Двенадцать месяцев - от февраля до февраля

                              Часть вторая

                 Глава вторая. 8-9 ноября 1973 года

     После обеда мы опять на верхнюю палубу поднялись. Надежда мимо нас прошла, наша группенфюрер, как её Виктор обозвал, напомнила, что в 15 будет объявлена учебная тревога, все должны надеть спасательные жилеты и выйти на шлюпочную палубу, у нас 5 шлюпка, которая вон там находится, и она рукой показала, куда бежать придётся, если не дай Бог, что произойдёт. А вот после тревоги, когда мы жилеты на место положим, ровно в 15.30 она нас ждать будет в музыкальном салоне, информацией с нами кой-какой поделиться хочет. Мы на часы посмотрели, минут двадцать осталось, вот и решили по каютам разойтись, да понять, где эти спасжилеты находятся. Ровно в 15 вой раздался, да голос такой неприятный начал одно и то же повторять: "Учебная тревога", да "учебная тревога". Жилеты оранжевые на самом видном месте нашлись, мы их надели, на инструктаж сходили, в катере нашем, который почему-то шлюпкой обозвали, посидели, да назад в каюту вернулись. Жилеты на место, а сами в музыкальный салон поспешили, места занять, да понять, что это за музсалон такой на нашем корабле имеется. Весьма приличным это место оказалось: большое, светлое, окна на море на две стороны выходят. Столики, типа журнальных, там по всему салону стоят, к полу наглухо прикреплённые, в сторону не сдвинешь, а вокруг кресла интересные такие, на колёсиках, могущие ездить, так что их, хоть они и очень тяжёлые, легко из одного конца в другой перекатить. К креслам подушки съёмные прилагаются. Одна за спиной, а другая под тем местом, которым мы сидим, находится. В общем, понравилось нам в этом музсалоне, решили, что вечерами обязательно туда ходить будем. Народ потихоньку собираться начал, и точно в 15.30, хотя ещё не все подтянулись, Надежда начала рассказывать, что и как будет, когда мы в первый порт придём, в Стамбул:

     - Прийти туда мы должны ещё до обеда. Завтра у нас только одно мероприятие по плану намечено – ужин в одном весьма популярном ресторане, сопровождающийся концертом, то есть песнями и плясками местных умельцев. А вот послезавтрашний день у нас начнётся с экскурсии по исторической части столицы Османской империи, которая в Европе находится, с последующим переездом в Азию. Ведь Стамбул – один из немногих городов в мире, который сразу на двух континентах расположен. Ну, а к вечеру мы в дальнейший путь отправимся – нас маленький островок, из голых скал состоящий, посередке Средиземного моря находящийся, ждать будет. Название у этого острова знаменитое, у многих, по разным, правда, причинам, на слуху должно быть – Мальта. Вот это будет вторая наша остановка и второе по счету государство на нашем пути. Но о Мальте мы поговорим, когда из Стамбула уйдём, а пока послушайте, что нас в Стамбуле ждёт, да денежки свои пятьдесят рублей, в свободно конвертируемую валюту обращённые, получить не забудьте.

     Пока Надежда всё это рассказывала, я головой во все стороны крутил, интересна мне была реакция наших попутчиков. Знаете, удивительное дело, большинство сидели, как заторможенные, в привычном таком состоянии для всяких собраний и совещаний. Кто-то один из кожи вон лезет, чтобы остальных расшевелить, а эти остальные изо всех сил стараются этого не допустить, рассуждая, по-видимому, так – тебе надо, ты и шевелись, а мы уж как-нибудь в тину или кусты забьёмся и там, это смутное время, когда шевелиться надо будет, постараемся пересидеть. О нашей небольшой компании я молчу, мы не только сами хотим шевелиться, но и готовы всячески этому шевелению поспособствовать. Речь идёт о той, в основном, пожилой части нашей группы, которая профессорский вид имеет. Ладно, решил я, они ещё никак от своих домашне-рабочих проблем отойти не могут, посмотрим, что с ними будет твориться через пару дней.

    А Надежда, пока я всё это обдумывал, уже давно, безо всякой бумажки, историю государства турецкого рассказывала, и так это у неё ловко получалось, что заслушаться можно. Лично я с историей Турции по энциклопедиям всяким, да справочникам знакомился. Почти полгода у нас было до начала круиза, любой должен был хоть какие сведения на вооружение взять, чтобы дурак дураком в этой поездке не выглядеть. Среди своих невежей прослыть, не страшно. Свои ведь люди, сочтёмся где-нибудь и как-нибудь, а вот на грамотного аборигена нарвёшься, нехорошо может получиться. Ладно, Надежда всё так подробно рассказала про то, что с Малой Азией творилось во времена дотурецкие, и даже доримские, когда по ней армии великих завоевателей древности то в одну, то другую стороны шли, а она из рук в руки переходила. Всё из её рассказа ясно стало. Центральное место этот регион земного шара в те времена занимал на мировой политической карте. Затем она на сельджуков переключилась, которые со всем этим покончили, и мощное государство там создали, в течение веков всех вокруг в ежовых рукавицах державшее. Да историю современной Турции она очень хорошо до нас донесла. Настоящий ликбез устроила. Для тех, кто ничего или мало чего знал, но её внимательно слушал, прекрасной базой эта лекция могла стать. Будет куда добавлять и добавлять свои впечатления, если, конечно, желание появится.

     Понял я, как и все, наверное, что Турция ко времени нашего визита представляла собой достаточно нищую страну с очень низким уровнем жизни. Почему то, основной упор Надежда делала на отсутствие у основной массы населения средств для покупки элементарных вещей, таких как, обычные карандаши, не цветные, а именно обычные. "Причем тут карандаши какие-то?" - только и успел подумать я, как она достала из пакета, рядом с ней находящегося, кучу карандашей и каждому из нас раздала их по паре десятков, резиночкой для того, чтобы сразу не рассыпались, обмотанных:

     - Будете их детишкам на площади раздавать. Порадуйте их этим, - закончила она своё сообщение.

     Вышли мы на палубу, хотели спокойно покурить в сторонке, чтобы никому из прогуливающихся не мешать своим дымом, да буквально наткнулись на тех двух девушек, с которыми я встретился во время завтрака. Они стояли у борта и ни на кого не обращали внимания, просто стояли и за кручением воды за кормой наблюдали. Я Виктору на них глазами показал. Он поближе подошёл, затем улыбнулся, меня взмахом руки в сторону отогнал и, о чём-то начал им с увлечением рассказывать. Через пару минут он меня позвал:

     - Девчата, познакомьтесь, восходящая звезда нашей медицины Иван, ну а проще Ваня. Умница, да и внешне ничего, смотрите, его жене завидуйте. Знаете, я сам иногда не верю, что знаком с самим… Ваня, ну не сердись ты так на меня, лучше фамилию свою назови. Что? Тургенев? Значит, Иван Тургенев получается. Постой, ещё скажи, что отчество твоё Сергеевич. Смотрите, он кивнул. Девочки, перед нами великий, я не боюсь этого слова, поскольку он воистину велик, писатель, классик мировой литературы Иван Сергеевич Тургенев. 

     Я так разозлился на этого фигляра, что развернулся и даже пару шагов успел сделать, чтобы уйти с палубы вниз, в каюту, но мне дорогу преградила, та, которая поменьше.

     - Ваня, не сердитесь вы так на него. Он же просто шутит. Давайте лучше мы с вами познакомимся. Меня Надя зовут.

     Я чуть на палубу от неожиданности не упал. Вот это финт судьба выкинула. На корабле вместе с нами едет девушка, которая мне с первого взгляда понравилась, и зовут её Надеждой.

     - Ваня, - протянул я ей свою руку.

     Ничего себе, какая у неё сильная рука.

     - Вы, наверное, спортсменка? – вырвалось у меня, - Каким видом спорта занимаетесь?

     - Лыжи люблю, - услышал я в ответ, - но спортсменкой себя не считаю. Так, хожу, брожу. Иногда, конечно, приходится в соревнованиях участвовать, не без этого, но я стараюсь сильно на спорт не налегать. Это должно приносить удовольствие, а не отнимать у человека последние силы.

     - А почему именно лыжами вы стали увлекаться?

     - А, приезжайте к нам на Колыму, - засмеялась она, - и сразу всё поймете. У нас кроме лыж и нет ничего.

     - Так вы из Магаданской группы? Это вас так трясли на таможне, что только пух и перья летели?

     - Магаданская – это да, хотя на самом деле у нас сборная солянка. Люся, - и она кивнула на подругу, - c Чукотки, из Анадыря. Есть народ из Якутии. Так, что магаданская – это лишь название. А, вот откуда вы взяли, насчёт пуха с перьями, не пойму? Нормально мы прошли таможню, без проблем.

     Я смутился:

     - Слышал утром разговор один, шли две дамы с вещами из таможни и одна громко так, не стесняясь, рассказывала, что у неё все отобрали. Вот и решил, что вашу группу также трясли, как астраханцев и дальневосточников.
 
     - А вы об этом? Нам на выбор предложили, у кого ничего нет недозволенного, те могут через "зелёный коридор" таможню пройти. Большинство так и поступило, и мы с Люсей тоже. С нашими заработками пытаться, что-то протащить, чтобы там выгодно продать, просто смешно. И так не знаем, куда деньги тратить. Если, ты зарабатываешь столько, что они на сберкнижке без дела копятся, то зачем ещё на какие-то авантюры решаться? Глупость одна. А вот одна, не знаю даже как её назвать, то ли дурочка, то ли наоборот чересчур умная в кавычках, решила "большой куш" сорвать. Она это так сама назвала и всем об этом громогласно ещё в самолете заявила. А, когда нам объяснили, что, если у кого-то какие-то сомнения имеются, то лучше сразу через "красный" идти, начала метаться, да так, что таможенникам сразу в глаза бросилась. Она в числе первых к таможне ринулась, вначале к "зелёному" направилась, но туда не пошла, а к "красному" повернула, потом опять к "зелёному", вот там у неё и попросили вещи к досмотру предъявить, да нашли банок с красной икрой с десяток, если не больше. О каком крупном куше говорила? Никто не понял. Ну, продала бы она их пусть по тысяче рублей на наши деньги. Пусть десять тысяч получила бы. Ну, это я так для наглядности сказала. Это у вас на материке подобную сумму большими деньгами считают, а у меня столько менее чем за год на сберкнижке накапливается, если бы не "потолок" в тысячу рублей в месяц, я могла бы около двух зарабатывать. Так, что из-за такой ерунды себя на общее посмешище выставлять? Не от большого ума она всё это затеяла. 

    Я с удивлением смотрел на эту девушку. Ничего себе, какими деньжищами ворочает. Зависти особой у меня не было, а вот удивления сколько хочешь. Кем же надо работать, чтобы тысячу рублей ежемесячно получать? И о каком "потолке", она говорила, я про это не слышал ни разу? Я бы с ней ещё подольше поговорил, да эти вопросы тоже задал, но тут её подруга подошла, да с извинениями куда-то увела. Пришлось с сожалением расстаться. Одна мысль успокоила, мы же не на улице в большом городе случайно встретились, здесь, по палубе гуляя, можно с каждым из пассажиров по десятку раз за день столкнуться, так что увидимся ещё.

     Смотрю, меня Виктор в сторонке стоит, ожидает. Ну, мы с ним и отправились в музсалон, там "Бриллиантовую руку" показывали. Сколько раз смотрел этот фильм, всегда удовольствие получал, вот и в тот раз усмеялись мы до колик, а когда знаменитую сцену в ресторане показали с фразами – "Приезжайте к нам на Колыму" и "Нет, уж лучше вы к нам", я Виктору про Надежду сказал. Он не удивился ничуть, и стоило нам на палубу выйти, когда фильм закончился, он мне всё разъяснил. Оказывается, она заведующей кафедрой в институте каком-то работает, кандидатом наук, кстати, является и звание доцента имеет. Оклады у них на севере значительно выше, чем в нашей полосе, плюс всяких надбавок полно, вот и получается больше тысячи. А у нас в стране, оказывается, существует вполне официальный потолок зарплаты – тысяча и всё. Можно и больше получить, но это гонорары какие-нибудь, да премии разовые, а так максимум тысяча. Слушал я его и удивлялся, как он всё это делает, разговаривал вроде с одной женщиной, а всё разузнал о той, которая мне понравилась? Вот ведь способности у человека уникальные.

     После ужина всех опять с музсалон позвали. Решили нас с руководством круиза познакомить. Я думал, что на корабле одно главное лицо – капитан. Его первым и представили. Щеголеватый такой дядька с небольшой бородкой и усиками в белоснежной форме и множеством нашивок на рукавах и с незнакомыми мне погонами на плечах. У военных моряков всё ясно, а здесь множество вопросов, на которые найти ответы в библиотеках, наверное, без особых затруднений можно было бы, но где вот ту библиотеку найти, это и есть основной вопрос. За ним полукругом стояла целая шеренга лиц в форменной одежде. Каких там только должностей не было, но все, наверное, необходимые для управления этой махиной. Затем нам представили вторую шеренгу, которая расположилась другим полукругом за своим лидером – толстым дядькой лет пятидесяти с азиатской внешностью. Я даже его фамилию и имя запомнил – Курамов Сарсекен Курамович. Вы поймёте, почему я эти не совсем привычные для нас ФИО до сих пор помню, но это станет ясно ближе к концу моего рассказа о нашей эпопее. Так вот этот Курамов был представлен нам в качестве второго главного лица - директора круиза. Среди тех, кто был во второй шеренге, стояли и все гиды-переводчики. Я полагал, что это чисто женская работа, но ошибся, из девяти человек двое были мужчинами. После директора круиза нас познакомили с руководителями групп. От удивления, что над нами ещё надсмотрщики имеются, в зале глухой ропот раздался и чей-то голос произнёс:

     - Теперь ясно, почему путевки такие дорогие. Вон сколько нахлебников у нас имеется.

     Кто это сказал, так и осталось неизвестным. Но, ведь прав был говорящий. Руководителем нашей группы оказался секретарь по идеологии одного из московских райкомов партии. Ясно было, что он за свою путёвку столько денег, как мы, простые смертные не платил, если вообще, хоть что-нибудь она ему, да и всем остальным руководителям групп, стоила. Пока нам всё это начальство представляли, я музсалон, в котором мы собрались, решил поподробней рассмотреть. Сказать, что он большим был, мало. Он занимал почти половину верхнего этажа, или палубы, как это на их морском языке называется. Сколько столиков там стояло я сосчитать не смог, народу собралось значительно больше, чем посадочных мест было. В правом углу, рядом с фортепиано, какие-то ребятишки аппаратуру устанавливали – ударную установку, и всё такое прочее. Ясно стало, музыканты это местные. Значит, закончится официальная часть и танцы начнутся. Вот я Виктору и процитировал куплет из известной песенки, может не точно, но по смыслу верным оказалось: "сегодня праздник у девчат, сегодня в клубе танцы". Он засмеялся даже, да спросил:

      - Оторваться с Надеждой надеешься?

     - Я бы рад, да грехи не пускают, - ответил я, - не обучили меня в детстве этому искусству, вот я как всегда и буду стоять в сторонке, платочек в руках, теребя.

     Громко мы, по-видимому, говорили, на нас даже оглядываться начали. Пришлось замолчать и глазами начальство есть. А там как раз всякие выступления к концу подошли, и музыканты, чтобы народ не разбежался, а понял, что сейчас продолжение последует, начали свои инструменты настраивать. Какие-то специально, наверное, обученные люди, принялись кресла к противоположной стене откатывать. Так вот зачем им колесики приделали, - догадался я. Это чтобы быстрей и легче всякие трансформации производить. Народ толпами покидать музсалон принялся. К нашему с Виктором удивлению в помещении осталось десятка два человек, не более, а, к моему сожалению, Надежды с Людмилой я среди оставшихся не обнаружил.

     - Я так понял, что ты тоже готов слинять? – это Виктор, который за мной наблюдал, спросил.

     - Ну, да, - односложно ответил я.

     - Тогда пойдём, я тоже на сухую не особенно расположен сейчас телесами своими народ потрясать.

     И мы на палубу выбрались. Ночь была фантастической. Небо такое чистое-чистое, на облака даже намёка не было. Луна только-только начала из-за горизонта вылезать и её свет никому помешать не мог. Над нами тёмный купол висел, звёздами усыпанный вдоль и поперек, или по кругу, или как хотите ещё, как только в голову прийти может, на что фантазия ваша способна. Да такими крупными и яркими, к которым мы в своих городах не привычны. Я в созвездиях совсем не разбираюсь, но Большую Медведицу всегда на небе ищу. Вот и здесь быстренько её сумел обнаружить, она в сторону горизонта спустилась, а уж от неё и Полярную звезду нашёл. Вот там, где-то, в той стороне, мой дом и мои любимые жена с сыном сейчас спать укладываются. Вздохнул, и опять на небо уставился. Можно было, стоя на одном месте, крутануться вокруг себя, что я не один раз и сделал и этой картиной любоваться и любоваться. В жизни ничего подобного я никогда не видел и не знал в тот момент смогу ли ещё хоть раз увидеть.

      Утром, ещё 11 часов не было, раздались крики:

     - Земля! Земля!

     И действительно на горизонте появилась тоненькая полоска суши. На палубах собрались почти все пассажиры, которые оживленно обсуждали, где же тот пролив, который нас в Средиземное море выведет. Земля потихоньку приближалась, показались белые домики, их было много, всё больше и больше, но входа в Босфор не было видно. Наконец, показалось какое-то углубление в береговой черте. И, вот "Армения" идёт по знаменитому проливу. Не такой уж он и узкий, как мы думали. Подошел лоцманский катер. Он лихо пришвартовался к нашему лайнеру, который лишь немного сбросил скорость. К сожалению, с того места, где мы стояли, не было видно, как лоцман перепрыгнул с судна на судно. Пролив то сужался, то снова расширялся. Появился знаменитый Босфорский мост. Буквально за пару месяцев до нас по нему движение было открыто. Мы уже выслушали и историю о его постройке и о всех его предшественниках, и даже легенду о нём узнали. Представляете, первый мост в этом месте был деревянным. Его построили ещё за пятьсот лет до нашей эры при царе Дарии, для того, чтобы он мог продолжить преследование скифов во время войны с ними. Разумеется, тот самый первый мост долго существовать не мог, но мы о нём знаем из знаменитой "Истории", написанной греческим историком Геродотом Галикарнасским. А Леонардо да Винчи? Он такой грандиозный проект сотворил. Когда нам о нём по трансляции рассказывали, я своим ушам не поверил. В те далекие времена, когда нормальных технических средств толком ещё не было, он предложил проект моста, под которым могут большие по тем временам корабли проходить. Жаль не смогли построить.  А вот в наше время, решили и построили. Да такой, что мы головы задрали и вверх смотрели, а он где-то там высоко, высоко, чуть ли прямо не под облаками над нами проплыл. Снизу посмотреть и то красиво.

     - Как же здорово, наверное, по такому проехать, - вслух громко Вадим сказал.

     Вокруг народа много было, все головами качали в подтверждение его слов. Неподалеку от нас стоял немолодой мужчина из второй московской группы, он услышал слова Вадима, повернулся к нам и громко проговорил, так, что все стоявшие рядом услышали:

     - Так мы и проедем, что вы беспокойтесь. Завтра во время экскурсии мы должны и в азиатскую часть попасть, а это без моста практически невозможно.

     У него тут же начали спрашивать, куда мы ещё поедем, но он тут же назад отыграл:

     - Товарищи, товарищи, я такой же, как и вы. Просто вопрос нашему руководителю задал, она мне ответила, я с вами и поделился. Вот и всё. Больше я ничегошеньки не знаю, поверьте.

     Скорость у нас была совсем небольшой, поэтому мы успевали перебегать от борта к борту, да смотреть, что находится на обоих берегах пролива. По трансляции поясняли мимо каких достопримечательностей мы проплываем. Больше всего нам понравился дворец Бейлербей - название, которого переводится, как "король королей". Оказалось, что именно в этом дворце находился в заточении последний правитель Османской империи султан Абдул-Гамид II.

     Я задумался над тем, как отличалась судьба двух свергнутых монархов, владык величайших в начале XX века империй – Российской и Османской. Один был зверски убит, да ещё вместе со всей своей семьей, в то время как другой безмятежно жил в одном из своих дворцов до естественной кончины. Причём по иронии судьбы свергли их практически в один и тот же год – ну, если одного в 1917, то другого - в 1918.    
     Вот так и получилось, что ничего кроме этого дворца моя память не сохранила. Глубоко я, по-видимому, задумался.

     Ещё на обед нас не успели пригласить, а "Армения" уже пришвартовалась в порту Стамбула и на фоне остальных стоящих там пассажирских судов казалась настоящим гигантом.

     По дороге в ресторан и во время еды все живо обсуждали, как на пирсе собралась целая толпа турок, которые большие пальцы рук вверх тянули, чтобы показать, насколько на большом судне мы путешествуем.   

     До пяти часов, когда нас на ужин в обещанный ресторан повезут, делать было нечего. По порту шляться не хотелось, без паспортов через границу всё равно не пройдешь, а их нам выдадут только перед самой поездкой. Вот и сидели все на верхней палубе, лясы точили, да на город, виднеющийся наверху на холмах, с тоской смотрели:

     - Если так в каждом порту будет, то во что эта поездка превратится? – возмущался Вадим.

      Тут, прямо как на заказ, Надежда, наша групповодша, рядом промелькнула. Ну, мы её выловили и попросили объяснить, что всё это значит. Она и рассказала. Турецкая фирма, которая принимающей нас стороной является, слёзно просила, чтобы все туристы в этот ресторан обязательно приехали. Для них это почему-то очень важным было. Ну, а как это сделать? Вот и решили, пусть все на корабле посидят, без паспорта же не выпустят. В других портах такого точно не будет, идите куда хотите, делайте то, что пожелаете, но, если законы местные нарушите, отвечать сами по этим законам будете. Мы руки к сердцу прижали и поклялись, что ни-ни, ничего мы нарушать не будем, ну не дураки же мы совсем. Надежда по своим делам побежала, и так мы её задержали, а мы начали планы на вечер, который после ресторана будет, строить. Надумали девиц этих с края земли к настоящей жизни привлечь, к гулькам с танцами-обжиманцами, а то у них там кроме белых медведей, наверное, не с кем и пообжиматься. Виктору дали партийное поручение, разъяснительную работу с теми подругами провести и их к общественной деятельности привлечь, причем, не задерживаясь, чего резину то тянуть. Виктор руку над головой поднял, как пионер и, пародируя Папанова в той роли, какую тот в "Бриллиантовой руке" играл, добавил:

      - Буду стараться, чтобы всё получилось быстро и аккуратно, без шума и пыли, по вновь утвержденному плану, другими словами, раз, два и в самую, что ни на есть десятку.

     - Под десяткой ты, что койку имеешь в виду? - спросила Наташка, - так это у тебя вряд ли выйдет. Видел, какое у Людмилы обручальное кольцо на пальце широкое, уверена, она при отъезде мужу своему слово дала супружескую верность хранить, вот и не будет свои обещания нарушать.

     - Поживем, увидим, но постараемся ковать железо, не отходя от кассы - ответил с ухмылкой Виктор, и мы разошлись по каютам, надо было хоть капельку подготовиться к вечеру.

     Построили нас, как в детском саду детишек, в колонну по двое, только, что не заставили за ручки взяться, и с воспитателями во главе, роль которых переводчики выполняли, на выход с корабля пошли. Каждому паспорт на руки выдали, и вперёд. Турки даже в паспорта наши не заглянули, безучастно в сторонке стояли и на нас издали изредка посматривали, как мы колонна за колонной мимо них, прямо как на демонстрации шли, только что руками и флажками не махали, да лозунги не кричали.

     Автобусы прямо вдоль тротуара стояли, мы в них расселись и поехали. Надежда микрофон в руки взяла и за продолжение своего рассказа принялась. Много она знает, даже удивительно, если так и дальше продолжаться будет, то тот представитель Интуриста, который её хвалил, прав окажется. Она ведь название всех мечетей, которые одна за другой за окном мелькали, нам назвала. Проверить, конечно, нельзя, не ошиблась ли она часом, но всё равно нас это впечатлило.
 
     Я, не отрываясь, смотрел в окно. Поскольку за границей уже пару раз побывал, думал, что существенной разницы между нашими городами и турецкими быть не может. Люди везде живут в похожих домах, а все отличия зависят от климатических условий, да искусства их создателей, но, всё оказалось не совсем так. Стамбул на множестве холмов стоит, и автобус довольно долго вверх поднимался. Улочки узкие, застройка максимально плотная, дома каменные, цвет стен преимущественно серый, крыши из красной черепицы, ну и мечетей много. Надежда нам объяснила – каждый султан о себе пытался память для потомков оставить, да при этом из предшественников выделиться. Вот мечети, при их владычестве построенные, оказались выше и массивней, чем у предшественников. Нормальное явление, скажу я вам, каждый из нас очутившись на их месте, точно так же поступал бы.

     Наконец, мы куда-то завернули и остановились перед приземистым большим зданием. Снаружи оно показалось нам слегка обветшавшим. Явно построено не вчера, а, скорее всего задолго до моего рождения. Зашли вовнутрь и удивились. В настоящем театре оказались. И вот там следов какой-либо разрухи особо не виделось, наоборот всё было чисто и аккуратно. Нашу группу Надежда в сопровождении какой-то местной женщины на второй этаж повела. Следом за нами ещё народ шёл. Поднялись, а там что-то навроде амфитеатра, только на ступеньках, вверх от края поднимающихся, не одни только кресла находились, там перед ними длинные узкие полукруглые столы на десять человек каждый стояли. Так было задумано, чтобы все лицом к сцене сидели. Нашу группу на первом ряду начали рассаживать. А внизу большая сцена располагалась. Видно всё замечательно. Мы за стол уселись и осматриваться начали, не каждый день доводилось в театр, с рестораном совмещённым, попадать. Почему с рестораном, да потому, что на столах перед каждым тарелки с закуской стояли и столовые приборы лежали. Закуски любопытные: непривычные для нас в это время года крупно нарезанные помидоры с огурцами и сладким перцем; ну это понятно, они же южная страна, здесь, небось, эти овощи круглый год растут. А вот то, что на этих же тарелках сало соленое, на вид такое нежное, что прямо в рот просится, лежало, меня несколько удивило – они же мусульмане и сало свиное не должны есть чисто по религиозным соображениям, а тут нате вам. Ну, а белый сыр, брынзу болгарскую напоминающий, да колбаса, кружочками нарезанная, это всё в порядке вещей. Официанты ходят, по-русски разговаривают, с акцентом правда, довольно заметным, но это всё равно приятно, спрашивают, что пить будем. Можно было выбрать: бокал вина белого или красного, рюмку водки или стаканчик их национального напитка – ракы. Мы всей компанией нашей за эту экзотику проголосовали, захотелось чего-нибудь необычного попробовать, поскольку стаканчика ведь хватит только на попробовать, не больше. Принесли каждому по высокому тонкому стакану, до половины наполненному прозрачным напитком с резким запахом капель Датского короля, как их в моем детстве бабушка называла, когда кашель начинался, а она его лечить принималась. Содержимое стакана было холодным, вот стенки его быстро и запотели. Анисовая настойка, кто-то из наших негромко сказал, Виталий Петрович это был, по-моему, и все с ним, молча, согласились. Ну, анис, так анис. Попробуем, что там такое на вкус, запах, конечно, аппетит не возбуждал. С другой стороны, мы к запаху водки привыкли и его воспринимаем нормально, а ведь тоже тот ещё запашок. Дальше больше, рядом с неполным стаканом другой поставили, до краёв налитый. Понюхали, вроде ничем не пахнет. Попробовали - вода, запивать, чтобы, поняли мы. Но тут официант фокусы начал показывать, в стакан с ракы холодной воды до самого верха добавил, и всё сразу же побелело настолько, что по внешнему виду молоко напоминать стало. Объяснили нам, что ракы именно так употреблять положено. Глоток этой белой жидкости следует запивать глотком воды. Попробовали тут же, непривычно, но ничего сойдёт. Профессор сразу лекцию начал читать, мол, таким образом, алкоголь меньше организму, его потребляющему, вредит, и всё такое, но тут на сцену женщина, уже не совсем первой молодости с микрофоном в руке вышла, и говорить принялась:

     - Дорогие друзья, вы находитесь в доме приёмов русской общины Стамбула. Община год от года уменьшается, и здание такого размера нам содержать уже не по карману, да и не нужно оно уже такое большое. Когда-то тут балы проходили, а сейчас эта громадина без дела стоит. Мы его уже даже надумали на торги выставить, но к вашему приезду в порядок привели. Решили в последний раз стариной тряхнуть, вас удивить, а себя порадовать. Я, урождённая, графиня такая-то, вести концерт буду, а помогать мне согласилась наша молодёжь – княжна Анастасия и Пётр. Мы не стали приглашать для участия в концерте свою самодеятельность, хотя у нас есть прекрасные исполнители, которыми мы по праву гордимся, но вас ведь естественно больше интересуют выступления местных артистов. Вот мы и пригласили тех, кто сейчас здесь популярен. Хотя два исключения сделали, но вы поймете из-за чего, и нас за это не осудите.

     Тут, на сцену двое молодых, тоже с микрофонами в руках, вышли, и концерт начался. А мы, туда поглядывая, ракы пить по глоточку, как нас научили, принялись, овощами и салом с сыром закусывая. Оказывается, проголодались мы уже очень, поэтому смели всё подчистую моментально, даже заесть эту муть, которая ещё в стаканах оставалась, нечем было. Я по сторонам посмотрел, на других столах точно такая же картина. Тут официанты засуетились и с тарелками вдоль столов побежали. Полные ставят, а пустые уносят. Вкусно они нас накормить надумали, бараньи рёбрышки, поджаренные на решётке, с отварным рисом, возникли перед нами. Запах пошёл, с ума сводящий, или, правильнее сказать, умопомрачительный. Рёбрышки, они рёбрышки и есть, кто и где их готовит, конечно, на вкус влияет, но всё равно они рёбрышками остаются, поэтому я их даже рассматривать не стал, а вот рис, который нам подали, отличался от обычного и существенно. Ну, то, что он был тоньше и длиннее, это ладно, сорт другой, а вот то, что он был непривычно рассыпчат и в то же время нормально проварен, удивляло. У меня он всегда получался каким-то слегка слипшимся, никогда не было, чтобы каждая рисинка, как бы сама по себе в тарелке лежала. Может, конечно, я его варить не умею, не знаю, но перепробовал массу рецептов, а всё оставалось по-прежнему, слегка слипалось и всё тут. Здесь же рис выглядел отменно. Удивляло только наличие в нём каких-то рисинок практически коричневого цвета. Я выловил одну и разжевал – это было варёное тесто. Вот интересно, подумал я, но дальше разбираться в хитросплетениях турецкой кухни не стал, а есть принялся. Вкусно было непередаваемо. Мясо нежное, в меру жирное, но всё равно по пальцам текло, и они сами в рот просились, чтобы его излишки слизнуть. Сдерживался, я сдерживался, но забылся на секунду и тут же поймал себя на том, что обсасываю свои пальцы. С испугом оглянулся, не смеётся ли кто-нибудь при виде такой картины, но с облегчением вздохнул. Все вокруг этим занимались.

     Как всегда, всё вкусное закончилось быстрее, чем хотелось бы, вот и обглоданные рёбрышки на пустых тарелках лежать остались. Всем по небольшой глубокой тарелочке с тёплой водой подали, чтобы пальцы от жира отмыть, да полотенца, чтобы их вытереть.  На сцену, на которую я внимания не обращал, хотя там один исполнитель сменялся другим, не вышла, а с шумом, свистом и криками буквально вылетела большая группа молодых мужчин, одетых в черкески с газырями и с кинжалами в серебряных ножнах, прикрепленных к поясу. На головах у них были папахи из длинношёрстной тонкорунной овчины, а на ногах сапожки из тоненькой кожи без каблуков. Явно какой-то кавказский ансамбль, подумал я. Зазвучала лезгинка, и они пустились в пляс. Это было нечто. Много раз я восхищался мастерством грузинских танцоров, но эти были неподражаемыми. Они буквально парили над сценой. А затем туда выплыли девушки в национальных головных уборах и очень красивых, длинных до пола платьях.  Ног видно не было, поэтому и казалось, что они ими не перебирают, а плывут по сцене. И тут начался ураган. Мужчины творили что-то невообразимое.  Их выступление вызвало такой шквал аплодисментов, что, наверное, на улице было слышно.

     Кто это был? Я прослушал, – толкнул я, сидевшего рядом Вадима, который хлопал изо всех сил, так что, наверное, напрочь отбил себе все ладони.

     - Какой-то грузинский национальный ансамбль. Я такое название первый раз услышал. Какие молодцы. Здорово, что их сюда пригласили.

     К нашему разговору прислушался Дима:

     - Это ансамбль Сухишвили, - сказал он, прерывая Вадимовы восторги. Я их уже видел. Они в Алжире выступали, когда я там, в командировке был. Местные в первый день не очень на их выступление пошли. Так наше начальство для того, чтобы зал заполнить, билеты на весь персонал нашей базы заказало. А я дежурить в тот день должен был. Да и идти не хотелось. Ну, приехал какой-то очередной ансамбль с Родины. Экое дело. Их зимой, когда у нас холодно, всё время в тёплые края тянет. Алжир – далеко не суперное место, поэтому туда знаменитые и сильно раскрученные не стремились. Ехали, так, середнячки.  Поэтому я идти и не хотел. Но, командиру должны были из Москвы звонить, ему остаться пришлось, вот он меня и погнал на концерт. Я так потом ему благодарен был. Ещё раза три, пока они гастролировали, ходил, насмотреться не мог.

     Еда на столах закончилась, официанты даже всю посуду убрали, и перед нами стояли только небольшие стеклянные стаканчики с чаем, а на них, что смотреть. Чай пить нужно, а смотреть следует на сцену, куда как раз вышел очень пожилой мужчина. Лет семьдесят ему было, если не больше, хотя стариком его назвать язык ни у кого не смог бы повернуться, настолько у него была великолепная выправка, да и сам он так гордо смотрел на нас, что только позавидовать можно было, как до такого возраста суметь свою физическую форму сохранить. Усы у него седые были совсем, длинные такие, какие у нас казацкими зовут. Очевидно стало, что это действительно казак. На голове высокая папаха, из чёрного каракуля с красным донышком, как приклеенная сидела. Зелёный китель свободного покроя с золотыми погонами с одним просветом был подпоясан чёрным узеньким кожаным пояском с серебряной пряжкой. Синие галифе с красными лампасами были заправлены в мягкие кожаные сапожки с невысоким каблуком. Три Георгиевских креста покачивались на кителе, шашка в серебряных ножнах висела с левой стороны.

     - Здравствуйте, дорогие гости, - раздался глуховатый, но очень сильный голос, - рад приветствовать вас в этом зале. Разрешите представиться. Есаул войска Донского. Имя, фамилию называть не хочу, вам они ни к чему, а лишнее внимание привлекать к своей особе не желаю. На первую в своей жизни войну попал ещё в 1914 году. Командовал сотней. В основном совершали рейды в тылу у германцев, пленных к своим привозили, да другим жить спокойно не давали. С детства я ножи любил метать, эта привычка очень в армии пригодилась. Многих германцев я своими ножичками пригвоздил. Когда здесь оказался, надо было чем-то на жизнь зарабатывать, вот я о метании ножей и вспомнил, да в цирк подался. Много лет этот навык мою семью кормил. Сейчас я уже в цирке, конечно, не работаю, стар стал для такого дела, но навык свой не растерял. Вот и напросился вас немного развлечь.

     К этому времени ассистенты установили на сцене подобие белой стены, к которой подошли две девушки в чёрных платьях очень свободного покроя с пышными капюшонами, на голову надетыми. Девушки у этой стены встали и руки вытянули вдоль неё. Получилось, что как бы два неподвижных креста возникли на сцене. Есаул со столика, который рядом с ним стоял, взял несколько ножей с чёрными рукоятками, и, казалось бы, не глядя, с немыслимой быстротой один за другим метнул их в сторону девушек. Первый нож в стенку только воткнуться успевал, как следующий уже в воздухе был. Несколько секунд и всё, все ножи в стенку воткнулись, а есаул со стола новую партию взял. И снова моментальное метание. Куда ножи попали не ясно. Девушки, как стояли, так стоять и продолжали. А на белой стене никаких изменений не видно. Зал тихонько зашумел, а есаул пальцами щёлкнул, да так громко, что везде слышно было, и девушки сделали шаг вперёд. Стена оказалась на колёсиках и следом за ними тоже вперёд двинулась. Они ещё пару шагов сделали, а стена, как привязанная, за ними едет. Тут ассистенты подошли, и молнии на платьях расстегнули. Девушки, в спортивные белые трико одетые, из них выскользнули, а платья так и остались чёрными крестами висеть. Оказывается, ножи платья эти в нескольких местах к стене пригвоздили. По одному в краешек каждого капюшона угодили, по два в каждый рукав попали, а ещё по два подол платья к стене притянули. Чёрные рукоятки ножей на фоне чёрных платьев видны не были. Номер, конечно, потрясающим был. Аплодисменты долго не смолкали, а есаул спиной встал к мишени, которую в другом конце сцены поставили, и, нагнувшись, несколько ножей один за другим в неё между ног своих запустил. Теперь на мишени черный крест нарисовался, да ровный такой, хоть линейкой проверяй. "Ну, мастер", - подумал я. А в зале буря забушевала. Столько выкриков, восхищённых в сторону сцены, неслось, что казалось, они всё там снесут. Но, нет, как сцена стояла, так со всем, что на ней до тех пор было, стоять и осталась. 

     Ассистенты на сцену вынесли и на пол положили широкую, в белый цвет окрашенную доску, с человеческим силуэтом с раскинутыми руками, на ней изображенным. Есаулу глаза чёрной лентой завязали, он ножей целую кучу в руки взял, покачался немного, как бы место поудобней выбирая, и снова их метать принялся. Только на этот раз через некоторый промежуток – метнул, дождался глухого удара в доску, и снова метнул. Вот теперь отчетливо всё было видно: и как ножи из руки вылетают, и как они в воздухе крутятся, лезвием поблёскивая, и как они в доску втыкаются, почти впритирку к силуэту, но ни один эту нарисованную линию не пересёк. Десять ножей было, я, по своей привычке, посчитал. Мастерство, конечно, высочайшего уровня. Я такого больше никогда в жизни не видел. Зал опять безумствовать от восторга принялся, а есаул руку поднял и, дождавшись, когда все утихомирились, начал снова говорить.

     Говорил он медленно, чувствовалось, что тщательно подбирал слова:

    - То, что я сегодня вам скажу, я ещё никогда не говорил, да, наверное, и не буду больше.  Просто на душе накипело, иногда ночами вспоминаю, как всё это было, и понимаю, что в чём-то и моя вина есть, пусть совсем малюсенькая, но всё же… - он замолчал, видно было, что человек мучительно думает, его лицо даже скривилось несколько раз.

    Мы, все, кто в зале сидели, тоже молчали. Человек исповедоваться вроде перед нами решил, как тут его перебить. Наконец, он вновь заговорил:

     - Думаю, что здесь меня не все поймут, но всё равно я скажу. Три креста, полученные на фронте, доказывают, что воевал я исправно. Четвёртый получить не успел, революция случилась, и война закончилась. Когда в 1918 году объявили, что с Германией подписан мирный договор, ликованию нашему не было предела.  Мы тут же засобирались по домам, и разъехались по своим станицам. Кто же мог подумать, что пройдёт совсем немного времени и нам придётся, разыскивая друг друга, вновь собраться, достать припрятанное на всякий случай оружие, и снова убивать, на этот раз соотечественников. Революция, где-то там, в столицах была, мы надеялись, что нас это не коснётся. А коснулось, да ещё как. В первое время всё тихо, мирно было, но потом знакомые из города пришли, другим бы я не поверил, и начали рассказывать, какие ужасы повсеместно творят большевики, да призвали нас, тех, кто жил в станицах, помочь освободить страну от этого зла. Кое-кто не поверил, а я поддался на уговоры и записался в добровольческую армию. Командовали нами такие же офицеры, как и на фронте. Большинство из них были не штабными крысами, а боевыми офицерами, вот я и пошёл за ними.  Началась война, самая нехорошая из всех. Любая война – явление ненормальное, но то, когда брат на брата идёт – совсем плохо. А началась именно такая. Нашу армию у вас белой назвали. Мне казалось тогда, что это название правильное, оно смысл нашей борьбы с большевиками отражало. Мы же за правое дело воевали, а правое – синоним белого. Так что я не стал возражать, когда в плену меня беляком обозвали. Я в плен совершенно случайно попал. С сотней своей в тыл к большевикам отправился, и мы уже назад возвращались, когда я на опушке лесной с коня по нужде слез, да в кустики зашёл. Там меня и спеленали, пикнуть даже не дали. Бежал я на следующий день, да по дороге карту их сумел прихватить. Орден мне за это дали, но я его не ношу, поскольку присягал я царю-батюшке, а те, кто мне его вручили, права такого не имели. Так что я тот орден за награду даже и не считаю, - он снова замолчал.

     Видно было, как он ус свой жуёт. Ну, и мы все триста с лишним человек сидели и ждали, что дальше будет.

    - Не знаю, как это случилось, - это он снова заговорил, - вроде нормально мы воевали, и били красных регулярно, а всё равно войну проиграли, и из Крыма вот сюда пришли. Какое-то время в Константинополе не турки командовали, а мы. Сколько тысяч народа в этом городе разместилось, даже сказать не могу. Тогда он уже очень большим был, но куда не пойдёшь, везде только русская речь слышна. Потом многие начали в Европу уезжать, а кое-кто и за океан отправился, в основном в Аргентину. Я решил не уезжать, встретил черноглазую местную красавицу, полюбили мы друг друга, поженились, двоих детишек она мне родила. Куда мне от них было ехать? А с семьёй было боязно. Кто знает, что там нас ждать могло. В общем, остались мы, и я об этом нисколько не жалею. Язык я выучил, может, с акцентом говорю, но в Турции никто из-за этого не комплексует. Здесь столько диалектов, что зачастую один турок другого с трудом понимает. В первое время трудновато было, но потом всё потихоньку наладилось. Произошло это, когда меня в цирк на оклад взяли, то есть постоянный контракт со мной подписали. Шли годы, я уже всё реже вспоминал о своей прежней жизни на родине, но тут началась новая война, и снова бучу Германия подняла, однако до войны с Советами дело ещё не дошло. И вновь к нам в общину эмиссары германские зачастили. Обещали, тем, кто в их армию пойдёт, горы золотые, а самое главное, пытались убедить нас, что, с нашей помощью они смогут Россию от большевиков освободить. Мы часто собирались с друзьями и думали, как поступить. Нашлась молодёжь - горячие головы, которые подписали все бумаги и только и ждали, когда их позовут. Но, мы хорошо помнившие, как война пахнет, решили не спешить. Одно дело, германцев бить, совсем другое – помогать им в борьбе с соотечественниками, даже, если они под ненавистными большевиками ходят.  А потом не верили мы немцам. Думали, что обманут они нас. Так и получилось.  Германия напала на Советский Союз и, что? Все их обещания не стоили той бумаги, на которой они были напечатаны. Вести, которые до нас доходили, ужасали. Стало ясно, что их задачей было не свержение большевиков и возврат старой власти, а полное порабощение страны. Мы очень переживали, когда германская армия шла с победами вперёд и надеялись, что пружина, которую она сжимает, рано или поздно начнёт разворачиваться в обратную сторону и тогда Красную армию никто не остановит. Как мы радовались, когда битва под Сталинградом завершилась разгромом немецкой группировки. Стало ясно, что всё, война покатится в обратную сторону. Конечно, это не сразу произойдёт, но это неминуемо должно случиться. Силы у германцев не бесконечны, ресурсы заканчиваются, а русские – на подъёме.

    Он попросил, чтобы ему принесли стакан воды, от напряжения, наверное, у него всё в горле пересохло. Зал, по крайней мере, внизу и на нашем ярусе молчал, все были в ожидании продолжения. Правда наверху, над нами, раздался какой-то шум, но вскоре и он закончился. Есаул пил воду медленно не спеша. Скорее всего, он обдумывал, что сказать дальше, просьба воды была некой отсрочкой. Но, вот он сделал последний глоток и продолжил свой рассказ:

      - Война закончилась, мы, те, которых в Союзе считали врагами, ликовали, как будто сами принимали участие в этой победе. Казалось бы, всё, можно возвращаться на Родину, тем более, что Сталин всех призвал вернуться. И снова некоторые поверили, и поехали за смертью, а я опять не решился. Жена, дети, внуки появились, куда ехать, что нас ждёт там, где жить будем. Эти мысли не давали покоя. Как говорится, и хочется, и колется… Оказалось, опять я прав был. Многие из вернувшихся, были арестованы, осуждены и в лагеря отправлены за преступления, совершенные во время Гражданской войны.  Вот такая история получилась. Но за тем, что в России происходит, мы, как могли, следили и поражались вашим успехам. И, вот вы здесь, передо мной сидите и аплодируете старому казаку. Поверьте, что это для меня самая высокая награда в жизни. Спасибо вам.

     Он повернулся и быстрой походкой ушёл со сцены. Мы, как сговорились, помолчали несколько секунд, а затем зал взорвался настоящим громом аплодисментов.

     На корабль ехали, бурно обсуждая, всё увиденное. Жалко фотоаппараты мы с собой не догадались взять. Думали в ресторан едем, ну а там, что фотографировать, только плёнку зазря переводить, а её у нас не так и много, а ведь впереди история почти всей человеческой цивилизации. А теперь вот, нечего будет дома показать, а словами всё, что мы в этом доме приемов увидели, передать невозможно. Настоящий праздник организаторы нам устроили, но и массу вопросов специально или нечаянно перед нами поставили. Лично мне всё ясней становилось, что не всё в стране за последние почти сто лет шло так, как нас настойчиво пытаются убедить наши руководители. Но во всём этом хорошо было бы разобраться в спокойной обстановке, где только её найти, да как выкроить на это время, которого хронически не хватает. Развлекательный круиз для этого, наверное, не совсем подходящее место. Поэтому задвинул я мысли эти, всё больше и больше начинающие меня беспокоить, в самый дальний уголок своей памяти и пошёл вместе с новыми друзьями в музыкальный салон. Там было темно и тихо.

       Продолжение следует