Модистка

Глава 16, часть 2
  Поразмыслив наедине с собой, Ольга Васильевна поняла, как избавиться от присутствия Анны за столом. Надо будет устраивать званые обеды и приглашать на них богатые семьи, в которых есть дочери на выданье. Так скорее можно будет найти для сына невесту и женить его. Но на этих званных обедах Анна присутствовать не должна.

  На свой первый званный обед, она решила пригласить семью Министра юстиции Генерал-прокурора. В этой семье была единственная дочь, восемнадцатилетняя красавиц Екатерина. Ольга Васильевна была частой гостьей в их семье. Теперь настала врем пригласить их к себе в гости. Она тотчас же послала к ним слугу с конвертом, в который вложила пригласительный билет.
 
  На дорогой бумаге с изображением семейного герба, она написала следующий текст: Ольга Васильевна и Николай Николаевич Лиховские приглашают достопочтенных Егора Арсеньевича с супругой Александрой Сергеевной и дочерью Екатериной Егоровной в эту субботу, к 18 часам вечера отобедать у них.
 
  Отправив пригласительный билет, она успокоилась: — Одно дело сделано! Затем она велела своей горничной Вере: срочно позвать к ней повариху Дусю.

  Дуся поднималась по крутой лестнице, ели неся свое большое тучное тело, останавливаясь после каждых, сделанных ею двух-трех шагов, вытирая
ла пот с лица, отдуваясь и недоумевала: зачем это она понадобилась барыне, прежде она никогда не звала ее к себе, а передавала все свои распоряжения 
с Верой.
 
  — Я позвала тебя, — сказала Ольга Васильевна Дусе, как только та вошла, — для того, чтобы обсудить с тобой очень важный для меня вопрос о том, чтобы бы такое приготовить к завтрашнему субботнему обеду? На нем будут присутствовать очень влиятельные и знатные господа, и я хочу, чтобы им не просто понравился стол, и они остались довольные, но, чтобы они восхитились изысканностью приготовления каждого блюда.

   — Так надо для этого знать, барыня, вкусы ихние, — ответила Дуся.
Ольга Васильевна, про себя отметила, — как она права, а я об этом даже не подумала, хотя часто была званной гостей в их доме. Они всегда угощали тем, что любили сами.
Она стала вспоминать — что она ела, когда была у этих господ на обеде. 
и, вспомнив стала перечислять все те многочисленные блюда, чем ее подчевали,  описывая их. В заключении спросила: — Ну как, Дуся, справишься?

  — Да, уж не сумлевайтесь, Ольга Васильевна, все будет как надо и даже лучше,— ответила Дуся.

  Затем Ольга Васильевна отправилась в покои сына известить его о предстоящем банкете.

  — А по какому поводу затевается банкет? — спросил Николай.
Ольга Васильевна несколько стушевалась, но быстро справилась с собою и тут же нашлась, что ответить:

  — Это очень милые и интересные в общение люди, ты сам увидишь, Николя, когда познакомишься с ними. Я у них была на обедах много раз, и мне просто не удобно перед ними, что я ни разу не пригласила их к себе. Теперь выдался подходящий случай для приглашения: познакомить со своим сыном, только, что вернувшимся с войны. А также познакомить тебя с этими влиятельными людьми, имеющими большой вес в высших кругах общества. Я уверена в том, что, познакомившись с ними, и узнав их ближе, ты проникнешься, несомненно, к ним уважением.

  Он ничего не ответил, и только, как-то особенно посмотрел на мать.
И она решилась попросить его о том, о чем давно хотела его просить, но не знала как начать об этом разговор, боясь того, что снова между ними может возникнуть н непонимание и неприязнь с его стороны к ней.
  — Николя, — сказала она стараясь придать своему голосу, как можно, больше мягкости и нежности, — на этом званном обеде Анны не должно быть.

  — Что? — вдруг резко повернулся он к матери, — почему это не должно быть?
  — Ну во-первых, как ее представить гостям? — Наша крепостная девочка? Смешно не правда ли? — она увидела, что лицо его приняло после этих слов другое выражение, в нем появилась чуть заметная растерянность, и это ее обрадовало.

  С минуту Николай молчал. Молчала и она, радуясь в душе, что победила.
Но вдруг он заговорил: — Мне, кажется, — сказал он, — ее можно представить, как нашу дальнею родственницу.

  — Но это же будет обман, прямая ложь! Ты хочешь, чтобы я опустилась до обмана?
О, Николя, вгонять свою родную мать в такой грех, — это чудовищно! Ты не любишь меня, Николя! — она всхлипнула, губы ее исказились, она демонстративно поднесла платок к своим глазам.

  Он не терпел никаких истерик, даже наигранных.
Быстро подойдя к двери, и взявшись за ее ручку, он, оглянулся, глянул на мать, и твердо сказал:
  — Если Анны не будет на этом обеде, то не будет и меня, — и вышел.