Полынья

Глава 1

Отец был в ярости. Адриан понял это еще в дверях, не успев переступить порог кабинета. Герцог Роберт держался с привычным ледяным спокойствием, но сейчас его голос звучал в сто раз холоднее обычного, – а это было верным знаком настоящей бури внутри.

– Маркиз, благодарю, что пришли, – проговорил герцог очень сдержанно. Так сдержанно, что Адриан тут же стал перебирать в уме все сделанное в последние дни, пытаясь понять, что же такого он натворил. Не вспомнив ничего подходящего, Адриан хотел было спросить напрямую, но не осмелился: несмотря на то, что ему уже давно исполнилось двадцать три, отца он боялся, как огня. Краем глаза он оглядел себя в зеркале, словно ища поддержки у отражения. Рослый, крепкий, с фамильными золотистыми волосами, чуть отливавшими в рыжину, и с фамильными же карими глазами, он был не слишком похож на герцога Роберта – Адриан знал, что внешность ему скорее досталась от матери. Но и отцовские черты можно было угадать.
– Вас не было в Стейнбурге два дня. Впрочем, вы предупреждали, что отправитесь с друзьями на небольшую прогулку верхом по окрестностям. Хорошо покатались?

Голос герцога Роберта по-прежнему был спокоен, и от этого спокойствия у Адриана пошли мурашки по спине.
– Да, благодарю.
– Как вам новые лошади? Стоят они уплаченных денег?
– Без сомнения.
Герцог кивнул, окинул сына долгим взглядом, потом негромко спросил:
– Не случилось ли во время вашей поездки чего-нибудь интересного или необычного?
– Нет, – удивился вопросу Адриан и, поняв, что отец ждет рассказа, продолжил. – Мы выехали позавчера ранним утром. Со мной были Артур, Кристиан, Ян и Стефан.
– Все ваши приятели, – снова кивнул герцог.
– Да. Поехали вдоль реки, к границе герцогства, туда, где лес постепенно переходит в степь. Всем хотелось вволю поскакать, не уворачиваясь от веток и не пригибаясь каждое мгновение. Хотелось на простор, вокруг же апрель, весна, вся степь в цветах, и все уже давно просохло после схода снега. Земля сухая, можно нестись во весь опор. Мы менялись лошадьми, чтобы каждый попробовал каждую, и останавливались, чтобы дать им отдых. Переночевали в вашем охотничьем доме, вы же мне разрешили, – на всякий случай неуверенно уточнил Адриан. – На второй день просто носились по степи и перелескам. Все.
– И никого не встретили?
– А, вот вы о чем! Встретили двух женщин. Кажется, из кочевников. Одна молодая, одна постарше.
– И что же? – герцог резко обернулся и в упор посмотрел на сына.
– Мы… Мы решили пошутить и немного попугать их. Догнали и окружили. Они были на крепких степных лошадях, каких любят все кочевники, и мы на ваших прекрасных конях догнали их в два счета.
– Зачем?
Молодой маркиз растерялся:
– Просто так. Пошутили.
– Дальше.
– Мы… мы взяли их в кольцо. Они хотели уехать, но мы только теснее встали вокруг них.
– Дальше.
– Мы бы их и сами выпустили, мы же просто шутили. Но старшая очень перепугалась, а молодую это разозлило. Она выхватила плетку, хлестнула со всего размаха Кристиана, потом огрела этой же плеткой своего коня так, что он сначала присел на задние ноги, а потом бросился вперед, проломившись между лошадьми Кристиана и Артура. Старшая поскакала за ней следом. Мы могли бы их догнать, но не стали.
– Это все?
– Да. Мелочь, вы же видите. Я даже не сразу вспомнил.
– А что с вашим другом, с Кристианом?
– Да ничего. Она ударила плеткой по торсу, его защитила меховая куртка.
Герцог не отвечал. Адриан уже думал, что отец сейчас его отпустит, но тот вдруг после долгого молчания произнес:
– Вы, конечно, знать не знаете, кто были эти две женщины?
– Нет. Да и какая разница? Я же сказал – похоже, из степняков. Кочевники.
– Они говорили с вами или друг с другом?
– Почти нет. Старшая пыталась просить нас, чтобы отпустили, но младшая ее оборвала.
– И вам совсем не интересно, кто они?
Маркиз не успел ответить – герцог продолжил сам, и от его слов, от ледяного тона Адриана бросило в жар.
– Эти женщины – не простые кочевницы. Младшая – дочь самого Косматого.
– Верховного старейшины степняков? – ахнул Адриан.
– Именно. Итак, младшая – дочь старейшины степняков, старшая – ее наставница. Вы, получается, напали на дочь Косматого. Пятеро мужчин. И какое-то время она была у вас в руках. Вы знаете, что это значит для кочевников?
– Никто к ней даже не прикоснулся!
– Если бы вы ее хоть пальцем тронули, наши приграничные деревни уже догорали бы. Незамужняя девушка в окружении чужих мужчин – страшное оскорбление для степняков. А если это дочь их верховного старейшины, то оскорбление нанесено всему племени. Много лет все спокойно ездили через степь, и жители ближайших деревень не боялись никаких набегов. Но теперь кочевники станут мстить. Открытой резни они не устроят, все-таки девушку вы не тронули. Но о привычной тихой жизни можно забыть. О спокойной торговле с соседями – тоже. Причем на пару поколений вперед.
Адриан оторопело смотрел на отца.
– Я… я же не знал… Я готов принести им извинения…
– Я отправил в лагерь Косматого гонцов, как только узнал о том, что случилось.
– И что?!.
– Они не смогли даже приблизиться: кочевники встретили их градом стрел. Нет, никого из гонцов не задели. Стреляли не для того. Хотели бы – изрешетили бы стрелами, да и ружья у них есть. Не удивлюсь, если и пушки, - от Косматого всего можно ожидать. Но пока эти стрелы были лишь предупреждением. Косматый дал понять, что он в ярости, что принимать моих гонцов кочевники не собираются.
Молодой маркиз наконец поднял голову:
– Получается, теперь нам надо ждать нападений?
– Пока нет. Пусть Косматый и не принял моих людей, но я хорошо знаком с обычаями степняков. Есть единственный способ, как искупить вину, и мы попробуем им воспользоваться.
Герцог Роберт на несколько мгновений замолчал, потом потянул за витой шелковый шнур, висевший у окна. Вскоре за дверью кабинета раздались шаги.
– Нам нужен человек, владеющий языком степняков, как родным, – быстро пояснил герцог сыну, потом повернулся к вошедшему слуге. – Найдите мне Эдгара. Он здесь?
– Должен быть здесь, ваше высочество. Он дрался рано утром на дальней поляне с бароном Германом, но давно вернулся.
– Тогда ступайте за ним, – скривился герцог. – Позовите Эдгара и принесите из дальнего кабинета бумагу, чернильницу и перо.

Он проводил слугу взглядом и замер. Адриан растерянно смотрел на него, не понимая, чего ждать, и от волнения поминутно вытирал ладони о зеленые бархатные штаны, густо расшитые золотой нитью. Герцог опустился в кресло у окна и кивком велел Адриану занять место за письменным столом. Едва молодой маркиз устроился за столом, как на пороге возник слуга с бумагой и чернилами, а следом в дверях появился мужчина в очень простом и сдержанном темно-сером костюме – личный секретарь и переводчик герцога Роберта.

Он казался несколькими годами старше Адриана. Среднего роста, широкоплечий, стройный, чуть суховатый, он держался прямо и вместе с тем свободно. Лицо с правильными точеными чертами могло показаться слишком строгим, но его смягчала легкая, едва заметная улыбка. Черные волосы были, вопреки моде, отрезаны выше плеч, лазурно-синие глаза смотрели открыто и невозмутимо.
– Ваше высочество, – вошедший поклонился герцогу Роберту и повернулся к Адриану, – ваша светлость…
– Эдгар, вы лучше всех нас знакомы со степняками, их языком и обычаями, – начал герцог. – И наверняка уже знаете, что случилось.
– Знаю.
– Косматый примет письмо, если я все сделаю по их законам?
– Он в ярости и ясно дал это понять. Косматый больше всего сейчас заботится о чести рода.
– Как и все мы, – нахмурился герцог.
– Да. Но его племя оскорблено, и он слишком буйствует.
– Они перебьют гонцов, если я снова пошлю людей к ним в лагерь.
Эдгар спокойно улыбнулся:
– Я отвезу письмо.
– Правда?

Герцог Роберт произнес это, едва скрывая облегчение. С самого начала разговора он подбирался к этому моменту и не знал, как попросить Эдгара направиться к разъяренным кочевникам, лагерь которых сейчас наверняка гудит, как растревоженный улей.
– Возьмите с собой полдюжины лучших стражников, – начал он. – Или целую дюжину.
Секретарь только покачал головой:
– Нет, ваше высочество. Я поеду один и не возьму с собой даже перочинного ножа. Косматый сейчас – оскорбленный отец, да. Но в первую очередь он – предводитель племени, и он не прикажет палить по безоружному послу.
– Пожалуй, – согласился герцог. – А чернокрылые? Если вы им попадетесь? Я слышал, их недавно снова видели в степи.
– У меня прекрасная лошадь, ваше высочество. Никаким чернокрылым ее не догнать.

Адриан, раскрыв глаза, уставился на отца.
– В степи видели чернокрылых? – выдохнул он. – И вы… вы не предупредили меня, когда мы с друзьями поехали кататься верхом?
Голос молодого маркиза задрожал. Если с грозными кочевниками-степняками вполне можно было жить бок о бок, поддерживать ровные отношения и даже вести торговлю, то от чернокрылых стоило держаться как можно дальше. Их древнее свирепое племя верило, что пришло в этот мир лишь для истребления всех прочих народов. Небольшие отряды чернокрылых изредка появлялись в степи, налетали на путников или на маленькие беззащитные деревушки и удалялись, изрубив своими клинками в клочья всех, кто не сумел скрыться.

– Перейдем к делу, – сказал герцог Роберт, не отвечая на упрек. – Берите перо и бумагу, Адриан. Письмо должно быть написано вашей рукой и от вашего имени. Эдгар надиктует вам, что именно писать, – он лучше всех нас знает язык и нравы кочевников.

Маркиз растерянно переводил взгляд с отца на его секретаря и обратно, словно предчувствуя недоброе.
– Что я должен написать?
– Как что? Что раскаиваетесь в содеянном и просите руки дочери Косматого.

Адриан не поверил своим ушам.
– Жениться на кочевнице? Мне?
– Не мне же, – криво ухмыльнулся герцог. – По законам степняков искупить вину должен именно тот, кто провинился. Тронул – ходи. Пишите, маркиз. Это единственный способ избежать долгой войны.

Адриан в отчаянье взглянул на отцовского секретаря, но по его серьезному лицу понял, что другого способа действительно нет.
– А Каталина? – выдохнул он.
– Что ж вы о ней не подумали, когда набрасывались в степи на двух женщин? – сухо, почти сквозь зубы ответил герцог и кивнул секретарю. – Диктуйте, Эдгар. Вы уже узнали ее имя?
– Да, ваше высочество.
Адриан взял перо, руки его дрожали.

– Разве у степняков есть имена? – пролепетал он и посмотрел на Эдгара.
– Только у женщин, ваша светлость. Мужчина еще в детстве получает боевое прозвище и дальше живет с ним. Вашу будущую супругу зовут Динарой.
Маркиз замер, силясь вспомнить лицо степнячки, но в памяти всплывал только свист плетки и блеск яростных черных глаз.
Через четверть часа письмо было готово. Адриан кончиками пальцев отодвинул от себя бумагу.
– Запечатывайте, – процедил он и опустил голову вниз, чтобы не сталкиваться взглядом ни с отцом, ни с его секретарем, но все-таки не выдержал. – Жениться на кочевнице! Мне, маркизу!
– Она – дочь верховного старейшины, – холодно отозвался герцог Роберт. – Ее происхождение ничуть не ниже вашего, а по меркам степняков – даже выше.
– Да провались оно все! Поеду в оперетту, потом напьюсь и пойду к артисткам, потом пущу себе пулю в лоб!
– Последнее излишне. Лучше объяснитесь с Каталиной.
Адриан растерялся:
– Я… я отправлю ей письмо.
– Нет, маркиз. Вы поедете к Каталине и объяснитесь с ней лично, – с этими словами герцог поднялся с кресла, перегнулся через стол и пододвинул к себе чернильницу с чистым листом бумаги.
– Я напишу еще отдельное письмо от себя. Эдгар, вы отправитесь прямо сейчас?
– Да, ваше высочество. Мне нужна четверть часа, чтобы переодеться и оседлать лошадь. Еще до темноты я буду в лагере степняков.
– Если Косматый вас благосклонно примет, то вы вернетесь только завтра, – произнес Роберт, сворачивая свое письмо.

Эдгар рассмеялся в ответ:
– А если нет – никогда. Не беспокойтесь, ваше высочество. Я знаю кочевников, они могут размышлять и не один день. Точнее, делать вид, что размышляют. На самом деле Косматый все решит с первой минуты.
Он дождался, когда герцог лично запечатает оба письма. Потом, когда печати остыли и затвердели, секретарь вложил письма в плоский кожаный футляр и ловко обвязал его шелковой лентой, концы которой тоже скрепил пломбой. Адриан сидел за письменным столом, уронив голову на руки. Эдгар, не говоря ни слова, убрал в карман запечатанный футляр с письмами и направился к выходу из кабинета, но уже в дверях обернулся. Строгое лицо его было спокойно, на губах играла неизменная легкая улыбка.
– Ваше высочество, я сделаю все, что в моих силах, чтобы доставить письма Косматому, – Эдгар почтительно поклонился Роберту и повернулся к Адриану. – Ваша светлость, когда будете в оперетте у артисток – прошу вас, передайте Сюзанне из кордебалета, что барон Герман не будет ей докучать по меньшей мере месяц.
Через несколько минут секретарь герцога, уже в высоких сапогах, кожаных штанах и дорожной куртке, был на конюшне. Он наскоро почистил рослую серую кобылу, расчесал ей гриву и хвост, оседлал – и вскоре копыта серой лошади бойко застучали по брусчатке Стейнбурга, древней столицы герцогства. Эдгар рассчитывал добраться до лагеря Косматого часа за четыре, к закату, но резвая тонконогая Мышка принесла его к цели даже раньше. Солнце еще не опустилось, а впереди среди пустой степи заблестела зеркальная лента реки, уже вернувшейся после весеннего разлива в свое обычное русло.

Лагерь кочевников был прямо перед рекой. Эдгар перевел Мышку из легкой рыси в шаг и быстро скользнул взглядом по сторожевым вышкам. Наверняка степняки уже рассматривают его в подзорные трубы. Что ж, пусть. Он нарочно не стал надевать дорожный плащ – пусть видят, что при нем нет никакого оружия, что он ничего не прячет.

Он приблизился на расстояние ружейного выстрела и почувствовал, как во рту все пересохло, а по спине пополз противный холодок. Его тревога передалась лошади – кобыла тревожно прядала ушами. В другую минуту Эдгар похлопал бы ее по шее, но сейчас каждое лишнее движение степняки могли истолковать по-своему, поэтому он просто успокоил лошадь голосом:
– Не бойся, Мышка, все хорошо.

Лагерь был уже совсем близко, и Эдгар выдохнул: хотели бы пристрелить – уже давно бы пристрелили. Значит, Косматый и в самом деле ждет посла и прекрасно понимает, о чем именно пойдет речь. Шатры и постройки степняков были раскиданы вдоль реки, с трех сторон лагерь охватывала плетеная изгородь. Еще несколько шагов Мышки – и из-за изгороди с разных сторон раздался звонкий собачий лай, словно все псы в стане кочевников вдруг разом почуяли чужака и встрепенулись. Эдгар направил лошадь к проему, заменявшему ворота, и через миг уже был за оградой. К нему бросились несколько собак, но вышколенная лошадь не удостоила их вниманием. Казалось, что все попрятались по шатрам – никто, кроме псов, не вышел встречать гостя. Люди в шатрах, стадо наверняка возле реки. Никого. Шатры, наскоро сколоченные сараи, кострища, веревки с сохнущим тряпьем, несколько повозок, две смотровые вышки по краям. На одной из вышек что-то быстро блеснуло. Он так и знал – смотрят в подзорную трубу. Значит, Косматый велел никому не выходить. Ну что ж.

Эдгар спешился, закрепил повод у изгороди и направился по протоптанной тропинке, выискивая самый большой и самый яркий шатер. Собаки кинулись следом. Тропинка огибала маленькую деревянную постройку, Эдгар шагнул за угол и увидел наконец человека: девочка-подросток старательно расчищала копыта лошади – саврасой, как и почти все кони кочевников.

– Благополучия всем вам и вашему стаду, – улыбнулся он.
Девочка повернулась, в ее черных глазах мелькнуло удивление – она явно не ожидала, что гость-чужак говорит на языке степняков, как на родном.
– И тебе благополучия, – кивнула она. – Не нужна ли тебе помощь, гость?
– Я ищу вашего старейшину, Косматого.
Может, Косматый и велел всем сидеть по шатрам и не показываться, но девочка явно делала то, что хотела.
– Видишь шест с красными лентами на верхушке? Ступай прямо туда.
– Спасибо.

У шатра старейшины не было никаких дозорных. Собаки, поначалу с лаем провожавшие Эдгара, теперь оставили его в покое, словно кто-то их отозвал. Полог оказался откинут в сторону, словно гостя ждали. Изнутри тянуло теплом, запахом степного травяного настоя, меда, сквашенного кобыльего молока и жареного мяса. Эдгар остановился в полушаге от входа, безуспешно поискал взглядом колотушку, потом повторил древнее приветствие степняков:
– Благополучия всем вам и вашему стаду. Можно ли мне войти?
Он понимал, что ответа не будет. Старейшина и его окружение сейчас в шатре, и по обеим сторонам от входа наверняка замерли крепкие воины, но никто не собирается отзываться на его слова. Эдгар выждал несколько мгновений и шагнул внутрь. Две кривые сабли тут же со звоном скрестились прямо у него перед носом.
– Значит, нельзя? – улыбнулся он. – Я пришел без оружия, но с посланием от герцога Роберта из Стейнбурга.
– Пропустите его, – прогрохотал из глубины шатра голос, и сабли тут же раздвинулись.

Эдгар сделал несколько шагов и остановился, давая глазами привыкнуть к полумраку – несмотря на тусклый свет из проема в крыше и нескольких факелов на стенах, в шатре было почти темно. По стенам в беспорядке висели ковры, доспехи, лук со снятой тетивой, собольи и лисьи хвосты, сабли, ружье и пара пистолетов. Посреди шатра был разведен огонь. Напротив очага на бараньих шкурах полулежа устроились все старейшины кочевников. Он никогда раньше не видел Косматого, но тут же узнал его: глава племени не зря получил свое боевое прозвище. Буйные кудри, казалось, никогда не встречали гребня. Огромные усы и борода скрывали почти все лицо предводителя, а в вырезе богато расшитого халата мелькала заросшая густыми волосами грудь. Он явно был намного моложе всех остальных старейшин – Косматого окружали дряхлые седые старики, тогда как самому ему было едва ли пятьдесят. Значит, заработал уважение племени делами, а не возрастом.
– Без оружия? – снова прогрохотал голос. – Подойди-ка. Давно я не видел полоумных.
Эдгар спокойно приблизился к старейшинам.
– От герцога Роберта Стейнбургского? А ты кто такой?
– Я его секретарь и переводчик, меня зовут Эдгар.

Косматый раздраженно скривился: по прямой осанке, тонкому и строгому лицу гостя старейшина решил, что герцог отправил к нему человека высокого рода, и теперь был задет тем, что посол – всего лишь секретарь и толмач. Он молча протянул руку, Эдгар вложил в его ладонь кожаный футляр с письмами. Косматый повертел футляр в руках, не развязывая ленту и не ломая печать, потом быстро вскинул голову и крикнул двум бойцам у входа в шатер:
– Хитрый, останься здесь, а Корсак пусть отыщет Динару и приведет сюда. К ней гости.

Один из кочевников со всех ног бросился выполнять приказ. Старейшины молчали, опасливо поглядывая на Косматого, а тот, не говоря ни слова, по-прежнему крутил в руках футляр с письмами, но не распечатывал его. Долго ждать не пришлось: в шатер проскользнул Корсак, а следом за ним вошла дочь верховного старейшины. Эдгар с удивлением узнал девчонку, которая возилась с лошадью. Теперь было видно, что она старше, чем ему показалось сначала. Невысокий рост, узенькие хрупкие плечи и тонкая фигура обманули его – сейчас стало ясно, что девушке не пятнадцать-шестнадцать, а около двадцати. Она успела нарядиться: теперь на ней было не затрепанное платье, а длинный кафтан из зеленой парчи с серебряными нитями, отделанный драгоценным белым соболем. В черных косах блестели нити речного жемчуга, на тонких запястьях переливались жемчужные браслеты, но по всему виду молодой кочевницы было понятно, что приоделась она только из уважения к отцу. Будь ее воля – так бы и предстала перед послом в драном платье. Даже самый беззастенчивый льстец не назвал бы дочь Косматого красавицей, но была в ней какая-то неясная сила, которая не давала так просто отвести взгляд.

– Подойди, – коротко произнес Косматый. – Это тебе.
Он протянул дочери нераспечатанный футляр.
– Ступай к себе, прочти.
Эдгар заметил, как полыхнули черные глаза девушки. Косматый не представил его, не сказал дочери ни единого слова, но по ее взгляду было ясно, что она и так все поняла. Динара молча взяла футляр и вышла из шатра. Глава племени посмотрел на старейшин, сидевших по обе стороны от него, потом обратился к послу:
– Наш ответ ты получишь завтра утром. Корсак устроит тебя на ночлег и принесет еды. Лошадь привяжешь у ручья, он покажет, где. Там ей и вода, и трава свежая. По лагерю можешь спокойно ходить.
Косматый замолчал и кивком указал на выход из шатра, давая понять, что разговор окончен.

Полчаса спустя Эдгар уже устраивался на войлочной подстилке в маленькой деревянной постройке недалеко от шатра старейшин. Постройка эта скорее смахивала на недоделанный сарай, чем на жилище для гостей. Снаружи почти стемнело. Он понимал, что после утренней дуэли с бароном Германом и после долгой дороги по степи должен бы заснуть как убитый, но вместо этого ворочался с боку на бок, а потом надел штаны, накинул куртку и вышел под открытое небо.

Ночь выдалась совсем светлой: облаков не было, полная луна заливала степь мягким серебристым сиянием. С реки тянуло легким влажным ветром, во всем лагере стояла тишина, не слышно было даже ни собак, ни овец, ни лошадей. Простояв несколько минут под сырым ветром, Эдгар почувствовал, что начинает мерзнуть, и повернулся уже к двери, чтобы снова нырнуть под войлочное одеяло, но вдруг услышал голоса, которые доносились от большого шатра. Еще через несколько мгновений звуки приблизились. Он снова услышал тихий разговор и узнал Косматого – верховный старейшина даже шептать умудрялся грохочущим голосом.
– Зачем ты меня вытянула на холод, что, нельзя все сказать в шатре?
– Нет, – откликнулся другой шепот, женский. – У тебя нас услышат твои старейшины, у меня – Ная.

Эдгар замер. Это была Динара – пусть в шатре, принимая футляр с письмами, она и не сказала ни слова, но он помнил ее голос, ведь именно она была первым встреченным в лагере человеком. Он сделал шаг в сторону, чтобы окликнуть Косматого и его дочь и не стать невольным слушателем чужого разговора, но тут девушка быстро и жарко произнесла:
– Не заставишь! Никак не заставишь, не пойду!
Теперь выдавать себя было глупо.
– Еще как пойдешь. Ты была в руках чужих мужчин. Весь наш род оскорблен, да что там род – все племя. Пощечина всем кочевникам. Пойдешь, это дело чести.
– Может, я сама решу, оскорблена или нет? Ерунда. Если бы Ная не перепугалась так и не разболтала бы все, никто и знать бы не знал.
– Ная правильно сделала, что рассказала мне. Сын герцога задел твою честь и теперь пытается загладить вину, так что замуж ты выйдешь.
– Мою честь он никак не может задеть, – резко прошептала девушка. – И никто не может. Замуж в город? Жить в каменном доме, ходить по булыжникам, носить корсеты?
Эдгар невольно улыбнулся – тонкий стан степнячки уж точно ни в каком корсете не нуждался.
– Молчать! – рявкнул на дочь Косматый. – Тебе почти двадцать, ты уже давно должна быть при муже! Все решено. Ступай к себе. Завтра отправим ответ герцогу и начнем собирать приданое.
– Все решено, да, – отозвалась девушка, и Эдгар удивился, как твердо прозвучал ее шепот. – Никогда. Ты говоришь, честь рода и племени? Сильно я защищу честь рода и всего племени, если ускачу в степи от герцогских посланников, которые за мной приедут? Или если скажу «нет» прямо во время обряда?
Он снова улыбнулся. Мямля Адриан, похоже, попадет в настоящие железные руки. Впрочем, ему только на пользу.
– Замолчи и ступай к себе, – повторил Косматый.

Если Динара и хотела что-то ответить отцу, то не успела: в один миг обе сторожевые вышки с грохотом полыхнули ружейными выстрелами, потом с вышек в степь полетели стрелы, а над лагерем раздались зычные крики часовых:
– Чернокрылые! Чернокрылые скачут!