Райские сады

Дивная сказка Востока 1

Я гулял и увидел этот дом. Он выглядел слишком привлекательно с белой крышей, розовыми стенами за голубым забором. Мне очень захотелось в него войти.
Я часто выходу из дома и брожу по улицам. Все мои мысли всецело посвящены только ей. Она далеко от меня и говорить с ней невозможно, но я все равно говорю и не жду, когда она мне ответит, не рассчитываю на то, что услышу в ответ ее голос. Она, как будто со мной рядом и не отвечает, потому что внимательно слушает.
Помнишь ли ты тот день, когда мы увидели друг друга. Тогда я первый раз увидел тебя. Солнечный, бесконечно знойный день.  Жарко и только ветерок гуляет по тени, прячась от солнца.  Я вошел в беседку, где сидели мои друзья, и увидел тебя. Выходил всего на минуточку, чтобы попить воды и за это короткое время столько всего произошло. И главное, что в беседке появилась ты. Вернувшись обратно, увидел тебя и испытал неповторимое чувство.  Произошедшее мне показалось волшебством. До сих пор не могу забыть это впечатление и то чувство, которое я испытал.  Очарование и легкость, которые ты мне подарила в первые минуты встречи отняли у меня ум и способность видеть, слышать, что-либо понимать и говорить. Теперь я могу сказать, что тогда уже полюбил тебя. Мой друг что-то говорил мне. Но я его не слышал и не понимал его слов. Они не складывались у меня в голове в целое и понятное. Его слова не доходили до меня. Ты слушала того, кто стоял в центре беседки и деловито, серьезно повествовал. Лицо твое выглядело вдохновленным, глаза светились внутренним светом и выдавали трепетную и радостную взволнованность. Мне помнятся мельчайшие подробности того дня. Помню, какое легкое платье тогда тебя обнимало. Мне бы очень хотелось стать тем самым платьем. Нежное, тонкое, кажущееся прозрачным, неуловимо зеленого цвета. Именно неуловимо зеленого. Такое впечатление у меня до сих пор сохранилось. Оно имело все особенности зеленого, хотя выглядело немного бледным из-за оттенённости рисунком. Рисунок мне тоже хорошо запомнился своей неопределенностью, которая встречается в восточных орнаментах. В этом платье прятались детскость и свобода юной расцветающей души прекрасной девушки. Я помню твои слегка, неуловимо раскосые черные глаза, черные брови и щеки приподнятые к глазам, в которых поселился мой юношеский пылкий  и неистребимый восторг.
Потом  я увидел тебя на озере, где мы готовились к походу. И уже тогда неосознанно смотрел на тебя, потому что не мог не смотреть, ловил твои движения и, оставаясь внешне независимым, делал первые шаги, чтоб стать твоим пленником. Вечером мы танцевали, разговаривали и между нами протягивались тонкие, робкие нити понимания. Когда мы подготовились к походу и пошли в горы, я чувствовал, что ты рядом, и как подсолнух, который ищет солнце, поворачивался в твою сторону. Глаза неизменно искали тебя и находили, что приносило облегчение и успокоенность. Меня все больше и больше тянуло к тебе. Первый поцелуй я никогда не забуду. Помнишь, мы ушли от костра, гуляли в темных сумерках по берегу поблескивающей от луны шаловливой горной реки среди низкорослых кустов, больших валунов и разговаривали. Потом мы сидели на самом большом валуне. Лунный свет разливался бледно-голубым цветом по всему берегу и на другом темнеющем берегу черные горы отчетливо вырисовывали профиль лежащего Мефистофеля. Отчетливо виднелся его профиль, нос с характерной горбинкой, кудрявость у лба с маленькими рожками, острый выдвинутый вперед подбородок, бугристая грудь. Я показал тебе на этот кричащий профиль. Ты посмотрела на него и восторженно удивилась. Мы сидели, прижавшись друг к другу, и молчали. Сказав то, что хотели о литературном образе, который увидели, мы стали еще немножечко  ближе и боялись нарушить ту гармонию с природой, которую нам подарили горы.  Нам было хорошо и, казалось, ничего лучшего нам не надо.  Твое лицо находилось так близко от моего и во мне все так волновалось, что я не мог не поцеловать тебя. Твои губы мне не ответили.  Тогда ты испугалась. Но я не спешил и дождался, когда твои губы ответили мне и сказали «любимый», когда они целовали меня и объятия стали объединяюще страстны, крепки.
Я любовался тобой. Все в тебе было для меня. И брови, черные бархатные, и губы, робкие, свежие, непризывные, мягкий овал лица, миловидные приподнятые к глазам щеки, нежная, едва заметная  россыпь родинок под глазами. В их рисунке я невольно находил что-то волшебное, колдовское, что заставляло мое чувство к тебе расти.
Весь твой облик казался мне привлекательным и манящим. И фигура – особенно талия, берда, и посадка головы, и спина, которую ты так прямо держала. Все в тебе казалось лестным для меня, потому что все это принадлежало тебе.   
Помнишь, как мы первый раз поссорились. Это не напоминало даже ссору.  Мы сидели у костра и слушали песни под гитару моего друга. Я почувствовал, что он поет специально для тебя.  Ты смотрела только на него и вся принадлежала его голосу, песне, чарующим звукам его гитары. Из ревности я обратился к тебе, чтобы прервать колдовство музыки, и обратить внимание на себя. В ответ ты всем своим недовольным видом показала мне, что я тебе мешаю и что мое обращение к тебе сейчас не уместно.  Мне стало обидно.  Я поднялся и ушёл в палатку.  Между нами все еще было так тонко и хрупко, что легко могло порваться. Я лежал в палатке и под звуки гитары и дивного голоса моего друга страдал, убеждая себя, что все кончено, все пропало и ничего уже больше не повторится, не будет.  На следующий день утром я не подошел к тебе и вел себя отстраненно, так, будто между нами ничего не было.  Ты сама подошла, некоторое время молчала и потом предложила идти за ягодами.  Предложила идти всем. Но я догадался, что твои слова относятся только ко мне и согласился. И как только мы отошли от других, сразу понял, что не ошибся. Впереди нам предстоял целый день. Наша группа остановилась на дневку. Мы шли с тобой по тропе через заросли кустарника. Солнце палило изо всех сил.  Стояла южная жара. И от тебя ко мне шло тепло радости и счастья. Ты вся светилась и улыбалась мне каждой родинкой.  Ты целовала меня во искупление, просила прощение глазами, губами, и я прощал. Мы шли рядом, и между нами все казалось ясным. Твоя любовь исходила ко мне из твоих глаз, твоих губ, твоей походки и перетекала в меня по твоим рукам. Нас качали волны любви. Мы рвали вишню с диких кустов в трогательной  и удивительной тишине, в которой слышалось только наше взволнованное дыхание. Мы целовались и поцелуи сводили нас с ума. Твои глаза лучились таким счастьем, такой радостью, что мои лопатки за спиной превращались в невидимые маленькие ангельские крылышки. Неведомая сила словно приподнимала меня над землей и убаюкивала. Мы становились друг к другу все ближе и ближе.  Когда мы легли под тенистой арчой, между нами не было запретов и нам ничего не требовалось более острого в ощущениях. Нам, погруженным в плазму счастья и забытья было несказанно хорошо, прекрасно и необыкновенно здорово. Мы ни в чём не нуждались и обо всех, обо всём забыли. 
Стоило мне увидеть тебя, как все во мне начинало тянуться и рваться к тебе, чтобы соединиться. Стоило мне невольно поймать твой жест, как он, запечатленный мной, с любовью тянулся во мне долгим эхом. Меня убаюкивало одно твое присутствие. Все мое физическое при твоем появлении превращалось в духовное, и стебелек  моей любви тянулся во мне, рос и прорастал, расцветая новым незнакомым мне цветом.
Мы шли по горам, поднимались, брали перевалы, опускались и снег то белел высоко в горах, то ложился нам под ноги. Все вокруг покоряло красотой: и горы, и реки, и озера, и растительность. Мы двигались по дороге и ели дикую смородину, вишню, абрикосы. Все казалось еще красивей оттого, что рядом находилась ты.
Помнишь, как в середине похода мы пришли в одно горное село. Несколько часов шли по раскаленной дороге. Солнце стояло высоко в небе, горы дышали зноем. Мы еле плелись по жаркой, изматывающей пыльной дороге. Кругом ни деревца, чтобы хоть немного отдохнуть в тени. И вот, наконец, мы пришли в кишлак, который показался нам райским уголком, зелёным оазисом, землей обетованной. Мы только вошли в него и сразу почувствовали облегчение от влажного прохладного ветерка, который веял от бурной горной реки, несущейся вниз через весь кишлак и срывал с нас жар и усталость, вселяя скорое отдохновение.  По берегу речки стояли высокие стройные пирамидальные тополя, которые белели, как березы, и на солнце будто светились  стволами. Он был особенно красив этот кишлак своими садами, окружением гор, которые навевали мысли о вечном.  Река, подбегавшая к дороге,  поворачивала перед ней и уносилась вниз через горное селение. В ней чувствовалась привлекательная сила и устремленность. И тополя стояли по берегу классическим строем прямые и стройные, напоминающие колоннаду, подтверждая собой торжество природы. Я первый раз увидел тополя, которые мне показались необыкновенно высокими, уносившимися кроной высоко вверх. Их стволы казались белыми. По дороге, протянувшейся вдоль реки мы прошли по кишлаку и вошли в сад, где нам предстояло отдыхать. Хозяева гостеприимно разрешили нам остановиться в саду. Вокруг сада протекал арык, который и делал сад райским, и мы все остужались в нем, поливая друг на друга водой из него. Ты дала мне руку и ходила по нему со мной, пока его прохлада не проникла в тебя и в меня. Устраиваясь в саду под деревьями, мы испытывали блаженство. Вечером, когда мы готовили на костре пищу, к нам подошла молодая таджичка с ребенком на руках. Ты взяла ее мальчика на руки и тогда я с удовольствием подумал, что когда-нибудь ты возьмешь так на руки нашего сына. Отойдя от костра, где готовили пищу, мы снова бродили по саду, наступая на спелые абрикосы, груши и упавшие яблоки, которые устилали траву и лежали на дорожках сада. Нам не хотелось уже их есть. Где-то в стороне лежали расстеленные белые простыни материи, на которых лежали фрукты. Где-то они уже приняли кондиции сухофруктов, а где-то имели недосушенный вид.   Обнявшись, мы ушли за пределы сада, перелезли через плетенную изгородь и легли отдохнуть. У нас у обоих уже болели губы. Они потрескались от солнца, суховеев и тех летучих, нетерпеливых поцелуев, которые так часто соединяли нас. Мы лежали и все равно целовались, потому что не целоваться не могли. Несколько часов мы провели в любовном забытьи. По пути обратно мы встретили ослика, который стоял на бугорке, прядал ушами и как бы самыми их кончиками бил по большой и желтой луне. Было так смешно.
Я ловил твои движения, взгляды и стрелка компаса моей души следила только за тобой. Ты являлась единственным полюсом моего притяжения. Стоило тебе появиться, как меня начинало носить по волнам любви, и моя любовь текла из меня через край.
День и ночь мы провели в райском саду.  Спали под яблонями, грушами и абрикосами, расстелив спальные мешки прямо на траве. Ночью просыпались от стука упавших яблок и груш. Несколько раз плоды падали на наших сотоварищей и кто-то из них в темноте вскакивал  и оглядывался.
Утром ты себя плохо почувствовала и ничего мне не сказала. Я находился в неведении. И уже в пути что-то начал понимать. На твоем лице появилась бледность, силы явно тебя покидали. Мы понимали, что нужно идти дальше по горам и не останавливались. Весь в переживаниях я не отходил от тебя ни на шаг. Все, что с тобой происходило, боли в животе и тошнота,  напоминало отравление. Ты вся измучилась. И такую же муку приходилось испытывать мне. Я нёс бутылку с водой, и ты то и дело пила. Тебя то и дело покачивало, и я, растворившись в твоей боли, держал тебя за руку.   Когда тебе стало лучше, я несказанно радовался.
Как любил я слушать твой голос. Ты говорила с мягким едва заметным акцентом, расставляя не всегда правильно ударения. Это представлялось таким милым. Когда ты улыбалась своей скромной, почти белоснежной улыбкой, во мне открывалась целая бездна влюбленности. Твоя улыбка таила особенное очарование скромной искренности и душевной чистоты. Твой смех залетал в меня и ласково звенел вокруг моего сердца. Я отчетливо помню твое признание. Ты говорила мне о своей любви и это звучало так ласково и томительно, что я наполнялся нежностью, как наполняется теплом воздушный шар перед тем, как улететь. Помню твои счастливые глаза, помню каждое движение, слово, жест и любуюсь ими, откликаясь на все с нежностью и болью. 
После похода мы вернулись на озеро, где начинался наш путь в горы. Днем гуляли по берегу и зарослям, собирали хворост для костра, рвали смородину и шиповник. На лесной лужайке ты прилегла отдохнуть под арчой и заснула. Я ходил неподалеку и тихо рвал шиповник. Поссорились уже вечером из-за пустяка. Один что-то сказал, другой не так понял. Всё оказалось на волоске. Я не подходил к тебе, и ты не подходила ко мне. Мы оба знали, что если не помиримся до конца дня, то позже у нас не будет возможности. Время тянулось и ничего не происходило. Вечером я с друзьями играл в настольный теннис. Ты стояла подле стола у дерева и наблюдала за игрой. И вдруг в какой-то момент погас свет. Наступила кромешная тьма. Мне показалось, что я потерял все в этой жизни. Лихорадочно двигался и что-то искал. Я еще не понимал, что ищу тебя. Пробирался наощупь в ту сторону, где стояла ты. Свет вспыхнул, и мы оказались рядом. В этот момент происшедшее показалось чудом. Мы взяли друг друга крепко за руки и не отпускали, перебивая, говорили, плакали, смелись и казалось ничто нас теперь не сможет разъединить.