какой целью все то, что нас унижает и в какой-то мере дискредитирует, показывают иностранцам, ведь у них и без этого весьма негативное отношение к нашей стране и нашей власти.

     Не знаю, что рассказывала Катя во время экскурсии о причинах, побудивших нас уйти с этого берега. Думается, что можно было всё свести к тому, что ну нет сейчас необходимости содержать такую дорогостоящую игрушку как метеостанция в таком удалении от человеческого жилья, поскольку современная техника позволяет получать практически все те же данные без проблем.

     К слову сказать, вечером уже на судне в рубке корабля мы вместе с капитаном слушали новости, из которых неожиданно услышали, что тогдашний премьер, я говорю о Путине, призвал приступить к разработке Северного Морского пути, как кратчайшего и самого дешёвого маршрута из азиатских стран в Европу и обратно. Видели бы вы, какой болью исказилось лицо Александра Николаевича и слышали бы, с какой горечью им было произнесено:

     — Да всё там уже исследовано и переисследовано давным-давно, всё было освоено и безупречно работало много лет, а сейчас, когда и ледоколов нормальных уже нет, да и судов в достаточном количестве почти не осталось, нужно в Северном Ледовитом несколько миллиардов якобы утопить, и заново всю инфраструктуру построить.

     Да, с одной стороны, превращение мыса Наварин в естественный заповедник — процесс для природы позитивный, с другой стороны, утрата Россией контроля над этим девственным регионом вызывает странные и грустные размышления, ведь утрачена сама возможность сбора уникальных данных с этой удаленной точки, столь важной для мореходов.

    Когда наступило время возвращаться, полил дождь, поэтому дорога к ;зодиакам; напоминала легкоатлетический кросс, все стремились вернуться на корабль в наименее сыром состоянии. Конечно, все основательно забрызгались, но что это значило для насквозь промокших людей.

     Однако, стоило только забраться в лодки, как словно по мановению волшебной палочки и ветер стих, и тучи рассеялись, и туман куда-то исчез, и открылись такие виды, что рот просто сам по себе открывался от восхищения. Самым сложным было достать фотоаппарат, убранный от пронизывающего насквозь дождя в непромокаемые чехлы. Пришлось дождаться возвращения на корабль, переодеться, перевести дух и только после этого подняться вооруженными дальнобойной техникой, но это было уже не то, нет, конечно, красиво, но вот того ощущения какого-то счастья, безбрежной радости и восторга, увы, уже не было. Наверное, потому и фотографии потеряли какую-то часть своей красоты.

     После обеда по радио прозвучало объявление, что в связи с неблагоприятными погодными условиями — опять поднялся ветер, который начал разгонять волну и нагонять тучи, из которых не полился, а так мелко забрызгал дождик — запланированная на вторую половину дня очередная экскурсия отменена. Не могу сказать, что это нас разочаровало — всё равно сухой одежды ни у кого из нас не было, и, скорее всего, мы бы отказались от неё — но мысль о том, что началась та самая гибкость нашего путешествия, о которой совсем недавно говорил Нэтан, меня не на шутку расстроила.

     В это время "Профессор Хромов" взял курс к бухте Наталья, а мы пошли готовиться к длительному пересечению области низкого давления, в которой мы уже находимся вторые сутки, и конца и края которой пока не видно. Неужели и дальше всё это будет продолжаться таким же образом?

Продолжение следует