Дом на перекрёстке

               

      Дом моего детства находится на перекрёстке двух улиц, поэтому попасть в него можно двумя способами: либо, держась за дырку в заборе ухватиться за болты, на которые закрываются ставни, вскарабкаться на фундамент, перелезть по ту сторону забора, и, спрыгнув, очутиться в огороде, или, как все нормальные люди войти в  калитку и найти себя во дворе.
 
     Правда, Сашка Горький из третьей квартиры  запросто может пролезть в форточку и выйти в ограду через входную дверь, но это давно никого не удивляет.

   Сашка ещё не дорос, чтобы быть на равных со мной и Иркой Никитиной из четвёртой квартиры. Он робко сопротивляется быть больным, когда мы играем в больницу. Ему не хочется, чтобы строгие доктора мерили ему температуру, слушали его слушалкой, пичкали таблетками, ставили перке и уколы, но он боится быть удалённым из игры, и ему приходится терпеть все процедуры, потому что больным  быть больше некому.

   У Сашки кукольное лицо, тонкий голос и лопающиеся жёлто-зелёные пузыри, выползающие из носа, когда он плачет.
               
      В соседнем доме держат кур, и если мне выпадает счастье отнести им размоченные корки хлеба, или гущу от спитого кваса, мне не только разрешают покататься на детской машинке, принадлежащей их внуку Мишке, но и дарят красивые коробки от конфет, в которых я храню фантики.
 
   Мы с Иркой обмениваемся ими и стараемся не прогадать, - за один фант от шоколадной конфеты можно выменять несколько от карамелек, которые после подкопления можно обменять на серебряную фольгу от шоколадки. 

   Из  фольги  мы делаем серебряные перстни, а от золотинок, облепив ими верхний ряд зубов, становимся золотозубыми. У Ирки смородиновые глаза, повышенная серьёзность в поведении и вьющиеся кольцами волосы.

    У неё есть настоящий танцевальный костюм с венком и разноцветными атласными лентами, и если ей надо выманить у меня какой-то новый фантик, она разрешает мне походить по коридору в своём костюме. Я хожу, но не долго, потому что побаиваюсь Иркину мать.
 
    Один раз она пришла в ярость, увидев меня в таком наряде, и в наказание долго не выпускала Ирку на улицу. Мне достаточно посмотреть на себя в зеркало и быстро пройтись взад-вперёд мимо тёти Фроси и бабы Ани, вечно сидящих на лавочке возле дома.

                ***

     У тёти Фроси из второй квартиры строгое, с плотно поджатыми губами лицо, длинная цветистая юбка и неизменная тросточка в руках. Она улыбается лишь тогда, когда ей удаётся выиграть в подкидного дурака в жесточайшей борьбе с соседями, потому, как игроки сплошь опытные, знают, у кого какие карты на руках и сражаются не на шутку.

     Причиной  её вечного недовольства является дочь Рая, которую она называет "чёртова дура", или "чёртова кукла", когда как. Рая намного старше нас, и у неё уже есть кавалер, который вечерами посвистывает возле их окон, чтобы она вышла к нему на свидание.

     Иной раз мы подкрадываемся под их окна, и, тихонько посвистев, прячемся в беседке, еле сдерживая смех, видя, как Рая бродит меж деревьев, ответно посвистывая. Когда в комнате тёти Фроси горит свет, с улицы можно разглядеть висящую над её кроватью огромную картину "Три богатыря", но воочию увидеть этот шедевр нам не удаётся, - тётя Фрося не любит нежелательных гостей.

    Баба Аня из первой квартиры - самый большой наш друг, который никогда не выдаст и не предаст. У неё глаза бледно-голубого неба, маленькая седая каралька на голове, и больные, еле передвигающиеся ноги.

    Баба Аня шумно нюхает табак и громко чихает. Когда нам удаётся украсть у неё щепотку табака, мы тоже чихаем, чтобы не идти в садик. В её буфете лежат большие кипы поздравительных открыток, которые можно пересматривать и сортировать. На стульях - белоснежные чехлы, а в деревянной нише спинки дивана - мраморные слоники, приносящие счастье.  От того, что стены её крошечного жилища  побелены лимонным колером,  всё в нём кажется солнечным и весёлым. Несметному количеству  голубей, живущих на крыше, баба Аня каждое утро выносит пшено, и рассыпая его, бормочет - Гуля-гуля-гуля-гуля!

                ***

    Когда детский сад закрывается на ремонт, баба Аня присматривает за мной. У неё есть швейная машинка, покрутить ручку которой хотя бы разок нельзя, не смотря ни на какие уговоры.

    Я одна гуляю во дворе и через отодвинутый тюль вижу, что баба Аня сидит за шитьём. Когда она выходит в туалет, быстро забегаю к ней в комнату, и, чтобы успеть построчить как можно больше, просовываю тряпочку под иголку, резво кручу колесо и протыкаю себе палец! Ору что есть мочи от боли и страха при виде крови! Подоспевшая на крик баба Аня не знает, как высвободить мой палец от иглы, мечется и ругает себя на чём свет стоит, что не закрыла дверь на навесной замок.

     Зная, что утром она придёт открывать и будить меня, я решаю от неё спрятаться. Кровать стоит впритык к стенке шифоньера, и, встав на дужку кровати легко можно взобраться на него, что я и делаю.  Мне надоедает долго сидеть на шифоньере, но спрыгнуть не могу и начинаю орать во весь голос, чтобы меня кто-нибудь снял.

     С причитаниями, да уговорами бедная баба Аня не в силах даже встать на кровать, не то, чтобы снять меня с шифоньера. А чего ей стоят мои шутки с часами, когда она, отойдя ненадолго не замечает, как я перевожу её настольные часы на час вперёд или назад и сокрушается по поводу того, что время идёт слишком медленно, или слишком быстро.
               
                ***

    В жару Ирка, Сашка и я рассаживаемся в огороде каждый по своей бочке с водой 
и сидим, высунув головы и громко переговариваясь. По очереди выкрикиваем  смешные  стишки

- Внимание, внимание!
  Говорит Германия!
  Сегодня под мостом
  Поймали Гитлера с хвостом!  - и представляя  этого самого Гитлера с хвостом, с кучей чемоданов снующего  между поездов хохочем от радости, что он пойман и никуда не денется, добавляя смешные детали и подробности.


- Гром гремит, земля трясётся,
  Это курица несётся! И долго смеёмся над наглыми соседскими курами, норовящими с верхотуры кирпичного забора перемахнуть на нашу территорию.

     Когда очереднику на ум ничего не приходит, он легко находит выход из положения
 - Ехали татаре,
   Кошку потеряли,
   Кошка сдохла, хвост облез,
   Кто промолвит - тот и съест! И начинается игра в молчанку, никому не хочется быть уличённым в поедании дохлой кошки.


     У нас есть сачки для ловли стрекоз и бабочек, увеличительное стекло для
выжигания на досточках всяких линий, и химический карандаш, при помощи которого молочком из стебельков одуванчиков  можно делать себе "наколки" на руках.

     Наученные бабой Аней, мы бросаем в подпол кухни свои выпавшие зубы с заклинаниями - Мышка-норушка! Возьми зубик костяной, дай мне золотой! - и изнываем в ожидании чуда, проверяя языком, не появилось ли на пустом месте драгоценность, которой  можно сверкать и гордиться. И долго горюем потом, что золотой зуб так и не вырос, а свой потерян безвозвратно.

     Сашка смело ловит большущих жуков, которых  держит в спичечных коробках и не расстаётся с ними, показывая всем желающим.
    Наевшись голубики, мы долго хохочем друг над другом, показывая синие языки и зубы.

     Если у Сашкиного старшего брата Витьки хорошее настроение, он катает нас на велике, учит писать буквы и ходит по нашей просьбе на ходулях. Мы срываем пикульки от акаций и свистим ими на все лады. После дождя с удовольствием бегаем босиком по тёплым лужам. Но самое любимое наше занятие - катание на самокате и трёхколёсном велосипеде наперегонки.

      Когда жара спадает, мы с часто приходящим к нам в гости  Ёськой из дома напротив играем в козла или "Умри-воскресни". Время от времени ищем в огороде клад, но копать землю малоинтересное занятие и наш азарт быстро улетучивается. Если кто-то становится свидетелем чужой тайны, он должен съесть горсть земли в знак того, что никому не выдаст секрета, но ябедами-карябедами рано или поздно становятся все.

    
     Мы дружно играем в казаки-разбойники, хали-хало, штандер и глухой телефон. Во время игры в прятки все убегают кто куда, но  самые отчаянные головы лезут по большущей железной лестнице на чердак.

     На чердаке темно и пыльно, но если подсмотреть в дырке в полу, что соседей из восьмой квартиры дома нет, можно сбросить им какой-нибудь сюрприз из мусора, найденного тут же.

     Мы в тайне от взрослых научились играть в цирк. По очереди друг другу обматываем полотенцем шеи, и перетягивая сонную артерию наблюдаем, как подопытные послушно засыпают и дрыхнут до тех пор, пока не надоест смотреть за ними. Тот, кого растормошили, долго приходит в себя и не может сообразить, где он, и что с ним было, на радость зрителям.

                ***

   Раз кухня общая, все в курсе того, как живут соседи и все у всех на виду. По выходным все собираются на кухне и кто-нибудь читает вслух газету "Омская правда".

    Время от времени между мной и Иркой проводится турнир по чистке картофеля  - кто меньше кожуры срежет с картошины? Победитель награждается похвалой и аплодисментами.

     Однажды тётя Фрося пекла булочки, и мы с моей двоюродной сестрой Светкой искали неотложные дела на кухне, чтобы не оказаться в другом месте во время того, как булочки будут готовы.

     Но тётя Фрося и не думала нас ими угощать! Мы и так и сяк вертелись рядом, но она накрыла булки полотенцем и вышла из кухни. Мы со Светкой тут же решили действовать, - лист большой, булок много, надо просто распределить их пореже.

     Мы взяли себе по булочке, но тут тётя Фрося вернулась и нам ничего не оставалось, кроме, как прижаться к стене и перекидывать горячие булки с руки на руку. Когда она, наконец-то, ушла, мы давились ими, работая челюстями как можно быстрее, обжигаясь и пряча слёзы, чтобы никто ничего не заметил.
 
     Нас зовут "сёстры Фёдоровы", потому что мы подразумевая занавес накидываем на верёвку для сушки белья тряпку, и поём песни из репертуара наших родственников, которые слышим на гулянках.

  - Возвраща-а-йся, я без тебя столько дней,
    Возвраща-а-айся, трудно мне без любви твоей... - старательно выводим мы под одобрительные взгляды соседских старушек и их жаркие хлопки в ладоши.

   - Расцвела под око-о-шком белосне-е-ежная вишня,
     Из-за тучки далё-ё-кой показалась лу-у-у-на, - поём мы как можно громче, соорудив из покрывал длинные концертные юбки и нацепив на головы цветистые бабушкины платки под умильные слёзы, выступающие на глазах наших зрителей.

      Нам часто дают по тридцать копеек, и мы покупаем прессованные брикетики какао по семь копеек, или кулёк ирисок, которых хватает, чтобы наесться досыта. Как-то мы ели пельмени, и я между делом рассказала Светке стишок - Перед образом Крылова стоит рыжая корова, бородавка на носу, ест чужую колбасу! - на что она не просто залилась смехом до слёз, но и разжёванный пельмень  вдруг вылез у неё из ноздри, чем она сильно удивила и озадачила меня.

                ***

     Мы с Сашкой лежим у Ирки на полу и смотрим мультики. Вдруг ясно слышится звук выхлопа.
 
    - Кто это сделал? - строго спрашивает Иркина мать. Мы молчим, она снова спрашивает, но ответа нет.

     - Ну, хорошо, - говорит она, - сейчас я принесу с кухни коробок спичек, и возле кого спичка  ярко вспыхнет, будет ясно, кто это сделал! Сашка тут же поднимается, держится за бок и хромая идёт к двери, еле выговаривая от страха - Что-то я бок отлежал.

                ***

     Сашка превратился в настоящего мужчину. Он приглашает меня для тайного разговора в будку дворняжки Найды, достаёт из кармана штанов пачку "Беломора", и говоря о том, что когда вырастет, станет капитаном и будет катать меня на корабле курит, как заправский куряка.

     У Сашки есть план, согласно которому мы можем пойти в кино и посмотреть не один сеанс фильма, а два, или даже три подряд! Я соглашаюсь. Он берёт кепку своего отца, мы переходим на другую улицу, находим первую попавшуюся скамейку и усаживаемся поудобнее.

     Кепка лежит у нас под ногами, а глаза наши устремлены в небо, как будто мы слепые. Терпеливо  ждём, когда нам набросают денег и мы сможем отправиться в кино. На улице жара, прохожих нет совсем. 

     Наконец-то по направлению к нам идёт какой-то гражданин в шляпе. Мы закатываем глаза как можно выше, чтобы выглядеть как можно несчастнее, но вместо того, чтобы опустить в кепку деньги и идти своей дорогой дальше, он хватает нас за уши и строго спрашивает, где мы живём.

    Мы показываем, и он к нашему ужасу ведёт нас под конвоем домой. Но жаловаться на нас некому, все на работе. Одна баба Аня сокрушённо покачивает головой и горестно вздыхает, обещая всё про нас рассказать, чтобы нас наказали, как следует. Но мы-то знаем, что она никому ничего не расскажет, значит, можно жить дальше!